11.4. Агония группы

Несмотря на все старания паци­ентов сохранить группу, ее судьба была предрешена:

группа распадалась. Улла и Моника постоянно спо­рили, упрекая друг друга в чрезмерном рационализме, недостатке женственности и отсутствии эмпатии. Вскоре Моника решила совершить наяву то, что увидела во сне. Она попыталась покончить жизнь самоубийством и была госпитализирована. После выписки она обратилась ко мне с просьбой провести с ней индивидуальный психо­аналитический сеанс. При встрече она поначалу приня­лась обвинять во всем группу и хвалить меня, а затем наоборот. Она сказала мне, что я ничуть не лучше остальных, поскольку не интересуюсь своими пациен­тами и уклоняюсь от ответственности. То же самое она вменяла в вину пациентам из группы III. Кроме того, она рассказала мне, что все мужчины, которым она доверялась, настолько откровенно использовали ее, что она готова была разрыдаться всякий раз, когда зани­малась сексом. К этому времени Ганс, который не раз жаловался на пугающую агрессивность Уллы, Моники и Эльфриды, тоже покинул группу, перебрался к своей подруге и решил пройти курс индивидуального психо­анализа. Через несколько сеансов Гудрун тоже отказа­лась от групповой терапии, сообщив о своем решении пройти курс психоанализа в индивидуальном порядке.

Групповые сеансы с оставшимися пациентами про­должались еще около полугода. Однако развитие тера­певтического процесса только подтверждало сновидение Моники. На поверхность вышли деструктивные силы, и,

116

познакомившись с другим терапевтом, Моника разо­брала по косточкам и группу, и ее руководителя. Улле приснилось, что она убила свою соперницу и попала в тюрьму. Сновидения других пациентов, в том числе Вилли, Уллы и Моники, которая сообщила о подобном сне на пятьдесят седьмом сеансе, вращались вокруг болезней и смерти. Эрвин вспомнил, как его родители мучили друг друга. Другие пациенты вспоминали о небрежности, равнодушии и бессердечности своих родителей. Благодаря интерпретации данных пережива­ний и их связи с личностью терапевта восстали из забве­ния образы бесчувственной матери и безответственного отца. Смертельный удар нанесла группе Моника на шестьдесят седьмом сеансе, назвав группу III «идиотским сборищем» и похвалив при этом другой терапевтический коллектив. Она заявила, что я поражаю ее своей безапел­ляционностью и оказываю на пациентов психологическое давление подобно многим терапевтам, которые упиваются своей властью, манипулируют людьми и совершенно не заинтересованы в том, чтобы пациенты выздоровели. Моника противопоставила мне другого терапевта, кото­рый лечил ее бесплатно и был, пожалуй, единственным человеком, который смог ее понять, хотя и не придержи­вался какого-то определенного психологического метода. Сновидения пациентов становились все более мрачными. Приведу несколько примеров: сон о концентрационном лагере, в котором содержатся изнуренные голодом люди (сообщение сделано на семидесятом сеансе); сон о мухе, сидящей на женских гениталиях и высасывающей длин­ным хоботком содержимое матки (сообщение сделано на семьдесят втором сеансе); сон о кошке с перерезан­ным горлом (сообщение сделано на семьдесят третьем сеансе); сон о женской груди, к которой присосался гигантский рот (сообщение сделано на семьдесят пятом сеансе). Большую роль в терапевтическом процессе

117

играл образ слабовольного отца, который находится «под каблуком» у жены и не способен защитить детей от алчной матери. В частности, об этом шла речь на семьде­сят девятом сеансе. Пациенты чувствовали себя неже­ланными детьми, о которых не заботится мать. Сильнее всех испытывал подобные чувства Вилли, который до двухлетнего возраста воспитывался в доме бабушки и провел целых два года в семье приемных родителей, прежде чем мать забрала его наконец к себе. Нормаль­ные отношения с отцом у Вилли так и не сложились. На девяносто восьмом сеансе пациенты решили расстаться, убедившись, что, несмотря на наличие нерешенных проблем и неизбежную боль разлуки, их психологиче­ское состояние заметно улучшилось.