- •С. П. Поцелуев
- •Рецензенты:
- •Isbn 978-5-9275-0434-3 удк 324:81
- •1. Разговорный диалог (лингвофилософский анализ) 27
- •1.3. Превратности постулатов (к теории диалоговой коммуникации
- •3. Политический парадиалог
- •Предисловие
- •1. Разговорный диалог (лингвофилософский анализ)
- •1.1. Диалогическая логика как философская проблема
- •1.1.1. Диалог как диалектика: краткий опыт философско-этимологического расследования
- •1.1.2. Диалогическая аргументация в пределах только этики?
- •1.2. Специфика разговорного общения
- •1.2.1. О месте диалога в речевом общении
- •1.2.2. О роли «отрицательного языкового материала» в языкознании
- •1.2.3. Диалог как вызов для теории речевых актов
- •1.2.4. Семантико-когнитивный подход и речевой «негатив»
- •1.2.5. «Дух» разговора
- •1.2.6. Разговор vs. Диалог
- •1.3. Превратности постулатов (к теории диалоговой коммуникации г. П. Грайса)
- •1.3.1. Исходные тезисы
- •1.3.2. Коммуникативная кооперация и коммуникативный саботаж
- •1.3.3. Двусмысленность как методологический прием
- •1.3.4. Семантические аномалии и «белая ложь» против постулатов Грайса
- •1.4. Мир диалога: дихотомии и классификации
- •1.4.1. Диалог как текст и событие
- •1.4.2. Диалог в сети классификаций
- •1.4.3. Третий в диалоге — не лишний
- •1.4.4. Интересы и интенции в политическом диалоге
- •1.4.5. Типовые структуры политического диалога
- •1.4.6. Симметрия, асимметрия и комплементарность в диалоге
- •1.5. «Нормальные» и «ненормальные» диалоги
- •1.5.1. Связность как нормальность диалогового дискурса
- •1.5.2. Варианты игровой модели диалога
- •1.5.3. Основные условия нормального диалога
- •1.5.4. Взаимопонимание как принцип нормального диалога
- •1.5.5. Причудливый мир аномальных диалогов
- •2. Дискурсивные аспекты политического парадиалога
- •2.1. Парадиалог в аспекте семантики и логики речи
- •2.1.1. Парадиалог: первичные дефиниции
- •2.1.2. Логические абсурды парадиалога
- •2.1.4. Квазиконъюнктивный синтез в парадиалоге
- •2.2. Прагматика парадиалогического дискурса
- •2.2.1. Парадоксальность парадиалога
- •2.2.2. Прагматические бессмыслицы парадиалога
- •2.2.3. Парадиалог как коммуникативный саботаж
- •2.2.4. Коммуникативные типы парадиалога
- •2.2.5. Парадиалогический абсурд и нонсенс: анализ случаев
- •2.3. Психологические аспекты парадиалогической игры
- •2.3.1. Парадиалог как симуляция детской игры
- •2.3.2. Диалог как «вербальное сновидение»
- •2.3.3. Парадиалог в аспекте командной игры перед публикой
- •2.3.4. Регрессивный аспект парадиалоговой игры
- •2.3.5. «Разорванное мышление» парадиалога
- •2.3.6. Парадиалог как «систематизированный бред»
- •2.4. Эстетика и этика парадиалога
- •2.4.1. Квазихудожественная фиктивность парадиалога
- •2.4.2. «Дарование смысла» в парадиалоге
- •2.4.3. Клиника и этика парадиалога
- •2.4.4. Парадиалог и квазиполитика
- •3. Политический парадиалог в культурно-коммуникативном контексте
- •3.1. Парадиалог в аспекте символической политики
- •3.2. Парадиалог, инфотейнмент и параполитическая связь
- •3.2.1. Инфотейнмент и диалог
- •3.2.2. Инфотейнмент: Pro et Contra
- •3.2.3. Инфотейнмент как имитация и суррогат политического участия
- •3.2.4. Парадиалог в системе «мгновенной демократии»
- •3.3.1. Политические ток-шоу как (суб-)жанр публичных разговоров
- •3.3.2. Структурные особенности политического ток-шоу как предпосылка парадиалога
- •3.3.3. Диалог в условиях логики зрелищ и парасоциальных аффектов
- •3.4. (Пара-)диалоги в стиле confrontainment
- •3.4.2. Немецкий политический конфронтейнмент: поучительный опыт для российского тв?
- •3.4.3. Вербальная агрессия как (пара-)политическое развлечение
- •3.4.5. Парадиалог как вербальная дуэль и вербальный потлач
- •3.5. Русский политический парадиалог с точки зрения шутовства, балагана и сказки
- •3.5.1. Парадиалог как привилегия политических шутов
- •3.5.2. Политический парадиалог как «словесный карнавал»
- •3.5.3. Агонический смех политического парадиалога
- •Послесловие
- •Литература
- •344006, Г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160.
1.2.5. «Дух» разговора
Философская рефлексия о разговоре как особом коммуникативном жанре единодушно подчеркивает его спонтанность. Как изящно выражается К. Штирле, «моменты разговора так же взаимно проникают друг в друга, как и руки, обращенные к работе в их элементарном, бессознательном взаимопонимании»4. У Гегеля во Введении к «Феноменологии духа» есть превосходное сравнение истины с вакхическим восторгом, все участники которого упоены. Нечто аналогичное мы имеем в любом успешном разговоре. Специфическое состояние «захваченности» атмосферой разговора дало повод немецкому философу В. Панненбергу
1 См. обзор этих подходов в статье: Демьянков В. 3. Тайна диалога. (Введе- ние) // Диалог: теоретические проблемы и методы исследования. М.: ИНИ- ОН РАН, 1992. С. 10-44.
2 Luckmann Th. Das Gespräch // Das Gespräch. München: Wilhelm Fink. 1984. S. 55.
3 Ibid. S. 56.
4 Stierle K. Gespäch und Diskurs - Ein Versuch im Blick auf Montaigne, Descartes und Pascal // Das Gespräch. München: Wilhelm Fink. 1984. S. 301.
54
вновь заговорить о «духе (Geist)» разговора и тем самым - о частичной реабилитации категории Geist, скомпрометированной философско-религиозной мистикой1.
К мистике «дух разговора», действительно, прямого отношения не имеет; скорее, мистические переживания в чем-то аналогичны спонтанной и творческой атмосфере непринужденного разговора. Именно это имел в виду И. Гофман, когда помимо языковых компетенций указывал на «спонтанные коммуникативные обязательства» (engagement)2 участников разговора. Каждый из них должен взять на себя уместное для данного разговора обязательство и одновременно своими действиями обеспечить выполнение своего обязательства другими собеседниками. Это «общее спонтанное обязательство, - пишет Гофман, - есть unio mystica, социализированное состояние транса. К этому добавляется и то, что у разговора есть своя собственная жизнь, и он следует своим законам. Он есть маленькая социальная система, стремящаяся к сохранению своих границ; он есть структура, состоящая из обязанности и лояльности, со своими героями и негодяями»3. Вот почему не так просто организовать удачный разговор, тем более, «полноценный диалог». На удачу в разговоре можно только «настроиться», но ее нельзя вынудить строгим соблюдением каких-то формальных правил. Более того, при таком нормативном поведении участников разговора ждет разочарование: вопреки следованию всем правилам их речевое взаимодействие может оказаться вялым и непродуктивным4.
Живое присутствие партнера придает разговорному диалогу совершенно особые качества, которых нет у письменного диалога и, тем более, в монологической речи. Т. Лукман видит в факторе «живого присутствия» основу того, что он вслед за Альфредом Шютцем называет «синхронизацией двух потоков сознания». Разговор, по его словам, может состояться только в том случае, когда имеет место знаковая коммуникация между такого рода «синхронизированными потоками сознания»5.
1 Pannenberg W. Sprechakt und Gespräch // Das Gespräch. München: Wilhelm Fink.
2 1984. S. 72-73.
В русском языке нет точного эквивалента этому англ. слову, выражающему особый род обязательств, который налагается на человека, коль скоро он вступает с кем-то в прямой контакт. Мы будем здесь говорить просто о (коммуникативном) «обязательстве».
з Goffman E. Interaktionsrituale. Über Verhalten in direkter Kommunikation.
Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1978. S. 124-125.
Ibid. S. 143.
Luckmann Th. Das Gespräch... S. 52.
55
Т. Лукман и И. Гофман едины в признании особой роли невербальных компонентов диалогового языка (языка в смысле соссюровского la langue). Эти компоненты образуют не внешний, пассивный фон речевой коммуникации, но буквально вплетены в знаковую ткань разговора, более того, находятся в режиме игры с речевыми символами (как замечает Лукман, они то сливаются с речью, то образуют с ней контрапункт, а то и заменяют, отрицают ее)1. Поэтому-то существенным оказывается искажение смыслового содержания разговорного дискурса при его переходе в слово, тем более, печатное слово. В этом случае после беседы остается не драма воплощенного в ней смысла, а лишь ее вербально-смысловой «пепел».
В терминах П. Вацлавика это можно выразить так: богатую семантику аналоговых сообщений живого диалога можно передать в цифровую информацию слова и буквы только с потерями в исходном смысловом содержании2. Что неизбежно теряется при такой передаче? - Лингвисты называют такие потери «кодификационным мусором» или «hesitation phenomena», относя к ним незавершенные предложения, анаколуфы, стилистические погрешности и пр. Однако этот «мусор» становится чем-то негативным только с точки зрения структурных требований речевого или печатного дискурса, а не с точки зрения живой текстуры разговора, где он вполне может иметь позитивный смысл. Что это так, говорит нам опыт рекламы, которая специально симулирует огрехи непринужденной речи, чтобы внушить слушателям ощущение естественности (непродажности) коммерческого предложения3.
Разговор предполагает - в той или иной мере - захвачен-ность его участников общим чувствами и мыслями, и в этом смысле и на это время - их равноправие. Равным их делает только диалог, его специфическая эстетика. Стихия настоящего разговора (отличного от его симуляций в коммерческой или политической рекламе) ставит его участников в равноправное положение. Но смысл этого «равноправия» требует концептуального прояснения. Совершенно очевидно, что речь здесь не идет
1 Ibid. S. 54.
2 Вацлавик П., Бивин Д., Джексон Д. Прагматика человеческих коммуника- ций: Изучение паттернов, патологий и парадоксов взаимодействия. М: Ап рель-Пресс, Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. С. 56 и далее.
3 Stempel W.-D. Bemerkungen zur Kommunikation im Alltagsgespräch // Das Gespräch. München: Wilhelm Fink, 1984. S. 155.
56
о равноправии в каком-то этическом или (тем более) социально-политическом смысле. Это именно равенство только на время и только в пространстве разговора. Можем ли мы сказать, что это равенство выражается во временном подчинении особым правилам и нормам диалога, взаимно признаваемым, пусть даже неявно, всеми его участниками?
Насколько это нетривиальный вопрос, показывает теория коммуникативных постулатов Г. П. Грайса, а также ее критика. К ней мы обратимся чуть позже, а сейчас зафиксируем общее определение разговора, которое мы с небольшими вариациями заимствуем у Т. Лукмана1.
Мы будем понимать под разговором дискурсивно-игровой комплекс вербальных и невербальных компонентов общения двух или более участников, характеризующийся спонтанностью, многофункциональностью, слабой институционализаци-ей, а также коммуникативным равноправием и дискурсивной синхронизацией собеседников, их эмоциональной вовлеченностью и ролевым сотрудничеством.