2.4.3. Клиника и этика парадиалога

Перестаньте смеяться - приборы показывают,

что вы мертвы!

Популярное изречение

Чтобы анализировать современный политический дискурс, причем не только в России, надо для начала пройти врачебную практику в какой-нибудь психлечебнице или, по крайней мере, немного уяснить себе специфику психических расстройств. Соз­нание российского постсоветского общества особенно разорва­но, оно обнаруживает явные признаки психоза. Возможно, один из секретов бешеного коммуникативного успеха Жириновско­го (помимо очевидного риторического и артистического дара) состоит как раз в продуцируемой им модели массовой шизо­френии. В дискурсе Жириновского общественность узнает свой собственный бред, который она носит в себе как нечто сугубо интимное, а потом вдруг видит его на экране. Вот такой «случа-

205

ется бред», как выражался М. Е. Салтыков-Щедрин в «Истории одного города». И созерцая этот бред, публика переживает пси­хотический катарсис, получает очищение-облегчение и - почти интимную душевную связь с главным политическим клоуном и психотерапевтом страны.

Психотическая разорванность российского массового сознания выражается в неспособности людей различать в массовой полити­ческой коммуникации уровни абстракции, ступени политическо­го языка, коммуникативные обрамления политических событий. Им не понятно: где в политике фикция - где реальность, где в шутку - где всерьез, где смех, а где горе. Можно согласиться, что эти различия выглядят проблематичными не только в российской политике, что границы между актерством и политикой всегда и везде были текучими. Вопрос, однако, не в том, насколько диф­фузными являются эти границы (а разве граница между игровым и неигровым поведением даже у высших животных не является условной и подвижной? - С. П.), а в том, сохраняет ли обществен­ность способность и потребность такие границы проводить.

Накануне отъезда на упомянутую сессию ПАСЕ Российский фонд защиты мира вручил Жириновскому как лидеру крупной политической партии (и вице-спикеру национального парламен­та) премию и медаль. Вручавший награду заместитель предсе­дателя комитета Госдумы по международным делам Л. Слуцкий сказал при этом: «Все, что делается Владимиром Вольфовичем как лидером политической партии, говорит о миротворчестве». Если совместить это событие с публичной речевой продукцией Жириновского (в том числе и во время теледуэли с Прохано­вым), то можно сделать вывод о полной «невменяемости» рос­сийского политического дискурса.

Мы не станем здесь задаваться вопросом, насколько жизнеспо­собна политическая культура, в которой такого рода «невменяе­мость» становится важным элементом. Сомнительно, что перед нами тут «трагедия (политической) культуры». Скорее, нечто до­вольно рутинное и гораздо более распространенное, чем кажется на первый взгляд (этот момент мы подробнее обсудим в третьей части нашего исследования). Э. Фромм писал в свое время, ана­лизируя паранойяльное массовое сознание времен холодной вой­ны, что «существуют вялотекущие хронические формы психозов, которые могут охватывать миллионы людей и которые <...> не мешают этим людям функционировать в обществе»¹.

¹ Фромм Э. Революция надежды (о гуманизации технологического общества). М.: Айрис Пресс, 2005. С. 63.

206

И было бы наивно метать моральные громы и молнии по поводу обессмысливания политических проблем в парадиалоге Жириновский-Проханов. Наивно, потому что у этого квазипо­литического диалога есть эстетическое алиби: коммуникативно он обрамлен как шоу, как игра в дуэль, и никто не обещал зри­телям трезвого анализа. Да и ведущий В. Соловьев - это ведь не столько политический обозреватель, сколько талантливый шоумэн. И само по себе это было бы ни хорошо, ни плохо, если бы такие политические шоу не подменяли собой серьезного раз­говора о политике на нашем ТВ; если бы в реальном контексте нашего телевещания эти шоу не были бы забавной пародией и симуляцией аналитических политических программ; наконец, если бы главным героем телевизионного разговора о политике был бы у нас не политический артист Жириновский, а многоли­кий и дельный Эксперт. Одним словом, если бы такие телеспек­такли сами по себе не были какой-то квазиполитикой.

Квазиполитическим этот опыт является потому, что он опе­рирует не объективной, а симулированной картиной полити­ческой реальности. Симуляция¹, как бы хорошо мы к ней ни относились, есть в том смысле регрессивный опыт, что она от­ходит от реальной логики предмета, который она симулирует. Симуляция есть именно мнимый, притворный образ предмета, рожденный через подражание его внешним свойствам. Но рег­рессивность заключена не столько в самом отходе от логики к эстетике (в широком смысле), сколько в подмене предметно-ло­гических характеристик эстетическими.

На социальные функции такого рода опыта указывали Лот-ман и Успенский в упомянутой выше статье. Они отмечали, что в определенных социальных ситуациях симуляции мифа вне мифического сознания рассматриваются как альтернатива знаковому мышлению, аккумулирующему социальные отноше­ния, их предметную логику. В этом случае симуляция мифа выступает формой регрессивного опыта; неслучайно, - замеча­ют Лотман и Успенский, - она часто дополняется обращением к детскому мышлению².

¹ Парадиалог можно назвать и политическим «симулякром», дабы подчерк­ нуть спонтанность, массовость, бессознательность такого рода симуляций политических форм общения. Но ввиду крайне разноречивого и спекулятив­ ного истолкования этого термина, мы предпочли ограничиться привычным термином «симуляция», имея в виду, что оно объединяет в себе ряд значе­ ний, первоначально связанных как с simulatio, так и с simulacrum.

² Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Миф - Имя - Культура... С. 69.

207

Сколь бы ни было забавным театрализованное представле­ние Жириновского и Проханова, с точки зрения предметной логики затронутых в нем проблем оно есть в точном смысле регрессивный опыт. И это - даже не негативная оценка, а ком­муникативный диагноз. Сам по себе регрессивный опыт не яв­ляется непременно злокачественным. Секта православных ком­мунистов, тихо молящихся перед иконами Христа и Ленина, не является социальным злом, как не опасна сама по себе община хиппи, нашедшая антикапиталистическую альтернативу в объ­ятиях природы и марихуаны. Однако и то, и другое есть регрес­сивный опыт с точки зрения предметной логики политических отношений.

Политическая регрессивность рассматриваемого парадиало-га станет очевидной, если мы примем во внимание, к приме­ру, такой реально-политический аспект, как оппозиционность. Оба участника парадиалога считаются представителями совре­менной политической оппозиции в России. Во всяком случае, к «партии власти» формально они не относятся. Как раз сам повод для дуэли - участие Жириновского в сессии ПАСЕ - по­дается «первым демократом страны» в оппозиционном ключе. Жириновский считает себя единственным свободным от ком­мунистического наследия российским политиком, в том числе, по сравнению с нынешней партией власти. Но с учетом под­робно проанализированной выше речевой продукции «дуэлян­тов» создается совершенно комичный, инфантильно-идиотский образ этих «оппозиционных сил». Оппозиция, ориентированная на все возможные позиции и ни на какую из них конкретно, оппозиция, первейший принцип которой - поддерживать любое существующее правительство, оппозиция, выступающая поли­тической версией «любовной связи антиномий», - такая симуля­ция оппозиции желанна для любого правительства.

Симуляция идейно-политической оппозиционности при ее фактическом отсутствии, т. е. фикция идеологического фунда­ментализма является общим приемом символической полити­ки¹. В политическом парадиалоге она присутствует практи­чески всегда. В передаче «К барьеру!» мы видим это уже по преамбулам, где представляются ее участники, а также из­лагается суть их взаимных обвинений. Возьмем в качестве

¹ См. об этом: Поцелуев С. П. Символическая политика. Констелляция поня­тий для подхода к проблеме // Полис. 1999. № 5. С. 68.

208

типичного примера выпуск передачи от 6.11.2003 с участием А. Проханова и Д. Рогозина. Здесь Проханов «вызывает на дуэль» Рогозина со словами: «Я вызываю к барьеру господина Рогозина, ибо полагаю, что он сознательно вошел в сфабри­кованный Волошиным (в то время - руководителем Админи­страции президента РФ. - С. П.) блок «Родина», имеющим целью отнять у коммунистов на предстоящих выборах как можно больше голосов и ослабить компартию в ее схватке с партией власти». Ответ Рогозина звучит как встречное обвине­ние (хорошо знакомый нам прием по анализу теледуэли Жи­риновский-Проханов): «Я принимаю вызов господина Жири­новского, потому что считаю, что после той борьбы, которая сейчас началась против олигархических структур, верхушка коммунистической партии предала интересы своих избирате­лей, предала интересы патриотов России и стала на одну сто­рону баррикады вместе с Чубайсом и Явлинским».

Заметим, что в обоих обвинениях тема симуляции оппозици­онности (по отношению к существующей власти) играет ключе­вую роль. Присутствует она и в представлении участников шоу. В указанном выпуске соловьевской передачи Проханов реко­мендуется публике как «защитник КПРФ, но не член партии» (срав. советские идиомы: «коммунист в душе», «беспартийный партиец» и т. п. - С. П.), как «один из лидеров оппозиции и су­ровый обличитель власти», который свой «бойцовский характер закалил на идеологическом фронте». Д. Рогозин тоже «жестко отстаивает свои принципы» в политике, а еще он «мастер спорта СССР по гандболу». Наконец, и за ведущим Соловьевым можно заподозрить оппозиционность, ведь он — «убежденный марксист, хорошо знаком с трудами основоположников учения». И к тому же принципиальный человек: «став кандидатом в члены КПСС в 1989 г., в Российскую компартию не вступил из-за концепту­альных разногласий».

Одним словом, собралась вести диалог могучая кучка «рево­люционеров-оппозиционеров» - хорошо образованных и идейно закаленных, но на выходе получилось хорошее пародийное шоу с парадиалогами политических шутов и клоунов. Соловьев та­кой же «марксист», как Жириновский - «либерал-демократ», а Зюганов — «коммунист». И Соловьев такой же политически «нейтральный» рефери, как Проханов или Жириновский - «оп­позиционеры». Такого рода суждения и оценки суть не более чем эфемерный сценический эффект, который улетучивается

209

даже в контексте телевизионной сценической памяти, не говоря уже о памяти исторической.

На последних парламентских выборах (декабрь 2007 г.) Со­ловьев объявил себя сторонником партии «Единая Россия». А некогда радикальный критик правительства Д. Рогозин, собрав вокруг себя 10 % избирателей, неожиданно снялся в откровен­но-шовинистическом предвыборном ролике, тем самым созна­тельно совершив политическое самоубийство - но только не в отношении себя, а своей излишне раскрученной оппозиционной партии. И спустя некоторое время мы уже видим нашего раз­жалованного «радикала» официальным представителем России в НАТО - поистине «теплое местечко» для парня, хорошо сде­лавшего свою работу. Проханов был совсем не далек от истины, когда уже в 2003 г., во время упомянутой теледуэли, заявил Ро­гозину: «Ваша проблема — это проблема карьерного дипломата, который выстраивает свою судьбу на патриотической риторике». Общее содержание передач двух государственных россий­ских телеканалов можно считать нормальным только вне вся­кого сравнения с работой государственных (общественных) ка­налов других стран. На отечественном ТВ очевиден дефицит серьезных политических ток-шоу, таких, например, как на об­щественных каналах многих европейских стран.

К примеру, на немецком ТВ примером такого рода публич­ных политических разговоров могут служить ток-шоу «Кристи-анзен» на АРД и «Берлин Митте» на ЦДФ. Как бы ни критико­вались эти передачи в Германии, они дают публичную площад­ку всем основным политическим партиям, в том числе оппози­ционным и даже не представленным в парламенте. Обсуждение политических проблем ведется в серьезной и подчас неудобной для правящей коалиции форме - в отличие от развлекатель­но-инфантильного образца каких-то дуэлей, состязаний, гейм-шоу и пр. На европейских телеканалах политические ток-шоу транслируются, как правило, в наиболее удобное для зрителей время, сразу после выпуска вечерних новостей, т. е. в прайм-тайм. У нас же, как точно заметил А. Пушков, «как ни посмот­ришь госканалы в прайм-тайм, там почему-то все смеются. А смешат одни и те же люди. Появилась корпорация, веселящая страну»¹.

¹ А. Пушков в беседе с В. Устиновым. Столкновение экстремизмов / Литера­турная Газета от 19-25 апреля 2006. № 16. С. 3.

210

Далеко не случаен тот факт, что в последние годы такой «не­серьезный» политик как Жириновский очень серьезно востре­бован отечественным ТВ. Он стал воистину знаковой фигурой театрально-политического дискурса постсоветской России. Ме­жду тем в странах старой демократической культуры не любой публичный человек, тем более, политик, согласится дискутиро­вать в передаче с такого рода оппонентом. Ведь это примерно то же самое, что идти на деловой разговор, а оказаться в центре карнавала; или как у классика: собираться в Кремль, а попасть на Курский вокзал. Совершенно очевидно, что само присутст­вие Жириновского придает политической коммуникации фик­тивно-игровой, балаганный характер, и устроители телепередач прекрасно это понимают. Но дело не столько в них, сколько в особенностях политической культуры, формирующейся в усло­виях коммерческого диктата рейтингов.