Эстонская мифология и мифы прибалтийско‑финских народов
Эстонская мифология близка карело‑финской, а также мифам прибалтийско‑финских народов: ливов, вепсов и води, но после христианизации сохранились лишь ее фрагменты. На основе эстонских народных преданий и песен Ф.Р. Крейцвальд, подражая «Калевале» Леннрота, составил героический эпос «Калевипоэг» (публикация 1857–1861), который оказал значительное влияние на эстонское народное творчество и национальную литературу.
Мифы о творении и конце света
Реликты мифа о сотворении мира сохранились в эстонских народных песнях. Синекрылая птичка (вспомним ласточку в ижорской руне) летала в поисках места для гнезда и нашла три куста – синий, красный и золотой. В золотом кусте она высиживает из трех яиц сыновей: одного превращает в солнце, другого – в месяц, третьего – в звезду. По другому варианту мифа, из четырех яиц появились люди, камни, солнце и луна.
В эстонских песнях сохранился и сюжет о Мировом древе – большом дубе, крона которого загораживала солнце и месяц. Когда он упал, возник огромный мост через всю землю – в преисподнюю (в сходной карельской руне он ведет через реку Севера, в селения, где пожирают людей, селения смерти). Щепки от его падения стали стрелами колдунов. В разных вариантах песен этот дуб вырос из волос девы Севера, или в Манале – Царстве мертвых (ведь корни Мирового древа находятся в преисподней), или на спине гигантской щуки, или на острове посреди моря. Интересен вариант, где дуб вырос из золы, оставшейся после того, как демоническая птица Севера и саамский злодей сожгли сено, убранное скосившими его небесными девами. Часть золы оставили для того, чтобы промыть волосы сыну Солнца, и волосы эти должны были стать светлыми, как лен.
Лен упомянут в песне не случайно: она явно отражает древний аграрный ритуал, связанный с выращиванием льна – этот ритуал исполнялся на день Ивана Купалы, когда солнце «играло» во время солнцеворота и принято было жечь костры. Сын Солнца мог спуститься по Мировому древу на землю, чтобы обеспечить урожай.
С образом Мирового древа связаны в песнях образы четырех (или трех) волшебных дев, которые чистят и подметают море золотыми и серебряными щетками или прядут золотой пояс. Это – девы судьбы, подобные греческим мойрам и скандинавским норнам: пояс в традиции финно‑угорских народов связан с судьбой и жизнью человека (и Земли: вспомним об Урале – поясе Земли): у эстонцев‑сету после смерти девушки на поминальную сосну вешали поясок невесты. Нечистая сила, напротив, ходила неподпоясанной. В ижорской песне о чудесной пряхе говорится о том, что прямо под окном поющих плещется море, по которому плывет утка. Под крылом этой утки – колыбель, а в ней – мальчик, который разукрашивает некую пеструю крышку. Под крышкой оказывается девица, прядущая золотую одежду. Золотая нить рвется, и дева начинает рыдать.
Порванная нить – это нить жизни в руках девы судьбы: красные нити косым крестом клали в гроб на подушку умершему эстонцы сету и водь, чтобы покойник не возвращался с того света. Утка, плавающая в море, напоминает нам о создании мира, а младенец под ее крылом – о происхождении людей. Не менее интересна и пестрая крышка, которую разукрашивает мальчик в колыбели: такую крышку имела мельница‑чудесница сампо, одно из воплощений Мирового древа.
Песня о Мировом дубе содержит и редкий эсхатологический мотив – рассказ о конце света – хотя и сохранившийся в форме небылицы. Некий злодей имел трех сыновей: один был увечный, другой хромой, третий – слепой (все это – признаки нечистой силы). Увечный согнул лук, хромой сделал стрелы, слепой принялся стрелять. Он выстрелил в небо и порушил его край, так что оно раскололось, а стрела не вернулась. Второй стрелой он выстрелил в ноги Земли‑Матери, и Земля стала рушиться в преисподнюю, и та стрела тоже не вернулась. Третью стрелу он направил на гору, на сосновый холм. Эта стрела ударилась о камень и отскочила, попав в человека.
Текст песни, видимо, имеет заговорное происхождение; его цель – защитить от колдовских стрел. Последняя стрела должна вернуться и избавить пораженного от болезни.
Имена богов‑демиургов практически не сохранились в эстонском фольклоре. Сказка о происхождении волка обнаруживает следы древнего дуалистического мифа о творении: черт создал волка, но не смог вдохнуть в него жизнь. Тогда небесный «отец» Ванаиса посоветовал черту произнести заклинание: «Волк, встань, повали черта!» После этого волк действительно ожил и стал преследовать черта.
В предании о небольшом озере Илмъярв можно обнаружить отголоски древнего мифа. Это озеро считалось самым глубоким в Эстонии – его не мог перейти вброд даже великан – сын Калевы. Имя озера – «Озеро погоды» – содержит древнее обозначение «света», «мира», «погоды» и атмосферных духов ильма (недаром слово ильма входит и в состав имени «Ильмаринен»; вспомним, что от этого культурного героя, кователя неба в карело‑финских рунах, зависела погода).
Сходные названия озер и связанные с ними предания известны в Карелии и Финляндии, но самое знаменитое «погодное» озеро – Ильмень или Илмерь; на этом озере в чудской земле славяне основали Великий Новгород. Не случайно герой новгородских былин – купец Садко – вылавливает в озере чудесную рыбу, а своей игрой на гуслях вызывает морскую бурю (вспомним о чудесной игре Вяйнямёйнена, которой заслушивались морские духи).