Явление 7. Восстание
В темноте гремит победный марш, слышны нестройные крики «ура» и одиночные выстрелы. Освещена только левая авансцена, на ней – две женские фигуры.
Мария: Что происходит?
Зинаида: Войска на Сенатской! Полки отказались от присяги! Бунт под командованием офицеров!
Мария: Что они делают?! Это самоубийство!
Темнота. Канонада. Свист ядер. Крики ужаса. Освещается противоположный край сцены.
Николай (вбегает на левую авансцену): Помоги мне.
Наталья: Что случилось?!
Николай (отбирает какие-то бумаги): Надо всё это сжечь. Скорее!
Наталья (в ужасе): Ты что, был там?!
Николай (помедлив): Нет. Не был.
Крики и канонада стихают, слышны только вой ветра и свист метели.
Мишель (вбегает): Все северные под арестом! Скоро будет известно и о нас всех!
Матвей (садится) Всё кончено…
Сергей (твёрдо): Кончено не нами. Мы ещё и не начинали.
Мишель: Что ты собираешься предпринять?
Сергей: Нужно немедленно поднимать восстание здесь, на юге. Только этим мы можем спасти северных.
Матвей: Как поднимать? Что мы сделаем одни?! Да жандармы сейчас будут здесь! Нас наверняка уже приказано арестовать! Мы уже погибли!
Мишель: Предлагаю красиво умереть. Прикажи подать шампанское. Выпьем и весело застрелимся.
Сергей: Не рано ли?
Мишель (серьёзно): В самую пору. Своей смертью мы прикроем тех, кто с нами связан.
Сергей: Я решился на другое…
Матвей (вскакивает): Нет! Сергей, послушай… Я сейчас же к государю… Я расскажу ему подробно о нас, об обществе, о наших целях.. Государь поймёт…
Сергей: Так. Очень мило. Значит, кончили, не начав? Глоток свободы – и уже поперхнулись… С этой минуты я прерываю с тобой все отношения. (Мишелю) Я в полк.
Мишель: Я с тобой (уходят)
Гравюра Ю. Мезерницкого. 1935 г
Матвей (один): Безумцы…
В темноте звучит тревожная музыка; слышны отдельные голоса
- Господа, солдаты заняли город!
- Революция?! Бунт?!
Голос Сергея: Солдаты! Я никого не принуждаю! Наше дело так велико и благородно, что не должно быть запятнано никаким принуждением! Те из вас, кто не чувствует готовности к нашему предприятию, пусть немедленно оставит ряды… если только совесть ему позволит оставить своих товарищей в такой момент!....
Громогласное «ура», затем выстрелы и канонада. На авансцене – Поэт
Поэт:
Петербургский холодный туман…
Это день или это тюрьма?
Головою спросонья качни:
Это свет или это ночник?
Здесь прощальное небо темней,
Чем в глазах умирающих – свет
От морозного пота камней,
От испарины сгибнувших лет.
Будто этого утра заря,
Окровавясь, осталась стоять,
Будто всажен ей в сердце заряд
И кинжала вошла рукоять.
Ни себя, ни друзей не щадя,
Здесь столетье сходило с ума:
Столбенеть на твоих площадях,
Петербургский студёный туман…
Дым, как дерево, тих и кудряв,
А деревья нависли, как дым…
Будто город с того декабря
Побелел и остался седым.
Явление 8.
На противоположных краях авансцены – Владимир и Матвей, смотрят в зал, руки заложены за спины. В глубине сцены освещен сидящий Генерал.
Генерал: Кто из офицеров вашего полка был принят в общество собственно вами?
Владимир (холодно): Я уже утверждал и повторяю, что не принадлежал ни к какому тайному обществу. А следовательно, не мог никого в оное принимать. Я уверен, что никто из офицеров не может по совести меня опровергнуть.
Матвей: Сделано было мне предложение вступить в общество, я согласился. Всё остальное было неминуемым последствием этого шага.
Генерал: Истинная цель сего общества направлена ли была к разрушению существующего в России порядка?
Владимир: Не принадлежа к упоминаемому вами обществу, ничего не зная о его существовании, не могу сказать и о целях его.
Матвей: Да… И я ревностно содействовал скорейшему достижению желаемой цели… Господа, я не видел, что наш успех погубил бы Россию! Мне определено было раскрыть глаза уже в оковах!
Генерал: Знали ли вы о намерении тайного общества покуситься на жизнь государя императора и каким способом вознамеривались осуществить сие?
Владимир (устало): Я уже имел честь… имел честь докладывать вам…
Матвей (торопливо): Да, я знал! Господа, прошу учесть то ужасное влияние, которое оказывает общество на членов, желающих уйти из него… Я не мог… Господа, восторженность погубила меня!
Владимир (монотонно, отвечая на вопросы, заглушаемые усиливающейся музыкой – в ней как будто нарастает угроза и злоба):
- Ни к какому тайному обществу не принадлежал…
- Нет, никаких тайных бумаг я нигде не прятал…
- Да, в январе сего года я ездил на встречу в Киев, но не с членами тайного общества, а со своими друзьями…
- Ещё раз повторяю, что ни к какому тайному обществу не принадлежал и ничего о нем не знаю. Не знаю!
Генерал (иронически): Да вы бы уж не запирались, господин полковник. Охота вас со смертью шутить. Его величество всё знает. Жалеет вас. Не упорствуйте.
Владимир: Дело ведь не во мне, ваше сиятельство.
Генерал: Ну-ну. Введите.
Владимир и Матвей поворачиваются друг к другу.
Генерал: Говорите, подполковник. Ну?!
Матвей (не глядя на Владимира, скороговоркой): Теперь всё равно… Всё уже известно… Так что всё равно… Я всё рассказал… По чистой совести… Владимир Николаевич, я всё рассказал… Какой смысл… Посудите сами, ведь им всё известно… Я вам, Владимир Николаевич, ещё летом сказывал… (поворачивается к Генералу, с отчаянием в голосе) Я, к стыду своему, подпал под влияние Владимира Николаевича!... По легкомыслию, ваше сиятельство!..
Владимир (холодно): Довольно. (Генералу) Это нервический припадок. Распорядитесь отвести меня обратно в каземат. Отвечать вам я более не расположен.