§ 2. 1. Магический смысл испытаний жениха и венчания

Торжества первого дня начиналась с приезда «свадебного поезда» жениха на лошадях в дом невесты. В тот день жених проходил испытания.

Свадебный возок жениха украшался ещё с вечера. Жених с дружкой, друзьями и родственниками составляли свадебный поезд. Сама повозка должна выглядеть роскошно, демонстрируя достаток жениха: лошадей украшали лентами, бубенцами, колокольчиками, а в повозку настилались ковры, раскидывались подушки в расшитых наволочках. Бубенцы и колокольчики должны были своим звоном отпугнуть нечистую силу.

В народных песнях, жених - это удачливый охотник; князь, готовый разнести неприступную крепость; богатый купец, согласный дать огромный выкуп за красавицу; казак, едущий освобождать пленницу. Кроме того у участников свадебного поезда имеется символическое оружие - тугой лук и стрелы, золотой меч, копьё, ружья и даже пушки; свадебный поезд даже называли «дружиной молодого».

Кроме вооружённости и непобедимости, у молодого есть сила – даже верховное божество славян должно было уступить ему дорогу - и знание магического этикета. Но чтобы сила жениха не причинило вреда постороннему и самому молодому, он должен соблюдать своеобразные правила поведения: «ему, например, категорически запрещено оглядываться, как только он пришёл домой, особенно, когда его ведут в комору», поскольку это может привести к бессилию [Исследователь Лысюк Н. А. ссылается на Хв. К. Вовк].²⁵ Соотносится с этим и сказочный мотив испытания жениха: «молодая» может потребовать пошить ей туфельки, построить замок, на что молодой просит сшить ему «казачинку з литния стали». Испытание же его физической выдержки, мужества, стойкости получило едва ли не буквальное оформление, например, могут для невесты положить солому и подушку [в статье ссылка на Хв. К. Вовк].²⁶ Сам путь к невесте и выкуп её являлись испытанием для жениха.

Ритуальное жестовое поведение молодой в данный период свадебного обряда вызывало ассоциации с похоронными обрядами, конкретно – с репрезентацией умершего. Например, руки у молодой, когда её вывозят к жениху, сложены под грудью, иногда – ещё и закрыты шёлковым платком. Подобные жесты используются и в конце свадьбы. В связи с этим отметим, что у восточных славян на свадьбе иногда разыгрываются и похоронные игры – молодую оплакивают, как покойницу, а молодого не впускают в избу, где она лежит. Не случайно, что одежда невесты имеет стойкую связь с похоронной и семантически тождественна ей - это неоднократно отмечали собиратели и исследователи свадебного фольклора. Жених являлся путешественником в «царство мёртвых», он являлся туда, чтобы забрать невесту.

Жениха за невестой провожала мать, именно это отображено в песне, записанной от Марии Николаевны Винокуровой в д. Вабля Конышевского района в 1996 году:

Ой, младенький, да хорошенький млад Иван. Ой, кто тебе русые косы завивал? Завивала мне родна матушка у субботу. А в воскресный день у дороженьку посылала: - Ступай, ступай, моё дитятко, не дляйся,

Поспевай же ты к ласкову тестю а к обеду. Захватывай Марьюшку, Захватывай за столом. Захватывай Ивановну за столом. За зашитами, вышиватами скатертями.

Выезд жениха показан в следующей песне, записанной от Варвары Тимофеевны Федяниной в г. Щигры Щигровского района в 1999 году:

Да по широкой улице Сыты кони понаставлены, Им шёлком ноги спутаны, Серебром занузданы, Там ходил – похаживал, Коля – добрый молодец. Он гладил – поглаживал

Своих вороных коней: «Не потейте, камушки, Не потейте, вороны: Недалеко ехати – До моей до суженой, До моей до ряженой, До Марии Ивановны!»

Отправление жениха сопровождалось магическими обрядами и заклинаниями против нечистой силы.

Когда жених «со свадебным поездом» подъезжал к деревне невесты, то перед ним закрывалась деревенская околица, и он должен был платить символическую «дань» деревенским жителям. А чтобы проехать к дому невесты, он должен был преодолевать препятствия: то завал из бревен, то натянутые через дорогу веревки, то "посты" из односельчан, требовавших деньги и выпивку. Въезд жениха со спутниками в деревню невесты сопровождался песнями. Пример одной из таких песен был записан от Александры Степановны Тишиной в селе Банищи Льгоского района в 1979 года:

Мимо двора тестевого, ладо-ладо. Мимо двора тестевого, Ох, и Иванушка проезжает – ладо-ладо. Ох, и Иванушка проезжает, Вон девушек всё пытает, ладо-ладо, Вон девушек всё расспрашивает, Ох, тут ли мая свет-Марьюшко, ладо-ладо

Ох, тут ли мая свет-Марьюшко, ладо-ладо Ох, тут ли моя свет-Марьюшка, Оно тут было, венок вило-вило, ладо-ладо, Оно тут было совивало, Ох, мы ей, девушки, помогали, ладо-ладо, Мы, красные, подсобляли, Ох, по цветику прикладали, ладо-ладо, По единым лазарикам,

Порой местные жители специально запутывали свадебный поезд жениха, как в песне, записанной от Мари Николаевны Винокуровой в селе Глазово в 1995 году:

Мимо саду зелёного ладу-ладу,

Ясен сокол пролетает душейка,

В зелёный сад заглядает, у пташечек спрашивает:

- Тут ли Моя зазуленька, тут ли моя яснёная.

Пташечки отвечают:

Тут её нет, она не бывала. Она там была, гнездо вила.

Её пташечки ласкали, по пёрышку прикладали

По пёрышку по единым, по единым-лебединым.

Мимо терема высокого молодой Иван проезжал

У девушек спрашивает:

- Тут ли моя Оксанушка, тут ли моя Ивановна?

Ему девушки отвечают:

- Тут ей не бывало. Она там была, венок плела

Ей девушки помогали, по цветику прикладали.

В этой песне раскрыта фитоморфная природа жениха и невесты, а также есть упоминание обряда предсвадебного периода – плетение венка из цветов (изготовление венка именно из цветов характерно для юга России и Курской области в частности).

После уплаты «околичного» жених с родными подъезжал к дому невесты, но не мог проникнуть в дом. Жениху помогал находчивый дружка, который вёл с отцом невесты «переговоры», пускал в ход различные присловья и традиционные «истории», как в песне, записанной от Елены Ивановны Носовой в селе II-я Семёновка Касторенского района:

Стоят кони за воротами, Все осёдланы, Хорошо приубрамши. Вели коню постояти, Овса, сена дати, Ой, овса, сена дати. Ой, овса, сена дати, И, Лену собрати. Ужоль, ужоль Еленушка, Уже убралася И золото, у серебро Хорошо навалялася. Наведелили, напудрили, По сеням ходила,

Ой, по сеням ходила. По воле тужила, Ой, свет ты моя, Ой, свет ты моя. Батюшкина воля, Матушкина нега. У матери родной. Бабы сами воду носят, У батюшки у родного На возах воду возят.

Приведём в пример ещё одну песню, записанную от Марии Григорьевны Малаховой в селе Беляево Конышевского района в 1999 году:

По сенюшкам молодец ходит,

По сенюшкам молодец ходит,

По терему голос наводит,

По терему голос наводит.

«Ой, тесть-тестюшка, ты мой батюшка,

Ты мой родименький, ты коня не задерживай.

А у нас ночи тёмные, дорожки дальние,

Переулки наши частые, а конюшки переутомилися,

Свахи пели-перепелися, светилочка переигралася,

А Татьянушка переплакалась.

В следующей песне, записанной от Анастасии Владимировны Мазаловой в селе Грязное Советского района в 1993 году, дружки жениха просят хозяев дома невесты дать овса для лошади:

Вот шёлковая, полушёлковая Трава зелёная. А стоят кони за воротами Хорошо убравили, Хорошо убравили. И все оседлавши. А велят коням постояти, Овса-сена дати, Овса-сена по колено. А боярам обождаться,

Боярам обождаться, А невесте собраться. Собралась вот невеста, По горенке ходит. Она по горенке ходит, По волюшке тужит. Такой воли, такой воли У свёкора не будет. Такой нет – у свекрови тоже. Будет воля, будет нега Молодого жениха.

В следующей песне, записанной от Марии Григорьевны Малаховой в селе Беляево Конышевского района в 1999 году, показаны ответные действия хозяев дома невесты:

Ранёхонько на заре Стояли кони на дворе, Никто коней не взлюбил, Полюбила коней Настенька, Сыпала сахар заместо овса, Становила мёду заместо воды, Отходила, кланялася: «Пейте, кони, кушайте!

Мене завтра ехати, Дале-подале от батюшки, Ближе-поближе к свёкру в дом, Дале-подалече от матушки, Блидже-поближе к свекрови в дом, Дале-подале от подружек-девушек, Дале-подале от красных».

Всё утро в ожидании жениха невеста вместе с родными и подругами оплакивала свою девичью волю, как в следующей песне, записанной от Варвары Тимофеевны Федяниной И Галины Петровны Селивановой в городе Щигры Щигровского района в июле-августе 1999 года:

Машенька мамочку высылала:

«Ой, выйди, мамочка, за ворота,

Преклони голову ко сырой земле,

Послушай, не шумит ли дубрава зелёная,

Не стонет дорога широкая,

Не везут бояре полковые,

Не везут нам князя молодого», -

«Ой, шумит дубрава зелёная,

Ой, стонет дорога широкая,

Ой, едут бояре полковые,

Ой, везут нам князя молодого».

Когда жениха пускали на порог дома, борьба за невесту продолжалась.

Жених должен был пройти символические испытания. В древние времена было распространено «умыкание» невест – молодые люди понравившихся девушек похищали без выкупа. Позже невест стали выкупать при помощи денег или отгадывания загадок. Нередко подружки прятали или крали невесту. В таком случае жених должен был найти ее у подружек. Другими непременными атрибутами завоевания женихом «права» на будущую жену являлись выкупание у родственников ее косы, выкупание места около невесты, ключа от комнаты, где заперта невеста - иногда его клали на дно кувшина, содержимое которого должен был выпить жених с приятелями. Широко бытовала подмена невесты – жениха запутывали, приводя его при помощи загадок к девушке, которая переоделась невестой. Жених должен был распознать «обман» и найти настоящую невесту. Одним из вариантов является выставление переодетой девушки в ряду её одинаково одетых подруг, что напоминает сказочный мотив выбора невесты из двенадцати сестёр. Жених доложен был узнать свою невесту среди этих девушек. Основой этого ритуала является обезличенность молодой. По мнению В. И. Ерёминой, «обезличивание, одинаковость связывались с представлением о «нездешнем» потустороннем их временном пребывании».²⁷ Возможен и вариант подмены молодой старухой, что обычно трактуется как ритуал, выполняемый для обмана злых духов.

После того, как дружок жениха отгадывал загадки и отдавал деньги, невеста считалась «проданной» и её выводили старший брат – вывожельник, две родственницы – вывожельницы.

После «выхода» невесты из комнаты участники свадебного поезда садились за праздничный стол, им подавались кушанья под прикрытием деревянных блюд. Дружка угощал всех родных невесты, девушек и вытницу пивом, которое они привезли с собой от жениха. Когда кончалась закуска, девушки целовали гостей, а за песни и поцелуи гости дарили девушкам деньги. Целование невестой и остальными девушками гостей, по мнению учёных, является отголоском древней традиции группового брака. Также в некоторых местностях к жениху выходили несколько девушек, и среди них невеста, и жених должен был символически «выбрать» невесту, как в следующей песне:

Девушки: Ах! Бор-перебор! Жених молодой Выбирай себе красну девку на выбор. Жених: Все девушки, все красные и хорошие, Но лучше моей миленькой не найти.

Девушки: Ах! Бор-перебор! Жених молодой, Давай выкуп, да богатый убор. Жених: Ах! Девушки, ах, милые, Ведите меня, любимую, А всех вас одарю, я златом заплачу.

Перед выходом родители невесты благословляли молодых иконой и хлебом. Если невеста была сиротой, то она просила благословения у своих покойных родителей, отдавая себя под покровительство покойника-отца, прося сохранить её «от тёмные тучи, от лютого зверя, от тучи, от грому». В этом обычае есть отголоски культа предков, что показано в следующей песне, записанной от Екатерины Степановны Мезенцевой и Серафимы Фёдоровны Мезенцевой в селе Глебово Глебовского сельсовета Фатежского района:

Ни река ли мая быстрая, Ни река ли мая быстрая, Ни река ли мая быстрая, Прикрутая бережистая, Ох, ты, что же ты, река, не качаешьси, Что же ты, река, не качаешьси? По берюжкам не плескаешьси? Прекрасная вот и Марьюшка, Что же ты сидишь не печалисси, Тебе батюшки нетути, Тебе батюшки нетути,

Благославить тебе некому (а я у слёзы), Старший брат у ней Петреюшка, Старший брат у ней Петреюшка, Ты возьми (да), Запрягаи ворона коня, Ты поедишь во собор-церкву, Ты поедишь во собор-церкву, Ты удари во большой колкол, Ты удари во большой колкол, Расступися мать сыра-земля, Поднимися родный батюшкаю

«Молодая»в следующей песне, записанной от М. Ф. Золотарёвой в 1970 году, не только обращается к отцу, но и разговаривает с ним:

На свадебный двор собирался сбор, Да не вся родинушка, Да нету, нету родни, Роду большого – батюшки родимого. Кого мне нанять, Кого мне послать По свою родинушку? Найду я, найду соловьинушку. Пошлю я, пошлю на свою родинушку. Соловейчик мал, он не долетел,

А батюшка всё знал. «Рад бы я встать, Своему дитю порядочек дать. Но не моя тут воля – Сыра мать земля, Двери заняла, В окошке засыпала, Сквозь землю горох зелён пророс, Не могу проглянуть».

Поэтическое прощание невесты с родителями и с родным домом обрядом благословения не заканчивалось, и при самом отъезде невесты исполнялись песни, в которых изображались переживания невесты и её родной матушки. Приведём следующий пример, который записан от Анастасии Владимировны Мазаловой в селе Грязное в 1993 году:

Вот шёлковая, полушёлковая Трава зелёная. А стоят кони за воротами Хорошо убравили, Хорошо убравили. И все оседлавши. А велят коням постояти, Овса-сена дати, Овса-сена по колено. А боярам обождаться, Боярам обождаться,

Боярам обождаться, А невесте собраться. Собралась вот невеста, По горенке ходит. Она по горенке ходит, По волюшке тужит. Такой воли, такой воли У свёкора не будет. Такой нет – у свекрови тоже. Будет воля, будет нега Молодого жениха.

В песне, записанной от Прасковьи Тихоновны Ольховской в селе Красный Клин Дмитриевского района в 1985 году:

Ехала Марина со двора,

Сломана берёза со верху,

Стройная берёза без верха,

Живи, мой батюшка, без меня,

Да застаются все цветы, да всё в тебе,

Уставай же, мой батюшка, раненько,

Поливай же да мои цветы частенько,

Ой, утреннеми да вечерними зорями,

А во поле да горючими слёзами.

Невесту считали «гостьей», потому что родительский дом был «временным пристанищем» девушки, так как большую часть жизни она должна была проводить в доме мужа. Это отразилось в следующей песне, записанной от Пелагеи Никитичны Мишиной в селе Молотыги Фатежского района в 1997 году:

Отголосилась дорогая гостья, Отголосилась дорогая гостья У родителька, у батюшки, У родименькой, у матушки, Я бы рада здесь погостевать,

Не гостям гости приезжие, Не столам кони вороные, Знать, почуяли невзгодушку, Ту невзгодушку, ту путь-дороженьку

Перед самым выходом исполняли песни, в которых изображалось прощание невесты с родителями. Приведём в пример отрывок песни, записанной от Анна Афанасьевны Алферовой в селе Клиневое в 1995 году :

Кругом, кругом солнышко обошло,

Рядом, рядом бояре ехали,

Со берёзы вершины вершиночку сломили,

Стой-ко, стой, берёза без вершины,

Живи, живи, батюшка, без дочери.

В данной песне показана «гибель» берёзы, символически изображая «прощание с красотой», для сравнения приведём в пример строки: И придут люди добрые с топорами со вострыми, подсекут белу берёзоньку, - Упадёт моя краса, на снеги белые…

На наш взгляд, интересна песня невесты, в которой она прощалась с соседями, записанная от Нины Петровны Шинкарёвой в селе Калиновка в 1995 году:

Прощайте, соседи-соседушки,,

И все соседни малы детушки!

И прощай, печка-матушка,

И все печурочки, жарушеньки!

В песне, записанной от Анны Ивановны Токмаковой в посёлке Пристень Пристенского района Курской области, в момент отправления к венцу пелись песни: Из-за лесу, лесу тёмного,

Из-за садика зелёного

Вылетало стадо гусей,

А второе лебединое.

Отставала лебёдушка

Прочь от стада лебединого,

Приставала лебёдушка

Что ко стаду со серыми гусями,

Её стали гуси щипати:

«Не щипите, гуси серые,

Не сама я к вам залетала –

Занесло меня погодою,

Что погодою-невзгодою,

Завезли меня добры-кони,

Что добры кони Васильевы,

Что Василья-то Петровича.

В данном примере раскрывается зооморфная природа молодых, семья невесты – это «гуси серые» (распространённый эпитет), а невеста – лебёдушка.

Сопровождающие молодых пели песни перед венчанием, обращаясь к фитоморфной природе молодых, но уже не акцентируя внимание на переживаниях невесты. Приведём в пример песню, записанную от Пелагеи Дмитриевны Сабыниной в селе Веть Хомутовского района в 1990 году:

Росла, росла черёмуха В зелёном саду, Ой, тонкая, да высокая, Листом да широкая. Нельзя, нельзя черёмушку Незрелую да неспелую рвать. Незрелую да неспелую рвать, Неспелую да неналитую.

Нельзя же, нельзя же Девчоночку брать Несватану да невенчану. Вот с высокого дворца Ведут молодца с красной девкою, С красной девкою ведут венчатися, Венчатися, да обручатися.

В старину венчание называли "Судом Божьим", так как в этом обряде видели акт сочетания молодых людей навеки. При этом все надежды, связанные с новым браком, обращались к Богу, который был единственным, кто знал, какой будет семейная жизнь супружеской пары. На божественный, непонятный человеку характер свадьбы указывают и названия вступающих в брак людей. Так, слова "суженный" и "суженная" происходят от "судьбы". В момент отправления к венцу пелись песни, подобные той, которая записана от Анны Ивановны Токмаковой в посёлке Пристень Пристенского района:

Из-за лесу, лесу тёмного,

Из-за садика зелёного

Вылетало стадо гусей,

А второе лебединое.

Отставала лебёдушка

Прочь от стада лебединого,

Приставала лебёдушка

Что ко стаду со серыми гусями,

Её стали гуси щипачи:

«Не щипите, гуси серые,

Не сама я к вам залетала –

Занесло меня погодою,

Что погодою-невзгодою,

Завезли меня добры-кони,

Что добры кони Васильевы,

Что Василья-то Петровича.

В данном примере раскрывается зооморфная природа молодых, семья невесты – это «гуси серые» (распространённый эпитет), а невеста – лебёдушка.

Таким образом, выкуп невесты и венчание являлись этапами инициации, или перерождения невесты. «Молодая» воображалась потусторонним существом, обитателем иного мира, а молодой – отважным путешественником на тот свет, едущим выручать свою суженую из объятий смерти. После венчания невеста «оживала», и во время пира уже могла веселиться, но к этому этапу свадьбы мы обратимся в следующем параграфе.