Алексей Савин

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ

И

ИСТОРИЧНОСТЬ

В

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

ГУССЕРЛЯ

Ханты-Мансийск

2008

Югорский государственный университет

А. Э. САВИН

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ

И

ИСТОРИЧНОСТЬ

В

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

ГУССЕРЛЯ

Ханты-Мансийск

2008

ББК 87

УДК 930.1

С 13

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор А.И. Алешин;

доктор философских наук, профессор В.Л. Лехциер;

доктор философских наук, профессор В.Н. Фурс.

Савин, Алексей Эдуардович

С13 Трансцендентализм и историчность в феноменологии Гуссерля/ А.Э. Савин. — Ханты-Мансийск: РИЦ ЮГУ, 2008. — 210 с.

ISBN

В монографии исследуется генезис понимания истории в феноменологической философии Эдмунда Гуссерля (1859 — 1938). Проясняются исторические предпосылки и характер феноменологического трансцендентализма. Выявляется специфика трансцендентально-феноменологического осмысления истории в рамках генетической феноменологии, и вскрываются основания гуссерлевской периодизации исторического процесса. Подробно рассматривается историчность жизненного мира. Раскрываются измерения историчности жизненного мира: политическая историчность и историчность-связанная-с-разделением-труда.

Для студентов, аспирантов и преподавателей высших учебных заведений, всех, кто интересуется философией и историей философии.

ББК 87

УДК 930.1

© Савин А.Э., 2008

© Югорский государственный университет, 2008

ISBN

Моему учителю

ведущему доценту философского факультета

Томского государственного университета

Вадиму Фроловичу Макарову

с уважением и благодарностью

Оглавление

Введение 7

Глава I. Предпосылки формирования трансцендентально–феноменологической философии 12

§1. Идея трансцендентальной философии и гуссерлевская реконструкция истории ее развития 12

§2. Способ открытия cogito в «Размышлениях о первой философии» Декарта 32

§3. Проблема единства формальной и трансцендентальной логики у Канта в контексте трансцендентально-феноменологической философии 46

Глава II. Трансцендентально-феноменологический подход к пониманию истории 53

§1. Генетический анализ конститутивных систем как трансцендентально-феноменологический подход к пониманию истории 53

§2. Проблема перехода от внутренней к внешней интенциональной истории 93

Глава III. Понятие истории в трансцендентальной феноменологии 126

§1. Основания периодизации исторического процесса в феноменологии Гуссерля 126

§2. Историчность жизненного мира в трансцендентальной феноменологии 156

Заключение 186

Введение

Целью настоящего исследования является раскрытие генезиса понимания истории в гуссерлевской феноменологии. Поскольку специфика гуссерлевского понимания истории определяется «трансцендентальным поворотом», ее выявление неразрывно связано с исследованием трансцендентализма в его своеобразной гуссерлевской модификации. Объектом исследования, таким образом, выступает история феноменологической философии, а темой — становление феноменологического понимания истории у Гуссерля. Так как само изыскание осуществляется в рамках трансцендентально-феноменологического подхода, понимание метода и пути исследования напрямую зависит от его результата.

Когда говорят об истории, имеют ввиду либо историческое повествование или, еще уже, историческую науку, historia rerum gestarum, либо историю самих событий, — res gestae, — в ряду которых могут находиться также историческое повествование и историческая наука. Феноменология, следовательно, поскольку она обращается к истории, может предстать либо как методология исторической науки, т. е. учение о правах и границах различных способов познания исторической действительности, либо как особый сорт «философской истории», т. е. как философское истолкование действительного, реального исторического процесса по образцу бурно разросшихся с XVIII века теорий, трактующих историю как прогресс или упадок нравственности, права, гражданского общества и т.д. Гуссерлевская феноменология претендует, однако, на большее, чем новая версия «наивной», не обращающейся рефлексивно к анализу способов познания, «философской истории», и даже на большее, чем новая теория познания в исторических науках. Она стремится вскрыть историческое измерение сознания как основание res gestae, реальной истории, и лишь затем, и в качестве следующей по рангу задачи, прояснить смысл исторического познания, исторической науки.

Конечно, такая постановка задачи звучит для современного исследователя «слишком идеалистически» после «исторического материализма» Маркса и его продолжателей и «истории телесности» Фуко и, одновременно, «слишком тривиально» после американской психоистории и «истории ментальности» «школы Анналов». Следует принять в расчет, однако, что понимание сознания у Гуссерля столь своеобразно, что, с одной стороны, ввиду концепции трансцендентальной редукции, радикально отделено от его, исходящих из декартова дуализма, психологистических истолкований, лежащих в основании как психоистории, так и истории ментальности; с другой, — благодаря осознанию трансцендентальной функции телесности (Leiblichkeit), кинестетического опыта, не попадает под критику со стороны материалистов, поскольку та критика, которая, так или иначе, остается под влиянием картезианско-эмпиристской концепции опыта, под влиянием объективизма вообще, бьет мимо цели, а более тонкие формы материализма имеют с феноменологией общие предпосылки.

Обращение к истории имеет для феноменологии вовсе не вторичный и прикладной характер, а, напротив, выступает как результат разворачивания ее сущности; с одной стороны, — разворачивания ее метода от эйдетического усмотрения до генетического анализа, с другой, — самопрояснения ее собственных онтологических оснований и, тем самым, согласно гусссерлевским притязаниям, прояснения оснований всякого философствования, раскрытия укорененности всякой, в том числе и феноменологической, философии в жизненном мире. Движение тематизации истории выступает глубинным измерением трансцендентальной феноменологии, в нем перекрещиваются идеи редукции и интерсубъективности, кинестетического опыта и генезиса, рефлексии и жизненного мира, т.е. те основные концепты, которые определяют смысл феноменологической философии. Более того, в ходе тематизации истории все они предстают в новом свете. Если Гуссерль рассматривает феноменологию как реализацию интенции нововременной, и даже шире, — всей европейской философии, то феноменологическую концепцию истории можно рассматривать как реализацию интенции самой гуссерлевской феноменологии.

Учение самого Гуссерля развивается от критики историцизма в «Философии как строгой науки» (1911) к осознанию необходимости для трансцендентальной феноменологии историко-критической рефлексии в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии» (1937). Декларация о необходимости исторической рефлексии обосновывается тезисом об «историчности» человеческого существования (Dasein). Основатель феноменологии утверждает здесь, что истинная философия не может игнорировать этой «историчности» ни в постановке проблем, ни в образовании понятий, ни в разработке методов своего «систематического» исследования (которому, при классическом подходе, характерном также для «раннего» и «зрелого» Гуссерля, противостоит исследование «историческое», сводящееся к предваряющей собственную доктрину демонстрации неспособности предшественников достичь целей подлинной философии). Иначе говоря, исторические разработки «Кризиса» выполняют не только негативную функцию расчистки заваленного грудами ошибочных философских концепций пути к «самим вещам» и «приготовления души» к принятию правильной установки мышления, но и участвуют в исследовании «самих вещей», а их методические ходы со своими онтологическими импликациями являются ядром трансцендентально-феноменологической методологии.

Резкий контраст между «ранним» и «поздним» Гуссерлем в трактовке истории выдвигает на передний план историко-философского исследования проблему реконструкции того хода мысли, который приводит первоначально «аисторичную», (если не «антиисторичную»), феноменологию к осознанию историчности Dasein.

Тематизация истории является результатом пересечения двух линий гуссерлевских изысканий: генетической феноменологии и феноменологии интерсубъективности.

Переход от статической к генетической феноменологии знаменуется обнаружением горизонтности сознания как с объектной (мир), так и с субъектной, (поток сознания-времени) сторон. С одной стороны, каждая темпоральная фаза данности объекта сохраняет предшествующие фазы и сводит их воедино в определении объекта, т.е. сохраненные данности (осадки) участвуют в конституировании самого объекта. С другой, — осевшие пласты предшествующего опыта, действуя в «живом настоящем» и претерпевая от него, участвуют в самоконституировании субъекта, превращая его из «пустого Я–полюса» «Идей I» (1913) в «субстрат габитусов» и носителя целей и интересов, т.е. в «конкретную трансцендентальную монаду» (в терминах «Картезианских медитаций» (1931)). Указанный ход мысли приводит к признанию роли «индивидуальной истории» конкретной трансцендентальной монады в конституировании объективности.

Феноменология интерсубъективности, в свою очередь, помещает эту «историю» в «социальный» контекст (в пределе, — в контекст «истории человечества»), благодаря обнаружению парадокса взаимоконституирования Ego и Alter Ego, т.е. открытости «конкретной монады» с ее «индивидуальной историей» для других монад с их «индивидуальными историями». Трактовка «монады» как наследницы самой себя, в смысле конструированности своими индивидуальными прошлыми опытами, и исследования проблемы интерсубъективности приводят Гуссерля к осознанию производности «монады» от потока «пра-Я», который может быть истолкован как горизонт традиции.

Это ставит перед трансцендентальной феноменологией задачу так называемой исторической редукции, т.е. выявления источников «самопонятностей», которые “автоматически” срабатывают в мышлении индивида (в том числе и философа), принадлежащего всякой определенной традиции. Причем главным оказывается выяснение тех парадигм целеполаганий («телосов»), которые выступают как «монадообразующие» для «трансцендентальных сообществ и, — в пределе, — для «человечества» в целом. Проявления таких «телосов» характеризуются Гуссерлем как принципиально непрезентируемые «идеи в кантовском смысле». История, рассматриваемая «сверху вниз», т.е. по направлению от «телосов» к «монадам», тогда понимается как история «открытия-сокрытия» «телосов» и оперативности (саморазворачивания) «идей» в жизни «трансцендентальных сообществ».

Глубинным основанием исторического процесса, согласно Гуссерлю, является историчность жизненного мира — смысловая связь между «ныне живущими, давно умершими и еще не родившимися» представителями каждого конкретного сообщества монад. Смена способов смысловой связи между ними, т.е. типов историчности, по убеждению Гуссерля, лежит в основе смены исторических эпох.

Историчность жизненного мира имеет две главных составляющих: политическую и связанную-с-разделением-труда. Политическая историчность связана с изменениями конститутивных систем, характерных для представителей замкнутого (домашнего) жизненного мира (Heimwelt), под влиянием столкновения с чужим миром (Fremdwelt). Историчность-связанная-с-разделением-труда характеризует изменения конститутивных систем представителей домашнего мира вызванные порождением им «особых миров» (Sonderwelten) относительно замкнутых «профессиональных сообществ» и обратным их воздействием на домашний мир и его «систему нормальности».

Тектонические сдвиги, происходящие в жизненном мире в двух указанных измерениях, и порождают, согласно Гуссерлю, все возможные разломы и новообразования на поверхности фактической истории (расселение и колонизацию, культурную и научно-техническую экспансию и сопротивление ей, войну, в том числе и гражданскую, распад старых политических союзов и образование новых и т.д.). На трансцендентальном же уровне основным эффектом этих тектонических сдвигов является изменение парадигм целеполаганий, принятых в сообществах монад.