Крылатый пегас и вопросы культуры

(Заключение)

Теперь мы можем резюмировать все изложенное. В начале в древнем Востоке жил-был бог - бык, потом явился бог конь. Они оба имели своих излюбленных детей, которым давали возможность сделаться господствующим классом над «черно-головым» человечеством того географического района. Но бог-конь оказался сильнее и изгнал своего предшественника с его поклониками на острова. Отсюда родился энергический народ, «просвещенные мореплаватели» древности которые позже, теснимые сзади все новыми и новыми беглеца­ми, переправились на Южно-Европейские полуострова и на по­бережье Африки. Здесь эти ранние восточные беглецы образовали культурные городские оазисы среди отсталых дикарей, большею частью обращенных ими в рабство. Огромное пре­обладание мужчин среди беженцев и явление женского голо­да имели своим последствием массовое похищение туземных женщин и быструю утрату ими как своего родного языка, так и национального самосознания. Весь греческий героический эпос отмечен борьбой из-за женщин и исканием их. У эллинского народа, состоящего из культурных горожан, сознание своего единства обусловлено лишь общими мифологическими преданиями и этнической однородностью порабощённых ими первобытных туземцев, от которых они восприняли свой язык. Политический быт колонистов - самостоятельные города или их союзы является отражением многочисленных островов Архипелага. Группировка по племенам, по-видимому, обусловливалась лишь территориальной близостью мелких островов, как Спорадские, Цикладские или значительной ёмкостью такого острова, как Крит, в результате чего образовались в течение многих веков искусственные этнические единицы. Взаимная борьба и соперничество греческих городов, проявляющиеся в их истории в неслыханных у других народов размерах, и постоянная их политическая разобщённость доказывают искусственное происхождение ложного этнического единства, известного под именем греков. По греческой истории трудно даже установить, каким племенем они раньше прозывались, ибо наименование – Эллины, судя по Илиаде и Геродоту, только культурно-исторический термин, характеризующий культурных беглецов с Востока в отличие от туземцев края, которые вероятно составляли основную массу свободного и порабощённого сельского населения. Немногочисленные воинственные дорийцы, явившиеся позже с севера, народ неведомого происхождения (вероятно, отрасль этрусков, разделившаяся в Средне-Дунайских степях), тоже усвоив язык аборигенов края и культуру горожан, усложняют этическую неразбериху всего Эллинского народа. Наступательная энергия дорийцев, конечно, обусловлена наличием у них верховых коней. Дорийцы и этруски для Балканского и Аппенинского полуостровов, вероятно, сыграли роль хеттов и гиксов в переднем Востоке, принадлежала к одной и той же эпохе великих переселений, обусловленных борьбой бронзовых и железных коней в Евразийских степях. Оба названные народа, одержав верх над разобщёнными городскими общинами восточных моряков-колонизаторов, внесли в их общественный строй принципы континентальной степной монархии. Период владычества степняков в истории греческого и римского народа известен под названием эпохи царей. С течением времени и там и тут одержали победу принципы морского демократизма восточных бычьих беглецов, но влияние царского периода сказывалось и в позднюю эпоху в империалистических тенденциях некоторых республик поглотить мелкие. Этот процесс успешно закончился в Аппенинском полуострове, где латинизированое этрусское дворянство и конница дали возможность городу Риму стать главой всех латинских и греческих городов. Равновесие сил монархической Спарты и республиканских Афин помешало греческим городам выступить на путь империалистических захватов во примеру города Рима. Но эту задачу успешно выполнила маленькая Македония, основное ядро которой нужно рассматривать, как самостоятельную отрасль наступления укротителей степных буцефалов из тех же центральных Евразийских степей.

Таким образом, степной конь, который дал себя знать в странах древнего Востока, имел решающее влияние и на судьбы античной морской культуры грецированых и латинизированых семитических беглецов. Победа Рима над морским купеческим Карфагеном тоже, несомненно, обусловлена наличием хорошо организованной степной конницы, подкрепляющей пехоту, выросшую на почве тесного содружества судовой команды.

Бык, конь, корабль, степь и море – вот главнейшие матерально-экономические базисы культурной истории древнего Востока, так и Античного мира.

Греческие, Аппенинские и Карфагенские бюргеры по своему общему происхождению из семитического Востока являются тремя родными братьями, которые своей культурно-исторической закваской, исключительной энергией развитым мореходным делом, и своими талантами создали всю Античную культуру, прародительницу Ново-Европеской цивилизации. А языки отсталых туземцев, усваиваемые оседавшими моряками, в представлениях ученых историков создают своеобразный оптический мираж, наподобие ложного вращения солнца вокруг земли. Говорить же о каких-то исключительных талантах тех народов, которые искони веков говорили по-гречески и по-латински, по меньшей мере, странно.

У всех беженцев с Востока старые бычьи воззрения осложнились в новой обстановке культом корабля, который спас старую восточную культуру от копыт степных коней. Поэтому корабль стал ковчегом завета у морского ответвления Семи­тического народа, а иероглифический знак корабля - мачта с перекрестом рей, с дугой внизу и двумя рыбами (предметный комментарий к условной геометрической фигуре корабля), мешаясь с восточным «тау» (дышло пары быков с лобным ярмом и плуг в то же время), стал верховным священным символом морского быта и культурного эллинизма. В этом знаке сливаются понятия - техника, экономика, культура, подневольный труд, которые и есть спасители людей. (Ср. Ассиро-Вавилонские знаки корабля, изображения судов, а также у Карфагенян). Древние люди, будучи плохими рисовальщиками, постоянно сопровождают рисунок корабля фигурами рыб, чтобы подсказать мысль - «се судно и плавает по воде, где водятся рыбы». На восточной родине корабельщиков колесницу культуры (и плуг) тащила пара быков, сынов божиих, а на море быков заменили военнопленные туземцы, которые двигали судно под ударами воинов-надсмотрщиков, будучи прикованы к сиденьям цепями. По этой причине культ быков должен был перейти в новую фазу своего развития – к идее прикованного к кораблю (т.е. к кресту, который позже был известен под названием якоря) человека. Позже с развитием парусного плавания галерно-каторжный режим гребцов-рабов должен был смягчиться, а вместе с тем утратилось и представление древних моряков о распятом на кресте-корабле человеке, который стал заменяться ветром (откуда бог - дух). Но однако древне-христианский символ Христа с его 12-ю апостолами, посаженные на судно в образе кормовщика и 12 гребцов, есть правильное идеологическое выражение судовой рабочей силы, которая и была обожествлена первыми мореходами в качестве страдающего на земле бога. Страдающее тотемное божество, как на старой родине (на Востоке), так и на новой – на море, передавалось одним и тем же термином «сус», будь то конь, военопленный раб или что другое.

Гибель крупных торговых городов дельты Нила и Сирийского побережья у беженцев образовало понятие священного Илиона (город Ила. Ср. Вал-ил-он – ворота Ила), тогда как новая конская аристократия то же самое явление выразила в форме мифа о Содоме и Гоморе, которые были разрушены господом (т.е. конём) за грехи бычьего человечества. Имеется не мало оснований для научного вывода, что под именем Илиона в греческом эпосе был воспет сначала разрушенный гиксами древнеегипетский город Ану, известный у греков под созвучным именем Илиополя или Гелиополя. (Илион, Илиополис – город солнца или солнеченой стороны, откудв пришли сами греческие горожане).

Исторические финикияне (отрасль семитов) вероятнее все­го образовались из египтян - судовладельцев и семитической массы. Этот смешанный народ постепенно должен был очень рано колонизовать Кипр, Крит и многие острова Архипелага. Средиземноморское кораблестроение и судоходство по спра­ведливому замечанию Тэйлора, выплыло из берегов Нила. Этому обстоятельству должны были способствовать, - во-первых, вечная борьба северного и южного Египта: побежденные северяне (жители богатой дельты Нила) не имели иного исхода, как уходить в море и селиться по берегам Сирии и далее на островах; во-вторых, наступление высшей скотоводческой культуры и металлической техники из северных центральных степей Евразии, которое, отдаваясь в конечном итоге и на жителях дельты Нила, также толкало их дальше в море. В греческой культуре господствуют египетские мотивы. (В особенности в архитектуре, скультуре и в мифологии.) Малая Азия, которую занимали всегда сравнительно бедные по культуре пастушеские народы, не могла дать многих колонистов на острова при нажимах северных народов. Если считаться с удобством морского сообщения, Сирийское побережье и дельта Нила гораздо ближе к островам Архипелага, чем соседняя Малая Азия.

Семитический народ искони веков, вероятно, был автотохтоном как Месопотамского двуречья со времён древних сумеров, так и Сирии. Постепенное распространение семитов из Аравии, или откуда-то из другого места – не исторический ли мираж, обусловленный простым поглощением древне-сумерийских колонистов туземными семитами? Отсутствие семитических писанных памятников в Сумерийскую эпоху ещё не доказывает, что сомиты, как подвластный народ, не существовали, ибо пока сумеры не успели ассимилироваться с семитами, у последних не могло быть и своей письменности, чтобы подать историкам знак о себе. При господстве в городах Месопотамского двуречья кастового строя можно ли говорить о численном преобладании сумеров над туземными племенами? Семитическая же кровь наверное преобладала и в господствующем классе древнего Египта, на каком бы языке он не говорил, ибо скотоводческая культура из севррных Евразийских степей могла доходить до Египта, пройдя чепез семитское же море.

По вопросам происхождения культуры в науке господствуют лингвистические методы. Научная заповедь лингвиста проста: на каком языке говорили и писали древние культуртрегеры, тот самый народ и является творцом культуры Лингвисты не дают себе труда подумать над смыслом и значением детской повести о Робинзоне Крузо. Выбросило Робинзона в оторванный от его родного мира остров, где живут тысячи голых дикарей. И Робинзон, найдя себе помощника в Пятницах, создает среди дикарей культуру. Научить человека плотничать, пользоваться инструментами куда легче, чем научить его собственному языку. Да и зачем свой язык, если дело культурного воспитания сводится к простому подражанию. Гораздо проще Робинзону самому усвоить язык своих тысяч Пятниц, чем создавать для них школу для преподавания английского языка. Автор английской повести заставляет своего Робинзона благополучно вернуться на родину... Но в жизни культурным Робинзонам вряд ли удавалось совершить обратное плавание на родину, тем более в древнейшие времена, когда пути сообщения были не исследованы и не было быстрых пароходов и поездов? Именно сюжет Робинзона и господствовал всегда в прошлой истории, где, в какой бы стране мы не взяли дело продвижения и распространения культуры.

Греческие мифы сохранили сюжет об амазонках, сказочном народе, состоящем сплошь из женщин. Эту странную идею мы имеем право рассматривать, как оборотную сторону суровой действительности: семитические беглецы, которые были народом, подобранным исключительно из взрослых воинов – мужчин, не могли не мечтать о своих антиподах. Если, скитающийся по морям и скалистым островам, Одиссей всё время находится в объятиях прекрасных нимф, что вскрывает основную горечь бродяжеского быта моряков и может быть уподоблено навождениям бесов, одолевающих в образе прекрасных дев монахов – отшельников, то и – народ воинственных дев, невинных и безпорочных, должен быть постоянной мечтой не сказочного, но живого народа храбрых моряков, потерявших своих Елен прекрасных. Былые поклонники Илиоса (восточного Иля) на гладкой поверхности вод, как в зеркале, видели обратное отображение своего собственного быта. Но, однако, законный повод этим мечтам могли дать конники, которые по наружным антропологическим признакам – отсутствию бороды и длинным одеждам (холодных стран) смахивали больше на женщин. Греки не оставили нам сюжета о воинственных девах, ездящих на быках, но за то самое понятие амазонки предполагают верховного коня. Греческий миф об амазонках не проливает ли свет в тёмный вопрос о расовых признаках того народа, который вызвал бегство основоположников античной культуры?

Изучая тщательно греческие и римские героические сказания, можно отыскать и более подробные подтверждения проводимого нами научного положения о происхождении эллинской и вообще античной культуры, а также и разобраться в бычьих, конских и корабельных мотивах в их мифологических сказаниях.

Мы позводим себе дополнительно указать, что в Илиаде Гомера о врагах греческих мореходов по подстрочному переводу Минского сказано:

«Двинтесь вперёд, о троянцы коней укротители резвых». (Песня А, стих. 102).

(Настоящая статья является продолжением и дальнейшим развитием положенийЮ изложенных в другой работе автора – «Хрестес, шаманизм и христианство». Иркутск, 1929 г.)

Иркутск,

10 мая 1929 г.

Заказ 480

Типография РосНИИПМ, 113095, Москва, Б. Полянка, 43

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 6

От собирателя 36