Авторитеты науки и кочевой быт.

Один из великих авторитетов западно-европейской этнологии Вейле в своей книге «Элементы человеческой культуры» пишет: «Очаг развития человеческого рода мог находиться лишь в теплых областях, на что ясно указывает исчезновение волосяного покрова». Не ясно ли, что почтенный профессор слишком торопится с отысканием теплого очага культуры?

А затем, очень спорный вопрос, где человек прежде обзавёлся одеждой, чтобы у него вылезла ненужная шерсть, на севере или на юге? Дальше, на стр. 16 и 17-ой той же работы великий учёный смешивает в одну кучу и функции тропического жара и полярного холода, плодособирателей Африки и Австралии и номадов северной Азии. Он пишет: «Эскимосы Северной Америки, лапландцы и самоеды Северной Европы, остики, якуты, юкагиры, чукчи и тунгусы северного побережья Азии, австралийцы, бушмены и жители Огненной Земли по своей культуре стоят вовсе не высоко, во всяком случае не выше, чем негры, индейцы и жители Океании». В виду того, что тунгусы – манжуры, а якуты – тюрки, приведённый список – самых нижайших по культуре племён остаётся дополнить османами, которые по сию пору владеют чуть ли не всей территорией древних цивилизаций древнего Востока, а также и манжурами, которые 600 лет властвуют над культурным Китаем. Это смешение двух крайностей тем более непростительно, что через несколько строк сам Вейле подчеркивает, что суровость окружающей природы вынуждает человека превратиться в изобретателя. Эти удивительные противоречия большого знатока фактов первобытной культуры, по-видимому, объясняются привнесением вредных для науки элементов самовосхищения: на 6-ой стр. того же труда он пишет – «Даже наша техника, бесспорно триумф белой расы». Научная мысль не занимается установлением чьих-либо «триумфов», она бьется как рыба об лёд, чтобы отыскать истину в сложных и запутанных путях развития человеческой культуры, независимо от того - люди какой масти были ея носителями в разные ея стадии. Наука и научные деятели заранее обрекут на неудачу все свои потуги, если они в своих трудах будут выражаться приблизительно так, как пишет некая, тоже труженица на ниве науки, 3. Рагозина в своих по­пулярных очерках по истории древнего Востока: «Значит, мы тут встречаем роковой закон, который во все времена как бы ставил грани развитию желтокожих, узкоглазых, широкоскулых людей, говоря им: «доселе и не шагу далее». Так и здесь: дело цивилизации и духовного развития, начатое шумиро-акадянами, в своё время перешло в иные руки и было доведено до гораздо большего совершенства новыми пришельцами, теми самыми потомками Ноя, которые... Эти же пришельцы одухотворили грубый материализм туранской чертовщины». (История Халдеи. Стр. 217). Но к величайшему сожалению, так писалось не только в дни торжествующего великороссийского патриотизма. Судя по огромному толстому труду известного ориенталиста Грум-Гржимайло под заглавием «Монголия и Урянхайский край», вышедшему в 1929 году, старая закваска продолжает отравлять науку и теперь. Почтённый учёный, раздувая из мухи слова и используя ничтожную по своему значению легенду о мифических динлинах, пытается всю китайскую цивилизацию приписать индоевропейцам. Дальше, в виду того, что искони веков ближайшими соседями Китая были тюрки, которые в виду своей воинственности могут претендовать на звание предшественников как манжуров, так и монголов по части организации китайской государственности в дали прошедших веков, Грум-Гржимайло даёт им такую характеристику:

«По меткому выражению Viollet le Duc, относившемуся впрочем к другим тюркским племенам, представители этой расы были всегда «трутнями человечества», пользовавшимися только чужими изобретениями и не создавшими ни одного собственного оригинального памятника». (lbid 216-217 стр).

Не приходится отрицать, что выражение очень меткое, но с другой стороны весьма сомнительно, чтобы меткими словами возможно было изменять ход исторических событий. Почтённый ориенталист считает научно доказанным, что Минусинская металлическая культура создана гением тех самых – «светловолосых, голубоглазых и длинноголовых» динлинов (lbid 77 стр). Основанием для подобных заключений, по-видимому, служат данные о курганных черепах, добываемые археологами. Но тут не мешает напомнить археологам и данные этнологии и истории, что большие курганы всегда насыпались при похоронах князей. Умирал один человек, но с ним «соумирающих» было очень много. История китайских хунну свидетельствует, что обрекались па смерть и жены, добытые войной из далекого Китая, Туркестана, и рабы из захвачен­ных на войне пленников. Даже римляне, как известно, до поздней поры закалывали на могилах своих вождей - плен­ников. У тюркских племен было обыкновение самого князя покойника хоронить в стороне от кургана, где-то в скрытых и потайных местах. Это делалось потому, что при кочевом быте невозможно было сторожить могилы, оставаясь на одном месте. Из той же истории степных народов древней Монголии мы знаем, что раскопать могилы предков и разбросать их кости было равносильно casus belli. Вот почему не мешало бы предостеречь археологов от роковой ошибки - принятия курганных костей за кости и черепа того народа, который насыпал эти курганы и занимал эту территорию. Вообще странно было бы при похоронах степных феодалов – их потомкам посекать на могилах отцов свои собственные живые силы, людей имеющих хозяйство, жен и детей. Кто же стал бы кормить их, быть воинами, челядью и т.д.? Как быть с кровавой местью живых потомков умерщвленных туземцев. Иное дело пленные одиночки, захваченные из дальних стран: их не всегда легко удержать в качестве работников, небезопасно и умножать их, некому и мстить за них. Вот почему «метким» стрелкам не мешало бы свои стрелы хранить в колчанах, не торопясь с окончательными выводами.

Грум-Гржимайло, видимо, почитает за большую культурную ценность дела и личность исторического Чингис-Хана монголов. Поэтому он, намекая на бородатость и высокий рост Чингис-Хана, довольно прозрачно высказывается, что он был динлинской крови, и дальше пишет: «Их кровь иссякла в Монголии и население её быстро опустилось»... (См. стр. 77.) Родословная исторического Ч.Х. вряд ли когда будет точно восстановлена наукой, может быть он – потомок китаянки, индиянки или персиянки? Кто их знает? Вообще очень трудно разбираться в родословных больших людей древнего быта при наличии княжеских обычаев жениться на иностранках. Так было наверное, не только на востоке, но и на западе, и на юге, и на севере. Чистота крови может быть только у простолюдинов, которые женятся, живут и умирают в своей собственной среде, а все князья по своей крови всегда были интернационалистами. Но мы не можем согласиться с научным положением, чтобы единоличный гений Ч.Х. или ему подобного мог бы создавать историю и определять величие или ничтожество того или другого народа. Ч.Х. был, несомненно, человек бытовой культуры и жил заветами своих отцов, он не получил, конечно, заморского книжного воспитания, чтобы разниться от своих соплеменников. Он мог использовать лишь те культурные ресурсы, которые были до него нажиты степными народами. Он жил на земле и творить чудес не мог. Если судьба вознесла его до звания владыки тогдашнего полумира, мы не можем отказать в доле лавров в выгодному стратегическому расположению Монгольских степей, и взращенным ими неутомимым коням, и предшествующим многим урокам империалистического владычества степных народов над оседлыми. Без быстрой конной связи и способов передвижения вряд ли историк-экономист смог бы объяснить как военные успехи монголов в Китае, так и татар в Древней Руси? Материя и экономика порождает в народах тот или другой дух, а не наоборот. Кочевой империализм был всегда порождением степной природы. Вот почему попытка Грум-Гржимайло мало чем отличается от поступка одного анекдотичного чукчи, который увидел в мундире якутского губернатора Крафга, прибывшего в их кочевья, блестящую пуговицу, попросил подарить ему эту штучку. Что ответил на это губернатор, предание обывателей г.Якутска умалчивает, но мы не находим ничего предосудительного и в желании полярного обитателя иметь у себя интересную вещицу, ибо его хозяин всегда имеет возможность пришить себе новую. Так и с Ч. Х-ном: признание его прямым потомком какой-либо динлинки отнюдь не убавит количества заматерелых разбойников, которыми всегда был богат степной, скотоводческий быт. Тамерланы, Аттилы, Османы, вероятно только видимые на историческом горизонте звёзды древнего кочевничества, а сколько их было в неведомой для нас дали веков, вряд ли возможно и сосчитать?