Кунньаас-шаман

(Наведение им истерии на людей)

Мой дядя по матери Егор Михайлович, якут моего же наслега из рода Сата, с молодых лет был одержим истерическим пением («мэнэрик этэ»). При пении он вселял в себя шамана небожителей («айыы ойуна» - «белый шаман») из Якутского округа, по имени Кюнь-Кунньаас – Ойун (Солнце-Кунньаас-Шаман). Он (Е.М.) имел священного жеребца масти сур-джагыл (серый с крыловидной отметиной на оплечье). Умер, достигнув возраста 90 лет.

Про начало болезни дядя рассказывал так. Однажды для своих хозяйственных потребностей (по-видимому, для постройки дома) он срубил дерево, на котором были сложены кости жертвенного скота. Один человек предупреждал его, что это дерево представляет излюбленное место для сборищ духов умерших людей, ставших юёр`ями. С тех пор он и захворал. Лежа на постели, он и стал одержим истерическим пением («мэни буолбут»), в него вселялся шаман Кунньаас и его устами говорил (пел):

«Это – мой друг («Нааджы» в прямом значении кум, кума, дружба по воспитанию ребенка; в мифологических именах, по-видимому, семейный покровитель). Как его самого, так и его скот я буду ограждать от всяких несчастий!».

После этого приступы болезни прекращались.

Кроме него (Е.Мих.) в том же доме захворали в старину истерическим пением от имени Кунньааса его младшие сестры. После постановки священного конного скота Кунньааса оне перестали воспевать.

У нас существует фраза, которая употребляется вроде поговорки – «айыыта, тангарата эргийбит». («Его дух, покровитель, божество обернулось, или вселилось»). Так вырадаются, когда человек бывает в добром настроении и оказывает другим услуги, дает, например, в долг и т.д.

Пудов Николай Ипполитович 62 года,

2-го Мальжегарского наслега,

Зап. Кангаласского улуса.

17 января 1925 года.

Беснование шаманским духом

В детстве я учился в Октемской школе, недалеко от улусной управы. Учителем был Н.П.Припузов. (Позже был известен как этнограф, давая статьи по верованиям и обычаям якутов. Г.К.).

Однажды в праздничный день учащиеся, все якуты, пошли на гору, которая находилась в двух-трех верстах к западу. Дело было весной, около Николина дня. На горе были древние могилы. Говорили, что среди них есть могила какого-то шамана.

Двое наших ребят, один мальчик из Харыйалахского наслега сын Шадрина, другой из 5-го Мальжегарского наслега, фамилию его забыл, среди этих могил нашли деревянное изображение ворона (шаманской птицы) и, воткнув на шест, носились с ним, издавая крики ворона. Затем тальником колотили в могильное сооружение, приговаривая:

«Ну, разбудись же, разбудись!».

Спустившись на равнину, мы долго играли в мячи. В это время кто-то из ребят крикнул:

«Эй, остановитесь, гремит шаманский буден!».

Мы прислушались с испугу всем померещилось, что раздаются звуки бубна. (Эта галлюцинация слуха, вероятно, имела место вечером, когда приближались сумерки)… Мы побежали в школу, где все жили в пансионе.

Караульный якут, старик по имени Лэсэлгкэ, услышав, что ребята на горе играли с шаманским памятником, побранил нас и сказал:

«Ведь это – могила шамана, что вы там расшумелись и разбудили его!»

Нас следующий день пять или шесть парней прямо сошли с ума, стали «мэнэричить». (Бессознательное, истеричное распевание от имени духов). Взрослых парней пришлось даже вязать. Двух из них, а именно Харыйалахского и Одунинского, отправили по домам.

Павлов Николай Устинович 76 лет,

2-го Мальжегарского наслега,

Зап. Кангаласского улуса.

17 января 1925 года.