553. Телеграмма заместителя народного комиссара иностранных дел ссср сл. Лозовского полномочному представителю ссср в китайской республике a.C. Панюшкину

26 Ноября 1940 г.

Сов. секретно

В ответ на Ваш вопрос сообщаю. Думаем послать для армии Чан Кайши 200 полевых орудий 75-ти миллиметров, 50 зенитных орудий 37 и 75-ти миллиметров, 800 ручных пулеметов, 500 станковых пулеметов, 170 самолетов, из них 20 бомбардировщиков, остальные — истребители. Все это думаем послать со снарядами и патронами.

Лозовский

Получение подтвердите.

Козырев АВП РФ, ф. 059, on. 1, п. 338, д. 2313, л. 177—178.

554. Из политического письма полномочного представительства ссср в финляндской республике в нкид ссср

Разослано: т. Молотову, т. Вышинскому, Генсекретариат

27 ноября 1940 г. Сое. секретно

[...] Из вышеизложенного вытекает, что:

1. Если раньше внешняя политика Финляндии ориентировалась на Англию, влияние которой как в экономической, так и в политической жизни страны было довольно сильным, то сейчас, вследствие изменившейся ситуации и соотношения сил в войне на Западе, Финляндия идет курсом на Германию, в то же время не желает портить отношений с Англией, контролирующей выход Финляндии на Севере.

2. Экономическое влияние, оказываемое Германией на Финляндию, переплетается с политическим давлением, выразившимся в предоставлении Германии транзита немецких войск через финляндскую территорию¹⁷⁸.

3. Усиленная пропаганда за Германию, восхваление фашистского строя, лакейское заискивание перед немцами, желание «включить» Финляндию в общую сферу германского влияния, с боязнью опоздать, имеет целью заручиться поддержкой Германии.

4. Оседание части немецких войск в городах Ваазы, Оулу, Рованиеми, усиление транспорта с вооружением, сосредоточение их в наиболее уязвимой части Финляндии, а также создание баз горючего, расширение аэродро-

142

мов, помощь вооружением расцениваются правящими кругами Финляндии как серьезная поддержка их Германией.

5. Приход немецких войск реакционными кругами используется для усиления антисоветской деятельности в стране и реваншистских настроений среди военных. Массовый выпуск антисоветской литературы, создание всякого рода военно-шюцкоровских организаций, все большее преследование членов общества мира и дружбы и, наконец, воздание всякого рода «почестей» погибшим в войне 1939/40 гг. свидетельствуют о враждебном отношении правящих кругов к СССР.

6. Односторонняя ориентация на Германию в широких слоях населения не популярна, т.к. в своей основе она ведет к такому же экономическому и политическому закабалению, какое испытывали трудящиеся массы до войны.

7. Армия общества мира и дружбы, численность которой продолжает увеличиваться с каждым днем, рост оппозиционных настроений в среде соц[иал]-демократии, профсоюзов и др., являются показателем мощного движения против существующего реакционного режима и за сближение с Советским Союзом как фактора мира и спокойствия.

Зотов, Шумилов

АВП РФ, ф. 082, on. 23, п. 95, д. б, л. 216—217.

555. БЕСЕДА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И.М. МАЙСКОГО С ПАРЛАМЕНТСКИМ ЗАМЕСТИТЕЛЕМ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ВЕЛИКОБРИТАНИИ P.O. БАТЛЕРОМ

Разослано: т. Молотову

27 ноября 1940 г. Сое. секретно

1. Когда я зашел в кабинет к Батлеру, то нашел там кроме самого Батлера еще бывшего британского посла в Риме Пэрси Лоррена. Батлер мне объяснил, что Лоррен давно хотел познакомиться со мной и, так как он сегодня оказался у Батлера перед моим приходом, то решил задержаться на несколько минут для того, чтобы пожать мне руку. Разговор с Лорреном не представлял ничего интересного. Это был обмен обычными светскими любезностями. Я узнал только, что Лоррен является председателем комитета по итальянским беженцам в Англии и что дом, в котором жил Лоррен, был недавно разрушен воздушной бомбардировкой. Через несколько минут Лоррен раскланялся и ушел.

2. Затем я приступил к делу: сначала вручил Батлеру ноту протеста по поводу решения адмиралтейского суда о продаже с торгов эстонского парохода «Лэк Халлвил». Батлер быстро прочитал ноту и, заявивши, что дело о «Лэк Халлвил» ему несколько знакомо, обещал обсудить вопрос с соответственными инстанциями и после того дать мне ответ. Батлер, впрочем, не ограничился только этим. Он стал довольно пространно вспоминать различные этапы в раз-

143

витии переговоров о балтийских пароходах и при этом усиленно подчеркивал добрую волю британского правительства. Оно будто бы всячески стремилось прийти с нами к соглашению, но, к сожалению, неудачно. Даже реквизиция пароходов министерством судоходства с последующим предложением оплачивать нам фрахт была будто бы предпринята для того, чтобы облегчить советскому правительству путь к приемлемому для него компромиссу (в разговоре со мной 21 октября Батлер объяснил реквизицию пароходов «недоразумением», вытекающим будто бы из неправильного толкования юрисконсультами Форин оффис и министерства судоходства одного сообщения Криппса).

3. Я возразил, что рассуждения Батлера меня несколько удивляют. Тов. Вышинский уже дважды — в беседах с Криппсом 2 и 19 ноября* — совершенно отчетливо сказал, что британское предложение о чартировании реквизированных пароходов для "советского правительства неприемлемо по той простой причине, что оно не может принципиально признать за Англией права реквизировать советские суда. Тогда же т. Вышинский разъяснил Криппсу, что при таких условиях советское правительство не может вести переговоры с британским правительством о размере фрахтовой суммы, условиях ее выплаты и т.п. Это вполне совпадает с тем, что я говорил Галифаксу в моем разговоре с ним 17 октября**. Я указал в этом разговоре, что если Галифакс действительно думает об улучшении англо-советских отношений (как" о том неоднократно говорили мне он сам и другие министры), то приказ о реквизиции должен быть немедленно аннулирован. Это — минимум того, что нужно сделать. Галифакс, однако, не счел возможным воспользоваться моим советом. Это, конечно, его дело. Но тогда не приходится говорить о добрых намерениях британского правительства.

4. Батлер тут покачал головой и заметил, что на отмену реквизиции британское правительство не в состоянии пойти. В последнее время Англия имела большие потери тоннажа в результате морской войны. Суда ей нужны до зарезу и отказаться от балтийских пароходов немыслимо. Однако британское правительство несколько обеспокоено вопросом о тех моряках на этих судах, которые изъявили желание вернуться в СССР. Как с ними быть? Не пошлет ли советское правительство за ними специальный пароход? Я напомнил Батлеру то, что по этому поводу т. Выщинский сказал Криппсу в беседе 19 ноября: зачем советскому правительству посылать в Англию специальное судно, когда в британских портах имеется столько советских пароходов? Я также коснулся угрозы Криппса о том, что в случае, если балтийские моряки не будут репатриированы в СССР, они будут заключены в концентрационные лагеря в Англии. Я в самых категорических выражениях предупредил Батлера, что такой шаг вызвал бы чрезвычайно острую реакцию с нашей стороны. Батлер подумал немного и сказал, что он займется данным вопросом. Он намекнул, что, может быть, удастся «разморозить» хотя бы один эстонский пароход для эвакуации балтийских моряков. Однако из слов Батлера было совершенно ясно, что британское правительство относится более чем прохладно к предложению Криппса о предоставлении в наше распоряжение для указанной цели хотя бы одного балтийского судна. Батлер обещал также вообще подумать о том, как быть с балтийскими командами. Затем он хотел еще раз вернуться к данному вопросу.

* См. док. 478, 530. ** См. док. 447.

144

5. Далее я потребовал у Батлера ответа на мой демарш 21 октября касательно латвийского судна «Герцог Якобе», находящегося в настоящее время в перуанском порту Каллао. Батлер просил меня, однако, подождать с этим ответом еще несколько дней: не сегодня-завтра он должен получить дополнительную информацию по этому делу, которая окончательно выяснит, что там происходило. Пока же он может заметить, что британский консул в Каллао, пытавшийся снять с судна его капитана от имени латвийского правительства, не карьерный, а почетный консул и одновременно латается также латвийским консулом. Мы условились, что более подробный разговор на данную тему будем иметь в следующий раз,

6. Покончив с только что указанными вопросами, я уже собирался уходить, но Батлер остановил меня и неожиданно спросил: «Нет ли у Вас для меня каких-либо сообщений из Москвы?» Я бросил на Батлера недоумевающий взгляд. Тогда Батлер вспомнил, как в феврале текущего года я однажды сделал ему сообщение о характере советско-германских торговых отношений*. Это сообщение было очень ценно и интересно и в немалой степени способствовало прояснению атмосферы в англо-советских отношениях. Британское правительство было очень благодарно советскому правительству за подобный шаг. Нет ли у меня аналогичного поручения из Москвы сейчас, в особенности «в связи с недавним визитом г-на Молотова в Берлин»? Я ответил отрицательно, Батлер был разочарован и стал спрашивать уже моего личного мнения по двум интересовавшим его вопросам: 1. Сохраняем ли мы по-прежнему политику нейтралитета; 2. Сохраняем ли мы прежнюю линию в отношении Китая? Я пожал плечами и ответил, что основная линия внешней политики СССР общеизвестна и не требуется каких-либо специальных комментариев, Батлер был не вполне удовлетворен моим ответом, но в дальнейшие подробности я не считал необходимым пускаться. Затем Батлер стал высказывать уже свои собственные соображения по поводу берлинского свидания. Он говорил, что, по его впечатлению, никаких твердых соглашений в Берлине заключено не было, что берлинское свидание мало в чем меняет существующую европейскую ситуацию, и что британское правительство не склонно относиться к берлинской встрече «трагически».

7. После того Батлер спросил меня, когда можно ожидать ответа советского правительства на британские предложения 22 октября? Я ответил, что намерения советского правительства в этом отношении мне не известны, но тут же прибавил: разве британскому правительству так уж хочется непременно иметь формальный ответ на свои предложения? Я сомневаюсь, чтобы такой ответ мог доставить ему большое удовольствие. Сущность же нашего отношения к британским предложениям достаточно ясно была выражена т. Вышинским в его беседе с Криппсом 11 ноября**. Батлер опять был разочарован и снова спросил, каково мое личное мнение об этих предложениях. Я ответил, что моя первая реакция на предложения была двойная: я был изумлен и одновременно раздражен. «Почему так?» — спросил Батлер, Я разъяснил Батлеру, что изумлен я был «наивностью» англичан: ведь британские предложения не имеют никакой реальной сущности. Взять, например, хотя бы пункт о балтийских государствах. Что нам предлагается? Признание «де-факто». Но ведь это признание «де-факто» у нас уже сейчас есть: разве

* См. док. 50. ** См. док. 503.

'' Д0!.\МСН!Ы К"Н 2. Ч. 1

'145

британские дипломатические представители в соответствии с нашей просьбой не покинули уже территории балтийских республик? А как быть с золотом, с пароходами, с балтийскими миссиями в Лондоне? Признание «де-факто» ни в какой мере не решает нашего спора по всем этим вопросам. Все, значит, должно оставаться по-старому. Иными словами, признание «де-факто» равносильно тому «замораживанию» всего балтийского вопроса до конца войны, которое Галифакс предложил мне в сентябре. В чем же туг прогресс? И какую выгоду мы от этого получаем? Неужели Форин оффис, который отнюдь не состоит из наивных людей, думал купить советское правительство такой пустышкой? Батлер прослушал все мои соображения по данному пункту без всяких возражений. Он также не пытался отрицать, что признание «де-факто» оставляет вопрос о золоте, пароходах и т.д. в его нынешнем состоянии.

8. «А что вызвало у Вас раздражение?» — с некоторым беспокойством спросил Батлер. Я ответил, что раздражение у меня вызвал тот пункт английских предложений, который говорит об «обеспечении» участия СССР в будущей мирной конференции. «Почему?» — опять спросил Батлер. Я ответил вопросом на вопрос: «Разве британское правительство воображает себя чем-то вроде апостола Петра, который, согласно широко распространенным представлениям, держит в своих руках ключи от дверей рая?» Сказал я это очень саркастическим тоном, и Батлер был явно смущен. Он пытался было сослаться на то, что, пожалуй, формулировка соответственного пункта была не вполне удачна. Но потом перешел в наступление и стал доказывать, что предложения 22 октября* были облечены в форму законченного меморандума, который был составлен очень искусно и в котором (особенно в его «preamble») со всей отчетливостью было подчеркнуто желание британского правительства улучшить англо-советские отношения. Меморандум был написан весьма прочувствованно, искренно. Советскому правительству следовало бы рассматривать его в целом, тогда оно пришло бы к совсем иным выводам.

9. Я ответил, что не читал всего меморандума (знаю его лишь по суммарному изложению) и потому отказываюсь высказывать какое-либо мнение о его литературно-политических достоинствах. Должен, однако, заметить, что пора красивых слов и добрых пожеланий (я употребил выражение «drawing room talks»), когда особенно ценились изящество фразеологии и благородство построений, прошла. То, что мы сейчас наблюдаем в Европе, да, пожалуй, во всем мире, это джунгли (Батлер тут кивнул головой в знак согласия). В джунглях же считаются только с жесткими, суровыми реальностями. В чем реальность британских предложений? Я ее не вижу. «Но даже в джунглях, — вставил Батлер, — полезна вежливость». Я ответил: «Допустим, хотя это еще требует доказательств, но в таком случае британское правительство показывает нам плохой пример». Батлер усмехнулся, но не возражал. Затем Батлер опять вернулся к затронутому мной пункту и сказал, что я вычитываю в нем то, чего там нет. Неправильно обвинять британское правительство в высокомерии. Я возразил, что привык читать вещи так, как они написаны. А пункт, о котором идет речь, несомненно, проникнут покровительственным тоном, и в отношении кого? В отношении СССР — величайшей державы мира, к тому же находящейся в гораздо более выгодном положении, чем Англия. Разве такими методами можно способствовать улучшению отношений между

* См. док. 460.

146

обеими странами? Тут Батлер пришел в явное волнение и с раздражением воскликнул: «Но ведь мы также великая держава! А между тем мы имеем основания жаловаться на то, что вы не всегда считаетесь с нашим самолюбием: Кригшсу, например, очень трудно встречаться с г-пом Молотовым». Я заявил, что это совсем другое дело, и указал при этом на чрезвычайную загруженность т. Молотова, который является ведь не только наркомом иностранных дел, но также и председателем Совнаркома.

10. Батлер заговорил тогда на тему о том, что хотя трудности в англосоветских отношениях, несомненно, имеются, но не следует падать духом. Наоборот, надо всемерно способствовать преодолению трудностей. В этих видах чрезвычайно важен личный контакт между представителями обеих стран. Он очень просит меня почаще к нему заходить — с делом или без дела — беседовать, обмениваться мнениями и т.д. Было бы также очень хорошо, если бы я повидал Галифакса, который будто бы охотно всегда со мной разговаривает. Я ответил, что, зная большую занятость Галифакса, я стараюсь не затруднять его без надобности, но, если у меня к нему будет какое-либо дело, я, разумеется, не премину с ним повидаться. Батлер коснулся тут Криппса и стал жаловаться, что Криппс сейчас в связи с этой историей о предложениях 22 октября* очень расстроен и находится в подавленном состоянии. А между тем он так усиленно стремится к улучшению отношений между Англией и СССР. Было бы очень хорошо, если бы в Москве ему дали понять, хотя бы в совершенно неофициальном порядке, что советское правительство ценит усилия Криппса, даже если эти усилия пока не приносят непосредственных конкретных результатов. В ходе разговора Батлер упомянул, что у Криппса наладились добрые отношения с т. Вышинским, что Криппс высоко ценит т. Вышинского, и что он, Батлер, ждет хороших результатов от этого контакта. Я заметил, что не сомневаюсь в сложности положения Криппса, но думаю, что корень его трудностей лежит не в Москве, а в Лондоне. Батлер попросил меня уточнить свою мысль. Я ответил, что, на мой взгляд, трудности в налаживании англо-советских отношений вытекают из двух главных моментов: во-первых, британские государственные люди, особенно люди старого поколения, психологически живут еще в атмосфере XIX века, когда мировое положение Англии было совсем не похоже на нынешнее. Очень часто эти государственные люди и сейчас пытаются действовать так, как если бы с тех пор не произошло никаких серьезных перемен в соотношениях сил на международной арене. Во-вторых, в Англии имеются слишком могущественные силы (говорю это на основании своего восьмилетнего опыта в качестве полпреда в Лондоне), которые просто не хотят улучшения отношений между Лондоном и Москвой. Эти силы всегда саботируют всякий положительный шаг в сторону такого улучшения. Это было, между прочим, прекрасно продемонстрировано и на протяжении минувших шести месяцев. Батлер целиком согласился с моим первым положением. Он только пытался доказывать, что «молодое поколение» (самому Батлеру 38 лет) сильно отличается от «стариков». Насчет же силы антисоветских влияний в правительственных кругах Батлер сначала говорил несколько туманно, но под конец должен бьи признать, что такие влияния действительно существуют, что они довольно часто «искривляют» линию британской политики в отношении СССР, но что в конце концов они будут «преодолены».

* См. док. 460.

10*

147

11. Когда я уже уходил, Батлер опять заговорил о берлинском визите т. Молотова: он рассыпался в комплиментах по его адресу и называл «политику г-на Молотова замечательно искусной, вызывающей его профессиональное восхищение». В заключение Батлер настойчиво просил меня немедленно же его повидать, если у меня будут для него из Москвы какие-либо сообщения, и в то же время давал понять, что ответим мы официально на британские предположения или не ответим, усилия по улучшению англо-советских отношений должны продолжаться. Путь для переговоров остается открытым.

И. Майский АВП РФ, ф. 069, on. 24, п. 70, д. 43, л. 107—116.