Замечание к третьему изданию

Это издание несколько отличается от исправленного издания 1943 года. Я сделал одно исправление в тексте и дальнейшие уточнения в списке сочинений с помощью мистера Ричарда Ньютона.

Дж. А. У.

Оксфорд, июль 1946 г.

Глава 1 семья и детство

Сведения о жизни Генри Пёрселла необыкновенно скудны. Правда, его современники оставили нам многочисленные свидетельства уважения и восхищения, которыми он пользовался как композитор. Тадуэй, хорошо знавший Пёрселла, писал, что он был признан величайшим гением Англии. После смерти композитор был провозглашен газетой «Флаинг Пост» «одним из самых замечательных мастеров музыкального искусства (Science of Musick) в королевстве, едва ли уступающим кому-либо в Европе». Роджер Норт величал его «божественным Пёрселлом». Но все эти щедрые похвалы, красноречивые сами по себе, ничего не говорят нам о Пёрселле-человеке. Не помогают также мемуары и дневники. Сэмьюэл Пепис, страстный любитель музыки, почти наверняка несколько раз встречался с Пёрселлом, однако его дневниковые записи, к несчастью, обрываются в 1669 году, когда композитору было всего десять лет. Ивлин, как образованный человек, любил музыку, но он в большей степени интересовался исполнителями, нежели композиторами. В старости он слушал песни «покойного доктора Пёрселла» в доме Пеписа * (* Запись от 30 мая 1698 года. Опубликованный текст Дневника Ивлина неполон. Возможно, что неопубликованная часть рукописи содержит важные сведения. По поводу предположении о докторском звании Пёрселла см. мою статью «Факты и домыслы о Пёрселле» (Westrup J. A. Fact and Fiction about Purcell. - In: Proceeding of the Musical Association, 1935/1936, p. 110)), однако он ничего не говорит ни о том, что они собой представляли, ни о том, что он думал о них, да и о самом Пёрселле ему нечего сообщить нам.

Недостаточность этих свидетельств заставляет нас основываться почти исключительно на официальных документах. Пёрселл всю жизнь находился на службе у короля и церкви. Его имя часто встречается в государственных бумагах, упоминается в реестрах и отчетах лорда-камергера и в записях Вестминстерского аббатства 1. Сведения, заимствованные из этих источников, позволяют нарисовать достаточно полную и достоверную картину деятельности композитора; к ней можно еще добавить выдержки из платежных книг собора св. Маргариты в Вестминстерском аббатстве, отклики на издание произведений Пёрселла, а также описания многочисленных театральных представлений, для которых он создавал музыку.

Но о личности, о характере Пёрселла составить ясное представление непросто. Человек, который мог сочинять музыку для грубо неприличных застольных кэтчей 2 (их тексты благопристойно приглажены в издании Пёрселловского общества), определенно не был анахоретом, однако увлечение застольными песнями само по себе не свидетельствует о распущенности. Портреты иногда дают ключ к характеру, но изображения Пёрселла приводят в недоумение. На картине кисти сэра Годфри Неллера, находящейся в Национальной портретной галерее, перед нами предстает идеализированный образ молодого человека; мы отмечаем большой нос, слегка улыбающиеся губы, глаза, тронутые меланхолией, и чуть заметный намек на двойной подбородок, который виден уже совсем отчетливо на портрете, помещенном на фронтисписе «Сонат на три голоса». Здесь перед нами также улыбчивое, почти веселое выражение губ, заметно выдающийся римский нос. Но как будто ощущаются и черты спокойного довольства - или же это впечатление создается волнистым париком и кружевом воротника? Гравюра воссоздает образ скорее солидного члена клуба, нежели молодого композитора. Даже в знаменитом портрете кисти Клостермэна, в котором, по-видимому, очень мало преувеличений и который может считаться наиболее достоверным из трех, характер модели остается по-прежнему неуловимым.

Кроме этих свидетельств прошлого, у нас нет ничего, что давало бы представление б личности композитора. Сохранились анекдоты о его частной жизни - некоторые довольно скабрёзные, однако они позднего происхождения и подлинность их весьма сомнительна* (* Любознательный читатель может найти некоторые из них в книге Джона Хокинса: Hawklns I. A General History of the Science and Practice of Music. New edition, vol. 2. London, 1875). Беллетризованная биография-жанр, необыкновенно популярный в наши дни, - рискованное предприятие, особенно когда дело касается жизни большого художника. Если история не в состоянии ничего более сообщить о Пёрселле, мы должны довольствоваться простым, неприкрашенным повествованием о должностях, которые он занимал, обязанностях, которые он выполнял, и об удивительной напряженности его творческой деятельности, оборвавшейся в самом расцвете.

Ничего определенного мы не знаем и о его предках. Согласно «Ирландской генеалогии» О'Харта, род Пёрселлов происходит от сэра Хью Порсела (Porsel), прибывшего из Нормандии с Вильгельмом Завоевателем. Представители различных ветвей рода обитали в средние века в нескольких английских графствах; ирландская ветвь возникла в XII веке. Ветвь оксфордширских Пёрселлов, владельцев поместья Ньютон-Пёрселл, просуществовала до XVI столетия. Ее представитель, Роджер Пёрселл, в конце XII столетия положил начало ветви шропширских Пёрселлов. Как ирландские, так и шропширские Пёрселлы процветали в XVII веке. О'Харт далее заявляет, что именно от последней линии «происходит знаменитый музыкант, чья судьба хорошо известна». Однако он не приводит никаких доказательств, а утверждение, что судьба Пёрселла хорошо известна, пожалуй, ставит под сомнение все остальные его сведения.

Герб, воспроизведенный на титульном листе «Сонат на три голоса» Пёрселла, изображает головы трех вепрей. Этот герб принадлежал одновременно шропширским и килкеннийским Пёрселлам, поэтому не подлежит сомнению, что композитор был связан родством с одной из этих ветвей. Однако в XVII веке в Лондоне проживало немало людей под той же фамилией, в чем нетрудно убедиться, пролистав тогдашние метрические книги (позднее они были изданы). Именно поэтому, не располагая пока удовлетворительно составленной генеалогией, мы воздержимся от скоропалительных выводов. Покойный доктор Грэттэн Флад, чье усердие в воссоздании биографии английских музыкантов можно сравнить только с его пристрастием к родному острову, объявил Пёрселла ирландцем и утверждал, что ему удалось установить, кто были дед и прадед композитора * (* См.: Bridge I. Fr. Twelve Good Musicians. London, 1920, p. 139-141; Flood W. H. G. Irish Ancestry of Garland, Campion and Purcell.-Music and Letters, 1922, p. 64-65). Но никаких документов, подтверждающих его теорию, не было опубликовано, поэтому похоже, что в данном случае патриотическое рвение возобладало над трезвой оценкой.

Генри Пёрселл, по-видимому, родился летом или осенью 1659 года. Запись о его крещении в метрической книге не обнаружена, и, возможно, ее вообще не было; церковные записи не отличались безукоризненностью в эпоху Республики 3. Обычно дата его рождения относится к периоду между июнем и ноябрем этого года, на основании данных мемориальной доски в Вестминстерском аббатстве, которая гласит, что он умер 21 ноября 1695 года «anno aetatis suae 37 mо»* (* «В возрасте 37 лет» (лат.) - Перев.) и слов «aet. suae 24» * (* «24-летний» (лат.) - Перев.) на титульном листе «Сонат на три голоса», изданных в 1683 году. Возможно, он родился в Вестминстере, так как его отец жил там в период Реставрации. Разумеется, именно в Вестминстере прошло его детство и затем вся жизнь, если не считать непродолжительных поездок вместе со двором. Насколько отличался Лондон, который он знал, от современной гигантской столицы, можно судить по сохранившимся гравюрам и картам города. Достаточно было немного пройти от Вестминстерского аббатства по Тотхилл-стрит, чтобы очутиться в сельской местности, а к северу от Пиккадилли 4 тянулись луга и пастбища. Вблизи Пэлэс-Ярда 5 можно было нанять лодку и спуститься вниз по реке - самый быстрый способ, чтобы попасть в Сити 6, проплывая с северной стороны мимо богатых домов и дворцов, а с южной-мимо обширных пустошей Ламбетских болот. Далее к востоку открывался сам Сити и единственный лондонский мост, связывающий город с Саутуорком 7 на южной стороне. Маленьким живописным провинциальным городком покажется Лондон того времени современному человеку, однако этот городок был уже столицей Англии и резиденцией ее правительства.

Мальчик рос в идеальном окружении. Его отец, Томас Пёрселл * (* Письмо Томаса Пёрселла Джону Гостлингу от 8 февраля 1679 года: «Я получил Ваше письмо от 4-го числа с приложением для моего сына Генри... Мой сын сочиняет нечто, чем Вы особенно заинтересуетесь» (цит. по Cummings W. H. Purcell. London, 1881, р. 28). О значении этого письма, а также о спорах по поводу того, кто был отцом Пёрселла, см. Приложение 1), был профессиональным музыкантом и занимал видное место на королевской службе в период Реставрации 8 вплоть до своей смерти в. 1682 году. О его жизни в эпоху Республики, которая не особенно покровительствовала церковным музыкантам, нам ничего не известно. В дневнике Пепис рассказывает о том, как он встречался с «мистером Локком и мистером Пёрселлом, мастерами музыки», в Вестминстер-Холле 9 в феврале 1660 года, в то время, когда вопрос о восстановлении монархии еще не был окончательно решен. Они вместе отправились в кофейню, где музыканты исполнили «ряд чудесных итальянских и испанских песен, а также канон для восьми голосов, недавно написанный мистером Локком на слова "Domine salvum fac regem",-восхитительную вещь». Однако какого именно «мистера Пёрселла» - Томаса или его брата Генри- имел в виду Пепис, неясно * (* Родство Томаса и Генри предположительно, документально оно не подтверждено (см. Приложение 1).

После восшествия на престол Карла II Томас Пёрселл получил место тенора в заново организованном хоре Королевской капеллы в Уайтхолле 10 и в этом качестве выступал на коронации, одетый, как свидетельствуют документы, в алый плащ, предусмотренный специально для данной церемонии. Праздник коронации был знаменательным днем для добропорядочных англичан и тем более впечатляющим, что прошло много времени с тех пор, как они в последний раз имели возможность созерцать проявления королевского величия. Пепис, которому было семь лет, когда вспыхнула гражданская война, был так взволнован предстоящим праздником, что встал в 4 часа утра и до 11 часов стоял в северном трансепте 11 аббатства, дожидаясь начала церемонии. В торжестве участвовали музыканты королевского скрипичного оркестра, которые в своих красных костюмах выглядели очень живописно. Но Пепису не повезло - из-за шума музыка была слышна очень плохо. Ивлин, который пишет об «антемах 12 и редкостной музыке с лютнями, виолами, трубами, органами и пением», по-видимому, оказался в более выгодном положении.

Генри Пёрселл-старший также был музыкантом. Возможно, он и есть тот самый Генри Персилл (Persill), который исполнял роль Мустафы в экспериментальной опере сэра Уильяма Давенанта «Осада Родоса» ("The Siege of Rhodes") на ее премьере, состоявшейся в Лондоне в 1656 году* (* Список исполнителей приводится в первом издании либретто (1656). Об «Осаде Родоса» см. ниже). Подобно своему брату Томасу, он получил место музыканта Королевской капеллы, а также исполнителя на лютне и певца. Помимо этих должностей, он был назначен старшим певчим и хормейстером Вестминстерского аббатства, где приступил к своим обязанностям 16 февраля 1661 года. Он скончался 11 августа 1664 года и двумя днями позже был похоронен в восточной части аббатства.

Из всей большой семьи Томаса (шесть мальчиков и две девочки, если не больше), по-видимому, только двое детей - Генри и Дэниел - унаследовали профессию отца. Эдвард, старший сын (родился в 1653 году, как явствует из надписи на его надгробном памятнике), двадцати лет был принят на должность помощника распорядителя и организатора поездок короля (gentleman usher daily waiter assistant), чем, возможно, был обязан влиятельному положению отца. Его обязанности состояли в подготовке поездок короля из Лондона в Виндзор, Ньюмаркет 13 и другие места. Эдвард занимал этот пост в течение десяти лет, после чего поступил на службу в армию. Будучи лейтенантом в пехотном полку под командованием полковника Трилони, он отличился в Ирландии и Фландрии 14 и впоследствии был произведен в чин подполковника. О его дальнейшей жизни лучше всего говорит надгробная надпись в маленькой приходской церкви в Уитхэме, расположенной в нескольких милях к северо-западу от Оксфорда 15: Он оказывал помощь сэру Джорджу Руку при взятии и принцу Хессу при памятной обороне Гибралтара. Он последовал за принцем в Барселону, участвовал во взятии Монт-Жуика (где храбрый принц был убит) и проявлял смелость при осаде и взятии города в 1705 году 16. Он пользовался славой и служил отечеству до печальной кончины его госпожи королевы Анны, когда, состарившийся и уставший от жизненных невзгод, он вышел в отставку и поселился в доме достопочтенного Монтегю, графа Абингдонского. Он скончался 20 июня 1717 года в возрасте 64 лет. Его тело покоится под церковным алтарем.

Чарльз Пёрселл стал моряком; он утонул в море неподалеку от берегов Гвинеи. О Мэтью и Джозефе мы мало что знаем, кроме их имен.

Подобно многим музыкантам, состоявшим на королевской службе, Томас Пёрселл не довольствовался одной должностью. По сравнению с дореспубликанскими временами стоимость жизни возросла, и хотя жалованье музыкантов капеллы в 1662 году было повышено с 40 до 70 фунтов стерлингов в год, Томас Пёрселл, видимо, считал эту сумму недостаточной для содержания семьи. Со смертью Генри Лоуэза в октябре 1662 года появилась вакансия личного музыканта короля (исполнителя на лютне и виоле и певца); несколькими неделями спустя на эту должность был принят Томас Пёрселл. Лоуэз, знаменитый сочинитель вокальных произведений, «жрец из хора Аполлона», как его назвал Мильтон, был одним из немногих членов Королевской капеллы, служивших при Карле I и продолживших свою службу уже в период Реставрации. Его смерть разорвала еще одно звено, связывавшее музыку эпохи Реставрации со старыми традициями.

Способности Генри Пёрселла проявились в раннем возрасте, если считать его самого, а не его дядю (как это обычно принято), автором вокального трио «Владычица прекрасная, тебе я покорюсь» ("Sweet tyranness, I now resign"), напечатанного в «Музыкальном спутнике» ("Musical Companion") Плэйфорда в 1667 году* (* Тот факт, что это произведение, наряду с другими песнями Пёрселла, было перепечатано в сборнике «Новые арии и диалоги» („New Ayres and Dialogues", 1678) в виде сольной вокальной пьесы, позволяет предположить, что Генри Пёрселла-старшего считают его автором ошибочно). Во всяком случае, отец нашел мальчика достаточно многообещающим, чтобы определить его в хор Королевской капеллы. Согласно распространенному мнению, для которого, впрочем, нет оснований, Генри было тогда только шесть лет. Столь ранний возраст вызывает удивление, и, казалось бы, сопоставление с биографиями современников композитора должно было бы опровергнуть это мнение. Блоу, Уайзу и Хамфри, упомянутым Хокинсом как «представители первого набора воспитанников капеллы после восстановления монархии», в 1660 году было, соответственно, 11, 12 и 13 лет; и если это не исключительные случаи, то обычай того далекого времени был близок теперешнему. В 1673 году у Генри стал ломаться голос, и это все, что нам определенно известно о Пёрселле-хористе. Все остальное относится уже к области вымысла.