47 Вопрос. Развитие демократии в Афинах в V в. До н. Э. (Фемистокл, Эфиальт, Перикл).

Данная статья посвящена сущности и проблемам афинской демократии — первого в истории опыта создания демократического общественного устройства, первого образца «народовластия», в котором наиболее ярко и отчётливо проявились черты этой новой для античности формы государственного управления. Сам термин «демократия» следует применять для характеристики политического строя Аттики, утвердившегося после окончания греко-персидских войн (500 — 449 гг. до н.э.). Ни при Солоне — знаменитом афинском мудреце, реформаторе, ни при Клисфене — другом политическом лидере Афин VI в. до н.э., демократии не существовало.

солон предоставил народу только «почёт ... без лишних прав», а Клисфен допустил к управлению Афинами одну лишь «верхушку демоса», так как провозглашение равенства граждан перед законом при неоплачиваемости магистратур сводило право на участие в политической жизни всех граждан к лозунгу.

Реформирование системы государственного устройства Афин было фикцией при сохранении за Ареопагом (высшим государственным советом, органом власти аристократии) прав высшего законодательного органа, отвечающего за сохранение государственного порядка и привлечение граждан к судебной ответственности. Только дискредитация членов Ареопага при Эфиальте (462-461 гг. до н.э.), повлекшая утрату государственным советом его значения как высшего органа власти, позволила народному собранию (экклесии) занять освободившуюся нишу в системе государственного управления Афин. Этому же способствовала и победа греческого народа, прежде всего граждан Афин, в греко-персидских войнах, позволившая демосу добиваться дальнейшего расширения доли участия в политической жизни своей родины.

В период утверждения демократии народное собрание стало высшим законодательным, избирательным, контролирующим и обвинительным органом. Решения экклесии не подлежали контролю и утверждению.

В промежутках между созывами экклесии, подготавливая дела к очередным заседаниям и контролируя деятельность должностных лиц, непрерывно функционировал своеобразный президиум народного собрания — Совет пятисот, правительство Афинского государства.

Органом народовластия можно считать и суд присяжных (гелиэю), состоявший из шести тысяч человек и защищавший государственный демократический строй, выносивший приговоры об остракизме (изгнании), лишении гражданских прав, конфискации имущества без права обжалования.

Проявлениями афинской демократии следует считать следующие права граждан-мужчин, достигших 30-летнего возраста: равенство перед законом, право избирать на все должности и быть избранными на все государственные должности (кроме стратегов и казначеев), право каждого на законодательную инициативу, на опротестование принятых на народном собрании решений, на критику должностных лиц. В Афинах ежегодно пересматривались все законы, переизбирались все должностные лица (исключение было сделано лишь Периклу).

Гарантией права каждого на участие в политической жизни служила оплата должностей, к которой в IV в. до н.э. присоединилась плата за посещение народного собрания. В Афинах раздавались и театральные деньги, так как в те времена театр был средством политического и нравственного воспитания граждан.

Ф. Арский, характеризуя афинскую демократию, писал: «Демократия достигла высшей точки и замкнулась в себе. Она существовала в себе и для себя. Она открыто провозгласила своё право повелевать и господствовать, презириая не только рабов, но и метеков. Опасаясь возвышения отдельных личностей, она сделала демос источником закона, высшим судьёй и носителем истины, несокрушимо уверовавшим в то, что большинство всегда право. Сражаясь с призраком тирании, афинский демос превратился в коллективного деспота, требующего жертв как от собственных граждан, так и от союзников».

Нельзя не обратить внимания и на то, что демократия в Афинах была направляемой и управляемой. Лидером афинской демократии с 444 г. до н.э. и на протяжении 15 лет был первый стратег Перикл. Перикл оказался во главе «демократической партии» по логике политической борьбы: место лидера «аристократической партии» было «занято» Кимоном, прославленным героем греко-персидских войн, пользовавшегося огромной любовью у афинян. Стремление Перикла к лидерству, ярко выраженная амбициозность заставили его воспользоваться в качестве средства для достижения власти силой народа, «вопреки его природным наклонностям, совершенно не демократическим» (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перикл. 9; 11). Периклу пришлось поначалу «заигрывать» с народом, сообщает нам Плутарх: он устраивал торжественные зрелища, пиршества, морские экспедиции. Лишь после того, как Перикл добился изгнания из Афин своих политических противников, Кимона и Фукидида из Алопеки, он оказался на вершине власти, единственным лидером страны. Перикл фактически стал единолично управлять Афинами. Плутарх по этому поводу замечает: «Но Перикл уже был не тот, — не был, как прежде, послушным орудием народа, легко уступавшим и мирволившим страстям толпы..., он в своей политике затянул песню на аристократический и монархический лад... По большей части он вёл за собою народ убеждением и наставлением... Однако, бывали случаи, когда народ выражал недовольство; тогда Перикл натягивал вожжи и, направляя его к его же благу, заставлял его повиноваться своей воле» (Плутарх. Перикл. 15).

Плутарх неоднократно упоминает о могуществе и всесилии Перикла, умении искусно управлять народом, а при характеристике государственного строя Афин при Перикле использует термины «единовластие», «тирания», «полная монархия».

Вместе с тем нельзя не признать, что у Перикла не было титула, возвышающего его над остальными гражданами, не было личной гвардии, как у тиранов, его деятельность не шла вразрез с существующими законами. У него было лишь одно существенное преимущество над остальными гражданами и оружие — уникальный ораторский дар, позволявший ему вести за собой толпу.

Характеризуя методы управления Перикла, историк Фукидид отмечал, что Перикл свободно правил массой, и не столько она руководила им, сколько он ею, потому что он приобрёл власть, и не прибегая к недостойным средствам, и не имел вследствие этого нужды льстить толпе.

Неоспоримыми достоинствами Перикла как политика можно назвать ум и дальновидность, патриотизм, великодушие, бескорыстие.

Встав во главе «партии демократии», он думал не только о росте материального благосостояния и усилении политической активности граждан, но главным образом, о росте могущества Афин. Не собственная слава, а благо отечества, по словам Фукидида, стали целью его жизни. Он не отделял своей судьбы от судьбы государства и жил в соответствии с теми обычаями и законами, которые считал образцовыми и наисправедливейшими для Афин. Он ни на драхму не увеличил своего состояния за годы многолетнего управления Афинами.

В то же время нельзя забывать, что Перикл принёс афинянам не только славу, но и горе. Закон об ограничении гражданства был вызывающим средством дискриминации тех граждан Аттики, один из родителей которых не пользовался гражданскими правами.

Сократ обвинил Перикла в том, что он развратил демос подачками, приучил к праздности, введя оплату должностей. Люди, окунувшиеся в политическую жизнь, отвыкали от производительного труда и начинали относиться к нему как к занятию, достойному только рабов. Наконец, нельзя забывать, что по инициативе Перикла была начата Пелопоннесская война, а бездарный план ведения военных действий, разработанный первым стратегом, привёл к поражению Афин и фактической гибели демократического строя.

При рассмотрении проблем Афинской демократии важно обратить внимание на её ограниченность:

Лозунг «прямого народоправства» вряд ли был осуществим, в связи с частотой проведения народных собраний (1 раз в 10 дней). Это делало нереальным право каждого гражданина, особенно живущего в отдалённых уголках Аттики, на участие в политической жизни.

Право «свободы слова, законодательной инициативы» могло быть реализовано на практике только гражданами, обладавшими знаниями, обучавшимися риторике, наделёнными ораторскими способностями.

Демократия оставалась демократией для избранных. 20 тыс. афинян, (среди которых не было метеков, женщин, юношей, не достигших 20-летнего возраста), получавших при Перикле пособия или жалованье, открыто грабили союзные государства (членов Первого Афинского морского союза), расстрачивая их средства не на строительство и оснащение своих кораблей, а на потребности демократического строя, украшение города, празднества.

Демократия нивелировала общество: народ ревниво следил, чтобы кто-нибудь из граждан не приобрёл большего влияния. Незаурядных, ярких, способных политических лидеров заставляли покидать территорию страны из-за страха за разрушение созданных порядков.

Внутри политического режима, созданного в Афинах, отчётливо проявились зародыши его гибели:

Замкнутость и ограниченность Афинского полиса порождали ограниченность мировоззрения его граждан. Они не могли великодушно поделиться своими правами даже с теми греками, которые, борясь с персами, приближали победу демократического строя в Аттике. Наоборот, они демонстративно подчёркивали свои права и привилегии перед негражданами своей страны. Свобода для граждан, возведённая в культ в Афинах, оборачивалась требованиями покорности для союзников. Эксплуатируемые союзники превратились в подданных афинских граждан. Никакие проявления свободомыслия и недовольства союзников были не допустимы. На территориях восставших союзников появлялись афинские военные поселения (клерухии), непокорным союзникам увеличивали форос, у них насаждались демократические порядки.

Суд — опора демократии по Периклу — превратился в орган преследования инакомыслия и сведения счётов с обидчиками. В Афинах появилась даже профессия доносчиков (сикофантов). Штрафы и конфискации стали обычным явлением, и как следствие — расцвело взяточничество. Неподготовленность и неквалифицированность большинства судей обернулись против справедливости. Не в силах разобраться в изощрённых аргументах ораторов, гелиасты голосовали, поддавшись настроениям, поддерживая тех, кто смог произвести на них впечатление.

Паразитическая психология афинских граждан стала главной социальной проблемой в IV в. до н.э.

пятнадцатилетний период существования «прямой демократии» в Афинах, когда народ доверял Периклу как главе государства руководство внутренней и внешней политикой своей страны, в науке принято называть «веком Перикла» или «эпохой Перикла».

Перикл стал символом политики и даже эпохи в глазах потомков, хотя он не был ни великим полководцем, ни великим реформатором. Он не изобрёл ничего нового и лишь завершил то, что начали его предшественники. Но именно при нём Афины стали могущественной державой, господствующей на морях, обрели статус крупнейшего экономического центра Греции. При нём они украсились величественными постройками Акрополя, превратились в интеллектуальный центр Греции, стали «Элладой в Элладе» — настоящим «чудом света».

В глазах многочисленных современников и потомков Перикла (прежде всего, аристократического происхождения) именно расцвет культуры и экономики Афин были главными достижениями этого лидера, имевшими для судьбы их родины и Греции в целом гораздо большее значение, чем первые шаги и уроки «народовластия».

Проблема афинской демократии стали привлекать внимание исследователей в начале XIX в. К немецким историкам, наиболее активно в это время исследовавшим природу афинской демократии и деятельность Перикла, постепенно присоединились англо-американские и отечественные специалисты.

Политические права афинских граждан и после реформ Клисфена продолжали зависеть от их имущественного положения. Наибольшим влиянием в государственной жизни пользовался Совет пятисот, формировавшийся из зажиточных граждан первых трёх имущественных разрядов. Высшие должности в государстве могли занимать только граждане, принадлежавшие к первым двум разрядам. Не утратил своего прежнего значения и ареопаг. Не было проведено ни одной меры для повышения материального уровня жизни бедноты. Реформы Клисфена при всех этих условиях были победой демоса, ниспровергшей власть родовой аристократии, но не были победой демократической формы государственного строя. Они являлись лишь первым шагом в этом направлении. Для окончательного его утверждения потребовался ещё ряд десятилетий, заполненных напряжённой борьбой.

Следующий по времени этап в борьбе за демократизацию государственного строя в Афинах связан с именем Фемистокла. Выступив ещё в конце 90-х годов V в. до н.э. со своим предложением о всемерном увеличении морских сил Афинского государства, он тем самым, по сути дела, выдвинул новую политическую программу. Превращение флота, в котором служить стали наименее обеспеченные афинские граждане, в основную военную силу государства неизбежно должно было повысить удельный вес неимущих и малоимущих слоёв афинского гражданства в политической жизни Афин, а следовательно, роль народного собрания, так как именно эти слои составляли в нём большинство.

После изгнания Аристида из Афин в 483-482 гг. до н.э. политическое преобладание на некоторое время переходит к группировке, возглавляемой Фемистоклом. Он становится самым влиятельным из аристократических деятелей Афин. Нет сомнения в том, что Фемистокл и его единомышленники сыграли очень существенную роль в организации Афинского морского союза. Это обстоятельство имело очень важные последствия. Пример афинской демократии совершенно определённым образом повлиял на граждан союзных городов. Особенно это относится к тем из греческих городов, которые раньше были подданными персов. Освобождение их от персидской власти сопровождалось одновременным свержением посаженных персами тиранов и выработкой новой конституции.

Милет, например, преобразовал свой государственный строй, даже перенял название клисфеновских фил. Торжество Фемистокла и его политических идей, однако, не было продолжительным.

В "Афинской политии" Аристотеля глухо упоминается, что "после мидийских войн вновь усилился совет ареопага и стал управлять государством". Может быть, это было обусловлено той положительной ролью, какую сыграл ареопаг во время нашествия Ксеркса. Так или иначе, но переход политического преобладания на сторону олигархической группировки, возглавляемой ареопагом, предрешил падение Фемистокла.

Вскоре в Афины возвращается из изгнания Аристид и на политической сцене появляется новый деятель Кимон. Сторонник олигархического строя и талантливый полководец, Кимон в короткий срок прославляет своё имя рядом военных успехов, достигнутых в военных действиях против персов. В Афинах против Фемистокла и его единомышленников складывается сильная олигархическая группировка, возглавляемая Аристидом и Кимоном, в которой принимают также участие влиятельные роды Филаидов и Алкмеонидов. Одновременно эта группировка получает сильную поддержку извне - со стороны Спарты.

Ещё со времени Клисфена все афинские аристократические и олигархические течения неизменно ориентировались на Спарту - были настроены лаконофильски вплоть до рабского преклонения перед всем спартанским: спартанским государственным строем, обычаями, бытом, одеждой, даже спартанской манерой речи. Спарта платила им взаимностью и стремилась всегда их поддерживать. Однако возможности спартанцев в отношении этой поддержки часто бывали ограничены.

Главная задача спартанской внешней политики стала заключаться теперь в том, чтобы любыми средствами добиться перехода власти в Афинах к сочувствовавшей Спарте олигархической группировке.

Обоюдными условиями Спарты и афинских олигархов эта задача была разрешена в 471 г. до н.э., когда Фемистокл при помощи остракизма был изгнан из Афин. В биографии Кимона Плутарх рассказывает, что непосредственной причиной постигшей Фемистокла катастрофы была его ссора с Аристидом и Кимоном. По словам Плутарха, ссора эта произошла из-за того, что Фемистокл "больше чем следовало стремился к демократии". Этому вполне можно поверить. Для такого смелого и энергичного деятеля, каким являлся Фемистокл, было бы вполне естественным использовать своё огромное влияние для расширения политической программы афинской демократии. Это тем более понятно, что, как было указано выше, в эти годы снова возросло политическое влияние олигархического лагеря.

Фемистокл не сложил оружия и после изгнания. Поселившись в демократическом Аргосе, он постоянно выезжает из него в другие города Пелопоннеса, стремясь подготовить в них демократические перевороты.

После изгнания Фемистокла власть в Афинах всецело переходит к олигархической группировке. Со смертью Аристида главой этой группировки становится Кимон. Сын Мильтиада, богатый человек, и бесспорно, один из самых талантливых афинских полководцев, он был в значительной мере обязан своим положением Спарте. У спартанцев не было оснований жаловаться на Кимона или раскаиваться в оказанной ему помощи. Всюду, в народном собрании, на суде или в ареопаге, Кимон прославлял спартанское государственное устройство, противопоставляя его афинскому. Подобно спартанцам, он считал войну и военное дело главным своим призванием.

Подражая спартанцам во всём, он даже своему сыну дал в их честь имя Лакедемоний. Любимым его выражением, которое он постоянно употреблял по всякому удобному поводу, было: "Спартанцы бы так не поступили". Известная популярность, которой Кимон пользовался в среде афинских граждан, в первую очередь зависела от его действительно блестящих военных успехов.

Одержав ряд побед над оставшимися на побережье Фракии персидскими гарнизонами и завоевав для афинян Скирос, Кимон, разбил в 469 г. до н.э. персидский флот и персидское войско на суше у устья реки Евримедонта. Каждая из этих побед доставляла Кимону военную добычу, увеличивавшую и без того его огромные средства. Эти средства он широко использовал для поддержания своей популярности среди сограждан, чтобы таким путём обеспечить себе и своим политическим единомышленникам поддержку в народном собрании.

Дело в том, что формально в Афинах по-прежнему продолжали функционировать народное собрание и другие демократические учреждения. Деятельность их, однако, была теперь поставлена под постоянный контроль ареопага, игравшего роль главного оплота в политическом господстве афинской олигархии. Ненависть прежних сторонников Фемистокла поэтому была прежде всего обращена на ареопаг. Мечтая о политическом перевороте, они противопоставляли ареопагу народное собрание.

Вождём афинских демократов в это время становится Эфиальт. К сожалению, о нём мы знаем очень немногое. Несомненно, что он полностью разделял политические идеи Фемистокла и был выдающимся и горячим оратором. В одной из враждебных демократии комедий говорилось, что под влиянием речей Эфиальта народ, как бешеный конь, сорвал с себя узду. Уже много времени спустя Платон характеризовал его как деятеля, который "опоил демос неумеренной свободой". Эта характеристика в устах идеолога афинской реакции говорит о многом. Эфиальту принадлежит очень видная роль в дальнейшем развитии политических событий.

Историческое развитие Афин как крупного центра товарного производства и торговли, как государства морского, складывалось так, что ему было не по пути с отсталой и консервативной Спартой.

Надо отдать справедливость наиболее проницательным и дальновидным спартанцам, которые это понимали. По-видимому, многим из них было ясно, что господство поддерживаемой ими олигархической группировки - явление временное и что будущее в Афинах за демократией.

Предвидя это, спартанское правительство исподволь и втайне стало проводить меры, направленные к подрыву афинского влияния и ослаблению Афин. Так, Спарта вступила в переговоры с враждебной Афинам Македонией, правящие круги которой были сильно встревожены афинскими успехами в Халкидике и на побережье Фракии. Не без подстрекательства со стороны Спарты вспыхнуло восстание на острове Фасосе в 465 г. до н.э. Однако в том же 465 г. до н.э. вся эта деятельность Спарты была парализована грандиозным восстанием спартанских илотов. Используя общее замешательство, вызванное сильным землетрясением в Пелопоннесе, илоты подняли оружие и двинулись на Спарту, чтобы уничтожить ненавистное им население этого города. Благодаря, предусмотрительности царя Архидама, вовремя построившего спартанских воинов в полном вооружении в боевой порядок, овладеть городом илоты не смогли, но восстание быстро распространилось по всей территории Лаконики и Мессении. Особенно угрожающую форму приняло восстание в Мессении. Здесь против Спарты поднялось, как один человек, всё население. Преимущества военной организации оставались на стороне спартанцев, но военные действия в Мессении приняли затяжной характер. Восставшие хорошо укрепились на горе Ифоме, спартанцы же, при их исконном неумении вести осады, оказались бессильными их оттуда выбить. Положение приняло настолько серьёзный характер, что спартанское правительство оказалось вынужденным обратиться за помощью к союзникам. На этот раз спартанцы обратились не только к своим пелопоннесским соседям, но и к Афинам, рассчитывая, что дружественно к ним настроенное олигархическое правительство, возглавляемое Кимоном, окажет им вооружённую поддержку. По рассказу Аристофана, в Афины явился спартанский представитель и, "бледный..., прильнувши к алтарю", молил прислать на помощь воинов.

Кимон сразу же откликнулся на этот призыв. Обращение спартанцев, с его точки зрения, было удобным случаем для закрепления с ними дружбы и ещё более тесного контакта. Однако послать на помощь Спарте вооружённый отряд афинских граждан без решения народного собрания было невозможно. Между тем Эфиальт и его единомышленники решительно выступили в собрании против предложения Кимона. Эфиальт "заклинал народ спартанцам не помогать, не давать подняться государству, во всём противодействующему Афинам..., оставить его поверженным с растоптанной в прах его гордыней" (Плутарх. Кимон. 16). Слова эти должны были звучать тем более убедительно, что многие, по-видимому, уже знали о намерениях Спарты оказать помощь восставшему Фасосу. В глазах этой части афинских граждан, кровные интересы которых были связаны с развитием морской торговли и ремесла, Спарта помимо всего прочего была силой, поддерживающей злейших афинских торговых соперников - Коринф, Мегары и др. Афинские противники олигархии одновременно видели в ней одно из главных препятствий по пути дальнейшего демократического преобразования государственного строя. В народном собрании начались дебаты. Кимон усилил свою аргументацию. Теперь он стал говорить уже не только об Афинах, но и о всей Элладе, которая без Спарты "охромеет". Тогда Афинское государство, по его словам, "останется в упряжке без другого коня". Апеллируя, таким образом к патриотическим чувствам своих сограждан, Кимон в конце концов убедил их принять решение о посылке в Мессению на помощь Спарте 4000 тяжеловооружённых афинских граждан. Он сам возглавил этот отряд. Появление афинян у Ифомы, однако, не изменило положения в лучшую для спартанцев сторону. Хотя в осаде крепостей афиняне были несравненно искуснее спартанцев, но и они оказались бессильными преодолеть сопротивление восставших. Свою роль, очевидно, сыграло и то обстоятельство, что в составе афинского отряда было немало сторонников Эфиальта, может быть чувствовавших себя ближе к порабощённым мессенцам, чем к ненавистной им Спарте. Так или иначе, но Ифома взята не была. У спартанцев возникло подозрение, не завязали ли афинские воины тайные переговоры с осаждёнными мессенцами и не замышляют ли они с их помощью осуществить демократический переворот. Кончилось всё это тем, что спартанское правительство прямо заявило афинянам, что больше не нуждается в их помощи. Из всех спартанских союзников, собранных у Ифомы, только одни афиняне были отозваны. Политика, которую так настойчиво проводила олигархическая группировка во главе с Кимоном, таким образом, закончилась полным провалом.

Отголоски того, что потом произошло в Афинах мы находим у Аристофана. "Четыре тысячи гоплитов взяв с собой, пошёл наш Кимон к вам и спас Лакедемон", - говорится в одной из его комедий. По-видимому, вернувшись в Афины, Кимон попытался представить дело так, будто афиняне достигли успеха, но такой версии, конечно, никто не поверил. Политические противники Кимона подняли шум. Негодование охватило афинских граждан. Фукидид сообщает, что сразу же после возвращения отряда из Пелопоннеса, афиняне "разорвали заключённый с лакедемонянами... союз и вступили в союз с врагами лакедемонян, аргивянами [Аргосом]; потом афиняне, и аргивяне заключили скреплённый одинаковыми клятвами союз с фессалийцами" (1, 102, 4). Это означало полное изменение прежней политической линии.

Чтобы хоть как-нибудь спасти пошатнувшийся престиж, Кимон попытался вновь вступить на путь, на котором он чувствовал себя наиболее успешно, на котором репутация его ещё не была поколеблена, - на путь новой войны с Персией.

Как раз в это время против персов восстал Египет. Восстание было поднято ливийцем Инаром. Почти всё население Египта, ненавидевшее персов, его поддержало. Назревали серьёзные события. Инар обратился за помощью в Афины. Возможно, и до этого он посылал туда хлеб и был связан с ними дружбой. Афиняне ответили на обращение Инара посылкой к берегам Египта своего флота в составе 200 боевых кораблей под командованием Кимона. Часть афинского войска вела войну на Кипре, часть сражалась на финикийском побережье, главные же силы были посажены на территории самого Египта, где они вместе с египтянами разбили персов и осадили Мемфис. Но осада этого хорошо укреплённого города надолго затянулась.

Отъезд из Афин не только не помог Кимону, но, напротив, ещё больше осложнил и его собственное положение, и положение его политических союзников. Воспользовавшись его отсутствием, демократы во главе с Эфиальтом перешли в решительное наступление. Главный их удар был направлен теперь против ареопага. В Афинах начался ряд судебных процессов против отдельных членов ареопага. Против них были выдвинуты различные обвинения: в подкупности, утайке государственных денег и т.д. В отличие от самого Кимона, человека безукоризненной честности, многие из его единомышленников этой репутацией не обладали. В результате этих процессов моральный авторитет многих членов в ареопаге был подорван. Тем самым почва для решительной атаки против ареопага как учреждения, возглавлявшего деятельность Афинского государства и теперь скомпрометированного, оказалась подготовлена.

В 462 г. до н.э. афинским народным собранием был принят закон против ареопага, нанёсший ему сильный удар. У ареопага были навсегда отняты его прежние функции. Из влиятельнейшего органа государства он был превращён в простой суд по второстепенным видам уголовных и некоторых других преступлений. Так рухнула твердыня афинских аристократов. Когда это произошло, враги демократии пустили в ход последнее средство, которое ещё осталось в их распоряжении: Эфиальт был убит. Однако это не могло изменить хода событий. Демократический переворот в Афинах был уже свершившимся фактом. Когда Кимон вернулся с Кипра в Афины, он оказался бессильным что-либо предпринять и вскоре был подвергнут остракизму.

Закон об ареопаге 462 г. до н.э. положил начало новому периоду в истории Афин: периоду полной и окончательной демократизации всех сторон афинской государственной жизни. С ликвидацией прежних политических функций ареопага расчистилось место для ничем уже теперь не стеснённой деятельности народного собрания афинских граждан и его органов. После смерти Эфиальта победившая афинская демократия обрела себе нового вождя в лице Перикла. Популярность Перикла среди афинских граждан, большое политическое влияние в народном собрании находят объяснение не в его личных качествах, но прежде всего в том, что возглавляемая им политическая линия действительно отражала интересы и чаяния тех слоёв афинского гражданства, которые выдвинули его на поприще политической деятельности. Кроме того, так называемый век Перикла, подготовленный всем предшествующим ходом исторического развития Афин, представлял собой одну из наиболее ярких страниц афинской истории, насыщенную целым рядом значительнейших событий.

В рассматриваемое время Периклу было вряд ли немногим более тридцати лет. Современники видели в Перикле смелого и энергичного государственного деятеля, преданного идеям демократии, талантливого оратора и человека независимого образа мыслей. В этом отношении характерна и личная жизнь Перикла. Не посчитавшись с господствующими в его среде взглядами, он развёлся со своей женой, от которой имел двоих детей, и женился на милетянке Аспасии, хотя она и не принадлежала к кругу афинских граждан. В отличие от большинства афинских женщин, замыкавшихся в тесном кругу семьи и домашнего хозяйства, Аспасия была широко образованным человеком. В её доме собирались наиболее талантливые представители тогдашней интеллигенции.

В своей политической деятельности Перикл с самого же начала примкнул к демократическому движению, к тем средним слоям афинского демоса - купцам, судовладельцам, хозяевам ремесленных мастерских, средним и даже мелким землевладельцам, вовлечённым в товарное производство, - которые были заинтересованы в росте морской мощи Афин, укреплении их торговых связей, развитии морской торговли и в своё время поддерживали Фемистокла, а потом Эфиальта. Связь Перикла с Эфиальтом представляется настолько тесной, что при некоторой неясности источников иной раз трудно провести чёткую грань между мероприятиями одного и другого. После смерти Эфиальта Перикл явился продолжателем начавшегося демократического преобразования Афинского государства. Достигнутая в борьбе с олигархической группировкой победа должна была быть закреплена. В этом заключалась главная задача политики афинской демократии, возглавляемой Периклом.

Мнения отечественных специалистов

Реформа ареопага была, можно сказать, завершением предыдущего исторического процесса: ею утверждено в Афинах окончательное господство полной - хотя, как увидим, пока ещё далеко не разнузданной - демократии, к чему в сущности вёл весь предшествовавший ход афинской истории, особенно со времён Фемистокла и греко-персидских войн.

Реформа эта вовсе не равнялась чуть не полному уничтожению ареопага, как это некогда думали. И после неё ведению ареопага подлежали дела о преднамеренных убийствах, о нанесении ран и увечий с целью лишения жизни, о поджогах и об отравлениях, приведших к смерти, тем более, что суд по таким делам тесно связан был с самым культом, носил на себе до некоторой степени религиозный характер, так как убийство в глазах греков было не просто преступлением, но и осквернением, требовавшим очищения. Известная доля функций в сфере культа - напр. надзор за оливковыми деревьями, посвящёнными богине Афине, наблюдение за надлежащим исполнением религиозных обрядов - осталось по-прежнему за ареопагитами, этими служителями Евменид. Цензорская власть ареопага, право надзора за нравами и за воспитанием, не совсем, быть может, были уничтожены, хотя и ограничены значительно. Впоследствии, в IV ст., мы даже видим ареопаг обладающим немалым нравственным влиянием и авторитетом. В особенно важных случаях, в делах, касающихся блага и безопасности государства, по поручению народного собрания, а иногда, может быть, и по собственной инициативе, ареопаг являлся высшей следственной комиссией; но суд по подобным делам принадлежал народу и мог быть предоставлен ареопагу не иначе, как по особому распоряжению народного собрания. Но всё это были лишь остатки прежних, когда-то широких прав ареопага: реформой за ним оставлены были только те функции, которые в политическом смысле казались безвредными, отнятие которых было бы для дела демократии совершенно бесполезно и явилось бы лишь излишней ломкой и даже святотатственным нарушением старины. Все остальные дела изъяты были из издания ареопага, и таким образом, судебная власть его сильно сужена, а главное - он утратил влияние на законодательство, у него отнято было право veto, он перестал быть контролирующей и сдерживающей властью, - инстанцией, стоявшей в некоторых отношениях выше самого народного собрания, словом, прежней самостоятельной политической роли этого учреждения, аристократического по-преимуществу, положен был теперь конец.

Э.Д. Фролов. Политические лидеры афинской демократии (опыт типологической характеристики) // Политические деятели античности, средневековья и нового времени.

Как и в предшествующее столетие, политическими лидерами афинской демократии в V в. по-прежнему оставались выходцы из аристократической среды.

Знатностью происхождения афинских политических лидеров естественно определялась социально-политическая заданность их деятельности. Семейные связи, унаследованные от предков горделивые притязания на первенство, наконец, самое воспитание в традициях аристократического честолюбия, то, что в современной зарубежной литературе нередко обозначается как агональный дух, - всё это ориентировало их на борьбу за первенство с другими, себе подобными. Характерными примерами могут служить выступления Перикла сначала против Кимона, а затем против его зятя, перенявшего от него руководство консервативной группировкой, Фукидида, сына Мелесия. Как бы мы ни относились к деталям повествований древних авторов об этой борьбе (в расчёт идут прежде всего свидетельства Аристотеля в "Афинской политии" и Плутарха в его жизнеописаниях Кимона и Перикла), очевидной является большая роль во всей этой истории и личного соперничества, как изначального или стимулирующего момента, и позиции гражданской массы, определившей исход агона в пользу более сообразовавшегося с её интересами Перикла.

Всем этим закономерно обусловливалась как реальная ориентация, так и образ действий афинских политиков. Претензия на лидерство оборачивалась необходимостью так или иначе служить державным интересам демоса. И действительно, у всех афинских политиков V в., как радикального, так и консервативного направления, можно отметить эту важную черту: их положение реальных политических лидеров зависело от степени их усилий и заслуг в защите государственного дела афинян, т.е. дела демократии. Претендуя на первенство в государстве, чьё спасение, а затем могущество стояли в прямой зависимости от военных успехов, они должны иметь в своём послужном списке, как минимум, заслуги на поле брани. Так, Мильтиаду славу принесла победа на Марафоне, Фемистоклу - дальновидная морская программа и обусловленные ею успехи в отражении Ксеркса, Аристиду, - участие в сражениях при Марафоне, Саламине и Платеях и т.д.

Но если они претендовали на большее, чем на скоро проходящую популярность военных героев, то им необходимо было выдвигать и осуществлять политические программы, имевшие в виду укрепление самого здания афинской демократии. Если лидер радикального направления Фемистокл мог укрепить свой авторитет проведением упомянутой морской программы, имевшей не только военное, но и социально-политическое значение (в связи с повышением роли обслуживавшего флот низшего сословия фетов), то на счету более консервативного Аристида было, если верно предположение некоторых учёных, осуществление реформы избирательной системы, а на совместном счету Аристида и Кимона - первоначальное устроение Афинского морского союза. Наконец, основанием невероятного успеха Перикла, на протяжении многих лет единолично направлявшего афинский государственный корабль, было проведение широкой социальной программы, включавшей в интересах различных слоёв афинского народа и вывод военно-земледельческих колоний, и организацию больших строительных работ, и устройство зрелищ, и раздачу денег для самых низов гражданского населения и др.

С другой стороны, и самая манера публичной жизни таких политиков, стиль их общественной деятельности по необходимости отличались подчёркнуто демократическим характером. Ради вящей популярности они заигрывали с народом, причём не гнушались никакими уловками и ухищрениями, выступая зачинателями того демагогического стиля, непревзойдёнными мастерами которого стали позднее в Риме нобили известного сорта, за которыми и закрепилось характерное название популяров. Уже Фемистокл, по свидетельству Плутарха, нравился народной массе не только потому, что в качестве официального лица мог беспристрастно вести суд, но и потому, что "на память называл по имени каждого гражданина" (Plut. Them., 5,6). В свою очередь, Кимон, которому заботиться о популярности приходилось вдвойне - и как аристократу, и как лаконофилу, показывал пример широкой частной благотворительности: предоставлял всем желающим право беспрепятственно пользоваться плодами в его садах, угощал своих земляков (по дему) ежедневными обедами, раздавал беднякам платье и деньги

Искусственность, демократическая аффектация в поведении честолюбивого аристократа, стремившегося достичь положения политического лидера в Афинах, могут рассматриваться как указание на скрытую возможность расхождения и конфликта между таким политиком и демократическим обществом постольку, поскольку в какой-то момент этот аристократ мог забыться и дать волю своим природным наклонностям. Прослеживая карьеру афинских политических лидеров, мы без труда убеждаемся в правильности такого заключения.

В самом деле, реализации своих природных честолюбивых устремлений знатные афиняне могли добиться в условиях демократического строя только одним путём - посредством официального назначения, или избрания, на высшую государственную должность (архонта или стратега). Преувеличивать значения знати во всяком случае не следует, и когда Г. Берве, любующийся могуществом греческих политиков-аристократов, утверждает, что в "отличие от того, как это было в Риме, в греческом городе-государстве занятие должностей играло лишь второстепенную роль", то он безусловно грешит против исторической правды. Все без исключения афинские лидеры, вышедшие из среды аристократии, должны были утвердиться в высшей должности - это было непременным условием и предпосылкой их возвышения. Так, Мильтиад в 490 г., накануне Марафонской битвы, был одним из стратегов. Его коллегой по должности был Аристид, который в следующем году стал архонтом-эпонимом. Фемистокл выступает из мрака неизвестности в качестве архонта-эпонима в 493 г., а в год нашествия Ксеркса он был одним из стратегов. Неоднократно исполнял должность стратега Кимон, а о Перикле известно, что он после устранения Фукидида 14 лет подряд избирался в стратеги и на фактическом первенстве в этой важнейшей коллегии основывал своё руководящее положение в государстве.

Однако официальное назначение на должность не только служило мостом к возвышению, но и ставило предел - именно своим официальным характером - чрезмерному усилению политика. Естественно было поэтому стремление честолюбивых деятелей преодолеть этот барьер, использовать назначение на высокую должность как ступень к дальнейшему, не предусмотренному законом возвышению. Это стремление было тем более понятно, что награды, получаемые политиками от демократического государства, носили достаточно символический характер (как, например, позволение Мильтиаду быть изображённым на картине, посвящённой Марафонскому бою, на переднем плане, впереди других стратегов. - Nep. Milt., 6) и, стало быть, не могли погасить их непомерное честолюбие. Правилом поэтому было злоупотребление властью или положением и, как следствие этого, перерождение - или тенденция к перерождению - республиканского магистрата из высокого слуги народа в фигуру княжеского типа.

Можно выявить несколько линий, или форм, такого перерождения. Здесь и развитие непомерного самомнения, побудившего, например, Фемистокла соорудить в память о поданных им благах и благих советах специальное святилище Артемиды Аристобулы, т.е. буквально "Лучшей советницы" (Plut. Them., 2-3), и откровенное использование высокого должностного положения для личного обогащения, как это было в случае с тем же Фемистоклом (вымогательства у островитян - Hdt., VIII, 111-112; о нажитом Фемистоклом огромном состоянии см.: Thuc. 1, 137, 3; Plut. Them., 25, 3, со ссылками на Феопомпа и Феофраста; Aelian. V. h., X, 17, cо ссылкой на Крития), и наконец, стремление, опираясь на мощь собственного государства, обзавестись личным демоном, как это пытался сделать Мильтиад Младший, предпринявший в 489 г. - за счёт и силами Афинского государства - нападение на Парос с целью создать себе здесь новое княжество взамен утраченного на Херсонесе Фракийском (Hdt., VI, 132-136; Nep. Milt., 7).

К этому же разряду действий, направленных на расширение или сохранение личного могущества, надо отнести также и достаточно распространённый обычай афинских политиков подкреплять или подстраховывать достигнутое высокое положение личными связями с иноземными правителями или целыми государствами. Так, дом Мильтиада был связан династическими узами с фракийскими царями (женой Мильтиада и матерью Кимона была Гегесипилла, дочь фракийского царя Олора - Hdt., VI, 39; Plut. Сim., 4, 1). Фемистокл имел свои, особые отношения с рядом греческих общин; в частности, на Керкире его почитали как благодетеля - эвергета (Thuc. 1, 136, 1; Plut. Them., 24, 1). Позднее, в бытность свою в изгнании, когда ему со всех сторон стала угрожать опасность, Фемистокл вступил в прямую связь с персидским царём, который предоставил ему убежище и выделил несколько городов в ленное владение (Thuc. 1, 135-138; Diod., XI, 54-59; Plut. Them., 23 сл.; Nepos. Them., 8 сл.). И ещё один пример - Кимон. Он, как известно, состоял в отношениях официального гостеприимства с общиною спартанцев (был их проксеном - Theopomp., FgrHist 115 F 88; Nepos. Сim., 3, 3; ср. Plut. Сim., 14, 4), чем при случае пользовались его соотечественники, но что вызывало у них ещё больше подозрений.

Следствием этих тенденций в деятельности афинских политических лидеров было развитие более или менее резких расхождений между ними и гражданской общиной, которую всякий раз пугало непомерное возвышение отдельной личности. Возникавшие таким образом конфликты обычно разрешались судебными процессами, влекшими за собой, как правило, падение соответствующего политика. Прослеживая судьбы выдающихся государственных деятелей в Афинах, мы неизменно наталкиваемся на эти роковые для них конфликты с собственной общиной. Причём чаша эта не миновала буквально ни одного из видных политиков классического времени. Иногда тому или иному деятелю удавалось выйти победителем из навязанной ему тяжбы, но это было лишь временной отсрочкой - трагический финал всё равно был предопределён.

Сподвижник Мильтиада Аристид, хотя и не отличался никакими княжескими замашками и даже заслужил почётное прозвище Справедливого, тем не менее также, по крайней мере однажды, подвергся народному осуждению: в 482 г. он был подвергнут остракизму. Правда, осуждение Аристида было инспирировано Фемистоклом, которому для успешного осуществления намеченной морской программы важно было устранить авторитетного противника, отстаивавшего, несомненно с консервативных позиций, традиционную ориентацию государства на сухопутные вооружения, на фалангу гоплитов-землевладельцев. Однако вполне вероятно, что свою роль здесь сыграла именно необычная авторитетность Аристида, которая массе простого народа могла казаться чрезмерной. Отголосок этих настроений чувствуется в передаваемом древними авторами анекдоте. "Рассказывают, - пишет Плутарх, - что когда надписывали черепки (они служили своеобразными бюллетенями. - Э.Ф.), какой-то неграмотный, неотёсанный крестьянин протянул Аристиду - первому, кто попался ему навстречу, - черепок и попросил написать имя Аристида. Тот удивился и спросил, не обидел ли его каким-нибудь образом Аристид. "Нет, - сказал крестьянин, - я даже не знаю этого человека, но мне надоело слышать на каждом шагу "Справедливый" да "Справедливый"!..." Аристид ничего не ответил, написал своё имя и вернул черепок"

Не избежал общей участи и противник Аристида Фемистокл, судьба которого была особенно трагична. Вознесённый на вершину славы выдающимися услугами, оказанными им общему делу эллинов в год нашествия Ксеркса, он в последующие годы, предвидя неизбежную борьбу за первенство в Элладе, много делал для особенного вооружения своего родного города Афин. Однако его радикальная политика опережала время, в особенности в условиях обозначившегося в годы решающих схваток с персами влияния военной, лаконофильствующей знати и её оплота - Совета Ареопага. С другой стороны, чрезмерность славы, авторитета и неизбежных злоупотреблений своим высоким положением, все вольные и невольные нарушения Фемистоклом диктуемой полисом нормы возбуждали против него недоброжелательноство в широких слоях гражданства. Результатом явился остракизм Фемистокла в 471 г., а затем, когда, в бытность его уже в изгнании, обнаруживалась его причастность к делу спартанского полководца Павсания, готовившего при поддержке персов политический переворот, Фемистоклу уже открыто были предъявлены тяжкие обвинения в измене. Отказавшись предстать перед судом афинян и остальных эллинов, герой Саламинской битвы должен был скрываться от ищеек и в конце концов искать приюта там, где и следовало ожидать, - при дворе персидского царя

В свою очередь, и несомненно причастный к устранению Фемистокла сын Мильтиада Кимон неоднократно подвергался в Афинах преследованиям. Первый раз (приблизительно в 463 г.) он был привлечён к суду по обвинению в том, что завоевав Херсонес и усмирив фасосцев, мог произвести победоносное вторжение в Македонию, но не сделал этого, будучи подкуплен македонским царём. При этом одним из обвинителей выступал наследственный враг дома Мильтиада, тогда ещё только начинавший свою карьеру Перикл (Plut. Сim., 14, 3-5; Per., 10, 6; ср. Arist. Ath. pol., 27, I). В этом деле Кимон добился оправдания, но два года спустя, когда обнаружилась несостоятельность его проспартанской политики, - оказанная афинянами, по побуждению Кимона, помощь Спарте против восставших илотов была оскорбительным образом отвергнута - его постиг остракизм (в 461 г. Plut. Сim., 17, 3; Per., 9, 5; Nepos. Сim., 3, 1). Правда, он был возвращён из изгнания раньше срока (Theopomp., FgrHist 115 F 88; ср. Plut. Сim., 17, 8; Per., 10, 3-4; Nepos. Сim., 3, 2-3), но с тем первенствующим положением, которого он добился на рубеже 70-60-х годов, было покончено. Позже зять и преемник Кимона по руководству консервативной группировкой Фукидид, сын Мелесия, пытался создать настоящую сплочённую партию олигархов, однако афинская демократия, возглавляемая Периклом, пресекла это опасное начинание: в 443 г. Фукидид также был подвергнут остракизму (Plut. Per., 14,3).

Дольше всех удерживался на вершине афинской политической пирамиды Перикл