Вопрос 18.

Пути развития мировой поэзии. Филип Ларкин.

ЛАРКИН, ФИЛИП (Larkin, Philip) (1922–1985), английский поэт. Главная тема его поэзии – утраты, одиночество, страдания ущемленных жизнью людей. Родился 9 августа 1922 в Ковентри. В 1940 окончил Сент-Джонз-колледж Оксфордского университета, затем работал библиотекарем. С 1955 – библиотекарь в университете г.Халла.

Первые поэтические опыты Ларкина, вошедшие в сборник Корабль Севера(The North Ship, 1945), несут отголоски поэзии У.Б.Йитса и У.Х.Одена. Ларкин тяготеет к ясности и доступности традиционного поэтического языка. Окончательно его стиль сформировался в стихах сборника Перед другим в долгу (The Less Deceived, 1955), чей лирический герой – потерявшийся в городской жизни одиночка, способный раскрыть иллюзорность сущего, но не склонный искать виноватых.

Первые литературные шаги Ларкина связывались с литературной группой 1950-х годов «Движение» («The Movement»), стремившейся ввести в поэзию явления будничной жизни и доступный простому читателю разговорный язык. Однако для зрелых сборников Ларкина Свадьбы на Троицу (Whitsun Weddings, 1964) и Высокие окна (High Windows, 1974) характерна романтическая ирония.

Помимо поэтических книг, Ларкин опубликовал два романа – Джилл (Jill, 1946) и Девочка зимой (A Girl in Winter, 1947), а также сборник рецензий на джазовую музыку Все про джаз (All What Jazz, 1970) и сборник эссеНеобходимо творчество (Required Writing, 1983). Умер Ларкин в Халле 2 декабря 1985.

Предрассветная песня

Пашу весь день, пью -- к ночи, до упора,

Гляжу во мглу, проснувшись до зари.

Пока от солнца не светлеет штора,

Я вижу, что творится здесь, внутри:

Смерть-непоседа ближе на день; стаи

Моих раздумий гонит. И когда ей

Назначен срок закончить дней отсчет?..

Пустой вопрос. Но мысли темный путь

Мешает мне уснуть,

И ужас нагоняет, и влечет.

Раздумье по нему бредет вслепую --

Не жалуясь, что цепь потерь длинна,

Не чувствуя вины за цепь такую,

Что долго так плетет лишь жизнь одна,

Чтоб разорвать -- и, может, безуспешно --

И в пустоте бездонной и кромешной,

Прямой дороге к смерти. Путь наш -- к ней,

И в ней пребудем, где-то, но не здесь,

Где были и где есть,

И нет сего правдивей и страшней. --

Таинственный и неуемный ужас

Не объяснить, хоть догма -- полотно

Изъеденное, длинное -- натужась,

Твердившее: уйти нам не дано,

Пыталась. И другие рвались, тоже,

Внушить, что человек того не может

Бояться, что не чувствует. Но мы

Бесчувствия боимся и того,

Где нету ничего,

Анестезии -- безысходной тьмы.

И так он расплывается по глазу,

Нездешний холод -- жирное пятно --

К бездействию склоняющий все сразу.

Пусть многого не будет, но оно,

Событие, случится. В жаркой жути

Пылает осознанье. Где же люди,

И где вино?! Отваге здесь дано

Лишь не пугать других. В ней нету силы,

Чтоб избежать могилы:

Отвага ль, трусость -- смерти все равно.

В растущем свете комната пустее.

Она ясна, как временность пути,

Как то, что нам известно; что не смеем

Принять, и от чего нам не уйти.

Но вот в глубинах кабинетных дыр

Трезвонят телефоны. Этот мир,

Одолженный, спешит на зов зари.

А небо -- в белом, словно крыто глиной.

День, видно, будет длинный.

Как доктора, приходят на дом почтари.