XIII. Исторические судьбы населения эпохи бронзы

На рубеже II-I тыс. до н.э. в Зауральской степи происходит новое изменение природно-климатических условий. Климат становится более влажным, и, возможно, несколько более прохладным; количество атмосферных осадков превышает современные показатели [85, с. 31]. В результате повышается продуктивность степных пастбищ. В то же время увеличение количества осадков в зимний период затрудняло тебеневку – содержание скота зимой на подножном корму, поскольку осложняло добычу корма из-под снега. Вероятно, это послужило одной из причин перехода степного населения к новой модели культуры – кочевому скотоводству, произошедшему в начале I тыс. до н.э. на всем пространстве Великой Степи.

Другой причиной этого процесса – возможно, даже более значимой, становится миграция населения из Центральной Азии на пространство Урало-Казахстанской степи в VIII в. до н.э. Вероятно, миграция была связана с тем, что в Центральной Азии в это время происходит резкая аридизация климата, который становится существенно более сухим и жарким, степи превращаются в полупустыни [86, с. 24-26, 52-56]. Мигранты приносят с собой уже сформировавшуюся модель кочевого ведения хозяйства, и ассимилируют местное население.

С этого времени Зауральская степь входит в социокультурное пространство кочевого мира. В I тыс. до н.э. Евразийскую степь от Венгрии до Монголии населяют народы скифо-сакской культурной общности, значительная часть которых была, судя по всему, ираноязычной. В I тыс. н.э. степь охватывает новая волна миграций из Центральной Азии, происходит распространение тюркоязычных кочевников, в свою очередь ассимилирующих предшествующее ираноязычное население. В конце XII в. – начале XIII в. н.э. с востока на запад прокатывается волна монгольских завоеваний, Зауралье входит в состав улуса Джучи, старшего сына Чингисхана, а в дальнейшем – в улус Шибана, сына Джучи и брата хана Бату.

В середине II тыс. н.э. происходит становление современных степных народов, в Зауралье кочуют ногайские рода, в начале XVII в. – калмыки. К концу XVII – началу XVIII вв. Зауральская степь становится родовыми кочевьями казахов Младшего и Среднего Жузов, родов керей, табын, кипшак, жагалбайлы и жаппас [80, с. 256-259]. История кочевой культуры на территории Зауральской степи завершается в первой половине XIX в., после создания здесь Новолинейного района Оренбургского казачьего войска, вытеснения многих казахов и замены их на русскоязычное казачье население.

На протяжении всех этих почти трех тысяч лет основой степной культуры является кочевое скотоводство, базовым принципом которого является регулярная смена пастбищ посредством передвижения стад в оптимальные для данного времени года районы. Известно два основных способа кочевания – вертикальное, применяемое в предгорных районах (от зимних пастбищ в горных долинах к летним, расположенным на плоскогорьях, и обратно), и меридиональное, широко распространенное на всем пространстве Великой Степи (от зимних пастбищ на юге степи на летние – в северные районы). Зимние пастбища кочевников Урало-Казахстанских степей традиционно располагались в зоне пустынь, полупустынь и предгорий – где незначительный снежный покров создает оптимальные условия для тебеневки скота. Это низовья Амударьи и Сырдарьи, долины рек Талас, Чу, Или, предгорья Каратау, пески Мойынкум. Северные районы, в том числе и Зауральская степь, использовались кочевниками, главным образом, в качестве летних пастбищ – они приходили сюда весной и возвращались обратно осенью [86, с. 64-71].

Летовки кочевников – их временные летние стоянки – практически никак не изменяли рельеф местности, на них не образовывалось существенного культурного слоя, поэтому обнаружить их в ходе археологических работ крайне непросто. До настоящего времени в Зауральской степи такие археологические памятники неизвестны. Свидетельствами этого времени в культурном ландшафте являются могильники – курганы раннего железного века, погребальные и поминальные оградки эпохи поздних кочевников, каменные изваяния – т.н. «каменные бабы», и немногочисленные святилища.

Особенности культуры кочевников реконструируется более уверенно, чем культуры эпохи бронзы. Материалами для ее изучения являются не только археологические источники, но и письменные исторические свидетельства, а для поздних кочевников – также и этнографические данные. Хорошо известны центральные культурные образы восприятия мира тюрко-монгольскими кочевниками – это образы Неба и Земли. Тенгри: Вечное Синее Небо у монголов, Голубое Небо – Крыша Мира у древних тюрок, почиталось как священное начало, Отец всего сущего, открывающее все пути. Земля – Этуген у монголов и Умай у тюрок – представлялась как всеобщее женское начало, Мать всего сущего, всё порождающая и принимающая обратно в свое животворное лоно. Все природные ландшафты воспринимались в этих культурах как живые и священные, взыскующие человеческого внимания и отвечающие ему. Особым вниманием в мифе и ритуале пользовались горы, реки и источники [69]. Есть веские основания полагать, что все эти образы присутствовали уже в степной культуре эпохи бронзы. Небо и Земля – это, собственно, то главное, что есть в степи: земной простор под ногами, небо над головой, и человек – между ними.