Л. С. Выготский

истинного значения. Когда Вундт, продолжает Капп, определяет язык как удобный инструмент и важнейшее орудие мышления и Уитней говорит, что человечество изобретает язык, .этот орган духовной деятельности, так же как механические приспособления, с помощью которых он облегчает свою телесную работу, то оба они понимают слово орудие в буквальном смысле. К этому же пониманию примыкает полностью и сам Капп, рассматривающий речь—«движущуюся материю» как орудие,

Мы одинаково строго отграничиваем проводимую нами анало­гию как от первого, так и от второго толкования. То неопределен­ное, смутное значение, которое связывается обычно с перенос­ным употреблением слова орудие, в сущности нисколько не облегчает задачи исследователя, интересующегося реальным, а не образным отношением, существующим между поведением и .его вспомогательными средствами. Между тем подобные обозначения закрывают дорогу исследованию. Ни один исследователь еще не расшифровал реального значения подобных метафор. Должны ли мы мышление или память представлять себе по аналогии с внешней деятельностью или средства играют неопределенную роль точки опоры, оказывая поддержку и помощь психическому процессу? В чем состоит эта поддержка? Что вообще значит быть средством мышления или памяти? На все вопросы мы не находим никакого ответа у психологов, охотно употребляющих эти туман­ные выражения.

Но еще более туманной остается мысль тех, кто понимает подобные выражения в буквальном смысле. Совершенно незако­номерно психологизируются явления, имеющие свою психологи­ческую сторону, но по существу не принадлежащие всецело к психологии, такие, как техника. В основе подобного отождествле­ния лежит игнорирование существа одной и другой формы деятельности и различия их исторической роли и природы. Орудия как средства труда, средства овладения процессами природы и язык как средство социального общения и связи растворяются в общем понятии артефактов, или искусственных приспособлений.

Мы имеем в виду подвергнуть точному эмпирическому иссле­дованию роль знаков в поведении во всем ее реальном своеобра­зии. Мы будем поэтому не раз в продолжение всего изложения ближе, чем это можно сделать сейчас, рассматривать, как в процессе культурного развития ребенка взаимно связаны и разгра­ничены обе функции. Но уже сейчас мы можем установить в качестве отправной точки три положения, которые кажутся нам и достаточно выясненными в результате сказанного до сих пор, и достаточно важными для понимания принятого нами метода исследования. Первое из этих положений касается аналогии и точек соприкосновения между обоими видами деятельности, вто­рое выясняет основные точки расхождения, третье пытается указать реальную психологическую связь между тем и другим или, по крайней мере, намекнуть на нее.

88

ИСТОРИЯ РАЗВЮИЯ ВЫСШИХ ПСВХИЧВСКИХ ФУНКЦИЙ.

Как уже сказано, основой аналогии между знаком и орудием является опосредующая функция, принадлежащая одному и дру­гому. С психологической стороны они поэтому могут быть отнесены к одной категории. На рис. 1 мы схематически пытались изобразить отношение между употреблением знаков и употребле­нием орудий: с логической стороны то и другое могут рассматри­ваться как соподчиненные понятия, входящие в объем более общего понятия—опоередующей деятельности.

Опосредующая деятельность

\

Употребление орудий

Употребление знаков

Рис. I.

i Понятию опосредования Гегель придал с полным основанием j наиболее общее значение, видя в нем самое характерное свойство "разума. Разум, говорит он, столь же хитер, сколь могуществен. -Хитрость состоит вообще в опоередующей деятельности, которая, \ дав объектам действовать друг на друга соответственно их \ 'природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь \ вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществля-\ ет лишь свою собственную цель. Марке ссылается на это определение, говоря об орудиях труда и указывая, что человек «пользуется механическими, физическими, химическими свойства­ми вещей для того, чтобы в соответствия со своей целью применить их как орудия воздействия на Другие вещи» (К. Маркс,

Ф. Энгельс. Соч., т. 23, с. 190).

С таким же основанием, думается нам, к опоередующей деятельности следует отнести и употребление знаков, сущность которого состоит в том, что человек воздействует на поведение через знаки, т. е. стимулы, дав им действовать сообразно их психологической природе. В том и другом случае опосредующая функция выступает на первый план. Мы не станем ближе определять отношение этих соподчиненных понятий между собой или отношение "их к общему родовому понятию. Мы хотели бы лишь отметить, что оба они ни в коем случае не могут почитаться ни равнозначащими, ни равновеликими по выполняемой ими функции, ни, наконец, исчерпывающими весь объем понятия опоередующей деятельности. Наряду с ними можно было бы перечислить еще немало опосредующих деятельностей, так как деятельность разума не исчерпывается употреблением орудий и

знаков.

Необходимо подчеркнуть и то обстоятельство, что схема наша

хочет представить логическое отношение понятий, но не генетиче-89

Л. С. ВЫГОТСКИЙ

ское или функциональное (вообще реальное) отношение явлений. '' ' Мы хотим указать на родственность понятий, но никак не на их происхождение или реальный корень. Столь же условно и все в том же чисто логическом плане соотношения понятий наша схема представляет оба вида приспособления как расходящиеся "линии опосредующей деятельности. В этом заключается выдвигаемое нами второе положение. Существеннейшим отличием знака от орудия и основой реального расхождения обеих линий является различная направленность того или другого. Орудие служит проводником воздействий человека на объект его деятельности, оно направлено вовне, оно должно вызвать те или иные изменения , в объекте, оно есть средство внешней деятельности человека, направленной на покорение природы. Знак ничего не изменяет в объекте психологической операции, он есть средство психологиче­ского воздействия на поведение—чужое или свое, средство внутренней деятельности, направленной на овладение самим чело­веком; знак направлен внутрь. Обе деятельности столь различны, Что и природа применяемых средств не может быть одной и той же в обоих случаях.

Наконец, третье положение,. которое, как и первые два, нам предстоит развить дальше, имеет в виду реальную связь этих деятельностей и, значит, реальную связь развития их в фило- и онтогенезе. Овладение природой и овладение поведением связаны взаимно, как изменение природы человеком изменяет природу самого человека. В филогенезе нам удается восстановить эту связь по отдельным отрывочным, но. не оставляющим места для сомнения документальным следам, в онтогенезе мы сможем проследить ее экспериментально.

Одно представляется несомненным уже сейчас. Как первое применение орудия сразу отменяет формулу Дженнингса в Отно­шении органически обусловленной системы активности ребенка, так точно первое применение знака знаменует выход за пределы органической системы активности, существующей для каждой Психической функции. Применение вспомогательных средств, переход к опосредующей деятельности в корне перестраивает всю психическую операцию, наподобие того как применение орудия видоизменяет естественную деятельность органов и безмерно. расширяет систему активности психических функций. То и другое

вместе мы обозначаем термином высшая психическая функция, или высшее доведение.

Мы можем после долгого отклонения от нашего пути снова вернуться к прямой дороге. Мы можем считать выясненным, в основном, искомый принцип всего нашего исследования и попы­таться определить главную формулу нашего метода, которая не может не явиться аналогом найденного нами принципа построения высших форм поведения.