1. “Введение в языкознание” представляет собой первую часть предмета “Об-щее языкознание”; второй лекционный курс, собственно “Общее языкознание”, будет читаться на IV курсе и замыкать собой профессиональную подготовку студента-филолога. Цель курса «Общее языкознание» в целом - это постановка профессионального лингвистического мировоззрения, то есть осмысление языка как явления действительности, как учебного предмета и как сферы профессио-нальной деятельности; усвоение лингвистической терминологии, современных лингвистических концепций и методов работы с языком.

Если завершающий курс “Общее языкознание” суммирует знания, получен-ные на предыдущих курсах, и сводит их в единую систему, которая должна вы-ступать как идеологическая основа и инструмент дальнейшей профессиональной деятельности, то читаемый на первом году обучения курс “Введение в языкозна-ние” основной своей целью имеет знакомство с понятийно-терминологическим аппаратом языкознания, введение той системы координат, в которую должны «вписываться» знания о языке/языках, получаемые во всех остальных теоретиче-ских и практических лингвистических курсах. Задачами курса «Введение в языкознание» являются:

- ознакомление с базовой терминологией языкознания и через нее - с представле-нием об устройстве языка;

- выработка определенных навыков употребления этой терминологии, умения применить ее к полученным в школе знаниям о русском и иностранных языках;

- формирование умения соотносить друг с другом эти знания, видеть их как сис-темное целое и пополнять эту систему в ходе дальнейшего образования.

Основными задачами практических семинарских занятий являются:

- развитие навыков использования терминологии - дать определение термина и точно употребить его в собственном выступлении на заданную тему (эти два мо-мента будут специально проверяться на экзамене - одним из вопросов в экзамена-ционном билете будет определение четырех терминов из разных разделов курса);

- выполнение упражнений с анализом единиц языка разных уровней – своего рода материальная поддержка теоретическим знаниям;

- подбор собственных примеров из русского или изучаемого иностранного языка под заданное понятие, поскольку умение не только опознать лингвистическое яв-ление на приводимых преподавателем примерах, но и найти свой собственный яв-ляется важным показателем усвоения понятия.

Курс “Введение в языкознание” задает два типа сведений о языке:сведения об устройстве этой сложнейшей системы и сведения о функционировании языка в обществе, соотношении его с другими явлениями человеческой культуры, о его происхождении и истории и т.п. Первый тип сведений объективно труднее для усвоения, но более значим профессионально, и совместная с преподавателем рабо-та над этими вопросами занимает большую часть времени, именно поэтому темы “беллетристического характера” (типа «Реформы письменности в России») рекомендуется выносить на самостоятельную подготовку.

2. Общее языкознание состоит из трех разделов: история языкознания, теория языка – философские проблемы языкознания, методология языкознания.

Объектом лингвистики явл-ся естественный язык человека. Закономерности устройства, развития и ф-ционирования языка составляют предмет науки о языке. Эти закономерности м. быть присущи отдельным конкретным языкам или их группам. Наряду с такими частными закономерностями в каждом языке мира м. быть вскрыты некоторые общие закономерности, присущие всем или большинству языков человечества. Поэтому предмет курса «Общее язык-е» соотносится с такими понятиями как «частное» и «общее» язык-е. Частное – изучает отд. язык или группу языков: русистика, славистика. Изуч-ся внутр. устройство, отличительные особенные условия, в оторванности от внешнего мира. Общее – изучает универсалии, то, что объединяет разные языки. Если рассматривать язык с точки зр-я языковой и внеязыковой, то Внешняя лингвистика изучает то, как язык соотносится с внешними факторами (социолингвистика, психолингв., этнолингв., прагмалингв.). Внутренняя линвистика изучает внутр. устройство: яз ед-цы, уровни языка, особенности внутр. развития языка (законы). Также можно рассматривать язык в диахроническом и синхроническом аспекте. Диахроническое – рассматривает состояние языка на протяжении всей истории, а синхроническое – только на определённом этапе. Кроме того, языкоз-е может быть практическим, теоретич., прикладным. Практическое – заним-ся конкретными языками с целью их использ-я как ср-ва общения. Теоретическое – изучает сущность языка как системы, его ед-цы и соотношение м/ду ними, природу грамматич. Категорий и проч. Прикладное – отрасль заним-ся разработкой и приложениейм лингвистич. данных к потребностям общ-ва.

Т.о., общее яз-е изучает закономерности, хар-ые д/всех языков. Общие закономерности – это чел. язык в целом, язык как соц. явл-е, как ср-во познания, язык в его связи с мышлением, язык как явл-е культуры, язык как системи знаков, язык как особая структура. Общее яз-е – дисциплина теоретическая, внешняя и обычно синхронич. В современном мире намечаются тенденции расширения объекта лингвистики. Всё больше внешних факторов входит в объект яз-я: 1) гендерный, 2) национально-культ., 3) психологич., 4) социологич. Т.о., яз-е заним-ся внутренним устройством языка, вместе с факторами, обусловливающими его ф-ционир-е и развитие. Основные проблемы курса: 1) установить объект лингвистики, го границы, отделение от смежных наук. 2) проблема внутр. членения языка и внутр. связей, 3) особенности ф-ционир-я языка, его внешние связи, 4) проблема развития языка, 5) проблема знаковости языка и его место среди других знаковых систем, 6) проблема типологии языков мира, 7) проблема яз-х универсалий, 8) проблема методов, методик изуч-я языка.

3. Самой древней лингвистической традицией является древнеиндийская, возникновение которой было обусловлено причинами преимущественно практического порядка. Дело в том, что с течением времени язык древнеиндийских религиозных гимнов (вед) стал отличаться от форм разговорного языка древней Индии – пракритов. Необходимо было дать комментарии к языку вед, и поэтому древнеиндийские ученые посвятили себя тщательному изучению явлений языка, и создали своеобразную и высокоразвитую науку о языке.

Проблемы языка трактуются уже в самих памятниках ведической литературы – в ведангах (третья группа памятников ведической; литературы). Шикша – веда трактует вопросы фонетики и орфоэпии, другая (Чханда) посвящена метрике и стихосложению, Вьякарапа-веда – грамматике и четвертая (Нирукта) – этимологии и лексике. Этими, четырьмя аспектами, данными ведангами, и были определены основные направления, по которым развивалась древнеиндийская наука о языке.

Фонетика, грамматика и этимология детально рассматривались в работах замечательного языковеда Древней Индии Панини (время его жизни обычно относят к IV веку до н. э.), который, как указывал сам Панини, что в своих трудах он использовал опыт предшественников – Вараручи Катьяяна, Патанджали, Бхартхари.

Грамматика Панини дает тщательный анализ морфологического строя, санскрита, его звукового состава. Построение грамматики Панини очень своеобразно. Она состоит из 3996 стихотворных правил (сутр), в которых излагаются явления фонетики, морфологии и даже синтаксиса.

В своем изложении Панини обратил внимание на диалектальные особенности языка на востоке страны, отмечает своеобразие разговорных форм языка, говорит об особенностях ведического языка, хотя больше внимания он уделяет литературному санскриту. В ряде случаев он проводит сопоставление санскрита с ведическим языком, но они носят эпизодический характер. Поэтому нельзя говорить об использовании им сравнительного метода.

Основной единицей языка древнеиндийские грамматисты считали предложение, так как только оно способно выражать мысль. Слово лишено этой способности и поэтому вне предложения не существует.

В отношении классификации частей речи среди древнеиндийских грамматистов не было единогласия, но обычным было выделение четырех частей речи (например, у Яска): имя, глагол, предлог и частица. Что касается местоимений и наречий, то они не выделяются в самостоятельные части речи и распределяются между основными частями речи – именем и глаголом. Несмотря на то, что фонетика не отграничивается от морфологии, древнеиндийские ученые достигли больших успехов в разработке звукового состав языка; такие фонетические понятия, как артикулятор, место артикуляции, взрывной, фрикативный, гласный, полугласный и др., были впервые введены ими.

Таким образом, древнеиндийское языкознание достигло значительного развития, прав историк языкознания В. Томсен, который сказал: «Высота, которую достигло языкознание у индусов, совершенно исключительна, и до этой высоты наука о языке в Европе не могла подняться вплоть до XIX в., да и то, научившись многому у индусов».

4. Совершенно в другом направлении протекало изучение проблем языка в древней Греции. Эмпирический подход, характерный для древнеиндийского языкознания, заменился интересом античных ученых к теоретическим, философским проблемам языка. Вопросами языка в древней Греции занимались античные философы. Одной из главных проблем, интересовавших античность, была проблема отношений между словами, вещами и их именами. Данная проблема разделила философов на два лагеря, ее сущность заключалась в том, что есть ли связь между ними или нет. В этом споре, занимая различные позиции, приняли участие Гераклит, Демокрит, Протагор, Эпикур и другие; ему посвящен и диалог Платона «Кратил».

В древней Греции была сделана попытка провести классификацию слов на логической основе. Платон делит слова на две части: имя и глагол. Именами называются слова, о которых что-либо утверждается, то есть выступающие в качестве подлежащих; глаголы же показывают, что утверждается, следовательно, являются сказуемыми. Подробно проблему категории речи разбирает Аристотель в «Поэтике». Основными частями речи у Аристотеля являются имя и глагол. Имя – это составной звук, имеющий самостоятельное значение без оттенка времени, а глагол – «составной, имеющий самостоятельное значение звук с оттенком времени». В другой работе – «Риторика» – Аристотель говорит о трех частях речи: именах, глаголе и союзах.

В древней Греции были «заложены основы этимологии; стоики выдвинули новую задачу – обнаружение истинной сущности или природы слова.

Расцвет древнегреческой лингвистической традиции пришелся на эпоху эллинов и связан со столицей египетского государства Птоломеев – Александрией. Здесь сформировалась александрийская школа грамматики, ставившая более утилитарные задачи, в соответствии с чем и общий характер изучения языка имеет эмпирический характер. Вместе с тем они не чуждались и философского толкования вопросов языка (например, учение об аналогии и аномалии). Система александрийского грамматического учения создавалась главным образом трудами Аристарха, Кратеса из Малловса, Дионисия Фракийского, Аполлония Дискола и Геродиана. Александрийца в отличие от своих предшественников более глубокое внимание уделяли звуковой стороне языка. Описание звуков ориентируется на акустический принцип, хотя они имели представление и об физиологических основах произношения звуков. Подробно разработаны александрийскими учеными учение о частях речи морфология. Аристарх в своей классификации выделяет восемь частей речи: имя, глагол, причастие, член, местоимение, предлог, наречие и союз. Синтаксису посвящена специальная работа Аполлония Дискола, но все же он разработан менее подробно, чем морфология. Таким образом, внесенный вклад древнеримскими учеными в изучение языка незначителен. Римские ученые, среди которых выделялся Марк Терентий Варрона, занимались преимущественно приложением принципов александрийской грамматической системы к латинскому языку.

5. Средние века в Европе характеризуются теоретическим застоем во всех отраслях наук, и в том числе и в науке о языке. Единственным языком, который изучался в этот период, был латинский язык, так что латинская грамматика и грамматика вообще превратились в синонимы. Только знание латинского языка открывало доступ к светскому и духовному образованию.

Доминирующее положение латыни в средневековой науке о языке оказало сильное и длительное влияние на общий подход к изучению языков. Оно осуществлялось по трем линиям: латинский язык был мертвым языком и использовался главным образом для письменного общения; это привело к тому, что звуковая сторона оказалась вне внимания: изучались не звуки, а буквы; совмещение понятий латинской грамматики и грамматики вообще привело к тому, что при изучении других языков на них стали механически переноситься нормы латинской грамматики, не учитывая специфические особенности конкретных живых языков; изучение латинского языка рассматривалось как логическая школа мышления; это привело к тому, что правильность грамматических явлений стала устанавливаться логическими критериями; была распространена практика отождествления членов предложения с логическими категориями субъекта и предиката, а суждение с предложением и т.д.

Образцом такой грамматики, построенной на таких принципах, является знаменитая «Грамматика универсальная и рациональная», составленная в 1660 г. Клодом Лансло и Антоном Арно в аббатстве Пор-Рояль, получившая вследствие этого название Грамматики Пор-Рояля, ставившая своей целью установить «принципы, общие всем языкам».

Арабское языкознание достигло бурного расцвета в эпоху халифата (VII - XII вв.). Зарождению науки о языке у арабов способствовали те же причины, что и в древней Индии, – различия между языком религии и разговорным языком. Кроме того, необходимо было сделать доступной язык священной книги ислама – коран – для мусульман неарабского происхождения.

Арабское языкознание отличается тщательностью и точностью описания фонетических, морфологических и лексических сторон родного языка.

Первые грамматические работы вышли из Басры и Куфы, которые создали две грамматические школы. Затем центр грамматической науки переместился в столицу арабского халифата Багдад. Представителем ее Сибавейхи и был создан труд «Аль-Китаб», в котором Сибавейхи дает формулировки по многим грамматическим вопросам, снабжая их примерами из корана и древней поэзии (свыше 1000 стихов).

В отличие от античных ученых арабы четко разграничивали букву и звук, указывая на несоответствие между написанием и произношением. Описание звуков опирается на физиологический принцип. Хотя и учитывается и физические свойства звуков речи. Арабские филологи выделяли следующие звуки: 1) звуки с голосом и без голоса; 2) напряженные и ненапряженные звуки; 3) приподнятые и неприподнятые – по подъему языка; 4) закрытые и открытые звуки.

В отношении классификации слов по частям речи они следовали за Аристотелем и выделяли три: глагол, имена и частицы. Наибольшего достижения арабского языкознания лежат в области разработки вопросов лексикологии и лексикографии, аль Фирузабади составил 60, а по мнению других, 100-томный словарь.

Совершенно обособленно в истории арабского языкознания стоит ученый под именем Махмуда аль Кашгари, написавшего многотомный труд «Диван турецких языков» около 1073-1074 гг., опубликованный впервые в Стамбуле в 1912-1915 гг. Труд Махмуда аль Кашгари представляет собою настоящую энциклопедия тюркских языков, в основу которой положена сравнительность как сознательный принцип. Это исключительная по точности описаний и богатству собранных материалов сравнительная грамматика и лексикология тюркских языков, сопровождающаяся данными по истории, мифологии и этнографии тюркских народов.

6. Европейское языкознание Средневековья и последующих периодов должно было, с одной стороны, с самого начала решать проблемы создания письменности на родных языках.

На Западе Европы (в ареале Romania и Germania, а позднее в ареале Slavia Latina системы письма формировались посредст­вом постепенного, преимущественно стихийного приспособления знаков латиницы к звуковым системам своих языков.

На европейском Востоке, в сфере влияния Византии, в том числе и в ареале Slavia Ortodoxa, изобретались оригинальные алфавиты, имевшие своим основным прототипом греческое письмо (таковы письмо коптское, готское, с сильным влиянием других источников армянское и грузинское, славянское в двух своих разновидностях — глаголица и кириллица).

С другой стороны, европейская лингвистическая мысль, опираясь на протяжении многих веков на каноны греческой (на Востоке) и в значительно большей степени латинской (на Западе) грамматики, изложенной в фундаментальных учебных руково дствах Элия Доната и Присциана, развивая лингвофилософские взгляды отцов церкви, используя достижения схоластической ло­гики, идеи Августина Блаженного, Исидора Севильского, Фомы Аквинского, Уильяма Кончийского, Иордана Саксонского, Петра Гелийского, Роберта Килвордби, Роджера Бэкона, Ральфа де Бовэ, Петра Испанского и многих других учёных, заново осмысляя для себя наследие Аристотеля, последовательно строила новые системы философии языка (философские грамматики) и в русле универсализма формировала высокоразвитую, строго доказа­тельную грамматическую науку, противостоящую практической грамматике (грамматике как искусству).

Внимание мыслителей Средневековья всё вновь и вновь обращалось к проблеме связи мышления, языка и предметного мира, к сущности абстрактных имён. Противоборство в 9— 12 вв. реалистов и номиналистов, по-разному трактующих природу общих понятий (универсалий), и попытки соединения Абеляром реализма и номинализма в концептуализме привели к углублению знаний о языковом значении, об отношении ре­ференции (предметной отнесённости) и значения, слова и ве­щи, предложения и мысли, собственного и окказионального значения слова.

В конце 14 — начале 16 вв. серьёзный вклад в изучение грамматических значений внесли модисты (Франция). Грамма­тика модистов, центральным понятием которой были способы обозначения (modi significandi), явилась первой теорией языка в европейской лингвистической традиции. Эту традицию продол­жила знаменитая Грамматика Пор-Рояля — «Grammaire générale et raisonnée de Port-Royal» (1660); её авторы — Антуан Арно и Клод Лансло.

С обострением интереса к национальным языкам стали по­являться первые грамматики многих европейских, а также и ряда неевропейских языков. Период великих географических откры­тий и колониальных завоеваний предоставил в распоряжение учё­ных огромное количество эмпирического материала на многих сотнях языков.

Возникла необходимость упорядочения этого материала, и стали предприниматься многочисленные попытки классификации языков на основе их типологических сходств и предполагаемых родственных связей.

Для начала, прежде, чем говорить о теоретических грамматиках, следует повторить основные понятия, относящиеся к грамматике.

Грамматическая единица – это морфема, слово, словосочетание, предложение с точки зрения формы (плана выражения) как элементов системы отношений языка.

Иначе – если рассматривать язык как систему знаков и отношений между ними, то с грубой точки зрения – словарь (морфем и слов), а отношения между ними – грамматика. Лексическая сторона – значение единицы само по себе, грамматическая сторона – это то, как данная единица функционирует в системе отношений.

Грамматическое значение – это абстрактное языковое содержание грамматической единицы, имеющее в языке регулярное (стандартное) выражение.

Например: грамматическим значениям слов большой, маленький являются общее категориальное значение признаковости (признак предмета) и частные грамматические значения рода, числа и падежа. Система грамматических значений в языке строится на основе отношений: парадигматических (слова и словоформы) и синтегматических (слова и словоформы в рамках словосочетаний и предложений).

7.Наиболее важные проблемы общего языкознания таковы: происхождение языка, сущность и функции яз., его строение, соотношение яз. и речи, взаимосвязь яз. и мышления, знаковая природа яз., закономерности развития языка под влиянием внешних и внутренних причин, классификация языков мира, взаимодействие языка и общества.

Языкознание распадается на общее и частное, которое занимается исследованием конкретных языков. Так, существует русистика, которая изучает русский язык, германистика - германские языки и т.д. Общее и частное языкознание взаимно дополняют друг друга.

Современное языкознание представляет собой совокупность разных лингвистических направлений и наук. Выделяется три основных раздела теории языкознания:

Экстралингвистика, или внешняя лингвистика, объединяет науки, изучающие общественные и мыслительные функции языка, речевую деятельность. К таким наукам относятся: социолингвистика, психолингвистика и др.

Интралингвистика – изучает внутреннюю систему языка, ее единицы, уровни, структуру. Основные разделы: фонология, морфология, синтаксис, лексикология.

Компаративистика занимается сравнением языков. В рамках этого аспекта есть несколько направлений: сравнительно-историческое языкознание, сопоставительное языкознание, контрастивная лингвистика, лингвистика универсалий.

16--18 вв.

Уже в конце Средневековья в экономических, социальных, политических и духовных условиях жизни европейского общества начали происходить коренные сдвиги, занявшие ряд последующх столетий. Они были обусловлены борьбой старого (феодального) и нового (капиталистического) хозяйственных укладов. ШЈл интенсивный процесс формирования наций и консолидации государств, нарастали противоречия между строгими церковными догматами и новым свободолюбивым мировосприятием, ширились народные движения за реформацию церкви. Заново открывались и переосмысливались ценности античного мира.

Существенно расширился круг задач, вставших перед языковедами 16--18 вв. Изучения и описания требовало огромное множество конкретных языков — как мЈртвых (в продолжение традиции, унаследованной от средневековья), так и живых. Объектами исследования оказывались языки как своего народа, так и других народов Европы, а также языки народов экзотических стран; языки письменно-литературные и народно-разговорные.

За латинским языком в Западной Европе ещй некоторое время сохранялись основные позиции в науке, образовании, богослужении. Но вместе с тем усиливались позиции родных. Появляются многочисленные описания родных языков: П. Рамус пишет не только грамматики греческого и латинского языков, но и французскую грамматику (1562). Его ученик Я.Аарус создаёт первое фонетическое описание французского языка.

Появляются и славяно-русские грамматики. Основы русской научной и нормативной грамматики заложил М.В. Ломоносов. В своём фундаментальном труде он выделяет восемь частей речи, рассматривает вопросы фонетики и орфоэпии, защищает нормативный статус московского аканья, отстаивает морфологический принцип в орфографии, даёт описание словообразования, рассматривает словоизменение имЈн и глаголов, описывает служебные слова, обсуждает вопросы синтаксиса.

Появляются грамматики западнославянских языков. Среди их создателей Пётр Статориус-Стойенский, автор первой (написанной на латыни) грамматики польского языка; Павел Долежал, опубликовавший грамматику чешского языка, фиксируя состояние в 18 в. Один из основоположников славянской филологии Йозеф Добровский осуществляет гигантскую работу по нормализации и регламентации чешского литературного языка.

Возрастает интерес к древним памятникам на родных или близко родственных языках. В 16--18 вв. закладываются основы научного изучения памятников греческого, латинского, древнееврейского, арамейского, арабского, эфиопского языков.

Возникают классическая и семитская филологии, ассириология.

В этот период происходит бурное накопление эмпирических знаний о языках разных стран света.

Возникает необходимость не только их описать, но также решать вопросы о различиях в их строении, об отношениях между ними, о принципах их классификации. Появляются первые созданные европейскими учЈными и миссионерами грамматики таких языков, как армянский, турецкий, персидский, китайский, японский, малайский, ацтекский, кечуа и др. При их описании латинская грамматика используется как эталон ("матрица"). В распоряжение языковедов попадают также сведения о корейском языке, о санскрите, о дравидских языках Индии, ряде языков Центральной Африки.

Составляются каталоги языков и многоязычные словари. Первыми в их числе оказываются "Митридат" К. Геснера, "Образчики сорока языков" Иеронимуса Мегизера.

Идея о происхождении языков из одного источника и, соответственно, о родственных связях между ними вообще никогда не была чужда учЈным. В прошлом нередко праязыком считался древнееврейский. Но теперь языковеды имеют дело с огромным корпусом разнообразного эмпирического материала. Поиски генетических связей усложняются. И вместе с тем они активизируются в 16--18 вв. Появляются первые опыты генеалогической классификации языков мира.

М.В. Ломоносов указывает на родство между славянскими языками, а также между русским, курляндским (латышским), греческим, латинским и немецким, допуская вероятность возникновения родственных языков вследствие распада праязыка. Классификацию современных славянских языков предпринимает И. Добровский.

Доказывается и родство др. языков.

Вместе с тем в этот период сопоставление материала разных языков мира привело к идее о том, что между языками мира имеются не только различия, но и сходства в их строении (прежде всего в их морфологическом строе) и что каждый конкретный язык принадлежит к одному из немногочисленных структурных тппов. Первым опыт научной типологической классификации языков предпринимает Фридрих фон Шлегель. Он

противопоставляет языки флективные, в основном индоевропейские, и нефлективные,

аффиксальные, объявляя флективный строй наиболее совершенным. Его брат

Август Вильгельм фон Шлегель выделяет дополнительно языки "без

грамматической структуры", иначе аморфные или изолирующие; противопоставляя

их как аналитические первым двум типам как синтетическим.

Были заложены основы интерлингвистики как дисциплины, изучающей принципы лингвопроектирования и процессы функционирования искусственно созданных языков. Получила развитие типология искусственных языков.

8. В 16--18 вв. активно разрабатывались вопросы природы и сущности языка, его происхождения и т.п., причЈм это делалось исключительно в работах философов. Так, представитель философской грамматики Ф. Бэкон противопоставлял её по целям и задачам грамматике "буквенной", т. е. практической. М.В. Ломоносов связывал язык с мышлением и видел его назначение в передаче мыслей. Жан Жак Руссо выступил как автор теории о двух путях происхождения языка — на основе социального договора и из эмоциональных проявлений (из междометий). Дени Дидро искал истоки языка в общности для определЈнной нации навыков выражать мысли голосом, заложенных в людях богом. Много внимания проблемам философии языка уделял Иммануил Кант.

Особую известность получили "Исследования о происхождении языка" Иоганна Готфрида Гердера, который был современником крупнейших представителей философии истории Гегеля и Шеллинга и оказал на них существенное влияние.

Своеобразным подведением итогов этого периода были работы А.Ф. Бернгарди "Учение о языке" и "Начальные основы языкознания". Здесь установливается ставший в 19 в. традиционным состав науки о языке, куда включаются фонетика, этимология, словопроизводство, учение о словосочетании, синтаксис. Было проведено различие между историческим и философским аспектами изучения языка. В соответствии с историческим принципом возникновение языка объясняется из потребностей разума, но его развитие проходит по обязательным законам, не зависящим от сознания. Друг другу

противопоставляются этапы достижения языком расцвета и последующего регресса.

Философскому аспекту отводится роль науки о языке как законченном продукте,

об абсолютных формах языка.

В конце 18 в. во многих науках формируется принцип историзма/эволюционизма (Карл Линней, Жан Батист Ламарк). Возникает и в 19 в. утверждается взгляд на язык как на историческое, развивающееся по строгим законам явление. С принятием этого принципа языкознание оказалось в состоянии заявить о себе как самостоятельной науке со своим объектом познания и собственными исследовательскими методами.

В 16--18 вв. были подытожены ценные достижения всего предшествующего развития лингвистической мысли в области создания систем письма, приЈмов интерпретации старых текстов, выработки принципов лексикографического описания языка, эмпирического описания лексического состава и грамматического строя многих языков, построения концептуального аппарата теоретической грамматики, экспликации некоторых приЈмов лингвистического анализа, каталогизации и первоначальной классификации языков мира

Иоганн Аделунг и Иоганн Фатер издают в 18 вв. свой труд "Митридат, или Общее языкознание" с краткими замечаниями о 500 языках мира и переводами на эти языки молитвы "Отче наш". По поручению Российской академии наук Пётр Симонович Паллас издаёт в 1787 гг. словарь, содержащий эквиваленты русских слов на 200 языках и диалектах Европы и Азии; словарь издания 1791 г. уже содержит слова на 272 языках.

С другой стороны, возрождается интерес к античной культуре и древнегреческому языку, при сохранении высокого статуса классической латыни. За настоящую литературу принимались лишь те произведения, которые продолжали классическую традицию, имели аналогию с древнегреческими произведениями.

Появляются первые опыты поиска родственных связей между языками. Лейбниц фиксирует родство между финским и венгерским, пытается нащупать их связи с тюркскими и монгольскими языками. Скалигер возводит все европейские языки к 11 основным языкам, связи внутри которых опираются, по его мнению, на тождество слов. М.В. Ломоносов указывает на родство между славянскими языками, а также между русским, латышским, греческим, латинским и немецким, допуская вероятность возникновения родственных языков вследствие распада праязыка.

Первым опыт научной типологической классификации языков предпринимает Шлегель. Он противопоставляет языки флективные, в основном индоевропейские, и нефлективные, аффиксальные,

объявляя флективный строй наиболее совершенным. В начальный период развития типологии изолирующий (корнеизолирующий) тип признаётся первым по происхождению, а остальные — возникшими позднее, после возникновения аффиксов из самостоятельных слов

9. Общая и рациональная грамматика» Поль-Рояля

Её написали и издали два монаха монастыря предместья Пор-Рояль близ Парижа в 1660 г. Один из них, Клод Лансло (1615–1695), был грамматистом и филологом, второй – Антуан Арно (1612–1694) – философом и логиком. Опираясь на рационалистическую философию Рене Декарта (Картезий) (1596–1650) и следуя индуктивным путем, они решили, что все языки основываются на одной и той же общечеловеческой логике и в принципе сходны между собою. Отличия же считаются отступлениями от логики и признаются ошибками. Авторы формулировали свою задачу следующим образом: определить «естественные основы искусства речи», «общие всем языкам принципы встречаемых в них различий». Их интересовали способы отражения в языке таких логических категорий, как понятие, суждение, умозаключение. Эти категории переносились на языковые, шло отождествление языковых единиц (слов, предложений) с логическими и придание языковым категориям свойства всеобщности. Однако в этой грамматике, синхронической по своей направленности, немало и таких наблюдений, особенно над фактами французского языка, которые обнаруживали расхождения между языковыми формами и логическими категориями. Так, анализируя фразу «Невидимый Бог создал видимый мир», Арно и Лансло демонстрируют несовпадения между суждением (суждениями) и предложением: «В моем сознании, – пишут они, – проходят три суждения, заключенные в этом предложении. Ибо я утверждаю: 1) что Бог невидим; 2) что он создал мир; 3) что мир видим. Из этих трёх предложений второе является основным и главным, в то время как первое и третье являются придаточными… входящими в главное как его составные части… Итак, подобные придаточные предложения присутствуют лишь в нашем сознании, но не выражены словами, как в предложенном примере» [Грамматика общая 1990].

Судьба «Грамматики Пор-Рояля» была сложной – сначала массовое подражание (в XVII и XVIII вв.), потом хула (со стороны крупнейших лингвистов конца XIX и первой половины XX в.), а затем реабилитация и высокая оценка как первого теоретического труда по общей лингвистике, не потерявшего своей значимости и поныне (Р. Лакофф, Н. Хомский и др.). Об этом свидетельствуют и два её новых издания – в Москве (1990) и Ленинграде (1991) с подробными разборами и комментариями. В предисловии к ленинградскому изданию проф. Ю.С. Маслов писал: «Грамматика Арно и Лансло – великое творение человеческой мысли на пороге нового времени. И книга эта важна для нас не своими несовершенствами, а прозрениями, проложившими (а отчасти лишь задолго предсказавшими) новые пути в науке» [Арно, Лансло 1991: 11]. Это общая оценка. А среди конкретных теоретических достижений этой книги он называет то, что в ней «довольно четко вырисовывается разграничение «синтетического» и «аналитического» строя языка, хотя самих этих терминов, разумеется еще нет», что в ней «уже отчетливо прослеживается становление лингвистической типологии» [Арно, Лансло 1991: 7]. Следует напомнить и о том, что резонанс «Общей и рациональной грамматики» Поль-Рояля был столь велик, что даже в XIX в. по ее образцу, но с опорой на разные философские категории (кантианские, гегелевские и др.) создавались научные и учебные сочинения (в Германии – Г.Я. Германом, К.Ф. Беккером, в Дании – Ланге, в России – Ф.И. Буслаевым (см.: Буслаев Ф.И. Историческая грамматика. М., 1858). И в наши дни не без учета опыта Грамматики Поль-Рояля идет возрождение логической грамматики как одного из направлений современной лингвистики.

10. Подступы к сравнительно-историческому языкознанию

Уже в XVIII в. зарождается взгляд на общество как явление историческое – меняющееся и развивающееся, а вместе с ним и на язык. Особенно четко «философию истории» выразил итальянский философ Джамбатиста Вико в работе «Новая наука» (1725). Идеи Вико на материале языка и культуры развивали Шарль де Брос, Жан-Жак Руссо, Монбоддо, Гердер и многие др. Так, Гердер издает двухтомник «Старые народные песни» (1778–1779), демонстрируя ценность народного языка и фольклора. В поле зрения попадают группы (ветви) европейских языков. М.В. Ломоносов говорит о родстве пяти индоевропейских языков (русского, курляндского (латышского), греческого, латинского, немецкого), относящихся к разным ветвям, что наводило на мысль о происхождении их из какого-то древнего языка. Были и более убедительные факты, свидетельствовавшие о родстве индоевропейских языков. Однако решающим толчком к поискам в этом направлении оказалась деятельность В. Джонса, английского востоковеда. В его речи «Азиатские исследования» (1786), по существу, уже демонстрировалось грамматическое родство санскрита и индоевропейских языков: «Санскритский язык при всей своей древности обладает изумительным строем. Он совершеннее греческого, богаче латинского и утонченнее обоих, в то же время он обнаруживает столь близкое родство с греческим и латинским языками как в глагольных корнях, так и в грамматических формах, что оно не могло сложиться случайно; родство это так поразительно, что ни один филолог, который желал бы эти языки исследовать, не может не поверить, что все они возникли из одного общего источника, которого, может быть, уже не существует» (цит. по [Кондратов 1979: 30]). Еще определеннее о родстве санскрита с указанными языками говорилось в книге Ф. Шлегеля «О языке и мудрости индийцев» (1808).

Немалый вклад в подготовку исторического и сравнительного изучения языков внесли слависты – продолжатели славных деяний Кирилла (Константина) и Мефодия, а также таких грамматистов, как Лаврентий Зизаний, Мелетий Смотрицкий, Юрий Крижанич, уже названный выше М.В. Ломоносов, в особенности же Иосиф Добровский (1753–1829), снискавший славу отца славянской филологии. Он написал «Историю чешского языка и литературы» (1792), «Немецко-чешский словарь» (1809), изучал старославянский язык («Глаголица» (1807)), «Кирилли Мефодий, славянские апостолы» (1823), дал классификацию славянских языков.

11. Сравнительно-историческое языкознание,

имеет целью реконструкцию синхронных состояний, не засвидетельствованных письменностью, и диахронических процессов в истории отдельных языков, истории групп родственных языков, включая установление происхождения языковых семей, языков и отдельных элементов их системы, в том числе установление генетического родства между языками, т. е. их общего происхождения из одного источника Для реконструкции истории языков С.-и. я. пользуется сравнительно-историческим методом: 1) внешняя реконструкция (сравнительно-исторический метод в узком смысле) - обнаружение генетически тождественных морфем и слов в родственных языках и выявление в них результатов регулярных звуковых изменений исходного языка (праязыка), построение его гипотетической модели и правил выведения конкретных морфем языков-потомков из этой модели. 2) внутренняя реконструкция - обнаружение в системе отдельного языка явлений и соотношений, однозначно свидетельствующих о существовании некоторых элементов системы языка на более ранних этапах его 3) извлечение информации из анализа заимствованных слов; 4) извлечение информации из данных топонимики. ти. Возникновение С.-и. я. в 10-30-е гг. 19 в. связано с именами основателей индоевропеистики Ф. Боппа и Р. Раска и германиста Я. Гримма. Гримм и нем. учёный индоевропеист-этимолог А. Потт заложили основы сравнительно-исторической фонетики как фундамента С.-и. я. Первые серьёзные попытки праязыковой реконструкции предприняты в середине 19 в. А. Шлейхером. Строгая методика доказательной реконструкции фактов дописьменной истории языков (и прежде всего реконструкции фонем) разработана в последней четверти 19 в. (в индоевропеистике - в работах К. Вернера, младограмматиков во главе с К. Бругманом, Ф. Соссюра и др.). Эта методика лежит в основе и современных С.-и. я.; в последние десятилетия она обогащается новыми исследовательских приёмами, относящимися к области внутренней реконструкции, системной реконструкции лексики, фонетики и пр., использованию достижений смежных дисциплин (особенно фонологии, лингвистической типологии, этимологии). Результаты исследований по С.-и. я. лежат в основе генеалогической классификации языков, составляют научную базу этимологии и лингвистической палеонтологии, предоставляют в распоряжение историков лингвистическую информацию об этногенезе народов, о дописьменных периодах их истории, о культуре и взаимных контактах народов древности. В результате развития С.-и. я. в значительной степени воссоздана история многих языковых семей и групп (индоевропейских, семитских, уральских и др.), что углубляет временную перспективу языкознания и даёт материал для исторической типологии языков.

12. Язык и мышление у Гумб. одна из центральных проблем. Проблема соотношения языка и мышления - одна из центральных в лингвистической концепции Гумбольдта. Г.видит сущность мышления в рефлексии, т.е. в различении мыслящего и предметамысли. Человек ищет знак, с помощью которого он мог бы представить целое как совокупность единств. Когда он подыскивает эти знаки, его рассудок занят различением, расчленением, анализом. Далее он строит целое, синтезирует понятия, допускающие свободную обработку, вторичное разъединение и новое слияние, и потом подбирает слова. Мысль становится материальным словом, но сохраняет субъективность. Язык – предпосылка мышления, но развивается только в обществе с помощью челов.опыта

13. Морф.клас.языка у Гумб В качестве основного критерия определения типа языка Гумбольдт берет тезис о «взаимном правильном и энергичном проникновении звуковой и идейной формы друг другом».

Частные критерии определения языков Гумбольдт видел: 1) в выражении в языке отношений (передача реляционных значений; это было основным критерием и у Шлегелей); 2) в способах образования предложения (что показало особый тип инкорпорирующих языков) и 3) в звуковой форме

Во флектирующих языках Гумбольдт видел не только «внутренние изменения» «чудесного корня», но и «прибавление извне» (Anleitung), т. е. аффиксацию, которая осуществляется иначе, чем в агглютинирующих языках (столетие спустя это отличие сформулировал Э. Сепир (см. гл. IV, § 46). Гумбольдт разъяснил, что китайский язык не аморфный, а изолирующий, т. е. грамматическая форма в нем проявляется иначе, чем в языках флективных и агглютинирующих: не изменением слов, а порядком слов и интонацией, тем самым данный тип является типично аналитическим языком.

Кроме отмеченных братьями Шлегелями трех типов языков, Гумбольдт описал четвертый тип; наиболее принятый термин для этого типа — инкорпорирующий.

Особенность этого типа языков (индейские в Америке, палеоазиатские в Азии) состоит в том, что предложение строится как сложное слово, т. е. неоформленные корни-слова агглютинируются в одно общее целое, которое будет и словом, и предложением. Части этого целого — и элементы слова, и члены предложения. Целое — это слово-предложение, где начало — подлежащее, конец — сказуемое, а в середину инкорпорируются (вставляются) дополнения со своими определениями и обстоятельствами. Гумбольдт разъяснял это на мексиканском примере: ninakakwa, где ni — «я», naka — «ед-» (т. е. «ем»), a kwa — объект, «мяс-». В русском языке получаются три оформленных грамматически слова я мяс-о ем, и, наоборот, такое цельнооформленное сочетание, как муравьед, не составляет предложения. Для того чтобы показать, как можно в данном типе языков «инкорпорировать», приведем еще один пример из чукотского языка: ты-ата-каа-нмы-ркын — «я жирных оленей убиваю», буквально: «я-жир-олень-убив-делай», где остов «корпуса»: ты-нмы-ркын, в который инкорпорируется каа — «олень» и его определение ата — «жир»; иного расположения чукотский язык не терпит, и все целое представляет собой слово-предложение, где соблюден и вышеуказанный порядок элементов.

14. Соотношение понятий «национальный дух» и «язык» Г.считает язык основополаг.фактором формир-я нации. Так как деление человечества на языки совпадает с делением его на народы, то отсюда должно следовать, что между языком и народом, или, точнее, духом народа, существует необходимая корреляция. «Язык и духовная сила народа развиваются не отдельно друг от друга и последовательно один за другой , а составляют исключительно и нераздельно одно и то же действие интеллектуальной способности». Г. обсуждает этот вопрос с связи с выявлением условий и причин различия языков. В понимании Г. правильность и богатство развития языка прямо пропорционально связаны с соразмерностью воздействия на язык силы национального духа (по Гумбольдту, язык преобразуется с каждой новой ступенью духа). Прежде всего от народного духа зависит сам принцип образования языка. Влияние духа расширяется также на структуру языка и образование форм. По образному выражению Гумбольдта, языки - это колеи, по которым деятельность духа совершает свое течение, или, при другом сравнении, - русло, по которому дух катит волны своей жизни.

Языком охватываются преимущественно объекты, входящие в круг потребностей и интересов человека, и отображаются не столько чисто

субстанциональные свойства внеязыкового мира, а, скорее, отношение человека к нему. Положения Г.о том, что язык определяет отношение человека к объективной действительности и его поведение, легли впоследствии в основу теории Э. Сепира – Б. Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действительности, и в основу неогумбольдтианской лингвистической теории Л. Вейсгебера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» мир.

15 Психологическое направление языкознания

Уже в работах В. Гумбольдта лингв-кие положения получают нередко психол-кое осмысление. Психологизм Г-та – это психологизм универсального плана, психологизм, осн-щийся на концепции общечел-кого разума, мышления, духа.

Психологическая и натуралистическая концепция языка некоторое время сосуществует, по-разному связывая общую в рамках сравнительно-исторического языкознания теорию с конкретной исследовательской работой. Предметом рассмотре-ния в рамках обеих названных концепций был, пр. всего, язык. Однако в сфере концепции индивидуального психологизма и в конкретных исследованиях младограмматиков предметом анализа всё в большей степени становилась речь.

Под психологией языка понимается анализ психических процессов, связанных с речевыми актами (что правильнее было бы назвать психологией речи), или же изучение психол-ких закономерностей, проявляющихся в историческом развитии системы языка. Психологизм отчасти объясняет и некоторые особенности исследовательского подхода, свойственные младограмматическому направлению, в частности те его черты, которые были определены критикой как «атомизм» младограмматиков. Представители психол-кого направления (Ф. Кайнц, Ф. Бенека, Г. Лотц, Г. Штейнталь, М. Лацарус, А. А. Потебна…) выдвигают требование, чтобы язык рассм-ся как: а) особый механизм деятельности индивидуальной психики, механизм представлений в сознании отдельного человека или б) как специфическое проявление психологии народа. Первое наиболее характерно для индивидуального психологизма. Второе – для психологизма соц-ного, в центре внимания которого находится народ, коллектив, нация и свойственные им как некоему целому психол-кие проявления и процессы.

Психол.напр-е в лингвистике - совокуп-ть познав.х установок, идей и методов лингв. Исслед-я, предполаг. Необх-ть или, как минимум, важность обращения к человеческой психике (и, соответств., к рез-там психологии) для опис-я языка и объясн-я его функц-я. Собств.психол.конц. в языкознании складываются лишь в сер. 19 в. Один из первых теоретиков - Х.Штейнталь. Во многом осн. на идеях В. фон Гум., он, однако, вм. «человеческой духовной силы» выдвигал на 1йплан коллект. психологию, понимая язык как «выр-е осозн.внутр., псих.и дух.движ-ий, сост-й и отн-й поср-вом артикулир. звуков», а языкозн-е – как «психологию народов». Его идеи были близки Потебне, кот. писал об ассоц. связях между звуч-ем и знач-ем слова и др. Сохранял он и понимание языка как «психологии народа». Но у Потебни уже заметен отказ от стадиальных схем, а также приспособление многих понятий гумб.традиции к анализу конкр. языкового материала. Например, глобальное понятие внутр.формы языка превратилось в более узкое и конкретное понятие внутр. формы слова, т.е. его ближайшего этимолог. Знач-я. Новый этап развития П.в языкозн. связан с господств. в лингвистике с 1880-х по 1910-е годы младограмматизмом. Младогр-ты отказались от стадиальных идей и от «духа народа» в любом его поним-и, перейдя в объясн-и языковых фактов от коллективной к индивидуальной психологии; это отражало и эволюцию психологии того времени, обр. к эксперимент.исслед-ю индивид. психики. По мнению Пауля, «на свете столько же отдельных языков, сколько индивидов». И.А.Бодуэн де Куртенэ в своих ран.работах рассм. язык всецело как псих.явл-е. У Соссюра еще сохраняются отд.элементы П: он указ., что «языковые знаки психичны по своей сущ-ти; ассоциации, скрепл.коллект.согласием и в своей совок-ти составляющие язык, суть реальн-ти, локализ.в мозгу». Однако его знаковая теория языка и идея о том, что «в языке нет ничего, кроме различий», уже знаменовали отход от П. Послед. переход к структ.лингвистике был связан с решительным отходом от П. Лишь немногие лингвисты 1920–1950-х годов не отказывались от П, в их числе Э.Сепир и К.Бюлер (последний был одновременно психологом). Сепир подчеркивал необх-ть союза лингвистов с психологами и изучал вопрос о псих.реальности фонем. С П связана и

гипотеза лингв. относ-ти Б.Уорфа. Психолингвистика - наука, исследующая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка.

Логическое направление (Шарль Балли, Буслаев)

Совокупность течений,связ. С философией и логикой( гносеологические проблемы, выяснение универсального св-ва языка, раз-ка единых принципов анализа , нез-мо от реализ. форм, синхрония предпочтительнее диахронии, раз-ка синтаксисаи семантики, функц-й подход, доп-т существование имплицитных комп-в предложения. Предложение -суждение, предложения истинности и модальности.Диктум- объективная часть значения преложения ( Пьер Абеляр) и модус- мыслит опрерация,производимая субъектом. Шарль Балли - теория модуса и диктума в лингвитсике. Предложение анализ. По модели суждения. Противоречия в логике и грамматике пытались снять. Буслаев-оказ от связки в кач обязат комп стр-ры предложения. Минусы системы- давалась с разных позиций, не все грам формы имеют логич сод-е, число логич и грам-х членов суждения не совпадает( объем подл и сказ не совпадает), грам и логич хар-ки могут рассм-ся по-разному.

16. Александр Афанасьевич Потебня (1835--1891) был крупным и оригинальным учЈным синтетического склада, совместившим в себе философа, языковеда, историка литературы, исследователя фольклора и мифологии, принадлежащим в равной степени украинской и русской науке.

Его характеризовал широкий круг лингвистических интересов (философия языка, синтаксис, морфология, фонетика, семасиология русского и славянских языков, диалектология, сравнительно-историческая грамматика, проблема языка художественных произведений, эстетическая функция языка). Он занимался теорией словесности, поэтикой, историей литературы, этнографией, фольклором. А.А. Потебня знал, кроме родных украинского и русского, ряд древних и новых языков (старославянский, латинский, санскрит, немецкий, польский, литовский, латышский, чешский, словенский, сербскохорватский).

Его основные работы: "Мысль и язык" (1862), "Два исследования о звуках русского языка" (1864--1865), "Заметки о малорусском наречии" (1870), "Из записок по русской грамматике" (1874 -- части 1 и 2; посмертно, 1899 -- часть 3; 1941 -- часть 4), "К истории звуков русского языка" (1874--1883), "Объяснения малорусских и сродных народных песен" (2 тома -- 1883 и 1887), "Значения множественного числа в русском языке" (1887--1888). "Этимологические заметки" (1891). Издавалось им со своими примечаниями "Слово о полку Игореве".

Лингвистические взгляды А.А. Потебни складывались под сильным влиянием В. фон Гумбольдта и Х. Штайнталя. Он сближает и вместе с этим разграничивает задачи языкознания и психологии. Для него сравнительный и исторический подходы неразрывно связаны.

Сравнительно-историческое языкознание представляет с его точки зрения собой форму протеста против логической грамматики. Язык понимается как деятельность, в процессе которой беспрерывно происходит обновление языка, изначально заложенного в человеке в качестве творческого потенциала. А.А. Потебня утверждает тесную связь языка с мышлением и подчЈркивает специфичность языка как формы мысли, но "такой, которая ни в чем, кроме языка, не встречается". Логика квалифицируется как наука гипотетическая и формальная, а психология (а тем самым и языкознание) как наука генетическая. ПодчЈркивается более "вещественный" (по сравнению с логикой) характер "формальности" языкознания, не большей, чем у других наук, его близость к логике. Язык трактуется как средство не выражать уже готовую мысль, а создавать еЈ.

Различаются логические и языковые (грамматические) категории. ПодчЈркивается, что последних несравненно больше и что языки различаются между собой не только в звуковой форме, но и строем выразившейся в них мысли, своим влиянием на последующее развитие народов. Речь считается одной из сторон большего целого, а именно языка. А.А. Потебне принадлежат утверждения о нераздельности речи и понимания, о принадлежности понятного говорящему не только ему самому. Внимание обращается прежде всего на динамическую сторону языка -- речь, в которой "совершается действительная жизнь слова", только в которой возможно значение слова и вне которой слово мертво.

По А.А. Потебне, слово имеет не более одного значения, а именно того, которое реализуется в акте речи. Он не признаЈт действительного существования общих значений слов (как формальных, так и вещественных). При этом он подчЈркивает, что слово выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один еЈ признак, что в слове есть два содержания -- объективное (ближайшее этимологическое содержание слова, заключающее в себе только один признак; народное значение) и субъективное (дальнейшее значение слова, в котором может быть множество признаков; личное значение), что слово как акт познания содержит в себе, кроме значения, знак, указывающий на актуальное значение и опирающийся на прежнее значение, что звуковая форма слова тоже есть знак, но знак знака. Знак значения трактуется как признак, являющийся общим между двумя сравниваемыми сложными мысленными единицами, своего рода заместителем, представителем соответствующего образа или понятия. Под внутренней формой слова понимается отношение содержания мысли к сознанию, представление человеком его собственной мысли. Слово определяется как звуковое единство с внешней стороны и как единство представления и значения с внутренней стороны.

На грамматическую форму распространяется то же трЈхэлементное строение. Грамматическая форма признаЈтся элементом значения слова, однородным с его вещественным значением. Рекомендуется прослеживать историю употребления слов в процессе исторического развития языка с целью сделать выводы о характере изменений в мышлении данного народа и человечества в целом.

А.А. Потебня предвосхищает соссюровское противопоставление синхронии и диахронии. Он призывает к изучению явлений языка в их взаимосвязи, взаимообусловленности (т.е. в системе).

Особой заслугой А.А. Потебни является разработка "ономатопоэтической теории языка", в соответствии с которой мыслительно-речевой акт считается индивидуально-психическим творческим актом, признаваемым или отвергаемым при его восприятии и порождающим новую мысль, а не воспроизводящим уже готовую истину. Основным фактором развития языка признаЈтся смена поэтического мышления мышлением прозаическим.

Критике подвергаются теория "двух периодов" в развитии языка и шлайхеровский натурализм. А.А. Потебня призывает к исследованию языка в связи с историей народа, с обращением к фольклору и художественным ценностям, составляющим достояние национальной культуры. Он постоянно обращается к понятиям народ и народность. Язык выступает как порождение "народного духа" и вместе с тем как источник национальной специфики народа ("народности"). УчЈный стремится придать своим исследованиям культурно-исторический характер (эта линия продолжается в работах Е.Г. Кагарова, О.М. Фрейденберг, Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Н.И. Толстого и др.). В поэтическом слове выделяются три составных элемента: внешняя форма (звучание), значение и внутренняя форма, т.е. образ. Поражает всепроникающая семантичность лингвистических построений А.А. Потебни.

Грамматические категории он трактует как основные категории мышления. Значительный вклад А. А. Потебня внЈс в разработку синтаксиса, в рамках которого формировались оригинальные представления о слове, грамматической форме, грамматической категории.

Историко-генетический принцип применяется им к анализу и осмыслению синтаксических явлений. Предложение предстаЈт как пространство пересечения грамматических категорий. Его структура уподобляется структуре сформулированной в нЈм мысли. Процесс выявления эволюции типов предложения приравнивается к установлению исторической типологии мышления. А.А. Потебня говорит о росте предикативности по мере развития языка и эволюции сознания как свидетельстве усиления динамического, процессуального начала (отклик на эти идеи встречается в теориях эргативности у Н.Я. Марра, И.И. Мещанинова, Г. Шухардта). А.А. Потебня подчЈркивает влияние языка на формирование мифологического сознания (на материале наложения христианства на русское язычество).

Ему принадлежит трактовка мифа как специфического слова. Выработанный им лингвистический подход прилагается к построениям в области поэтики и эстетики, символики фольклора и художественного творчества (позднее поэт-символист Вячеслав Иванов пытался представить А.А. Потебню первым теоретиком символизма).

Вся деятельность А.А. Потебни была с Харьковским университетом, где при его активном участии и под его влиянием складывалась Харьковская лингвистическая школа, лингвистические основания которой разрабатывались ещЈ до А.А. Потебни Измаилом Ивановичем Срезневским (1812--1880) и Петром Алексеевичем Лавровским (1827--1886).

Представителями этой школы, осуществлявшими разработку истории языка в широком культурно-этнографическом и поэтическом контексте, исторического синтаксиса, морфологии, семасиологии, лингвостилистики, лингвистической поэтики, диалектологии, были Александр Васильевич Попов (1808--1880), Митрофан Алексеевич Колосов (1839--1881), Дмитрий Николаевич Овсяннико-Куликовский (1853--1920), Михаил Георгиевич Халанский (1857--1910), Аркадий Георгиевич Горнфельд (1867--1941), Василий Иванович Харциев (1865--1937), Алексей Васильевич Ветухов (1868 или 1869--1943 или 1946), Борис Андреевич Лезин (1880--1942). Близки к еЈ традициям были Иван Михайлович Белоруссов (1850--?), Антон СемЈнович Будилович (1846--1906), Николай Кузьмич Грунский (1872--1951), Алексей Афанасьевич Дмитриевский (1856--1926), Антон Вячеславович Добиаш (1846 или 1847--1911), отчасти Борис Михайлович Ляпунов (1862--1943).

17. Основные принципы младограмматизма

В конце 70-х гг. 19 в.-20-е гг. 20 в. развитие сравнительно-исторического языкознания и лингвистического компаративизма в целом ознаменовалось превращением языкознания в весьма точную науку со сложным методологическим аппаратом и строгой техникой анализа, а также развитием различных лингвистических школ и направлений.

Младограмматизм - ведущее направление в мировой лингвистике 1870-1910-х годов. Младограмматики в узком смысле -- это школа немецких ученых, выдвинувшихся в 1870-х годах: А. Лескин (1840-1916), Б. Дельбрюк (1842-1922), Г. Пауль (1846-1921), Г. Остхоф (1847-1909), К. Бругман (1849-1919); первоначальным центром младограмматизма был Лейпцигский университет, позднее это направление стало господствующим в большинстве немецких университетов. Само название «младограмматики» (нем. Junggrammatiker) первоначально было иронически употреблено Ф. Царнке, немецким филологом старшего по отношению к этим ученым поколения, однако К. Бругман подхватил его и превратил в самоназвание научного направления; под ним оно и вошло в историю языкознания.

Если понимать младограмматизм более широко, то к нему можно отнести многих ученых, современных школе младограмматиков и близких к ним по идеям: В. Томсена (1842-1927) и К. Вернера (1846-1896) в Дании, Г.И. Асколи (1829-1907) в Италии, А.А.Шахматова (1864-1920) и А.И.Соболевского (1856-1929) в России и некоторых других. Частично разделяли взгляды младограмматиков, но расходились с ними по некоторым вопросам У.Д. Уитни (1827-1894) в США, Ф.Ф.Фортунатов (1848-1914) в России, А. Мейе (1866-1936) во Франции и др. Можно выделить следующие направления:

1) Лейпцигский университет - первоначальный центр младограмматизма, их основные положения: нельзя ограничиваться только письменными памятниками, нужно учитывать современные языки и диалекты; призывали изучать психофизический механизм человека (язык существует в индивиде, нужно изучать реального человека); сформулировали звуковой закон; индивидуальный психологизм; выдвинули принцип историзма.

2) Московская школа: - психологический подход к языку; проявляли интерес к проблеме «язык и мышление»; рассматривали язык как социальный феномен; анализировали становление литературного языка; проводили реконструкция индоевропейского праязыка.

3) Казанская школа: Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ. Первая формулировка фонологической теории: признавали психологизм, подчеркивали социальный характер; стремились к теоретическим обобщениям, к постановке кардинальных проблем. И.А. Бодуэн де Куртенэ в своей книге «Избранные труды по общему языкознанию» обозначил связь лингвистики с психологией и социологией, синхронный подход к языку. Он говорил, что нет языковых законов, что единственная реальность - язык индивидуума.

Оставаясь в русле доминировавшей в 19 в. историцистской познавательной установки, младограмматики сохранили присущие лингвистике 19 в. представления о языкознании как исторической науке и о сравнении родственных языков как главной задаче лингвистических исследований. По основной специализации все ведущие младограмматики были индоевропеистами, хотя некоторые их современники пытались применить младограмматическую методику к сравнительно-историческому изучению и других языковых семей, в частности семитской, тюркской, уральской. В то же время младограмматики были позитивистами по своему мировоззрению и отказывались от каких-либо обобщений, непосредственно не опирающихся на факты, к которым были склонны их предшественники, прежде всего А. Шлейхер. Они отказались, в частности, от изучения происхождения языка, общих закономерностей языкового строя, единственной научной классификацией языков признавали генетическую.

Младограмматики сознательно ограничивали свои задачи анализом конкретных фактов, относящихся к истории языков, и первичным обобщением этих фактов. Изучение языков вне их истории, в том числе языков современных, они рассматривали как чисто «описательное», не способное что-либо объяснить. В то же время они больше, чем их предшественники, обращались к описанию современных языков и диалектов с целью обнаружения в них не нашедших отражения в письменных памятниках явлений, позволяющих реконструировать историю языковых групп и семей. Младограмматики обращали большое внимание на точность и четкость методики исследований. Сравнительно-исторический метод, позволяющий с высокой степенью надежности реконструировать древние, не засвидетельствованные в памятниках языковые состояния, формировался в течение большей части 19 в. несколькими поколениями ученых, но именно младограмматики в основном завершили его создание, доведя свои исследования до уровня строгости, уникального для гуманитарных наук 19 -- начала 20 вв.

Конечной целью исследований младограмматиков, как и их предшественников, была реконструкция праязыка для индоевропейской семьи, от которого через ряд промежуточных состояний произошли современные индоевропейские языки. Однако, в отличие от А. Шлейхера, они уже не претендовали на восстановление реально существовавшего языка, понимая, что многое в нем воссозданию не поддается. Наиболее четко позитивистскую точку зрения на праязык выразил А. Мейе: праязык -- лишь совокупность соответствий между языками, которые признаются родственными; эти соответствия как-то отражают реальность, однако лингвистика не может ничего сказать об этом отражении

18. Как и другие языковеды 19 в., младограмматики стремились проследить путь исторического развития тех или иных корней и форм языка от праязыкового состояния до современности. Основное внимание при этом обращалось на изучение звукового развития, выявление правил звуковых изменений, а также объяснение исключений из этих правил. В связи с этим младограмматики сохранили введенное А. Шлейхером понятие языкового закона. Согласно их представлениям, каждое звуковое изменение происходит механически, по законам, не знающим исключений, во всех словах, в которых имеется данный звук (исключения из действия законов возможны либо при действии какого-то другого закона, ограничивающего данный закон, либо при изменении слов по аналогии: в числительном девять в славянских языках начальный звук не закономерен; ср. романские и германские языки, где соответствующие числительные начинаются с носового; по-видимому, в славянских языках числительное изменилось по аналогии с десять).

Младограмматики пытались устанавливать определенные закономерности и в развитии грамматики, и в развитии значений слов. Однако здесь им не удалось установить столь же строгие законы, как в области исторической фонетики. Младограмматики принципиально ограничивались выяснением звуковых переходов в истории языков, отказываясь от попыток объяснения причин этих переходов. Звуковые и другие изменения они рассматривали изолированно друг от друга, не стремясь рассмотреть систему языка в целом.

Стремясь к строгости сравнительно-исторического метода, младограмматики редко пытались строить какую-либо лингвистическую теорию; Б. Дельбрюк считал, что хорошее описание конкретного языка может быть совместимо с любой теорией. Единственным трудом общетеоретического характера в школе младограмматиков была книга Г. Пауля Принципы истории языка (Пауль,1960). В этой книге обосновывается исторический подход к языку и высказывается особое представление о языке. По мнению Пауля, язык -- явление индивидуальной психики: «Мы должны признать, что на свете столько же отдельных языков, сколько индивидов… Когда мы объединяем языки других индивидов в одну группу и противопоставляем ей языки других индивидов, мы всегда отвлекаемся от одних различий и принимаем в расчет другие. Здесь есть где разгуляться произволу» (Пауль, 1960, 43). Язык индивида -- психическая реальность, он непрерывно изменяется. Изменения происходят лишь внутри психических организмов, и изменение языка -- всего лишь метафора; однако некоторые изменения постепенно закрепляются у всех или подавляющего большинства индивидов. С такой точкой зрения не были согласны А. Мейе и другие французские лингвисты, подчеркивавшие социальный характер языка.

19. Идеи младограмматиков критиковали с разных позиций: одни ученые (К.Фосслер и др.) развивали игнорировавшиеся младограмматиками идеи В. фон Гумбольдта, другие (в частности, Г. Шухардт) стремились преодолеть кризис сближением лингвистики с историей, археологией, этнографией и другими науками. Многие современники младограмматиков не принимали их фетишизациии понятия фонетического закона. В ходе многолетних дискуссий и критики младограмматических позиций в этом вопросе был открыт ряд других звуковых законов (К. Вернер, Ф. де Соссюр, Ф.Ф. Фортунатов, А. Лескин, Г. Хирт). Появились попытки формулировать наличие - по аналогии с фонетическими - законов, описывающих явления синтаксиса (Я. Ваккернагель). Наиболее научно плодотворной оказалась критика младограмматизма, с которой еще в 80-х годах 19 в. выступили Н.В. Крушевский и (менее последовательно) И.А. Бодуэн де Куртенэ, а в начале 20 в. -- Ф. де Соссюр. Эти ученые, в частности, выдвинули идеи об изучении закономерностей языка, не связанных с его историческим развитием, о системном исследовании языка. Идеи этих лингвистов, прежде всего Ф. де Соссюра, стали основой лингвистического структурализма. Выход в свет в 1916 «Курса общей лингвистики» Соссюра стал концом эпохи младограмматизма в языкознании. Однако в области реконструкции праязыков и изучения исторического развития конкретных языков методика младограмматиков, а зачастую и их теоретические идеи имеют распространение вплоть до нашего времени.

Присущие классическому (немецкому) младограмматизму слабые стороны обусловили стремление или усовершенствовать младограмматическую технику лингвистического описания, или выдвинуть в противовес младограмматизму свои исследовательские программы. Младограмматиков характеризовали: боязнь теории и философии языка, широких теоретических обобщений; стремление ограничиться только индуктивным подходом и эмпирическими обобщениями; фактические несостоятельное индивидуально-психологическое понимание языка, приводившее к отрицанию реальности общего для данного народа языка, к объявлению общего языка научной фикцией; ограничение внутренней историей языка и недооценка связей истории языка с историей общества; атомизм, проявившийся в недостаточном учете системной взаимообусловленности языковых явлений; невнимание к проблемам диалектного членения праязыка и вообще индоевропейских древностей; пренебрежительное отношение к описанию языка в более существенном для говорящего человека в синхроническом плане.

Критика слабых сторон младограмматизма велась с разных методологических позиций в работах Г. Курциуса (ученика А. Шлайхера), Хуго Шухардта (подвергшего резкой критике младограмматическое понимание фонетических законов и предложившего взамен теории распада индоевропейского праязыка теорию смешения и скрещивания языков, поставившего под сомнение целостность языка в географическом пространстве и говорившего о географической непрерывности языков и диалектов), Жюля Жильерона (одного из основоположников лингвистической географии, результаты которой ставили под сомнение тезис о наличии фиксированных границ между диалектами), Антуана Мейе (одного из представителей социологического направления во французском языкознании, искавшего причины языковых изменений в социальных факторах и видевшего в праязыке лишь гипотетическую систему соответствий между родственными языками), Карла Фосслера (последователя философии Бенедетто Кроче и основоположника эстетического направления в языкознании, осудившего увлечение младограмматиков фонетикой и их механицизм, предложившего поставить во главу лингвистического описания стилистику -- исходя из признания решающей роли в языковых изменениях эстетического фактора и индивидуального поэтического творчества выдающихся личностей), итальянских неолингвистов Маттео Джулио Бартоли, Джулио Бертони, Витторе Пизани, Джулиано Бонфанте (не принявших утверждений о непреложности фонетических законов и в основном разделявших идеи Х. Шухардта, Б. Кроче, К. Фосслера и внесших серьезный вклад в развитие принципов и методов ареальной лингвистики), представителей немецкого неогумбольдтианства (Лео Вайсгербер и др.).

Вывод: младограмматизм внёс большой вклад в развитие сравнительно-исторического языкознания. Однако недостатки его теоретической платформы вызвали критику с разных позиций В начале 20 в. М. перестал быть лидирующим направлением в языкознании и был вытеснен лингвистическим социологизмом.

20. Конец XIX века – начало XX века – кризисный этап, он подготовил почву для формирования структурального метода, прежде всего критикуется сравнительно-исторический метод, а также воззрения младограмматиков. В частности, подвергалось критике чрезмерное увлечение младограмматиков человеком, так закладываются 3 основные школы:

• Эстетическая

• Социологическая

• Неограмматическая

Эстетическая школа или школа эстетизма и основоположник её Карл Фосслер, в полемике с младограмматиками и натуралистами, он заявлял, что язык должен рассматриваться как неделимое цельное образованное с эстетической точки зрения. По мнению Фосслера язык это произведение искусства, это единый организм и он не должен расчленяться на атомы. Карл предлагал исследовать язык наряду с эстетикой и литературологией через призму языка художественной литературы. Он заявлял, что «всякое языкознание должно быть эстетическим».

Социологическая школа. Методологические основы были заложены Марксом и Энгельсом, Полем Морганом.

Основы социологии языка заложены Антуаном Мейе.

Они исходили из понимания того, что язык – социологический продукт, т.е. язык должен развиваться в связи развития общества.

Особое место среди социологов языка принадлежит швейцарскому учёному Ф.де Сассюру. С его именем связан этап подлинно научного языкознания. С его идей началась лингвистика XX века.

В основе концепции лежит представление:

1. О системности языка (язык – многоуровневая, замкнутая система взаимодействия фонетического, лексического, грамматического уровней)

2. Знаковая природа языка. Языковой знак произволен, не мотивирован (слово не отражает суть предмета), соединяет в себе материальное и идеальное (лексическое значение).

Проблемы языка:

1. Язык и речь в их противопоставлении (язык социален, а речь индивидуальна).

2. Синхрония (изучение языка по горизонтали) и диахрония (изучение языка по вертикали) в развитии языка.

3. Внешняя (связанная с историей общества) и внутренняя (сама система языка, независимая от истории общества) лингвистика.

Неограмматизм. Его появление было обусловлено кризисом языкознания, а точнее кардинальным несоответствием между изучением истории древних языков и исследования современного состава живых языков.

Именно неограмматизм стал источником от сравнительно-исторического метода к структуральным методам XX века. Московская лингвистическая школа (Ф.Ф. Фортунатов). Особое внимание уделялось формам слова и словосочетаниям.

Достижения:

a) Признание языка не только психологическим, но и социальным явлением

b) Разграничение внешнего и внутреннего законов развития языка

c) Различение синхронических и диахронических методов

d) Признание системности

e) Учение о форме слова

f) Интерес к живым языкам и системное описание народных говоров

g) Установление дирвергентно – корвенгентной эволюции языка.

21. Конец XIX века – начало XX века – кризисный этап, он подготовил почву для формирования структурального метода, прежде всего критикуется сравнительно-исторический метод, а также воззрения младограмматиков. В частности, подвергалось критике чрезмерное увлечение младограмматиков человеком, так закладываются 3 основные школы:

• Эстетическая

• Социологическая

• Неограмматическая

Эстетическая школа или школа эстетизма и основоположник её Карл Фосслер, в полемике с младограмматиками и натуралистами, он заявлял, что язык должен рассматриваться как неделимое цельное образованное с эстетической точки зрения. По мнению Фосслера язык это произведение искусства, это единый организм и он не должен расчленяться на атомы. Карл предлагал исследовать язык наряду с эстетикой и литературологией через призму языка художественной литературы. Он заявлял, что «всякое языкознание должно быть эстетическим».

Социологическая школа. Методологические основы были заложены Марксом и Энгельсом, Полем Морганом.

Основы социологии языка заложены Антуаном Мейе.

Они исходили из понимания того, что язык – социологический продукт, т.е. язык должен развиваться в связи развития общества.

Особое место среди социологов языка принадлежит швейцарскому учёному Ф.де Сассюру. С его именем связан этап подлинно научного языкознания. С его идей началась лингвистика XX века.

В основе концепции лежит представление:

1. О системности языка (язык – многоуровневая, замкнутая система взаимодействия фонетического, лексического, грамматического уровней)

2. Знаковая природа языка. Языковой знак произволен, не мотивирован (слово не отражает суть предмета), соединяет в себе материальное и идеальное (лексическое значение).

Проблемы языка:

1. Язык и речь в их противопоставлении (язык социален, а речь индивидуальна).

2. Синхрония (изучение языка по горизонтали) и диахрония (изучение языка по вертикали) в развитии языка.

3. Внешняя (связанная с историей общества) и внутренняя (сама система языка, независимая от истории общества) лингвистика.

Неограмматизм. Его появление было обусловлено кризисом языкознания, а точнее кардинальным несоответствием между изучением истории древних языков и исследования современного состава живых языков.

Именно неограмматизм стал источником от сравнительно-исторического метода к структуральным методам XX века. Казанская школа (И.А. Бодуэн де Куртенэ). Уделял внимание фонемам и морфемам. Создал учение о фонеме, как идеальном образе звука. Учение о статике и динамике. Учение о механизмах языковых изменений. Учение о системности языка. Казанская лингвистическая школа

Казанская лингвистическая школа сложилась в конце 1870-х - начале 1880-х годов в Казанском университете. Два главных ее представителя - И.А. Бодуэн де Куртенэ и Н.В. Крушевский. Поскольку оба были поляками, принято считать Казанскую лингвистическую школу направлением польской науки. Однако существовала она в России, ее представители писали по-русски (работы И.А. Бодуэна де Куртенэ на польском и немецком языках относятся к более позднему времени), а в состав школы входили и русские ученые, ученики И.А. Бодуэна де Куртенэ, прежде всего В.А. Богородицкий (1857-1941). К основным принципам Казанской школы относятсяследующие: строгое различение звука и буквы; разграничение фонетической и морфологической членимости слова; недопущение смешивания процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов, совершающихся на протяжении длительного времени; первоочередное внимание к живому языку и его диалектам, а не к древним памятникам письменности; отстаивание полного равноправия всех языков как объектов научного исследования; стремление к обобщениям (особенно у И.А. Бодуэна де Куртенэ и Н.В. Крушевского); психологизм с отдельными элементами социологизма.

22. Конец XIX века – начало XX века – кризисный этап, он подготовил почву для формирования структурального метода, прежде всего критикуется сравнительно-исторический метод, а также воззрения младограмматиков. В частности, подвергалось критике чрезмерное увлечение младограмматиков человеком, так закладываются 3 основные школы:

• Эстетическая

• Социологическая

• Неограмматическая

Эстетическая школа или школа эстетизма и основоположник её Карл Фосслер, в полемике с младограмматиками и натуралистами, он заявлял, что язык должен рассматриваться как неделимое цельное образованное с эстетической точки зрения. По мнению Фосслера язык это произведение искусства, это единый организм и он не должен расчленяться на атомы. Карл предлагал исследовать язык наряду с эстетикой и литературологией через призму языка художественной литературы. Он заявлял, что «всякое языкознание должно быть эстетическим».

Социологическая школа. Методологические основы были заложены Марксом и Энгельсом, Полем Морганом.

Основы социологии языка заложены Антуаном Мейе.

Они исходили из понимания того, что язык – социологический продукт, т.е. язык должен развиваться в связи развития общества.

Особое место среди социологов языка принадлежит швейцарскому учёному Ф.де Сассюру. С его именем связан этап подлинно научного языкознания. С его идей началась лингвистика XX века.

В основе концепции лежит представление:

1. О системности языка (язык – многоуровневая, замкнутая система взаимодействия фонетического, лексического, грамматического уровней)

2. Знаковая природа языка. Языковой знак произволен, не мотивирован (слово не отражает суть предмета), соединяет в себе материальное и идеальное (лексическое значение).

Проблемы языка:

1. Язык и речь в их противопоставлении (язык социален, а речь индивидуальна).

2. Синхрония (изучение языка по горизонтали) и диахрония (изучение языка по вертикали) в развитии языка.

3. Внешняя (связанная с историей общества) и внутренняя (сама система языка, независимая от истории общества) лингвистика.

Неограмматизм. Его появление было обусловлено кризисом языкознания, а точнее кардинальным несоответствием между изучением истории древних языков и исследования современного состава живых языков.

Именно неограмматизм стал источником от сравнительно-исторического метода к структуральным методам XX века. Женевская школа (учение Ф.де Сассюра). Все школы уделяли особое внимание изучению грамматики языка, предмет изучения – структура языка. Признавали социальную природу языка, но не отрицали связь развития языка с психологическими процессами.

23. Лингвистическая концепция Сосюра. В основе этой концепции лежит принцип редукционизма, означающий сознательное ограничение предмета лингвистики теми аспектами языка, которые представляются исследователю исключительно или даже единственно существенными.

Языковеду рекомендуется заниматься только или главным образом:

- языковым механизмом, отвлекаясь от социального и культурного контекста,

-внутриструктурными отношениями (а именно различиями) между единицами языковой системы, абстрагируясь от её реализации в речевых актах,

состоянием данной системы в данный момент времени, по существу же прежде всего её современным состоянием.Значимость яз.знака у Соссюра. Применительно к языковым знакам в целом, к словесным знакам в особенности, Ф. де Соссюр употреблял как понятие «значение», так и «значимость». «Входя в состав системы, слово облечено не только значением, но еще главным образом значимостью». Введя понятие «означаемого», Соссюр так определял его содержание: в тех случаях, когда означаемое и означающее противопоставлены в пределах знака друг другу как две его стороны, означаемое будет составлять значение данного знака ; в том же случае, когда означаемое и означающее противопоставляются соответственно другим в системе языка, то образуется (выявляется) их значимость, т. е. различие в формальной или концептуальной стороне сопоставляемых знаков, которое и отличает одно означающее и/или означаемое от другого. Подчеркивая факт системной обусловленности смысловой стороны языковых знаков, Ф. де Соссюр естественно акцентировал понятие «значимости», определяя знак дифференциально по его «отрицательному свойству», т. е. тому смысловому остатку, которым данный словесный знак не обладает по сравнению с другими. Языковый знак, особенно слово, обладает ему одному свойственным значением, а системная обусловленность создает условия для выявления его значимости. Языковой знак, в отличие от механических, чисто конвенциональных знаков, обладающих только системной значимостью, способен выполнять функцию отождествления, поэтому в языке, как указывал Ф. де Соссюр, имеются не только различия, но и тождества, на основе которых в системе языка складываются целые классы, группировки и ряды языковых элементов (слов, морфем). Язык и мышление у Соссюра. Соссюр отмечает, что мышление, взятое само по себе, похоже на бесформенную массу, где ничто не разграничено, иными словами, его даже вряд ли можно назвать системой. Звуковую оболочку языка без связи звуков со значениями Соссюр считает столь же расплывчатой; стройная языковая система возникает только при соединении этих двух субстанций. Роль языка — «служить посредником между мышлением и звуком». Тем самым он делает возможным их объединение, а оно неизбежно приводит к разложению обеих субстанций на отдельные единицы. Именно такое разложение превращает язык в систему и делает возможным уточнение мышления, «хаотичного по природе».

24. Структурализм и его направления

Появление структурализма датируют 1926 годом, когда чешский лингвист Вилем Матезиус основал «Чешский лингвистический кружок». Через два года на Первом международном конгрессе лингвистов (Гаага, 1928) был оглашен манифест структуралистов, а с 1929 г. вплоть до начала Второй мировой войны издаются труды пражан соответствующей ориентации. Быстрому распространению структуралистских воззрений способствовал и основанный в Дании (Копенгаген, 1939) В. Брендалем и Л. Ельмслевым журнал «Акты лингвистики», ставший международным органом нового направления.

К середине XX в. в разных странах оформилось несколько направлений структурализма, различающихся тематикой и концептуальным своеобразием. Они получили «двойные» обозначения – по странам (центрам) и по теоретическим установкам: Пражский структурализм (функциональная лингвистика), Копенгагенский структурализм (глоссематика), Американский структурализм (дескриптивная лингвистика); свои варианты структурализма появились в Швейцарии (Женева), Англии (Лондон), в СССР.

Необычайно быстрому восхождению структурализма и изначальному его разнообразию способствовали два обстоятельства: 1) его идеи и базовые положения присутствовали в лингвистических теориях Бодуэна де Куртенэ и Фердинанда де Соссюра, 2) каждая школа из богатейшего арсенала идей своих предшественников облюбовала для дальнейшей проработки определенную часть и, не «разбрасываясь» и не размениваясь, четко определила для себя главные ориентиры и центральные направления исследовательской деятельности.

Из учений Бодуэна де Куртенэ и Фердинанда де Соссюра и их прямых последователей были взяты: положение о полной самостоятельности языкознания, которое имеет своим главным предметом язык и должно заниматься только им (причем изучать его «в самом себе и для себя»); системная организация языка в целом (как замкнутой системы) и отдельных его ярусов, звеньев, подсистем, парадигм и более мелких ячеек; установка на синхронию, на изучение языка в какой-то определенный период, в одновременном горизонтальном срезе.

Не отрицая возможности структурного изучения языка в диахронической перспективе (что было осуществлено в более позднее время), структуралисты-первопроходцы сосредоточились на синхронии, а некоторые из них даже на пан-хронии (напр., представители глоссематики).

Соссюр виделв каждой единице языка означающее (напр., в слове – его внешний облик, звучание) и означаемое (значение слова, его внутреннее содержание); в дальнейшем структуралисты и их последователи эти две стороны языкового знака обычно называли «планами»: «план выражения», «план содержания» (термины, предложенные Л. Ельмслевым). «Целеустановкой в употреблении слова является, конечно, функция (по мнению «пражцев»), а не зависимость» [Лоя 1968: 185], как считают математики и отразил в своей «глоссематике», или «алгебраической лингвистике», Л. Ельмслев.

25. ПРАЖСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА — одно из основных направлений структурной лингвистики. Центром

деятельности П. л. ш. был Пражский лингвистич. кружок (создан в 1926, организационно распался в нач. 50-х гг.). Творч. расцвет относится к 30-м гг. Кроме чехословацких филологов, таких, как

B. Матезиус (организатор и глава кружка), Б. Трнка, Б. Гавранек, Й. Вахек, Я. Мукаржовский, позднее В. Скаличка, Й. М. Коржинек, П. Трост и др., в кружок входили питомцы Моск. ун-та Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, а также

C. О. Карцевский, близкий женевской школе. Творчески связанными с П. л. ш. были сов. ученые П. Г. Богатырев, Г. О. Винокур, Е. Д. Поливанов, Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов. Пражцы издавали собств. «Труды» («Travaux du Cercle linguistique de Prague», 1929—39) и журн. «Slovo a sloves-nost», перешедший в 1953 (в связи с организационным распадом кружка) в ведение Чехословацкой АН. Идейным предшественником П. л. ш. является Ф. де Соссюр, с именем к-poro связано представление о языке как частном случае семиотич. систем (см. Семиотика). Однако мн. положения П. л. ш. связаны и с собственно чеш. лингвистич. традицией и высказывались представителями П. л. ш. задолго до ее организационного оформления и до опубликования «Курса общей лингвистики» де Соссюра. Концепция П. л. ш. испытала также влияние рус. лингвистич. традиции, в частности идей Ф. Ф. Фортунатова (см. Московская фортунатовская школа), Л. В. Щербы [см. Петербургская (ленинградская) школа] и особенно И. А. Бодуэна де Куртенэ (см. Казанская лингвистическая школа).

Первое систематич. изложение программы П. л. ш.— в тезисах, предложенных 1-му съезду славистов (Прага, 1929). Их осн. идея — представление о языке как о функциональной системе, т. е. как о «системе средств выражения, служащей какой-то определенной цели». Развивая идею системной организации языка, П. л. ш. отвергла взгляд Соссюра о непреодолимости преград между синхронией и диахронией, настаивая на системном подходе к эволюции языка, с одной стороны, и на динамич. концепции языка, рассматриваемого в синхронном аспекте,— с другой ‘ (см. Система языковая).

С наибольшей полнотой н последовательностью структурно-функциональная концепция П. л. ш. воплощена в исследованиях звуковой стороны языка; пражцы обосновали новый раздел науки о языке — фонологию, сыгравшую первостепенную роль в развитии структурной лингвистики. Центр, место в фонологич. концепции П. л. ш. (систематизированной в труде Трубецкого «Основы фонологии», 1939) занимает понятие оппозиции (см. Оппозиции языковые), предполагающее разложимость членов оппозиции на частью общие («основание для сравнения»), частью различные элементы. С данной концепцией оппозиции связано понимание фонемы как определ. совокупности «дифференциальных признаков», т. е. тех свойств фонетич. субстанции, к-рые отличают противопоставленные фонемы друг от друга. Принципиальное обращение к фонетич. признакам (явившееся, между прочим, выражением непризнания пражцами ведущей роли дистрибуции при определении языковых единиц) — отличит, черта пражской фонологич. концепции, противопоставляющая ее «чистому дистрибуциона-лиэму» дескриптивистов и особенно глос-ссматнков, считавших, что «субстанциональные> свойства не могут быть непо-средств. предметом исследования структурной лингвистики.

Понятия и методы, разработанные на фонологич. материале, были применены в работах представителей П. л. ш. к другим областям лингвистич. исследования. В работах Якобсона о грамматич. оппозициях была поставлена задача поисков единого семантич. инварианта каждого из членов морфологич. категории, обосновывался тезис о непременной бн-нарности лингвистич. (в т. ч. грамматич.) оппозиций, выдвигалась идея неравноправности членов морфологич. корреляции (связанная с соотв. наблюдениями рус. грамматистов и с идеей Трубецкого о неравноправности членов фонологич. корреляции).

Наиболее существенным вкладом П. л. ш. в синтаксис явилось учение Матсзиуса об актуальном членении предложения, в основе к-рого лежит мысль о принципиальном различии между двумя возможными способами анализа предложения: формальным членением, выделяющим подлежащее и сказуемое и раскрывающим грамматич. структуру предложения, и членением на «тему» и «рему», выявляющим его «функциональную перспективу».

П. л. ш. выдвинула как одну из осн. проблем изучения вопросы, связанные с отношением между языком и действительностью, а также между языком и окружающими его структурами. В рамках П. л. ш. возникла теория «функциональной диалектологии>, были выдвинуты понятия «спец. язык» и «функциональный стиль»: спец. язык определяется общей целью нормализов. совокупности языковых средств, а функциональный стиль — конкретной целью данной языковой манифестации. Из спец. языков наибольшее внимание привлекал «по-этич. язык» (т. е. язык худож. лит-ры), отличающийся от др. спец. языков своей общей направленностью к поэтич. (или эстетич.) функции, к-рая делает центром внимания саму структуру языкового знака, тогда как «коммуникативные» языки преследуют «цели, выходящие за прелелы языкового знака». Подчеркивание автономности поэтич. языка в концепции П. л. ш. (испытавшей заметное влияние рус. «формальной школы») принимало иногда полемически утрированные формы. Совр. чеш. продолжатели пражских традиций предпочитают теперь говорить не о спец. поэтич. языке, но о худож. стиле, к-рый не противопоставлен др. функциональным стилям, хотя и не стоит с ними в одном ряду.

Функциональный подход к языку нашел отражение в активной практич. деятельности представителей П. л. ш. В их работах в области языковой культуры был заложен фундамент нормативной лингвистич. деятельности, задачей к-рой было признано стремление «развивать в литературном языке те качества, которых требует его специальная функция». Выдвижение и терминологич. разграничение понятий «норма» и «кодификация > («норма> — это совокупность устойчивых средств, объективно существующих в языке, «кодификация» — постижение и обнаружение нормы, т. е. первый термин обозначает объективный предмет науч. деятельности, обозначаемой вторым термином) дало теоретич. обоснование аитипуристич. деятельности П. л. ш.

Деятельность П. л. ш. сыграла важную роль в истории яз-знания. Она оказала н продолжает оказывать существенное влияние иа развитие мировой лингвистики. Осн. идеи П. л. ш. не утратили актуальности и в настоящее время. Общим достоянием лингвистич. науки стало, в частности, признание лингвистич. значимости элементарных фонологич. признаков (играющих особенно важную роль в генеративной фонологии). Широкое признание получила «динамическая» концепция языка, обоснованная в трудах Вахека, Ф. Данеша и др., тезис об «открытом» характере языковой системы, включающей наряду с «центральными» (системными, регулярными) также и «периферийные» элементы. В числе плодотворно развиваемых в совр. лингвистике понятий, выдвинутых представителями П. л. ш., — понятия маркированности / немаркированности языковых единиц (подвергшееся в нек-рых концепциях определ. модификации по сравнению с оригинальной пражской концепцией). Успешно развивают традиции П. л. ш.— как в Чехословакии (школа Я. Фир-баса), так и в др. странах — совр. исследователи функциональной перспективы предложения, объединяющие соотв. результаты пражской школы с новейшими достижениями в изучении интонации.

26. Структурализм изучающий словесное искусство как такую систему, элементы которой способны к интеграции и трансформации, возник под влиянием смежных дисциплин (в первую очередь лингвистики, семиотики, логики, этнологии) и за счёт переосмысления наследия русского ОПОЯЗа, феноменологической эстетики (см. Феноменология, P. Ингарден) и пр. Пражский лингвистический кружок, центр деятельности одного из трёх основных направлений структурной лингвистики. Создан в 1926, организационно распался в начале 50-х гг.; наибольший творческий подъём - 30-е гг.; в кружок входили чехословацкие филологи: В. Матезиус - организатор и глава П. л. к., Б. Гавранек, Б. Трнка, И. Вахек, Я. Мукаржовский, В. Скаличка, И. Коржинек, П. Трост, А. В. Исаченко и др., а также Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, С. О. Карцевский. Творчески связанными с П. л. к. были советские исследователи П. Г. Богатырев, Г. О. Винокур, Е. Д. Поливанов, Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов. Первое систематическое изложение программы П. л. к. - в тезисах, предложенных 1-му Международному съезду славистов (Прага, 1929). Их основная идея - представление о языке как о функциональной системе, т. е. как о системе средств выражения, служащей какой-либо определённой цели. Там же предложено оригинальное решение вопроса о соотношении синхронии и диахронии, указаны новые возможности применения сравнительного метода (не только в отношении родственных языков), выдвинуты новые задачи исследования функциональных стилей и функциональных языков и т.д. С наибольшей полнотой и последовательностью структурно-функциональная концепция П. л. к. была воплощена в исследованиях звукового аспекта языка; фонология пражцев сыграла первостепенную роль в развитии структурной лингвистики. Помимо работ по синхронной фонологии (в первую очередь - труд Трубецкого "Основы фонологии", 1939), важны исследования по исторической фонологии, опровергавшие тезис Ф. де Соссюра о непреодолимости преград между синхронией и диахронией, а также работы по "фонологической географии", заложившие фундамент современных типологических исследований. Понятия и методы, разработанные на фонологическом материале, представители П. л. к. пытались использовать также в области грамматики и поэтики. Вклад П. л. к. в морфологию - исследование характера грамматических оппозиций, в синтаксис - теория актуального членения предложения. Концепции современных продолжателей традиций П. л. к. в Чехословакии характеризуются представлением о языке как о динамической структуре, как о системе систем в движении.

27. Зародившись почти одновременно с пражской, копенгагенская разновидность структурализма была представлена такими учеными, как Луи Ельмслев, В. Брёндаль, X. Ульдалль; эта школа и самим названием, и терминологией порывала связи с традиционным языкознанием. Ее принципы изложены в книге Ельмслева «Основы лингвистической теории» (1943). Главное для этих лингвистов – отношения между знаками языка, а не сами знаки: структура – это «чистые отношения чистых форм» (по учению логического позитивизма Р. Карнапа). Глоссематиков не интересует ни жизнь и история естественных языков, ни разница между естественными и искусственными языками, далеки они и от решения прикладных задач. Кажется, что в этом направлении нет ничего хорошего, но это не совсем так: «Положительное в глоссематике: 1) ведущая роль теории; 2) обобщение конкретных языковых структур; 3) глоссематика впервые указала путь синтеза языкознания с символической логикой и семиотикой» [Лоя 1968: 195]. Структурализм входил в научный обиход быстро и решительно, хотя не все принимали его безоговорочно (см., напр., критику в адрес Соссюра и структуралистов в брошюре Р.А. Будагова «Из истории языкознания. Соссюр и сосюрианство». Изд-во МГУ, 1954. с. 25–32). Совсем не принят Соссюр и структурализм японской традицией. До сих пор нет единого мнения о том, что способствовало его выдвижению в число «главных» [Лоя 1968: 178] направлений языкознания XX в. и чем объяснить его скорый закат, спустя всего полстолетия. Так, В.А. Виноградов, автор аналитической статьи о «Структурной лингвистике» в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» пишет: «Структурная лингвистика сложилась в 20—30-х гг. 20 в. как особое направление, отличное от господствовавшего в конце 19 в. младограмматического направления». В своем развитии она прошла два этапа: первый – с момента ее возникновения и примерно до начала 50-х гг., который характеризовался преимущественным вниманием к «структуре плана выражения как более доступной строгому описанию»; второй – с 50-х до 70-х гг. (для которого характерен «поворот к изучению плана содержания и к динамическим моделям языка, в частности, развивается трансформационный анализ в грамматике»). Но с 70-х гг. она «перестает существовать как обособленное направление, противостоящее «традиционному» языкознанию» [ЛЭС: 497].

Главным в учении Соссюра и в структурализме, начавшем свое шествие в 20-е гг. и, как сказано выше, прекратившем существование в 70-е гг., было положение о системности языка. Конечно, системная организация языка замечалась и ранее. Нельзя отказать в таком подходе к описанию языка авторам «Всеобщей и рациональной грамматики» 1660 г. А. Арно и К. Лансло и даже Панини, создателю древнеиндийского «Восьмикнижия» (V в. до н. э.). И если как-то фиксировать вполне сознательный учет системного строения языка и его отдельных звеньев (подсистем), то надо вспомнить И.А. Бодуэна де Куртенэ, который за полстолетия до организационно оформившегося структурализма, в 1870 г., в вступительной лекции Петербургского университета говорил о системе и о фонеме как функциональной единице языка, а восемь лет спустя Ф. де Соссюр в своем «Мемуаре…», т. е. «Исследовании о первоначальной системы гласных в индоевропейских языках» подчеркивал: «…в поле нашего зрения оказывается система гласных в целом и что она-то и должна быть обозначена на заглавной странице нашего труда» (выделено мною. – В.Б. [Соссюр 1977: 303]). Скромно обозначив свою проблему «индоевропейским а», он подчеркнул, что «вопрос об а связан с рядом проблем фонетики и морфологии, одни из которых всё ещё ждут своего разрешения, а другие даже не поставлены» (с. 303). Речь идет о том, что решение одного вопроса связано с множеством других – как фонетических, так и морфологических, т. е. исследование всегда системно. Напомним, что именно в этой работе 21-летний Соссюр (1878) сделал открытие, ставшее эпохальным (оно подтвердилось в 1916 г. при прочтении тохарских текстов).

Почему бы не появиться структурному (структуральному) языкознанию в 70-е гг. XIX в.? Не подошло время. Гении опередили его. Симптоматично, что в 1911 г., за пять лет до выхода «Курса общей лингвистики» Соссюра, В. Матезиус, устраняя фактор времени и связанные с ним изменения, выходил на синхронное изучение языка, т. е. на системно-структурную лингвистику. Но его начинание не было подхвачено: «массовая» лингвистика еще не созрела.

Потребовался толчок и вспышка такой силы и яркости, какой мог получиться лишь от соединения «системности» и «синхронности» с включением третьего компонента – «функции». Всё это соединилось в небольшом по объему «Курсе» Соссюра, написанном просто, образно, захватывающе. Книга стала бестселлером: ее издают в 1922 г., затем в 1931-м, 1942-м, 1954-м и (в шестой раз!) в 1962 г. В 1928 г. ее переводят на японский язык и к 1950 г. издают четырежды, в 1931 г. переводят на немецкий и издают дважды. В 1933 г. появляется русский перевод (A.M. Сухотина), в 1945 г. – курс выходит в Аргентине на испанском, где его переиздают пять раз, в США – на английском (1959), в 1961 г. в Варшаве на польском (перевод Кр. Каспшик, предисловие Витольда Дорошевского), в 1967 г. – на итальянском (в переводе и с комментариями Туллио де Мауро) и на венгерском, в 1969 г. на сербохорватском, в 1970 г. на шведском (с предисловием Б. Мальмберга).

В Советской России идеи «Курса общей лингвистики» стали известны уже в 1918 г. через С. Карцевского, сделавшего в Москве доклад на диалектологической комиссии Академии Наук, и С.И. Бернштейна, выступившего в Петрограде в декабре 1923 г. на лингвистической секции Института литератур и языков Запада и Востока [Соссюр 1977: 28–29]. В последующие сорок лет единственным источником суждений о взглядах Ф. де Соссюра для большинства отечественных лингвистов был первый перевод его «Курса» на русский язык, сделанный в 1933 г.

У структурализма, как и у сосюрианства, во всех странах были сторонники и противники. Чаще всего их критиковали за методологию, за отказ от исторического подхода к языку (см. упомянутую выше работу Р.А Будагова, а также книгу А. А. Ветрова «Методологические проблемы современной лингвистики. Критический анализ основных направлений структурализма», М., 1973). Но и позже было немало публикаций как «за», так и «против» структурализма в целом и отдельных его школ. Одним из последних было выступление В. Живова и А. Тимберлейк «с тезисами для дискуссии» – «Расставаясь со структурализмом» [Вопросы языкознания 1997: № 3: 3—14].

Конечно, логически стройного и концептуально четкого, хотя и одностороннего, структурализма, каким он был в первые пять-шесть десятилетий, не стало. Но сохранился и усовершенствовался его метод, используемый ныне в теории оппозиций (оппозитивный метод – Ю.С. Степанов), в генеративной грамматике, в функциональной лингвистике, в компонентном анализе. Чтобы обозначить новый период, а, по существу, новое содержание системно-структурных исследований, стали употреблять термин структурная лингвистика, а ее метод стал использоваться не только в сравнительно-историческом языкознании, социолингвистике, психолингвистике, но и в литературоведении (ср. «французский структурализм» Леви-Строса, Барта и пр.) и других гуманитарных науках – в истории, социологии, этнологии.

28. Неогумбольдтианство, направление в современном зарубежном языкознании, восходящее к взглядам В. Гумбольдта. Сторонники Н. считают, что язык конституирует представления индивидуума о внешнем мире. Считая язык проявлением "национального духа", Н. стремится показать, что люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают действительность и действуют в ней; т. о. "картина мира" зависит от особенностей строения языка, которое определяет характер мыслительной деятельности человека. Эта точка зрения связана с идеалистическими позитивистскими философскими течениями. Основные направления Н. представлены школой Л. Вайсгербера в ФРГ и работами американских учёных, развивающих так называемую гипотезу Сепира – Уорфа.

Неогумбольдтианство.

Вильгельм фон Гумбольдт: отношение человека к предметам «целиком обусловлено языком». Язык определяет результаты деятельности человеческого мышления, мировоззрение. Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только,.. если вступаешь в другой круг (изучаешь другой язык). Эти теории развиваются не только в Германии (Трир, Ипсен, Гартман), но и в Америке.

Язык - это «промежуточный мир», стоящий между человеком и внешним миром и фиксирующий в своей структуре, в своей лексике особое национальное мировоззрение. Язык – это «первичная действительность». Каждый народ имеет специфическую картину мира, характер которой определяется конкретным языком.

В США проблема соотношения языка и мышления, языка и культуры тесно связана с изучением языков и культуры американских индейцев. Ученые наблюдали, что культура американских индейцев так же своеобразна, как и язык.

Ученые Сепир и Уорф выдвинули гипотезу о возможности влияния языка на мышление, мировоззрение, культуру. Гипотеза получила название гипотезы лингвистической относительности. «Люди находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения в данном обществе. Мы слышим, видим и воспринимаем те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы данного общества предполагают данную форму выражения».

Язык определяет характер (тип) мышления. Грамматика языка формирует мысль, это средство анализа и синтеза впечатлений человека. Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Например, рус. «утро» отличается от англ. morning, рус. «сутки» нет соответствия ни в романских, ни в германских языках, рус. «бамбук» не сравнится с 13 вьетнамскими названиями.

П.В. Чесноков выступает с критикой неогумбольдтианства, утверждая, что если познавательные возможности людей и определяются чем-то, то не системой языка, а самой действительностью, практическими потребностями людей. От языка зависит не сама мысль, а форма этой мысли. В немецком языке нет слова, соответствующего русскому умывальник, так как немцы не знают умывальников нашего типа. Но в случае необходимости немец может познать данное устройство, дать ему описательное определение.

29. Неогумбольдтианство, направление в современном зарубежном языкознании, восходящее к взглядам В. Гумбольдта. Сторонники Н. считают, что язык конституирует представления индивидуума о внешнем мире. Считая язык проявлением "национального духа", Н. стремится показать, что люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают действительность и действуют в ней; т. о. "картина мира" зависит от особенностей строения языка, которое определяет характер мыслительной деятельности человека. Эта точка зрения связана с идеалистическими позитивистскими философскими течениями. Основные

направления Н. представлены школой Л. Вайсгербера в ФРГ и работами американских учёных, развивающих так называемую гипотезу Сепира – УорфаЭтнолингвистика

(от греч. éthnos - племя, народ и лингвистика), антрополингвистика, этносемантика, направление в языкознании, занимающееся исследованием взаимоотношений языка и культуры (этнической психологии). Зародилась в конце 19 - начале 20 вв. в США в связи с интенсивными этнографическими исследованиями индейских племён Северной и Центральной Америки. Первоначально Э. стремилась получить данные из истории общественных отношений первобытных народов путём исследования соответствующих явлений языка (Л. Г. Морган, Ф. Боас, А. Л. Крёбер, Э. Сепир, Б. Малиновский и др.). Одним из объектов Э. была терминология родства, на которой испытывались новые методы лингвистического анализа (например, компонентный). В середине 20 в. начали исследоваться другие сферы лексики и уровни языка. Был установлен факт тесной взаимосвязи явлений языка (например, способов структурирования языкового значения) с нелингвистическими явлениями культуры - гипотеза Э. Сепира и Б. Уорфа о т. н. языковой относительности - о воздействии языка на формирование системы представлений человека об окружающем мире.

Казанская лингвистическая школа

Казанская лингвистическая школа сложилась в конце 1870-х - начале 1880-х годов в Казанском университете. Два главных ее представителя - И.А. Бодуэн де Куртенэ и Н.В. Крушевский. Поскольку оба были поляками, принято считать Казанскую лингвистическую школу направлением польской науки. Однако существовала она в России, ее представители писали по-русски (работы И.А. Бодуэна де Куртенэ на польском и немецком языках относятся к более позднему времени), а в состав школы входили и русские ученые, ученики И.А. Бодуэна де Куртенэ, прежде всего В.А. Богородицкий (1857-1941).

К основным принципам Казанской школы относятсяследующие: строгое различение звука и буквы; разграничение фонетической и морфологической членимости слова; недопущение смешивания процессов, происходящих в языке на данном этапе его существования, и процессов, совершающихся на протяжении длительного времени; первоочередное внимание к живому языку и его диалектам, а не к древним памятникам письменности; отстаивание полного равноправия всех языков как объектов научного исследования; стремление к обобщениям (особенно у И.А. Бодуэна де Куртенэ и Н.В. Крушевского); психологизм с отдельными элементами социологизма.

30. Этнолингвистика (от греч. éthnos - племя, народ и лингвистика), антрополингвистика, этносемантика, направление в языкознании, занимающееся исследованием взаимоотношений языка и культуры (этнической психологии). Зародилась в конце 19 - начале 20 вв. в США в связи с интенсивными этнографическими исследованиями индейских племён Северной и Центральной Америки. Первоначально Э. стремилась получить данные из истории общественных отношений первобытных народов путём исследования соответствующих явлений языка (Л. Г. Морган, Ф. Боас, А. Л. Крёбер, Э. Сепир, Б. Малиновский и др.). Одним из объектов Э. была терминология родства, на которой испытывались новые методы лингвистического анализа (например, компонентный). В середине 20 в. начали исследоваться другие сферы лексики и уровни языка. Был установлен факт тесной взаимосвязи явлений языка (например, способов структурирования языкового значения) с нелингвистическими явлениями культуры - гипотеза Э. Сепира и Б. Уорфа о т. н. языковой относительности - о воздействии языка на формирование системы представлений человека об окружающем мире.

31. Советское языкознание 20-30 годов. Основные направления, школы, проблемы.

Впервые десятилетия после Октябрьской революции в советском языкознании можно выделить несколько направлений, осуществлявших исследовательскую работу на разных теоретических принципах. Все они, однако, в большей или меньшей степени были объединены общей задачей построения марксистского языкознания, хотя само понимание путей его построения было у них неоднородным. По сути говоря, вопрос о сущности методологических основ марксистского языкознания был основным в многочисленных и часто горячих дискуссиях первых двух десятилетий советского языкознания. В качестве основных участников этой дискуссии, стремившихся отстоять свои теоретические положения не столько голословными декларациями, сколько конкретной исследовательской практикой, следует назвать следующие направления: Во-первых, большую группу крупных языковедов, иногда весьма последовательно, а иногда с некоторыми индивидуальными видоизменениями продолжавших традиции Московской и Казанской школ (Д. Н. Ушаков, В. А. Богородицкий, Г. А. Ильинский, М. М. Покровский, С. П. Обнорский, А. М. Селищев, Е. Д. Поливанов, М. Н. Петерсон, М. В. Сергиевский, А. М. Пешковский и др.). В области методической они в основном отстаивали принципы традиционного сравнительно-исторического языкознания.

Во-вторых, создателя «нового учения» о языке, или яфетидологии, Н. Я. Mappa и его последователей. Это направление резко порвало с научной традицией науки о языке, объявив ее «буржуазной», и на основе вульгарно трактуемых «материалистических» положений сделало попытку создать совершенно оригинальную лингвистическую концепцию.

В-третьих, ученика Н. Я. Марра и продолжателя его работы по выработке теоретических принципов «нового учения» о языке — И. И. Мещанинова, деятельность которого (а также и примыкающих к нему лингвистов) характеризуется отказом от крайних выводов Н. Я. Марра, отходом от многих его принципиальных положений и стремлением найти пути примирения с некоторыми направлениями советского и зарубежного языкознания.

В-четвертых концепцию Л. В. Щербы. Ученик И. А. Бодуэна де Куртене в петроградский период его деятельности, Л. В. Щерба в послеоктябрьское время своей научной деятельности развивает ряд интересных и плодотворных идей, обеспечивающих ему самостоятельное положение в советской науке о языке. Школа Л. В. Щербы, имеющая большое количество последователей, оказала значительное влияние на последующее формирование советского языкознания.

Наряду с этими главными направлениями существовали также и иные, деятельность которых либо была очень непродолжительна и малопродуктивна, либо была представлена весьма тесным кругом языковедов. Промежуточное в теоретическом отношении (между традиционным языкознанием и яфетидологией) положение занимала чрезвычайно воинственная, но быстро распавшаяся группа «Языкофронт» или «Языковедный фронт» (Г. Д. Данилов, Я. В. Лоя, Рамазанов и др.). Положения социологической школы нашли отражение в деятельности Р. О. Шор (см., в частности, ее книгу «Язык и общество», Москва, 1926). Заслуживает упоминания также Опояз (Общество изучения теории поэтического языка, существовавшее с 1914 по 1923 г.). Само по себе оно не оказало сколько-нибудь заметного влияния на формирование советского языкознания. Но некоторые его члены, переселившиеся в Чехословакию, способствовали созданию Пражского лингвистического кружка и возникновению функциональной лингвистики.

Ввиду того что в настоящем разделе внимание сосредоточивается на основных направлениях советского языкознания 20 — 30-х годов, только они и представлены работами и извлечениями из работ соответствующих авторов.

Первое из названных направлений, несомненно, было наиболее плодотворным в данный период и дало значительное количество основательных исследовательских работ. В этих работах дело не сводится лишь к простому приложению принципов Московской и Казанской школ к изучению вновь вовлекаемого материала (в первую очередь русского языка); в них осуществляется дальнейшее совершенствование и развитие этих принципов. Вместе с тем выдвигаются новые проблемы (в этой связи, в частности, следует упомянуть дискуссию об описательном языкознании и о внедрении его в качестве особой дисциплины в вузовское преподавание) и происходило творческое осмысление тех вопросов, которые находились в центре внимания мировой науки о языке того времени. Первое (дискуссия об описательном языкознании) находит свое отражение в статье А. М. Пешковского «Объективная и нормативная точка зрения на язык», а второе (проблемы общего языкознания в истолковании рассматриваемого периода) — в статье Г. О. Винокура «О задачах истории языка» (данная работа была опубликована в 1941 г., но фактически отражает положение в советском языкознании 30-х годов). Наконец, представители этого, направления вели острую борьбу за принципы сравнительно-исторического языкознания с «яфетической теорией». Эта сторона их деятельности, пожалуй, наиболее яркое выражение находит в также приводимой ниже полемической статье Е. Д. Поливанова.

Александр Матвеевич Пешковский (1878 — 1933) сам называл грамматические системы Потебни и Фортунатова в качестве фундамента своих теоретических построений. Объединение этих двух научных традиций с наибольшей ясностью ощущается в основном и широко известном труде А. М. Пешковского «Русский синтаксис в научном освещении» Грамматические работы А. М. Пешковского отличаются оригинальностью мысли и характеризуются исключительной тонкостью анализа. Он выступал в защиту положения о целостности системы языка («Язык не составляется из элементов, а дробится на элементы. Первичными для создания фактами являются не самые простые, а самые сложные, не звуки, а фразы... Поэтому нельзя, собственно, определять слово как совокупность морфем, словосочетание как совокупность слов, а фразу как совокупность словосочетаний. Все определения должны быть выстроены в обратном порядке») и против внезапных трансформаций языка («Язык не делает скачков»). A.M. Пешковский всячески подчеркивал «консервативность» (т. е. устойчивость) и нормативность языка (собственно, доминирование парадигматического аспекта над синтагматическим) и обосновывал этим необходимость создания описательного языкознания. Большой заслугой А. М. Пешковского является исследование грамматической функции интонаций. Много внимания уделял он вопросам стилистики и орфографии. Особо следует оговорить огромную работу А. М. Пешковского в области методики преподавания русского языка, где ему принадлежат не только теоретические работы (см. указанные выше сборники), но и большое количество школьных учебников.

Евгений Дмитриевич Поливанов (1890 — 1937) был не только лингвистом-теоретиком, но и одаренным японистом, китаеведом и тюркологом, создавшим в каждой из этих областей своей работы значительное количество оригинальных и отличающихся богатством мыслей и материалов трудов. Лингвистическая концепция Е. Д. Поливанова во многом складывалась под влиянием И. А. Бодуэна де Куртене, но включила также много элементов социологического направления, ряд положений которого он фактически предвосхитил в своих многочисленных статьях.

Основные положения своей лингвистической концепции Е. Д. Поливанов излагал как в своих общеязыковедческих книгах («Конспект лекций по введению в языкознание и общей фонетике», Пг., 1916, переиздано в 1923 г. под названием «Лекции по введению в языкознание и общей фонетике», Берлин, Гос. изд. РСФСР; «Введение в языкознание для востоковедных вузов», Л., 1928; «За марксистское языкознание». Сборник статей, М., 1931), так и в работах, посвященных исследованию конкретных языков (заслуживает упоминания факт, что он был автором одной из первых сопоставительных грамматик — «Русская грамматика в сопоставлении с узбекским языком», Ташкент, 1933). В соответствии со взглядами Е. Д. Поливанова, «целевая установка, т. е. то, для чего и ради чего язык существует, — это именно лишь коммуникация, необходимая для связанного кооперативными потребностями коллектива». Отсюда он делает вывод, что «явления языка, т. е. речевого общения, становятся в один ряд с такими видами человеческой деятельности, как письмо, сигнализация, радиотелеграфия и т. д.». Е. Д. Поливанов был одним из наиболее резких противников яфетидологии, в борьбе с которой он стремился доказать, что все достижения сравнительно-исторического языкознания должны стать достоянием советского языкознания. При этом он многократно подчеркивал, что целью исторического изучения языков должно быть не голое описание фактов, их изменения (что было особенностью младограмматиков), а вскрытие причин этих изменений. Для Е. Д. Поливанова характерно было понимание языка как динамического явления. «Так как, — писал он, — ни один момент языковой истории не выпадает из общей линии без остановочной диалектической эволюции языковых фактов, мы должны встретить в любую эпоху языковой истории, а следовательно, и в современном нам языке ряды неразрешенных диалектических противоречий и уж в силу этого вынуждены рассматривать относящиеся сюда явления не в чисто статическом (описательном) аспекте, но именно как явления текучие и переходные — между некой исходной точкой (в прошлом) и синтетическим разрешением противоречивой характеристики данного явления (в будущем)». В порядке усовершенствования методов традиционного сравнительно-исторического языкознания он полагал необходимым включить в нее новейшие теории и методы. Так, например, по его мнению, «понятие«языкового союза» ... оказывается тем самым именно понятием, которым должна быть пополнена традиционная историческая (генеалогическая) классификация языков для того, чтобы удовлетворить запросам современного социологического языкознания». В своей многосторонней деятельности Е. Д. Поливанов уделял также много внимания прикладному, или практическому, аспекту языкознания, участвуя в составлении описательных грамматик, словарей, учебников, методических пособий и письменностей ряда языков народов СССР.

Создатель яфетидологии, или «нового учения» о языке, Николай Яковлевич Марр (1864 — 1934) в своих многочисленных и написанных чрезвычайно трудным, запутанным языком трудах (большая их часть собрана в пятитомном издании «Избранных работ», Л., 1933 — 1937; высказывания по теоретическим вопросам языкознания даны в книге «Вопросы языка в освещении яфетической теории», Л., 1933) стремился создать совершенно оригинальную и независимую от «буржуазного» языкознания лингвистическую концепцию. Фактически, однако, многие элементы его концепции заимствованы у зарубежных ученых (В. Вундта, Г. Шухардта, А. Тромбетти, Г. Асколи, Л. Леви-Брюля и др.), хотя и представлены в новом обличий и в сопровождении весьма широковещательной и левой фразеологии. Его чрезвычайно энергичная организационная и научная деятельность нашла значительное количество учеников и последователей, так как в своем общем принципе (но отнюдь не в действительном воплощении) соответствовала актуальной необходимости создания науки о языке, основывающейся на принципах диалектического материализма.

Научная деятельность Н. Я. Марра как языковеда (он был также и выдающимся археологом) протекала в двух направлениях. Первое из них — критическое — было направлено на ниспровержение принципов традиционного языкознания и на доказательство неспособности его служить делу «языковой политики» и исследовательской практике советского языкознания. Другое направление было связано с формулированием основных теоретических положений «нового учения» о языке, которые постоянно в его работах видоизменялись и так и не получили своего окончательного определения. В общей форме они сводятся к следующему. Язык есть надстроечная категория и поэтому общенародный язык — фикция, он может существовать только в виде некоторой совокупности классовых языков. До возникновения звукового языка существовали язык жестов и ручной язык, а звуковой язык зародился позднее, уже в классовом обществе, в среде магов, и первоначально выполнял магические функции, служа средством общения с племенными тотемами. Все языки мира укладываются в линию единого глоттогонического (языкотворческого) процесса и берут свое начало от первоначальных четырех элементов (сал, бер, ион, рош),которые можно посредством соответствующего анализа найти и во всех современных языках. В своем развитии языки располагаются на различных стадиях единого глоттогонического процесса (стадиальная классификация языков), и, в частности, яфетические языки представляют собой не замкнутое семейство или группу языков, а такого рода стадию, прохождение которой обязательно для всех языков. Переход языков из одной стадии в другую происходит скачкообразно, как внезапный процесс, являясь следствием скрещения языков (что является причиной всех языковых изменений) и отражая вместе с тем смену социально-экономических формаций. При скрещивании языков и скачкообразном переходе в следующую стадию единого глоттогонического процесса всегда возникает «новое качество», т. е. совершенно новый язык. Такое понимание развития языков исключает возможность классификации их по генетическому принципу, и единственным средством для прослеживания прошлых стадиальных состояний языков является семантика, так как только в ней оказывается возможным обнаружить следы стадиального прохождения языков и наслоения различных идеологий, обусловленных соответствующими социальными формациями. В соответствии с этим на первое место в науке о языке выступает семантика, в противоположность формальному анализу фонетических и морфологических явлений традиционного языкознания.

Метод, лингвистического анализа, предложенный Н. Я. Марром, не мог найти широкого применения в силу своей полной произвольности. Таким образом, фактически яфетидология, с одной стороны, выполняла ограничительные функции, всячески препятствуя тому, чтобы советские языковеды не впали в грех компаративизма, с другой стороны, выдвигала общетеоретические положения, большую часть которых, однако, никак не удавалось воплотить в конкретно-лингвистические исследования. Создался несомненный тупик, выход из которого стремился найти ученик Н. Я. Марра — И. И. Мещанинов, научная и организационная деятельность которого представляет уже несомненно особое направление в советском языкознании. Правда, лингвистическая концепция И. И. Мещанинова оформлялась постепенно и с наибольшей ясностью проявилась в 40-е годы, когда были опубликованы такие его работы, как «Члены предложения и части речи»-(1945), «Глагол» (1948), но основы ее стали ясны и ранее (в частности, в книге «Общее языкознание», 1940) и поэтому уместно говорить о нем и в настоящем разделе.

Лев Владимирович Щерба (1880 — 1944) — последний по времени крупный советский языковед, создатель оригинальной лингвистической концепции. Хотя сам он многократно подчеркивал свою зависимость от И. А. Бодуэна де Куртене, однако в действительности он был настолько самобытным лингвистом, что относить его к Казанской школе можно только условно. Его педагогическая и научная деятельность связана в основном с Ленинградским университетом.

Так же как и для его учителя, для Л. В. Щербы характерна широта исследовательских интересов. Он занимался общими проблемами морфологии и лексики, в частности взаимоотношениями лексических и грамматических категорий, словообразованием, фонетикой и фонологией, синтаксисом и лексикографией и в» всех этих областях языкознания оставил заметный след.

К языку он подходит как к системе (однако его понимание системы языка отличалось от соссюровского — см. включенные в книгу работы) и на основании этого подхода устанавливает ряд противоположений лексики и грамматики (в работе «О частях речи в русском языке», 1928). Обе эти стороны, по его мнению, противополагаются друг другу: 1) как система слов («Лексика представляет собой систему слов, из которых по правилам грамматики и самой лексики строится наша речь») и совокупность средств, с помощью которых выражаются отношения между словами и строятся новые слова («Грамматика представляет собою репертуар средств, посредством которых... по определенным правилам выражаются отношения между самостоятельными предметами мыслей и... образуются новые слова»), 2) как знаменательные элементы строевым (причем в строевые могут входить не только грамматические, но и некоторые лексические элементы) и 3) как единичное типовому.

На основе этих общих положений Л. В. Щерба создает свое учение о лексико-грамматических разрядах слов и новое членение грамматики (1-е — правила словообразования, 2-е — правила формообразования, 3-е — активный и пассивный синтаксис, 4-е — фонетика, 5-е — лексические и грамматические категории).

В области синтаксиса Л. В. Щербе принадлежит теория синтагм как предельных и основных синтаксических единиц (синтагма — это «фонетическое единство, выражающее единое смысловое целое в процессе речи — мысли и могущее состоять из слова, словосочетания и даже группы словосочетаний»). В фонетике им разработано новое понимание фонемы и ее вариантов (см. «Фонетика французского языка», 1937; здесь же изложена и теория синтагм).

32. Лингвистические проблемы в трудах Пешковского

Александр Матвеевич Пешковский (1878 — 1933) сам называл грамматические системы Потебни и Фортунатова в качестве фундамента своих теоретических построений. Объединение этих двух научных традиций с наибольшей ясностью ощущается в основном и широко известном труде А. М. Пешковского «Русский синтаксис в научном освещении» Грамматические работы А. М. Пешковского отличаются оригинальностью мысли и характеризуются исключительной тонкостью анализа. Он выступал в защиту положения о целостности системы языка («Язык не составляется из элементов, а дробится на элементы. Первичными для создания фактами являются не самые простые, а самые сложные, не звуки, а фразы... Поэтому нельзя, собственно, определять слово как совокупность морфем, словосочетание как совокупность слов, а фразу как совокупность словосочетаний. Все определения должны быть выстроены в обратном порядке») и против внезапных трансформаций языка («Язык не делает скачков»). A.M. Пешковский всячески подчеркивал «консервативность» (т. е. устойчивость) и нормативность языка (собственно, доминирование парадигматического аспекта над синтагматическим) и обосновывал этим необходимость создания описательного языкознания. Большой заслугой А. М. Пешковского является исследование грамматической функции интонаций. Много внимания уделял он вопросам стилистики и орфографии. Особо следует оговорить огромную работу А. М. Пешковского в области методики преподавания русского языка, где ему принадлежат не только теоретические работы (см. указанные выше сборники), но и большое количество школьных учебников.Книга «Русский синтаксис в научном освещении» занимает особое место в русистике: она написана не академическим учёным для узкого круга коллег, а преподавателем, обеспокоенным слабой «научной обеспеченностью» своего предмета, для широкого круга читателей (в том числе и для учащихся). Отсюда простой и ясный стиль изложения, особое внимание к подбору иллюстративного материала, темпераментные и почти публицистические интонации во многих местах книги. Эти качества обеспечили многолетний успех книги у разнообразной аудитории. Современные русисты также оценивают книгу Пешковского высоко: не найдя ответы на многие занимавшие его вопросы у академических коллег (главным образом, исследователей доминировавшей тогда консервативной школы Ф. И. Буслаева), Пешковский вынужден был во многих случаях выступать как первопроходец и сумел найти проницательные решения многих трудных проблем русского синтаксиса (пусть и сформулированные часто намеренно «бесхитростным» и «ненаучным» языком). На концепцию Пешковского в какой-то степени повлияли взгляды А. А. Шахматова; имеется определённая общность между концепцией Пешковского и возникшими несколько десятилетий спустя фундаментальными идеями Л. Теньера.

К основным идеям Пешковского принадлежит характерное и для последующей русской традиции представление о «семантичности» синтаксиса, то есть стремление выделить значения, выражаемые синтаксическими конструкциями, а не простое формальное описание этих конструкций. Пешковский вплотную подошёл к использованию «древесного» представления синтаксической структуры в виде дерева зависимостей; он один из первых широко пользовался лингвистическим экспериментом и «отрицательным» языковым материалом. Пешковский также может считаться одним из открывателей необычайно важной для русского языка области «малого синтаксиса» и идиоматичных синтаксических конструкций, глубокое исследование которой по существу началось только в последней трети XX века. Наконец, Пешковский — один из пионеров изучения русской интонации, как в книге, так и в ряде специальных статей (например, «Интонация и грамматика», 1928) доказывавший ее фундаментальную роль для описания русского синтаксиса.

33. Лингвистические взгляды Мещанинова

Мещанинов, русский языковед. Родился 24 ноября (5 декабря) 1883 в Уфе. Окончил Училище правоведения и юридический факультет Петербургского университета в 1907; два семестра провел в Гейдельбергском университете. Одновременно учился в Археологическом институте в Петербурге, который окончил в 1910. Занимался русской историей, археологией; с 1910 по 1923 заведовал историческим архивом Археологического института; описал коллекцию эламских древностей, хранившихся в этом институте. В 1925–1933 участвовал (в том числе в качестве руководителя) в археологических экспедициях в Северное Причерноморье и Закавказье. В 1932 стал академиком АН СССР.

Еще в 1917, занявшись исследованием эламского языка, сблизился с Н.Я.Марром. По совету Марра в 1919 начал изучение грузинского, хеттского и семитских языков. Археологическая работа в Закавказье обусловила интерес Мещанинова к урартскому языку, который он сохранял до конца жизни. С конца 1920-х годов ученый сосредоточился на лингвистике. Первые его лингвистические работы (Введение в яфетидологию, 1929) развивали «новое учение о языке» Н.Я.Марра. После смерти Н.Я.Марра Мещанинов – его преемник на посту руководителя Института языка и мышления АН СССР (1935–1950), он возглавлял Отделение литературы и языка АН СССР (1939–1950), в 1945 был награжден медалью Героя Социалистического Труда. После критики идей Н.Я.Марра И.В.Сталиным в 1950 был снят со всех руководящих постов, но продолжал научную деятельность. Умер Мещанинов в Ленинграде 16 января 1967.

Наиболее значительные труды Мещанинова – Общее языкознание (1940),Члены предложения и части речи (1940), Глагол (1949) – связаны с постепенным преодолением влияния Н.Я.Марра. Воспринятая от последнего идея поиска стадий развития языков в области синтаксиса преобразовалась в идею выявления основных типов синтаксического строя языков мира без какой-либо связи со стадиями. Эти работы заложили основы новой лингвистической дисциплины – синтаксической типологии, получившей значительное развитие в отечественной и мировой лингвистике. Идея так называемых «понятийных категорий» стала у Мещанинова одной из первых попыток выявления семантических закономерностей языка, отличных от его формальных закономерностей. В книге Глагол Мещанинов сопоставил глагольные категории в языках мира.

В 1950–1960-х годах Мещанинов опубликовал двухтомное грамматическое описание урартского языка (1958–1962) и подготовил его словарь, а также продолжил исследования в области синтаксической типологии. Идеи Мещанинова получили продолжение в исследованиях С.Д.Кацнельсона (1907–1985), Г.А.Климова (1928–1997) и др.

Обращение Мещанинова к языкознанию происходило под сильнейшим влиянием Марра и его «нового учения о языке»; первые теоретические лингвистические работы Мещанинова представляли собой попытки популяризации основных положений марризма: «Введение в яфетидологию» (1928); «Новое учение о языке: Стадиальная типология» (1936). В то же время характерным моментом развития Мещанинова как ученого был постепенный отход от крайностей наследия марризма с его попытками напрямую связать структуру языка с экономическими общественно-политическими факторами развития общества в достаточно вульгарной марксистской трактовке (язык как надстройка). В конце 30-х и на протяжении 40-х годов он все больше погружается в теоретические проблемы языковой типологии, пытаясь связать формально-грамматические характеристики языковой структуры, функциональные возможности грамматических категорий и смысловую систему языка. Стремление в каком-либо виде обнаружить стадии развития языковой структуры и найти соответствие между развитием языка и развитием мышления сохранялось в деятельности Мещанинова на протяжении всей его последующей научной биографии, однако эта позиция приобретает в его трактовке все более абстрактный характер, лишаясь политико-идеологических крайностей классического марризма. Мещанинов и как научный администратор отличался стремлением сохранять традиции академизма и не поддерживал наиболее рьяных сторонников «нового учения о языке» с их репрессивными наклонностями.

Наибольший вклад Мещанинова в языкознание связан с развитием типологии. Изучение структурного разнообразия языков мира получило широкое распространение на рубеже XVIII и XIXвеков, в XIXвеке свой вклад в эту область науки внесли известнейшие языковеды – В. фон Гумбольдт, А. Шлейхер, И.А. Бодуэн де Куртенэ и др. У этой типологии были две особенности: она в основном ограничивалась морфологией, то есть структурой слова, и носила формальный характер. Мещанинов поставил задачу существенного изменения ситуации в типологии, предполагая и расширение ее грамматической базы, и отход от чисто формальной интерпретации данных в пользу учета функциональных и семантических характеристик. От морфологии в типологии он переходит к синтаксису – более широкой и сложной части языкового материала.