2. Как Пушкин развивает принцип романтического историзма?

Во второй половине 20-х — 30-е годы XIX в. исторический роман стал одним из популярнейших жанров в России. Давая определение этому жанру, Пушкин в 1830 г. писал: «В наше время под словом роман разумеем историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании. Вальтер Скотт увлек за собой целую толпу подражателей. Но как они все далеки от шотландского чародея!.. подобно ученику Агриппы, они, вызвав демона старины, не умели им управлять и сделались жертвами своей дерзости» (XI, 92). Тезис Пушкина «историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании», намечал основную проблему исторического романа: соотношение документальной основы, исторической правды и художественного воображения, вымысла. Жанр требовал предварительного обращения к документам. Чтобы научиться управлять «демоном старины», писатель, как и историк, должен изучать факты, т. е. выступать в роли исследователя. Работа над документом является одним из важнейших процессов в деятельности исторического беллетриста.

В пору становления жанров художественно-исторического повествования вырабатывались методы работы писателя с историческим материалом, возникшие в это время приемы часто становились литературным открытием, утвердившимся в последующем литературном сознании. Первенство этих открытий во многом принадлежало Пушкину. Мысль романиста, оснащенная фактами, должна была посредством вымысла воспроизвести сознание народа, его духовную жизнь и быт. Эту особенность реализма В. Скотта в 1830 г. сформулировал Пушкин. Появление романов В. Скотта, соединивших историческую конкретность с глубокими обобщениями, впервые поставило проблему соотношения исторической науки и художественной литературы. Таким образом, разрешая, казалось бы, специфически литературные проблемы — отбор фактов, изображение исторического процесса в конкретных житейских проявлениях, — роман В. Скотта способствовал формированию новой исторической науки. Органическая связь научного и художественного исторического методов с не меньшей очевидностью проявилась впоследствии в творчестве самого Пушкина.

К середине 1827 г., когда Пушкин начал писать «Арапа Петра Великого», исторические темы в прозе разрабатывали главным образом писатели-декабристы. Обращение их к историческим темам связано со стремлением найти в истории пути к решению вопросов современности. Исследование «исторического романтизма» декабристов показывает, что ему было свойственно сознание «причинных связей истории и объективных законов общественного развития». Однако исторические концепции декабристов, связанные с их социально-политическими взглядами, не исключали антиисторизма, характерного для их художественного творчества. Исторические события часто освещались писателями-декабристами в духе романтического толкования исторической личности. К прошлому обращались в поисках героя, достойного прославления и подражания. Из истории извлекались образцы национальных героев, которые служили рупором для выражения мыслей авторов. Деятелей прошлого декабристы превращали в своих современников. Теоретические формулы Пушкина, высказанные в разное время в связи с романами В. Скотта, Загоскина, Лажечникова и опробованные им самим в «Арапе Петра Великого», подтверждены еще раз «Капитанской дочкой». В «Капитанской дочке» историзм Пушкина углубляется. Пушкин 30-х годов «мыслит человека в его социальной функции, как проявление исторических закономерностей». Социологизм мышления Пушкина приводил его к последовательному отталкиванию от романтических принципов. Если романтики, предшественники Пушкина, стремились воссоздать историческую обстановку или образ исторической личности, то для Пушкина важно

объяснить и то и другое, поставить в определенный историко-социальный ряд. «Капитанская дочка» является результатом исторического анализа фактов, осуществленного в «Истории Пугачева». Научно понятая сущность

общественной жизни нашла свое отражение в художественном творчестве. Это еще раз подтверждает уже известную формулу, фиксирующую, что «реализм рождается в первой половине XIX столетия как искусство, близкое науке, ищущее достаточных оснований для своего понимания и истолкования человека, искусство, не только не чурающееся прозаической науки, но идущее навстречу разумным доказательствам, искусство, способное вещественно и общепонятно объяснить человека и в этом наукообразном процессе видящее и свободу духа, и радость, и вдохновение».