Глава 20

ОБЩИЕ ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОГО РАССЛОЕНИЯ

Когда мы утверждаем, что все люди одинаковы или, наоборот, что каждый человек отличается от других, фактически мы отказываемся замечать устойчивые различия в поведении людей. Парадоксально, но “независимый индивид”, рисуемый традиционной экономической те­орией, более обезличен, чем человек, представляющий какую-то груп­пу. В составе группы человек уже не может оставаться “средним, нор­мальным”, его позиции определяются более конкретно в отношении к представителям других групп (классов, слоев). Он не просто удовлетво­ряет потребности, но воспроизводит границы, по отношению к кото­рым происходит его идентификация. И когда мы от абстрактного инди­вида переходим к исследованию типологических групповых характери­стик хозяйственного действия, выясняется, что эти группы разными способами преследуют разные цели, являя неодинаковую степень “ра­циональности” (как бы мы ее ни определяли). И в хозяйственном про­цессе между ними вследствие этой “неодинаковости” возникает особая социальная связь.

Классы в экономической теории. Основатели экономической теории внесли свою лепту в развитие классового анализа. В построениях физио­кратов (Ф. Кенэ), А. Смита, Ж.-Б. Сэя и Дж.С. Милля он занимает весьма важное место. Классы рассматриваются ими как персонификация ос­новных факторов производства (капитала, труда и земли). Однако с течением времени классы постепенно теряют свой социальный облик, растворяются в этих производственных факторах, и хозяйственная жизнь все более привычно рисуется в виде безличных ресурсных потоков (осо­бый случай представляет теория классов К. Маркса, на которой мы под­робно остановимся в следующей главе).

Производится и прямая редукция представителей разных классов к некоему среднему индивиду. А. Маршалл осуществляет ее с помощью излюбленного им принципа непрерывности. Он утверждает, во-первых, что четкой границы между рациональным и нерациональным, нор­мальным и ненормальным поведением в действительности не существу­ет и наблюдается постепенный переход от действий “финансового дель­ца” к действиям “заурядных людей” А во-вторых, по его мнению, боль­шинство экономических явлений “почти в равных пропорциях оказы-

вают воздействие на все различные классы общества” И денежные сред­ства на удовлетворение разных потребностей отводятся примерно в рав­ных пропорциях. Каждый класс при этом не только испытывает равную потребность в хлебе насущном, но и проявляет равное стремление к престижу (заслужить одобрение и избежать презрения). В одинаковой пропорции распределяются и черты характера⁶³⁶ Классовые и статусные различия, таким образом, успешно заменяются непрерывной шкалой сугубо количественных различий.

Современные представители экономической теории вновь возвра­щают понятию класса роль важной аналитической переменной. И вроде бы они демонстрируют понимание того, что экономические перспек­тивы человека определяются не только уровнем материального благосо­стояния родителей, но и культурным капиталом, который складывает­ся из общественной репутации и социальных связей, профессиональ­ных навыков и культурных ценностей, впитанных в соответствующей социальной среде. Но поскольку все это многообразное “наследство” трудноизмеримо, считается, что от него вполне можно абстрагировать­ся и свести классовое положение к различиям в уровне доходов (об этом уже шла речь в гл. 16). Плюс к этому можно добавить фактор удачи, учитываемый как статистическая вероятность благоприятного исхода со­бытий⁶³⁷ . Здесь практически не остается места группе как продукту соци­альных взаимосвязей, равно как и отделяющим ее специфическим ба­рьерам. Сегодня для обычного экономиста “класс” есть не более чем совокупность самостоятельных в экономическом отношении единиц. Какое-то значение еще может иметь размер группы, а тип социальной связи в расчет не принимается⁶³⁸.

Исходные стратификационные понятия. Итак, экономическое дей­ствие, взятое в чистом виде, несет в себе сильные усредняющие элемен­ты и порождает видимость универсальности человеческих устремлений. Между тем для любого человеческого общества неравный доступ к ре­сурсам и вознаграждениям является фундаментальным фактом. Благода­ря закреплению в законах, нормах и обычаях, он превращается в соци­альное неравенство между группами людей. В ходе исторического разви­тия последнее отнюдь не устраняется, а, напротив, приобретает все более сложные и разнообразные формы. Совокупность относительно устойчивых отношений дифференцированных социальных групп обра­зует социальную структуру общества. Там, где структурная дифференци­ация групп принимает иерархический характер, возникает социальная стратификация, при которой расположение различных слоев (страт), в предельно упрощенном виде, подобно геологическим напластованиям в срезе горных пород. Социально-экономическая стратификация и бу­дет далее основным объектом нашего внимания⁶³⁹.

Положение человека или группы в той или иной иерархии являет­ся общим определением статуса. Статусы делятся на “приписанные” (ascriptive), или унаследованные, и “достигнутые” (achieved), или при­обретенные. Важно оговорить, что приписанные статусы (пол, возраст, раса) начинают интересовать социологию, если они преломляются через достигнутые статусы и становятся источником социальных привилегий или дискриминации (например, если представители титульной нацио­нальности занимают лучшие профессиональные позиции на рынке труда или если женщины получают более низкое вознаграждение за труд по сравнению с мужчинами) или если эти статусы становятся продуктами социального конструирования (например, пол замещается гендером).

Людям свойственно постоянно, хотя зачастую и не вполне осоз­нанно, ранжировать окружающих на “своих” и “чужих”, “начальство” и “простых работников”, “избранных” и “массу”, “преуспевающих” и “неудачников” Они наделяют позиции разным социальным престижем, выражающим степень уважения и почета, субъективную оценку при­влекательности позиций. Люди отождествляют себя с одними слоями общества и одновременно дистанцируются от других. Результаты такого ранжирования, включающего набор социальных оценок, влияют на многие экономические решения.

Каждый человек (группа) одновременно занимает “ступеньки” на множестве социальных лестниц и принадлежит, таким образом, сразу ко множеству страт³. Относительная важность того или иного статуса (к примеру, видят в человеке в первую очередь собственника имуще­ства, выпускника университета или должностное лицо) зависит от мно­жества факторов, начиная от типа социального порядка и заканчивая контекстуальной спецификой ситуации. Несовпадение уровня разных статусов индивида или группы называют статусным рассогласованием (несоответствием, неконсистентностью или декомпозицией статусов) (status inconsistency).

Люди часто стремятся не только к сохранению, но и к изменению своего положения в социальной структуре (разумеется, в лучшую, с их точки зрения, сторону). Это изменение выражается понятием социаль­ной мобильности. Мобильность бывает индивидуальная, семейная, груп­повая. Она может быть горизонтальной, когда новое положение не ме­няет места в социальной иерархии (например, при переходе из токарей во фрезеровщики человек остается в одной и той же социальной стра­те), и вертикальной, когда происходит смена иерархических позиций. Вертикальная мобильность, в свою очередь, может быть восходящей и нисходящей. Скажем, получение университетского диплома — пример восходящей индивидуальной мобильности по критерию формальной квалификации, а “массовые увольнения” — нисходящей групповой мобильности по критерию занятости⁶⁴⁰.

Широко употребляемые понятия “закрытости” или “открытости” общества связаны именно с масштабами и характером социальной мобильности. Там, где возможности последней достаточно широки, где группы могут свободно (на основе собственных достижений) передви­гаться по ступеням общественной иерархии, возникает открытое обще­ство. Если же эти передвижения существенно ограничены, а позиции монополизируются относительно замкнутыми группами и, тем более, передаются ими по наследству, то мы имеем дело с закрытым обществом.

Основная проблема стратификационного анализа. В нашем распоря­жении есть как минимум три способа стратификационного анализа. В основу выделения групп (страт) закладываются:

1. структурные позиции;

2. типы сознания;

3. типы коллективного действия.

Структурные позиции фиксируются достигнутыми статусами. На­пример, группы рабочих-шахтеров отличаются от инженерно-техни- ческого персонала более низким уровнем образования и квалифика­ции, тяжелыми условиями физического труда, компенсируемыми от­части повышенной оплатой и социальными льготами.

Помимо сходства структурных позиций представители группы могут демонстрировать сходство мировоззрений и интересов. Например, шахте­ры могут осознавать себя как “рабочие” в противовес “начальству”, к которому причисляют весь управленческий и инженерно-технический персонал, не разделяющий с ними тяготы труда в забое.

Наконец, группы могут объединяться по типам коллективного дей­ствия, которые в свою очередь делятся на три категории:

• типические действия;

• взаимодействия;

• совместные (мобилизованные) действия.

Типические действия означают следование одним и тем же формам поведения. Так, рабочие-шахтеры идут на работу ранним утром, пере­одеваются в робы, спускаются на свои рабочие места с незавидными эргономическими условиями, выполняют положенную норму выработ­ки, а после рабочего дня делают все, чтобы забыть о своем труде. Типи­ческие действия вовсе не обязательно синхронизированы во времени и в пространстве. Они могут осуществляться в разное время и в разных уголках страны. Однако сама однородность совершаемых действий мо­жет приводить к осознанию сопричастности — незримой социальной связи с собратьями по рабочей доле. Поэтому типические действия не только воспроизводят структурные позиции, но и формируют почву для сходного мировоззрения.

При синхронизации типических действий во времени и в про­странстве возникают так называемые социальные агрегаты — физичес­кая концентрация людей в одно время и в одном месте. При наличии определенных условий эти агрегаты способны превращаться в толпу — организованное скопление, в котором временно исчезают всякого рода стратификационные различия⁶⁴¹

Социальные взаимодействия образуют круги общения и устойчивые сети связей. Они помогают выработать сходство мировоззрения и инте­ресов, консолидировать группу, выработать знаки, отличающие ее от других групп.

Что же касается совместных мобилизованных действий, то они име­ют нацеленный характер, направлены на перераспределение или пе­реопределение форм капитала, узурпацию каких-то структурных пози­ций или исключение других групп. Например, рабочие могут образовать комитет и объявить забастовку. Такие мобилизованные действия предпо­лагают наличие солидарности, некоторых общих взглядов и интересов.

При простом сходстве структурных позиций или наличии типи­ческих действий мы имеем дело с номинальными или статистическими группами, а в случаях взаимодействия или совместного действия — с так называемыми реальными группами (хотя название не слишком удачное, ибо статистические группы тоже реальны).

Основная же методологическая проблема в теории социальной стра­тификации заключается в том, что сходное положение в обществе не гарантирует наличия у людей одних и тех же взглядов и интересов. А совпадение интересов не означает, что люди действуют сходным об­разом (случай с шахтерами скорее исключение, нежели правило). В пер­вом случае мы получаем “структуру позиций”, во втором — “структуру интересов”, а в третьем — “структуру социальных сил” И непременная связь между структурой, сознанием и действием попросту отсутствует. В результате при анализе одного и того же объекта мы чаще всего полу­чаем три разные картины.

Стратификационные системы. Особые способы детерминации и ут­верждения социального неравенства лежат в основе стратификацион­ных систем. Каждая такая система образуется особым типом социального расслоения и способом его воспроизводства на основе различий в накоплен­ном капитале определенного вида.

Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно дается описание кастовой, рабовладельческой, сословной и классовой дифференциации⁶⁴². При этом принято отождествлять их с историческими типами общественного устройства, наблюдаемыми в современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Более обоснованным нам представляется несколько иной подход, согласно которому любое конкретное общество состоит из комбинаций различ­ных стратификационных систем и множества их переходных форм. Мы рассматриваем их как “идеальные типы”, или аналитические конструк­ты, которые, по нашему мнению, могут быть использованы для описа­ния любого социального организма⁶⁴³. Далее мы охарактеризуем восемь основных типов стратификационных систем, каждый из которых связан с соответствующей формой капитала (рис. 20.1) (подробнее о формах капитала см. в гл. 5):

• классовая;

• физико-генетическая;

• культурно-нормативная;

• социально-профессиональная;

• сетевая;

• корпоративная;

• политическая;

• культурно-символическая⁶⁴⁴.

Первый стратификационный тип — классовая система. Различия между группами наблюдаются прежде всего в характере и размерах соб­ственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне и источниках получаемых доходов и имущественной обеспе­ченности. Иными словами, речь идет о различиях мобилизованного эко­номического капитала. В этой наиболее традиционной социально-эконо­мической трактовке классы представляют собой социальные группы однородных в политическом и правовом отношениях граждан. При­надлежность к экономическим классам — собственников, наемных работ­ников, самозанятых — не регламентируется властями, не устанавливается законодательно и передается (в том числе по наследству) вместе с экономическим капиталом. В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономичес­кое преуспевание, накопление экономического капитала автоматичес­ки переводит вас в более высокий класс).

В основе второго типа — физико-генетической стратификационной системы — лежит дифференциация социальных групп по “естествен­ным” социально-демографическим признакам. Здесь отношение к чело­веку или группе определяется состоянием здоровья, уровнем трудоспо­собности и наличием определенных физических качеств — силы, красо­ты, ловкости. Соответственно более слабые, менее трудоспособные, обладающие физическими недостатками считаются ущербными и зани­мают приниженное общественное положение. В данном случае неравен­ство утверждается воспроизводством различий в способности к труду (в том числе в способности осуществлять физическое насилие), т.е. раз­личиями физиологического капитала.

Третий тип правомерно назвать культурно-нормативной системой. В ней дифференциация построена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения стилей жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Система воспроизводится благодаря различиям культурного капитала, воплощенного в практическом зна­нии и навыках социализации, позволяющих проводить значимые раз­личения. Способы организации труда, потребительские вкусы и при­вычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) — все это выдает происхождение человека и социальную среду, в которой он формиро­вался, обозначает множественные границы социального неравенства.

Четвертый тип — социально-профессиональная система. В ней груп­пы делятся по наличию образования и профессиональной квалифика­ции, которые, в свою очередь, связаны с содержанием и условиями труда. Речь идет о различиях накопленного человеческого капитала. Ут­верждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, ли­цензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способ­ность осуществлять определенные виды деятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой-то другой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха, деловой ассоциации). Сами сертификаты по наследству не переда­ются, хотя история и дает примеры отступлений от этой нормы.

Пятый тип — сетевая система. Она связана с различиями в коли­честве и характере социальных связей, которые могут быть мобилизова­ны индивидом или группой. Эти различия воспроизводятся благодаря неравномерному распределению социального капитала, или совокупно­сти обязательств (главным образом неформальных), сосредоточенных в этих сетях. Порождаемое ими доверие позволяет носителю социального капитала получать информацию, расширять полезные знакомства, при­влекать дополнительные ресурсы, налаживать коммуникацию. Неравен­ство фиксируется здесь через принадлежность к определенным соци­альным кругам, членство в относительно закрытых сообществах.

Шестой тип — корпоративная стратификационная система. Диффе­ренциация между группами строится здесь по их положению в органи­зационных иерархиях. Формальные позиции в корпоративных органи­зациях обозначают размеры и характер административного капитала. В зависимости от высоты административных позиций и масштабов кор­порации он предоставляет различные возможности мобилизации и рас­пределения ресурсов, а также регулирования доступа к ресурсам других хозяйственных агентов. Административный капитал также обеспечивает привилегии, или вознаграждения, привязанные к должностной пози­ции. Наиболее яркий образец представляют бюрократические структу­ры современного государства".

Седьмой тип стратификационной системы — политическая. Она связана с различными способностями индивидов и групп мобилизовы­вать коллективное действие и представлять интересы других групп. Реа­лизуется эта способность через участие в общественных движениях и политических партиях. Активность в инициации коллективных действий и проявление лидерских качеств формируют и воспроизводят полити­ческий капитал, создающий дифференцированные возможности в борьбе за ресурсы.

Наконец, восьмая стратификационная система названа культурно­символической. В ней дифференциация возникает из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей ее интер­претации, способностей производить истину, быть носителем сакраль­ного знания (мистического или научного). В древности роль подобных авторитетов отводилась жрецам, магам и шаманам, в Средневековье — служителям церкви, а в Новое время — ученым, технократам и партий­ным идеологам. Более высокое положение в данной системе занимают те, кто имеет лучшие возможности для манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свою компетенцию, т.е. располагает более эффективным символическим капиталом.

Стратификационные системы			Формы капитала
Классовая			Экономический
Физико-генетическая			Физиологический
Культурно-нормативная	<=	=>	Культурный
Социально-профессиональная	<=	=с>	Человеческий
Сетевая	<=	=>	Социальный
Корпоративная	<=	=>	Административный
Политическая	<=	=>	Политический
Культурно-символическая	<=	Т=£>	Символический

Рис. 20.1. Стратификационные системы и формы капитала

" Определенные черты административной стратификационной системы описывались нами ранее в терминах этакратической системы (франц. ctat — государство и грен, k rat os — власть) (Радаев В.В., Шкаратан О.И. Власть и собственность// Социологические исследования. 1991. № 1. С. 50—61; Radaev V., Shkaratan О. Etacratism: Power and Property (Evidence From the Soviet Experience) // International sociology. September 1992. Vol. 7. No. 3. P. 301—316).

Еще раз подчеркнем, что перечисленные стратификационные сис­темы — это логические конструкции. Любое реальное общество является их сложным смешением, комбинацией. И бессмысленно сводить дело к классовой или какой-либо другой системе. Все эти системы имеют эко­номические составляющие и связаны с различиями в использовании ограниченных ресурсов. Однако все они в целом значительно обогаща­ют наше понимание социально-экономического неравенства.

Крупные социальные слои. Продемонстрируем разнообразие страти­фикационных инструментов на примере крупных социальных слоев населения — элит, средних и низших классов, андеркласса и бедных.

Начнем с определения наименее многочисленного слоя — хозяй­ственной элиты. Она включает группы, которые:

• занимают высшие позиции в хозяйственной иерархии;

• достаточно замкнуты и предполагают ограниченный и регулиру­емый доступ в свои ряды;

• поддерживают дистанцию с остальной частью общества, демон­стрируя высокопривлекательные, но малодоступные способы дей­ствия⁶⁴⁵.

Выделять элитные группы можно несколькими ключевыми спосо­бами. Если, следуя за Р. Миллсом, мы используем институциональный подход, то должны отнести к хозяйственной элите людей, возглавляю­щих крупные хозяйственные корпорации⁶⁴⁶. Но если более продуктивным кажется “событийный ” подход, отстаиваемый Р. Далем, то нам придется изучать конкретные механизмы принятия важнейших хозяйственных решений. И окажется, что формальные руководители не всегда попадают в число ключевых фигур⁶⁴⁷. Можно придерживаться меритократического принципа, в стиле В. Парето, и считать, что элита включает в себя наи­более сильных, энергичных и способных управленцев⁶⁴⁸. А если мы убеж­дены, следуя культурологическому подходу И. Бибо, что элиту образуют группы, предлагающие образцы стратегического действия и деловой этики поведения, творящие хозяйственную культуру, то круг “элитар­ных хозяйственников” вновь окажется иным, более узким⁶⁴⁹.

Теперь обратимся к еще одному широко дискутируемому ныне понятию — “среднего класса”. По его поводу в посткоммунистической

России нет единодушия. Одни сетуют на то, что средний класс все ни­как не появится. Другие утверждают, что он был в советское время, но оказался уничтожен реформами и реформаторами. Третьи считают, что средний класс успешно сформировался, хотя пока и мал по своим раз­мерам. Проблема, на наш взгляд, разрешается довольно просто: наличие и масштабы среднего класса в стране в сильнейшей степени зависят от выбора стратификационных критериев. Причем их применение дает очень разные результаты.

Начнем с социально-профессиональных критериев. К ним относятся:

• наличие/отсутствие высшего образования;

• наличие/отсутствие регулярной занятости;

• характер труда (физический/нефизический);

• наличие/отсутствие управленческих позиций.

Можно утверждать, что в социально-профессиональный средний класс входят те, кто имеют дипломы о высшем образовании, регуляр­ную занятость на рынке труда, заняты нефизическим трудом и при этом не относятся к числу руководителей. Таким образом, речь идет о высокообразованных и экономически активных членах общества, не занимающих при этом высоких должностных позиций⁶⁵⁰.

Далее следуют экономические критерии, а именно:

а размеры получаемых доходов;

• уровень имущественной обеспеченности и накопленных сбере­жений;

• масштабы контролируемого экономического капитала.

Показатели уровня текущих доходов (с учетом или без учета накоп­ленных сбережений) являются исходным экономическим критерием выделения среднего класса⁶⁵¹, доля которого в данном случае зависит от кривой распределения этих доходов. Примечательно, что к среднему классу относят группы не со средними уровнями дохода, а с доходами выше среднего уровня, ибо считается, что доходы наиболее обепечен- ных слоев в статистике не отражаются.

Поскольку показатели текущего дохода страдают известными не­достатками (весомая часть доходов недооценивается или скрывается), то более надежным может оказаться критерий уровня имущественной обеспеченности. Принадлежность к среднему классу определяется по об­ладанию “стандартным” имущественным набором. Здесь, как правило, равняются на ведущие западные страны, где такой набор включает на­личие приличного дома или большой благоустроенной квартиры, ма­шины, комплекта предметов длительного пользования (выходящего за рамки триады “телевизор — холодильник — стиральная машина”), на­личия накопленных сбережений и ряда страховых полисов⁶⁵².

С точки зрения распоряжения экономическим капиталом к средним классам принято относить владельцев некрупной собственности на сред­ства производства. Это малые предприниматели (к которым иногда до­бавляют самостоятельных работников). Их называют “старым средним классом”⁶⁵³ в противовес “новому среднему классу” профессионалов (вы­сокообразованных специалистов)⁶⁵⁴.

Далее следуют критерии идентификации и самоидентификации. В со­став средних слоев включаются группы, относимые к средним слоям самим населением. Другим вариантом получения статусных оценок яв­ляется самоидентификация, когда люди ранжируют свои собственные позиции на заданных стратификационных шкалах⁶⁵⁵.

Возможны и более сложные функциональные критерии выделения средних классов. К ним относится, например, выделение “обслуживаю­щего класса” (service class). Этот термин, введенный К. Реннером, обозна­чает фуппы, обладающие специфическими знаниями и квалификацией, благодаря которым им со стороны высших классов (крупных собствен­ников и высших менеджеров) делегируются определенные трудовые и управленческие функции на основе доверия. Представители сервисного класса обслуживают интересы высших слоев, но реализуют и свои осо­бые интересы, используя ситуации, в которых высшие слои вынужде­ны им доверять⁶⁵⁶.

Таким образом, с экономико-социологической точки зрения можно сделать следующие выводы.

1. Единого среднего класса не существует, речь идет о некотором множестве средних классов, выделенных на основе разных критериев. Эти классы взаимно пересекаются, но никогда не совпадают.

2. Средние классы существовали и существуют всегда, они не могут быть “ликвидированы” А их размеры во многом зависят от выбора из­мерителей.

3. Средние классы не являются чем-то заведомо “хорошим” и “про­грессивным” Они — другие, т.е. отличаются от высших и низших клас­сов и по статусным позициям, и по формам действия⁶⁵⁷.

В нашем изложении наступил черед низших классов, к которым относится остальная масса населения, включая:

• рабочий класс;

• служащих;

• не занятых на рынке труда.

Традиционно рабочий класс является одним из основных объектов стратификационных исследований (в первую очередь, среди неомарк­систов). Его отличительными чертами являются:

• собственность на свою рабочую силу (физиологический капи­тал) при отсутствии собственности на средства производства (эко­номического капитала);

• регулярная занятость на условиях трудового найма;

• выполнение операций преимущественно физического труда.

К группе служащих относятся работники нефизического труда не­высокой квалификации, не имеющие высшего образования. А в число незанятых входят категории безработных, пенсионеров, домохозяек, учащихся вузов.

Из числа низших классов принято выделять особый слой — ан- деркяасс (underclass), который находится еще ниже низших классов, располагается как бы вне общества, на его обочине. Его границы и судьбы в последней четверти XX столетия стали предметом разверну­тых дебатов⁶⁵⁸. Среди многочисленных признаков, характеризующих ан- деркласс, мы выделим три решающих:

• состояние бедности;

• отсутствие регулярной работы;

• длительное воспроизводство депривированных позиций.

Из этих трех основных признаков вытекают другие характерные черты андеркласса — зависимость от пособий, разрушение полных се­мей, алкоголизм, наркомания и преступность, неприятие социальных институтов, замыкание в локальных территориальных пространствах (гетто), слабая внутри- и межпоколенческая мобильность, развитие субкультуры бедности. Особенно отмечается также концентрация в со­ставе андеркласса определенных этнических групп. Итак, это не просто одна из групп низших классов, не просто безработные или бедные, но группы, оказавшиеся в застойном и безысходном положении.

Особым элементом стратификационных исследований, выходящих за пределы проблематики андеркласса и имеющих огромное значение для социальной политики, является определение границ и характера бедности. Для определения ее масштабов используются очень разные подходы⁶⁵⁹. Так, существуют, например, абсолютная и относительная концепции бедности.

В соответствии с абсолютной концепцией бедности определяется по­роговое значение душевых доходов, или черта бедности (poverty line), и группы, чьи душевые доходы или расходы оказываются за этой чертой, считаются бедными. Сама же черта бедности может быть определена нор­мативным методом, когда определяется прожиточный минимум на ос­нове стоимостной оценки потребительской корзины, необходимой для удовлетворения минимальных потребностей семьи. Это наиболее рас­пространенный подход. Но черта бедности может определяться и субъек­тивным методом — на основе оценок уровня бедности или прожиточ­ного минимума самим населением.

Иные решения предлагает относительная концепция бедности. В ее экономической версии в качестве черты бедности может быть выбран определенный процент от среднего уровня душевых доходов. Более со­

циологическая версия представлена депривационным подходом. В соответ­ствии с ним бедными считаются группы населения, которые не в состо­янии удовлетворить традиционные потребности, не могут участвовать в привычных видах деятельности, выпадают из нормальной жизни в со­обществе⁶⁶⁰. Сам же уровень депривации может определяться субъектив­ными и экспертными методами.

Во всех случаях, изучая один и тот же объект, мы вновь получаем значительно различающиеся картины, где каждая дает свои характер­ные смещения.

Стратификационные идеологемы. Понятия крупных социальных слоев нередко превращаются в идеологические конструкции, т.е. объясняющие схемы, нагруженные ценностными установками и элементами должен­ствования. Мы продемонстрируем идеологическую нагруженность стра­тификационных рассуждений на примере российского среднего класса.

Очень часто утверждают, что именно средний класс в России дол­жен стать опорой рыночных реформ, гарантом политической стабиль­ности и нового демократического устройства. В итоге ему начинают при­писывать если и не сверхъестественные способности, то уж по крайней мере заведомо противоположные черты²*. Средний класс выступает как проводник “подлинных” реформ и как их прямое наследие, как мощ­ный двигатель преобразований и в то же время как гарант стабильности в обществе. Это сила, которую следует всячески активизировать, и од­новременно широкая платформа, на которую можно опереться. Возни­кает образ социальных слоев, которые могут буквально все и сразу: платить все налоги и одновременно поднимать эффективный спрос на потребительских рынках, развивать собственный малый бизнес и обес­печивать прилив желанных инвестиций. А вдобавок еще и голосовать за нужные политические фигуры.

Мы уже показали выше, что со стратификационных позиций еди­ный средний класс является фикцией. А то, что он используется в каче-

стве идеологической категории, подтверждается несколькими обстоя­тельствами. Во-первых, вопреки своему названию, это не просто соци­альная группа, занимающая срединные позиции в профессиональной, статусной или имущественной иерархии. Как правило, в России под “средним классом " подразумевают верхний срез массовых групп населения, которые преуспевают по отношению к основной массе населения, но при этом явно не дотягивают до узкого слоя элиты. По существу, речь идет о “высшей средней” группе (upper middle class).

Во-вторых, “средний класс” не является чисто позиционной ха­рактеристикой — набором мест в сложившейся структуре общества. С его помощью указываются ориентиры, в направлении которых будут двигаться дееспособные в экономическом и социальном отношении группы в некоем обозримом будущем. Иными словами, “средний класс” обозначает то, чем должна стать основная масса активного населения.

В-третьих, категория “среднего класса” очень сильно нагружена в ценностном отношении. Этому классу приписываются чуть ли не все позитивные черты в части его экономических, политических и соци­альных установок. Средний класс, таким образом, представляет идеали­зированный образ будущих членов общества, как их хотелось бы видеть с определенных ценностных позиций.

Наконец, в-четвертых, в части описания уровня и стиля жизни людей “средний класс” — это явно заимствованный образ. Принадле­жать к среднему классу — значит не просто жить хорошо по российским меркам, это означает жить так, как живут на Западе, иметь то, чем обладает полноправный гражданин развитой западной страны.

Все эти элементы долженствования, идеализации в описании уста­новок населения и заимствования образов из чужих социальных сред в описании жизненных стандартов определяют “средний класс” как весь­ма сложную мифологему, связанную с перенесением на российскую почву внешних ценностно нагруженных образов своего потенциального буду­щего, определяемого через подсмотренное чужое настоящее. Тем не менее это работающий миф, который реализует важные функции социаль­ной интеграции⁶⁶¹.

Заключение. Многочисленные стратификационные схемы не явля­ются пассивным отражением реальности. Исследование само становится

стратифицирующей деятельностью. То, какой подход мы изберем, или как будет построена стратификационная шкала, в значительной степени влияет на конечные выводы. И в какой мере та или иная статистическая группа может считаться элементом реальности или бесплодным артефак­том, во многом зависит от осмысленности действий исследователя.

Так, долгая популярность классовой теории свидетельствует не толь­ко о том, что эта теория зафиксировала важные моменты капиталисти­ческого общественного расслоения, но и о том, что она на десятилетия определила для многих интеллектуалов способы видения ими социаль­ной структуры и социальной идентификации в обществе. В каком-то смысле можно сказать, что классовая теория не только отразила, но и создала классовое общество.

О судьбах и трансформациях основных стратификационных тео­рий мы продолжим разговор в следующей главе.