Глава 12

ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К АНАЛИЗУ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

В данной главе анализируются основные подходы к теории фирмы. Мы начинаем с некоторых экономических подходов, а затем концентриру­емся на экономико-социологических направлениях. Особое внимание при этом уделяется новым теориям хозяйственной организации.

Экономические теории фирмы. Поскольку основным объектом эко­номической теории традиционно являются рынки, то вклад экономи­стов в теорию организации долгое время оставался достаточно скромным. Обычно экономисты в большей степени интересуются потоками товаров и капитала и рассматривают фирму как точку на карте рыночных взаимо­действий, не вникая в хитросплетения ее внутренней структуры и абст­рагируясь от взаимодействующих в ее пределах групп интересов.

В классической политической экономии понятие “фирма” вообще не играло большой роли. Там был капиталист (предприниматель), ко­торый покупал оборудование, нанимал рабочих, производил продукт и получал прибыль. Классиков интересовала величина и происхождение этой прибыли, а вопрос о том, почему существует тот или иной способ организации производства, не поднимался вовсе.

В неоклассике понятие “фирма” становится центральным и заменяет классического “капиталиста”. Экономисты начинают четко отделять фирму как организатора производства, который соединяет основные факторы для получения продукта, и собственника капитала, который предоставля­ет денежные ресурсы в обмен на процент. Фирма и домашнее хозяйство становятся основными субъектами в экономической теории, которая рас­сматривает их симметрично, распространяя на них предпосылки, введен­ные в рамках модели “экономического человека” В итоге фирма представ­ляется в виде своего рода деперсонифицированного homo economicus⁴³³. При этом все, что происходит у нее внутри, остается загадкой. Организацион­ное устройство оказывается своего рода “черным ящиком”⁴³⁴.

Впервые вопрос о том, почему все-таки существует фирма как организация, нанимающая работников, а не цепочка независимых ра­ботников, которые продают друг другу последовательно обрабатывае­мый продукт, был поставлен основателем новой институциональной экономической теории Р. Коузом в статье “Природа фирмы” (1937). Он ввел понятие трансакционных издержек, связанных с поиском партнера и заключением сделки. Цепочка независимых работников не может су­ществовать, потому что трансакционные затраты при такой цепочке будут слишком велики. Фирма помогает сильно уменьшить эти затраты, и это является главной причиной ее существования. Фирмы — это ост­ровки административной власти в море рыночной экономики. За пре­делами этих островков поведением управляют рыночные сигналы, но внутри все подчиняется административной власти управляющих. Опти­мальное сочетание этих двух механизмов координации и обеспечивает наибольшую эффективность всего хозяйства. С этой статьи в экономичес­кой теории начинаются попытки анализа хозяйственной организации. Многие экономисты пытались переосмыслить идеи Р. Коуза и предло­жить свое понимание того, какова природа хозяйственной организа­ции и каким законам подчиняется ее структура.

В 1972 г. А. Алчиан и Г. Демсец поставили под сомнение концепцию наличия особой “административной власти” внутри фирмы. По их мне­нию, отношения руководителя и работника фирмы представляют собой обычный рыночный контракт, который фактически ничем не от­личается от взаимодействия между покупателем и продавцом в овощной лавке. Фирма в данном случае является не более чем внешней рамкой, набором ограничений для самостоятельно действующих индивидов⁴³⁵. При этом главная причина существования фирмы — это не трансакционные издержки, а проблема коллективного производства (team production), при котором вклад отдельного участника производственного процесса неизмеряем, что создает стимул для отлынивания у всех участников производства. Чтобы отследить и пресечь отлынивание, нужен по-на- стоящему заинтересованный менеджер, который будет претендовать на остаточный доход фирмы (прибыль).

Эта статья ознаменовала начало двух важных тенденций в эконо­мической методологии исследования организации. С одной стороны, многие экономисты перестали рассматривать фирму (организацию) как нечто цельное, самостоятельное, а стали говорить о том, что это просто совокупность контрактов (nexus of contracts), которая позволяет использовать экономию от масштаба и снижать трансакционные издер­жки рыночного обмена. Вообще нет смысла говорить о существовании “фирмы”, есть только контракты разного рода. С другой стороны, эко­номисты обратили внимание на другой важный фактор, влияющий на существование фирмы помимо трансакционных издержек, — это раз­личного рода оппортунистическое поведение — следование хозяйствен­ными агентами своим эгоистическим интересам в ущерб интересам дру­гих агентов. Существует два наиболее важных типа такого поведения, которые мы рассмотрим чуть более подробно.

Первый тип — угроза недобросовестности (moral hazard) — впервые был описан в упомянутой статье А. Алчиана и Г. Демсеца на примере отлынивания (shirking), а в 1976 г. был оформлен в теорию агентских отношений (agency theory) в статье М. Йенсена и У. Меклинга⁴³⁶. Эта теория рассматривает специфическую проблему координации в хозяйственной организации, которая связана с взаимодействием принципала (собствен­ника), утверждающего формальные правила, и агента (менеджера), ко­торому делегируются многие существенные права по распоряжению соб­ственностью (principal-agent problem). Эта проблема заключается в том, что нередко агенты склонны поступать оппортунистически, т.е. реализо­вывать свои интересы вопреки интересам принципала. Вследствие асим­метрии информации способности принципала контролировать хозяй­ственное действие и его результаты ограничены, и к тому же он не в состоянии точно отделить собственный вклад агента от влияния внеш­ней среды. В итоге принципал пытается путем разовых переговоров зак­лючить полный (всеобъемлющий) контракт на весь срок работы, кото­рый, как правило, невелик и по истечении которого обе стороны вправе расстаться.

Вторым типом оппортунистического поведения, важным для суще­ствования фирмы, является шантаж (hold-up). В статье Б. Клейна, Р. Кро­

уфорда и А. Алчиана была рассмотрена проблема специфичности активов (specificity of assets) и было показано, что опасение инвестировать в специфические активы может препятствовать совершению сделки и вызывать сбой рынка (market failure)⁴³⁷. Единственным способом избежать этого сбоя рынка является объединение двух партнеров — такова еще одна причина появления фирмы.

257

Значительную роль в интеграции различных подходов к объясне­нию существования фирмы и ее внутренней структуры сыграл бесспор­ный лидер новой институциональной экономической теории О. Уиль­ямсон. Он развивает проблематику асимметричных отношений власти и авторитета, отделяющих иерархически выстроенные фирмы от гори­зонтальных рыночных отношений. Фирма пытается решить проблему оппортунистического поведения работников, преследующих свои эго­истические интересы (в том числе неблаговидными средствами) и воз­никает как средство установления более надежного порядка, способ дисциплинирования эгоистов и “безбилетников”⁴³⁸. О. Уильямсон также принимает предпосылку Г. Саймона об ограниченной рациональности (bounded rationality) действий участников рынка. И с этой точки зрения фирма оказывается стабилизирующей структурой, помогающей справ­ляться с неожиданностями, которые порождаются отклонением отдель­ных хозяйственных агентов от рациональной линии поведения.

Неоинституциональным концепциям противостоит эволюционная теория фирмы экономического историка А. Чандлера, который утверж­дает, что “единицей анализа должна быть сама фирма, а не трансакции или контрактные отношения, в которые она вступает”⁴³⁹ (к позиции А. Чандлера мы еще вернемся).

В целом экономические подходы тяготеют к пониманию фирмы именно как совокупности контрактов, будь то классические полные контракты или неполные контракты в неоинституциональной теории. При этом формы контрактов, которые избираются в рамках фирмы, по

мнению экономистов, диктуются принципом наивысшей рыночной эффективности. А эффективность измеряется в первую очередь эконо­мией трансакционных издержек, возникающих в процессе обмена. В свою очередь, достижение эффективности обеспечивается предпри­нимателями и менеджерами, действующими с присущей им рациональ­ностью (хотя порой склонными к оппортунизму). И основная задача корпоративного управления заключается в том, чтобы предотвратить их оппортунистическое поведение, добиться наиболее полного совпаде­ния их эгоистических интересов и интересов фирмы.

Заметим также, что основное направление экономической теории все еще “живет” в мире без институтов и трансакционных издержек. По печальному признанию Р. Коуза — основателя новой институциональ­ной экономической теории, — идеи его основной работы “Природа фирмы” и спустя 50 лет не стали неотъемлемой частью инструментария экономистов⁴⁴⁰.

Социологические модели хозяйственной организации. Нужно отме­тить, что социологи уделяли теории организаций гораздо больше вни­мания. Особую роль сыграла возникшая в 1950-е гг. волна американской организационной теории⁴⁴¹, которая дала мощный толчок экономичес­кой социологии, а впоследствии переместилась в бизнес-школы. Внесли свой немалый вклад и европейские исследователи организаций, во многом вышедшие из индустриальной социологии (подробнее об этом см. в разд. 6).

В целом в социологии сформировался спектр подходов к организа­ционному анализу, которые в конечном счете служат выражением ос­новных течений социологической теории в целом⁴⁴². Кратко рассмотрим некоторые ключевые подходы.

Приверженцы функционализма представляют организацию как адап­тивную социальную систему. Наличие коллективной цели вызывает не­обходимость устойчивых структурных порядков, которые воплощаются в сетях взаимосвязанных ролей и институциональных образованиях, оформляющих деятельность людей. При этом организация формируется в сильной зависимости от внешней среды и служит инструментом адап­тации к ее изменениям.

Среди социологов функционалистского крыла обратим внимание на влиятельный в США экологический подход, или, точнее, популяци­онную экологию организаций (population ecology of organizations)⁴⁴³. При­верженцы этого подхода объясняют возникновение и исчезновение орга­низаций существованием рыночной конкуренции. Последняя же пред­ставляется как процесс, подобный естественному отбору, в котором выживают наиболее приспособленные, а менее приспособленные “от­браковываются” При этом в числе наиболее приспособленных в ста­бильной внешней среде чаще оказываются те, кто наилучшим образом соответствует ее требованиям, а в динамично изменяющейся среде — те, кто обладает более универсальными навыками⁴⁴⁴.

С точки зрения сетевого подхода (network approach) хозяйственные организации проявляют тенденцию к превращению в сетевые структу­ры^|3. В этой разновидности структуралистского подхода хозяйственная организация выступает как гибкое сплетение горизонтальных связей, выстраиваемых наряду с обычными вертикальными административны­ми связями. Она знаменует отказ от классической жесткой иерархии и однозначно определенных способов оценивания ресурсов. Сети стано­вятся каналами, по которым происходит обмен и перераспределение ресурсов — финансовых, информационных, трудовых. Причем сетевой принцип распространяется как на внутренние, так и межфирменные организационные структуры, касаясь отдельных фирм и их кластеров. И в отличие от экономистов, рассматривающих, как правило, единич­ные фирмы, экономическая социология интересуется также их сово­купностями, среди которых важное место занимают разного рода сете­вые образования.

В рамках нового институционализма организация характеризуется как система согласуемого порядка (negotiated order). Она выступает в виде подвижной системы взаимодействий, торгов и согласований, которые приводят к достижению временных соглашений или кристаллизуются в более устойчивых конвенциях и правилах. При этом рамки соглашений и конвенций периодически пересматриваются, и организация предста­ет как продукт непрерывного созидания, она постоянно реконструиру­ется в процессе социального взаимодействия. Так, например, по мне­нию французских институционалистов JI. Болтански и J1. Тевено, фирма становится инструментом для выработки конвенций координации между разными порядками оценивания действий. Она вырабатывает связи, позволяющие переключаться с одних режимов оценивания на другие, разрешать возникающие между ними конфликты⁴⁴⁵.

В свою очередь, политико-экономические подходы (марксистские и немарксистские) описывают организацию как систему отношений вла­сти и авторитета. Причем структура внутрифирменных отношений определяется здесь в конечном счете характером властных (классовых) отношений на уровне всего общества. Как правило, организация пред­ставляется как инструмент обеспечения интересов господствующих групп (доминирующих классов или ведущих участников рынка). Это означает, что в самой организационной структуре заложены источники непрехо­дящего внутреннего конфликта, проявлением которого становится борь­ба групп за свои интересы. Сопротивление побуждает господствующие группы вырабатывать стратегии урегулирования конфликта, опираю­щиеся на разные средства: выборочные материальные стимулы, адми­нистративное принуждение, идеологическое манипулирование. В итоге складывается сложный баланс сил между господствующими и подчи­ненными группами как двумя источниками дифференцированных вла­стных возможностей.

Наконец, в более культурологической конструктивистской модели организация выступает как символическая конструкция, культурный продукт, площадка для генерирования норм, ценностей и идеологий. Она становится средством социализации индивидов, освоения ими со­циальных навыков общения и культурных навыков расшифровки сим­волов. А поскольку разные группы внутри организации вырабатывают свои понимания и значения происходящего, организация складывается из множества рациональностей, в ней наблюдается сложное взаимо­действие культур (господствующей культуре неизбежно противостоят контркультуры, и т.п.).

Эволюция хозяйственных организаций. Перечислив основные социо­логические подходы к трактовке организации, перейдем к вопросу о возникновении организаций и эволюции организационных форм. Эконо­мисты и экономсоциологи демонстрируют здесь различные подходы. До­минирующая экономическая позиция представлена историком А. Чанд­лером. Для него главным фактором преобразования организационных структур выступают ценообразующие рынки, которые обостряют кон­куренцию и понуждают рационально действующих менеджеров реаги­ровать на сигналы рынка и реструктурировать организации таким обра­зом, чтобы достичь наивысшей эффективности. Именно этот механизм обеспечения рыночной эффективности, по мнению А. Чандлера, лежал в основе возникновения крупнейших хозяйственных корпораций. Кон­центрация производства и капитала позволяла им осуществлять эконо­мию от масштаба (economies of scale), снижать издержки путем разра­ботки и внедрения новых технологий, распределять риски посредством диверсификации деятельности⁴⁴⁶.

Альтернативный экономико-социологический взгляд на эволюцию организационных форм представлен “политико-культурным подходом”

Н. Флигстина. Здесь изменение организационных структур выступает как продукт взаимодействия участников рынка, а также, в значительной степени, как результат регулирующего воздействия государства, кото­рое во многом формирует облик современных корпораций (например, посредством изменения антимонопольного законодательства). Именно действием институциональных и властных механизмов объясняется воз­никающее разнообразие организационных форм⁴⁴⁷. Что же касается по­ведения менеджеров, то их нацеленность на повышение эффективности не отрицается, но сама эффективность представляется как социальная конструкция, порождение господствующих концепций контроля. То, что определяется (здесь и сейчас) как желаемое или рациональное, имеет конкретно-историческое культурное наполнение и в иных условиях способно выглядеть иначе⁴⁴⁸.

Тезис о рыночной эффективности как главной движущей силе организационных преобразований ставится под вопрос и другими ин­ституционалистами. Указывается, например, что современные фирмы часто попросту имитируют структуру успешных предприятий — веду-

щих участников рынка — явление, названное П. Димаджио и У. Пауэл­лом институциональным изоморфизмом. Последний обозначает процесс воспроизведения хозяйственными организациями черт других фирм из той же организационной популяции в результате столкновения со сход­ными условиями внешней среды⁴⁴⁹. Этот особый вид изоморфизма выде­лен отчасти в противовес сторонникам экологического направления, ак­центирующим конкурентные механизмы приспособления. П. Димаджио и У. Пауэлл указывают на три вида институционального изоморфизма:

• принудительный изоморфизм, проистекающий из политичес­ких давлений и проблем легитимации;

• миметический изоморфизм, связанный со стандартными реак­циями приспособления к неопределенности;

• нормативный изоморфизм, связанный с процессом профессио­нализации, коллективной защитой условий работы профессио­нальными группами⁴⁵⁰.

Иными словами, организационные изменения определяются от­нюдь не только рыночной конкуренцией. Рациональная ориентация фирм на максимальную эффективность во многом является продуктом их социальных взаимодействий. Организационные изменения, таким об­разом, становятся результатом более сложной констелляции факторов, включающей конформные приспособления, организационную инерцию, ставящую фирмы в зависимость от первоначально избранного пути (path dependence), случайные исторические обстоятельства (contingencies) и, конечно, регулирующую роль государства.

Новые теории организационного контроля. Принципиальную роль в развитии теории хозяйственных организаций сыграла менеджериальная модель корпоративной организации, предложенная в 1930-е гг. А. Берли и Г. Минзом⁴⁵¹. Она постулировала отделение собственности от управле­ния и переход хозяйственной власти в руки менеджеров — явление, названное позднее “революцией менеджеров”

Менеджериальная модель доминировала в организационной тео­рии в течение нескольких десятилетий. Но постепенно критика этой классической модели нарастала, и соответствующая ей веберовская бю­рократическая организация начала рассматриваться скорее как один из идеальных типов, нежели как господствующая форма хозяйственного устройства⁴⁵². На волне этой критики в 1970-е гг. появился ряд новых тео­рий, которые иначе трактовали проблемы организационного контроля с точки зрения и прав собственности, и управленческих схем.

В области прав собственности вновь актуализировался вопрос о со­отношении функций собственности и управления. На смену менедже- риальной модели пришла концепция “ресурсной зависимости” (resource dependency), указывающая на серьезную зависимость корпоративных стратегий от внешней среды (в первую очередь, от банков и институци­ональных инвесторов — инвестиционных и пенсионных фондов)⁴⁵³, а также концепция “переплетенного директората” (interlocking directorships), показывающая роль сетевых связей на уровне советов директоров в при­нятии стратегических решений⁴⁵⁴. Другими источниками хозяйственной власти стали заметная консолидация ранее распыленных акционеров и усиление их влияния на менеджмент⁴⁵⁵.

Параллельно возникли новые теории финансового капитала, отра­жавшие сдвиги в господствующих концепциях контроля. Еще в 1950— 1960-е гг. сложилась и утвердилась финансовая концепция контроля, связанная с господством финансовых рынков и ориентацией управля­ющих на максимальную прибыль, независимо от характера производи­мых продуктов и услуг. Прогрессирующая диверсификация крупных компаний и усиление государственного антимонопольного законода­тельства породили волны слияний и поглощений, основанных на при­оритете ограниченного числа финансовых показателей (что особенно характерно для США). В 1980-е гг. эта концепция уступила свое место новой концепции, концентрирующейся на интересах акционеров и ориен­тированной на максимально возможное повышение рыночной цены ак­ций и избавление от непрофильных (неприбыльных) активов (shareholder value concept)⁴⁵⁶. Институциональные инвесторы стали больше ориенти­роваться на портфельные инвестиции, дающие более высокую отдачу в относительно краткосрочной перспективе. Подобные стратегии оттес­нили концепции контроля, ориентирующиеся на других участников, заинтересованных в деятельности организации (stakeholder value concept), включая поставщиков и потребителей, работников и местные сообще­ства⁴⁵⁷. Господство капитала в его финансовой форме стало наиболее полным⁴⁵⁸.

Что касается характера управленческих схем, то получил широкое признание факт серьезной эволюции привычных моделей интеграции, присущих первой половине XX столетия. Былая иерархическая структу­ра предприятия усложняется, становится более гибкой. Согласно Дж. Коулману, происходит переход от вертикальных иерархий, постро­енных по “независимому” принципу, когда корпоративный актор про­водит политику в отношении одного субординированного звена неза­висимо от политики, проводимой в отношении других звеньев, к “гло­бальному” принципу организации, построенному на многостороннем учете баланса интересов. Это переход от проводимого формальной вла­стью разъединения (authority disjoint) к управленческим структурам, которые видятся скорее как позиционно обусловленные системы действия⁴⁵⁹*. В более конвенциональной терминологии упоминавшегося выше А. Чан­длера, крупные корпорации перешли от господствовавшей в начале века централизованной функционально ориентированной структуры (U-форма) к многодивизионной структуре (М-форма)⁴⁶⁰.

Однако эволюция организационных форм не останавливается на многодивизионной структуре. Фирмы становятся площадкой для орга­низации разнообразия. Для обозначения данного явления Д. Старк, на­пример, использует понятие гетерархии — горизонтальной, распреде­ленной власти в хозяйственной организации, построенной на отноше­ниях взаимозависимости организационных звеньев, которые действу­ют относительно самостоятельно и даже могут конкурировать друг с другом. Эти отношения поддерживают совокупность множественных оценок имеющихся и потенциальных ресурсов, и сама неоднозначность становится важным предпринимательским ресурсом. В этих условиях управление фирмой все более принимает форму управления неодноз­начностью активов, позволяющую манипулировать ресурсами и пере­определять эти ресурсы⁴⁶¹.

Усложнение организационных границ. В результате упомянутых выше процессов сами границы хозяйственной организации становится все менее жесткими и все более открытыми. Рядом с ее “ядром” расширяет­ся “периферийный пояс”, где хозяйственных агентов объединяет не формальное членство, а сложные сети переплетенных отношений соб­ственности и социального обмена. Все труднее определить пределы хо­зяйственной организации, и все яснее становится, что эти пределы далеко не всегда определяются формально-правовой рамкой юридичес­кого лица⁴⁶². В самом деле, кому принадлежит отдельная организация в системе развитого перекрестного владения акциями? Как определить число занятых, если половина работников привлекается из других фирм на временной (в том числе проектной) основе? Насколько независимы мелкие субподрядчики, привязанные к более крупной компании жест­кой субконтрактной системой? В какой степени приобретатели фран­шизы являются частью компании-правообладателя? Во всех этих случаях строгие границы между “фирмой” и “рынком” в той или иной мере размываются. Между ними образуются промежуточные организацион­ные звенья, которые не сводятся ни к первому, ни ко второму полюсу⁴⁶³. Первое из этих звеньев называется бизнесом, который может состоять из ряда аффилированных фирм; каждая из них формально имеет собствен­ное юридическое лицо и формальную независимость, но управляется из единого центра. Организация предстает здесь, по существу, как хол­динг или интегрированная бизнес-группа⁴⁶⁴.

Второе звено образуется деловыми сетями — устойчивыми много­сторонними связями между независимыми предприятиями и бизнеса­ми (типичным примером могут послужить японские кейрецу). В свою очередь, сети могут демонстрировать определенную степень фактичес­кой (неформальной) вертикальной интеграции с выраженными иерар­хическими элементами, если речь идет, например, о субконтрактной работе на крупного заказчика — монополиста. Но они могут представ­лять собой горизонтальные сети, объединяющие, например, совокуп­ность тесно завязанных друг на друга малых предприятий, в том числе прямо конкурирующих между собой (хрестоматийный пример — инду­стриальные районы Италии)⁴⁶⁵.

Своего рода радикальным случаем в преобразовании привычных организационных границ выступает технология прямых продаж (direct selling). Дело в том, что подобный тип организации, присущий, напри­мер, в России компаниям “Гербалайф” или “Мэри Кей”, отрицает буквально все черты современной организации в ее традиционном по­нимании. Классическая организация выстраивает четкую иерархию, от­ношения в которой достаточно формальны и деперсонализированы. Эта организация имеет ясно очерченные границы и относительно закрыта. Чтобы стать ее работником, нужно обладать соответствующей квалифи­кацией и пройти процедуру отбора. А получив свои места, работники оказываются объектами административного контроля. При этом опреде­лить их индивидуальную производительность, как правило, довольно сложно, результаты работы в решающей степени зависят от той слож­ности, с которой работает система в целом.

При технологии прямых продаж все обстоит прямо противопо­ложным образом. Здесь продавцы сами рекрутируют новых работников из числа покупателей. Формальная иерархия, кроме сравнительно не­большого офиса, отсутствует. Позиция работника в иерархии и его ав­торитет определяются количеством продаж и привлеченных клиентов, т.е. способностью мобилизовать и расширять сеть. При этом границы фирмы фактически отсутствуют. А к вновь “нанимаемым” работникам не предъявляется фактически никаких квалификационных требований. Более того, над ними не устанавливается и никакого административно­го контроля. Выйти из организации можно в любой момент и по соб­ственному желанию. Что же касается результативности работы, или объема продаж, то решающую роль здесь играют личные, в том числе внешние качества продавца, умение воздействовать на покупателя в процессе непосредственного контакта. Многие из перечисленных черт можно было бы назвать “архаичными” Однако масштаб деятельности подобных орга­низаций отнюдь не сужается, более того, в некоторых сферах он даже растет⁴⁶⁶.

Вторая половина 1980-х гг. ознаменовалась также обсуждением бо­лее радикальной проблематики “постмодернистской организации". По­нятие это выглядит несколько парадоксальным, если учесть, что пост­модернизм провозглашает всеобщую деструктуризацию и размывание границ. Речь идет о новых типах организационного устройства в период так называемого “дезорганизованного капитализма”, если воспользо­ваться терминологией К. Оффе, С. Лэша и Дж. Урри³⁴ (подробнее см. в гл. 23). Здесь отмечается тенденция к децентрализации систем хозяйствен­ного управления и фрагментации крупных организаций. В результате разделение труда становится более гибким, а управленческие модели — более эклектичными, утрачивается былая однозначность организаци­онных правил⁴⁶⁷. Означает ли эта “гибкая специализация” (flexible specialization) неотвратимое разрушение организационных границ в их традиционном понимании? Вряд ли. Однако саму тенденцию следует принять во внимание. Ясно, что современная хозяйственная организа­ция выходит за привычные рамки иерархической структуры и фор­мально-правовые рамки юридического лица. И основная проблема се­годня состоит в анализе ее более сложных форм и гибких границ, свя­занном с пересмотром классической организационной модели.

Заключение. При всем многообразии моделей хозяйственной орга­низации нетрудно выделить специфические черты, объединяющие эко­номико-социологические подходы в противовес традиционным эко­номическим подходам. Социологи не только активно обращаются к анализу внутренней структуры организации, в рамках которой разво­рачиваются действия ее членов с присущими им разнородными интере­сами. Они также подчеркивают значение социальных связей, институ­тов и культурно-символических факторов, опосредующих эти действия, порождающих множественность рациональных схем, которые в итоге воплощаются в разных видах организационного устройства.

Если для экономиста организация есть инструмент максимизации прибыли или производства общественных благ, а также средство коор­

динации различных интересов в зоне, отгороженной от конкурентного рынка, то для социолога важно также то, что организация представляет собой микросообщество, в котором человек не только реализует свои интересы, но и включается в процесс социализации, осваивая новые навыки и накапливая разные формы капитала. Он приобщается к опре­деленному кругу ценностей и норм, пытается повысить свой статус и получить признание, находит полезный или приятный круг общения.

Добавим, что по сравнению с экономической теорией, рассматри­вающей фирму как некую альтернативу конкурентного рынка, социо­логия хозяйственных организаций движется с противоположного кон­ца — от внутренней структуры фирмы к ее рыночным взаимодействиям. При этом на пути обнаруживается ряд промежуточных звеньев, кото­рые не сводятся ни к рынку, ни к иерархической интеграции (напри­мер, интегрированные бизнес-группы, горизонтальные сети независи­мых фирм). И есть основания считать, что именно эти промежуточные формы играют наиважнейшую роль в хозяйственной жизни в целом.

Экономическая социология не создает универсальных моделей, основанных на наиболее рациональных способах поведения. Она обра­щает внимание на принципиальное многообразие организационных форм, которые возникают и эволюционируют под воздействием мно­жества разных факторов. Среди этих факторов заметное место занимают менеджерские стратегии, которые также не всегда вписываются в плос­кую схему рационального устремления к экономической эффективно­сти. Выбор способов внутрифирменной организации в неменьшей сте­пени обусловлен стремлением к стабилизации порядка и легитимации властных отношений. Менеджеры принимают решения под постоян­ным давлением внешних и внутренних групп интересов, установив­шихся норм и господствующих концепций контроля.

В следующем разделе мы продолжим разговор о формах хозяйствен­ной организации, переведя его в плоскость трудовых отношений.

Р аздел 6 ЧЕЛОВЕК В ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Дисциплина достигается путем комбинации фор­мальных санкций (карательных и исправительных), экономических мотивов, попыток культивировать чувство ответственности и приспособления менед­жеров к правилам в том виде, как они определены самими рабочими.

Пол Эдвардс, Колин Уитсон. Выход на работу