35. Накопленное национальное богатство как ограничитель роста российской экономики.

Одной из важнейших предпосылок устойчивого развития отечественной экономики выступает накопленное национальное богатство, которое (при немалом разбросе оценок его величины) составляет никак не менее 5–10% общемирового. Однако столь мощная ресурсная база способна гарантировать отдачу не автоматически, а лишь при условии регулярного направления огромных капиталовложений в сферу поддержания и воспроизводства соответствующих активов. Мировой хозяйственный опыт 70–90-х гг. ХХ в. доказывает решающий вклад в обеспечение экономического роста вовсе не размера накопленного страной капитала, а объема текущих чистых инвестиций, направляемых в приоритетные отрасли и производства. При таком рассмотрении российское национальное богатство может расцениваться уже как тяжелая гиря, нести которую отечественная экономика обречена вне зависимости от необходимости решения каких-либо иных текущих хозяйственных задач – во избежание масштабного разбазаривания результатов труда предшествующих поколений россиян.

Между тем именно такая эрозия национального богатства наблюдается в нашей стране: на ее просторах протекает обвальное выбытие производственных мощностей в базовых отраслях – по причине затянувшегося инвестиционного кризиса. При существующем сегодня коэффициенте физического и морального износа основного капитала, его прогрессирующем старении многие капиталодефицитные отрасли просто не в состоянии были адекватно отреагировать на возросший после августа 1998 г. спрос домохозяйств и компаний на их продукцию. Реальные возможности некапиталоемкого и, что немаловажно, неинфляционного экономического роста на базе импортозамещения и вовлечения в хозяйственный оборот ранее незагруженных мощностей (так называемого бесплатного ресурса роста) без наращивания чистых инвестиций на многих предприятиях, без модернизации, обновления и расширения основного капитала к настоящему времени фактически исчерпаны. Дело не только в заметно возросшем коэффициенте загрузки производственных мощностей (здесь еще некоторые резервы сохранялись), но и в отсутствии достаточного платежеспособного спроса на выпускаемую в стране продукцию (как, например, в отечественном автопроме). Серьезное повышение уровня доходов россиян закономерно смещало структуру их платежеспособного спроса в сегмент гораздо более качественных товаров, многие из которых на территории нашей страны еще не производятся.

Исчерпание прежней (постдефолтной) модели роста российской экономики, состоявшей в простом наращивании объема производства без существенной модернизации, диктует острую необходимость повышения конкурентных позиций экономики, которое, однако, жестко упирается в инвестиционные ограничения. События зимы 2005–2006 гг. наиболее отчетливо продемонстрировали их наличие в электроэнергетической отрасли. И неумолимо назревающий в ней энергетический кризис вполне закономерен, коль скоро разработанная правительством (еще до аварии на Саяно-Шушенской ГЭС) энергетическая программа даже в случае своей полной реализации и осуществления кардинальных сдвигов в динамике энергоемкости национального продукта и эффективности производства в целом делает невозможным дальнейший ускоренный рост ВВП.

В выступлении В. Путина на церемонии открытия Ганноверской ярмарки в апреле 2005 г. утверждалось о том, что в перспективе в частные руки будет передано 3 тыс. акционерных обществ и 8 тыс. госпредприятий, что дальнейшая приватизация затронет как естественные монополии, так и банковский сектор. И если реализованная А. Чубайсом реформа РАО «ЕЭС» выразится в том, что в руках государства останутся лишь физически изношенные и требующие гигантских инвестиций энергетические сети, в то время как прибыльные активы генерирующих компаний по традиционно заниженным ценам перейдут в частные руки (в том числе в руки иностранного капитала), то подобная трансформация не может не нанести очередного серьезного удара по энергетической безопасности нашей страны.

Энергетика, впрочем, далеко не единственная отрасль производственной инфраструктуры, которая оказалась жертвой проводимых в России либеральных реформ (хотя именно высокая энерговооруженность, а также сохранение сферы электроэнергетики в государственном секторе обеспечили, как полагает С. Губанов, выживание и жизнеобеспечение нашей страны в этот непростой период¹⁰⁷). Неуклонное исчерпание потенциала экспортно-сырьевой модели экономического роста проявляется и в нарастающих ограничениях на добычу природных ресурсов,¹⁰⁸ на пропускную способность транспортной сети. Во все более сложном положении оказываются также дорожное, портовое хозяйство, мосты, аэродромы и др., т. е. все инфраструктурные звенья, которые призваны обеспечивать условия жизнедеятельности общества и которые объединяют страну в единый комплекс.

Именно таким народнохозяйственным комплексом, бесспорно, являлась в недалеком прошлом экономика Советского Союза, в которой обрабатывающая промышленность была к тому же жестко нацелена на потребности внутреннего рынка, а значит, создавала чрезвычайно благоприятные условия для запуска эффекта мультипликатора в целом ряде сопряженных отраслей. В подобной ситуации уникальное географическое положение нашей страны и масштабы ее территории объективно становились неисчерпаемыми источниками бурного роста национальной экономики. Однако и здесь благоприятная предпосылка экономического роста вполне способна превратиться в мощную угрозу для него. Действительно, сегодня (в обстановке радикального дезинвестирования инфраструктуры) эта сильная сторона постепенно оборачивается слабостью: нарушение единства экономического пространства приводит к действию эффекта мультипликатора в противоположном, негативном направлении. Так, крайне низкая степень загрузки производственных мощностей в отраслях высокотехнологичного комплекса (например, в авиапромышленной, ракетно-космической, электронной) закономерно влечет за собой превращение его из бесспорного конкурентного преимущества в обузу, нелегкий дополнительный груз, препятствующий дальнейшему росту экономики. Высокий уровень затрат на производство авиационным предприятием всего лишь нескольких самолетов в течение года делает для потребителей гораздо более привлекательным в коммерческом смысле приобретение за рубежом подержанных «Боингов».

Относительно высокие темпы прироста инвестиций в России в постдефолтный период не должны вводить в заблуждение, поскольку старт в их позитивной динамике был дан с крайне низкой базы. И даже в 2007 г. уровень инвестиций в нашей стране составлял, хотя и не 21% к 1990 г., как это было в 1998 г., но всего лишь 55,4%, что свидетельствует о нахождении чистых инвестиций в российскую экономику невдалеке от зоны отрицательных значений. Сложившаяся в 1990-е гг. тенденция к устареванию оборудования сохраняется в нашей стране и в обстановке экономического роста. Так, в 2003 г. доля промышленного оборудования в возрасте 16–20 лет составляла 22,7%, а свыше 20 лет – 48,2%, что наряду с ценовой неконкурентоспособностью многих товаров и услуг делало неизбежным выведение из эксплуатации до 71% активной части используемых здесь основных фондов уже в не самой отдаленной перспективе.¹⁰⁹ В 2007 г. износ основных фондов в обрабатывающей промышленности составил 47,5%, в добывающей – 53,3%, а в жилищно-коммунальном хозяйстве превысил отметку в 60%.

В этом плане весьма противоречивым выглядит утверждение А. Кудрина о том, что в 2004 г. в России переломлена тенденция старения оборудования – тем более сам он признает, что коэффициент обновления основных фондов и поныне не выходит за рамки 2% (при минимуме в 10%).¹¹⁰ Возникает вопрос: как можно переломить столь негативную тенденцию, планируя обновить основной капитал в России за 50 лет? И это в обстановке нарастающих экологических ограничений на рост ВВП, которые в дальнейшем, по мере приближения отечественной экономики к состоянию полной занятости, будут только увеличиваться. Ведь известно, что в кризисные 1990-е гг. объем добычи и потребления многих природных ресурсов, а значит, и суммарный объем выбросов в атмосферу и степень загрязнения окружающей среды сократились значительно меньше, нежели реальная величина национального продукта. А подобная антиэкологическая реструктуризация российской экономики тождественна увеличению ее природоемкости. Тот факт, что выживаемость добывающих отраслей оказалась несравненно выше, чем отраслей обрабатывающих, позволяет прогнозировать более стремительный рост загрязнения страны сравнительно с наращиванием реального выпуска. Так, российские энергетики имеют отчетливое намерение сократить поставки природного газа на внутренний рынок за счет повышения доли гораздо более токсичных мазута и угля. Стремление же властей противодействовать негативной тенденции к сверхэксплуатации природы и продолжению «грязного» роста, а также выделение дополнительных ресурсов на обеспечение экологической безопасности России (наряду с введением налога Пигу) вызовут через скачкообразное повышение удельных издержек производства закономерное торможение позитивной динамики ее экономики.