33. Рост без развития, или почему не следует впадать в эйфорию.

Темпы посткризисного роста в нашей стране едва ли имеет смысл (как это часто делается) напрямую сравнивать с темпами развития стран «большой семерки», экономика которых традиционно близка к уровню полной занятости. Не секрет, что рекордно высокие темпы расширения (преимущественно экстенсивного) экономики КНР совмещаются с невысоким уровнем производительности труда в этой стране, бросившейся вдогонку за убежавшими вперед странами с «низкого старта». Восстановительный рост, когда страна еще только выбирается из ямы трансформационного спада, бесспорно, заключает в себе больший потенциал, чем рост на гребне производственных возможностей экономической системы.

Это, бесспорно, относится и к России, стартовавшей в постдефолтный период с позорно низкой исходной базы. Даже в 2006 г. после 8-летнего оживления объем российского ВВП составлял лишь 81% от уровня 1990 г. Многие постсоциалистические страны демонстрировали куда более стремительные темпы догоняющего развития. Например, темпы динамики продукции промышленности Польши (в которой, кстати, преобладают обрабатывающие отрасли) достигали в этот период 20–22% в год. И если прогноз роста валового внутреннего продукта России по ППС 2005 г. составлял за период 1990–2010 гг. всего 107,8%, то стран Восточной Европы – 173,1%, всей мировой экономики – 204,6%, развитых стран – 162,9% (в т.ч. США – 181,1%, Германии – 186,3%), КНР – 633,9%, Индии – 319,8%. С гораздо более высокой скоростью по сравнению с Россией развивалась и экономика многих постсоветских государств. По темпам роста в 2005 г. Россия поделила 7–9 место среди стран СНГ, заметно отставая от Азербайджана (15%), Казахстана (9,2%), Беларуси (8,9%), Армении (8,5%), Таджикистана (7,5%),⁹⁹ (не говоря уже о значительном отставании от Китая), т.е. от тех стран, многие из которых испытывают в отличие от нашей страны значительный дефицит природных ресурсов.

К тому же оживление протекало далеко не во всех секторах отечественной экономики и не содержало многих важных компонентов устойчивости, например, роста фондовооруженности труда в ходе массового обновления основного капитала, интенсивного перехода к наукоемким технологиям, наращивания доли продукции, конкурентоспособной на мировом рынке. Важнейшими же признаками устойчивости экономического роста, по определению Организации Объединенных Наций, являются:

• такое хозяйственное развитие страны, которое, всецело реализуя потребности ныне живущего поколения людей, не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои потребности;

• наличие гарантий не только сохранения, но и неуклонного расширения производственных ресурсов, которыми располагает общество.

Если социально-экономическое развитие той или иной страны действительно устойчиво, то затраты ресурсов на создание ВВП не влекут за собой сокращения агрегированного производственного потенциала общества, представленного как синтез физического, человеческого и природного капитала. Устойчивый рост по определению является сбалансированным, не допускающим избыточной дифференциации населения по уровню текущих доходов и накопленных активов, а значит, включающим запуск все новых и новых социальных проектов по мере укрепления экономической мощи страны. И если социально-экологические угрозы начинают сдерживать динамику ВВП, то осознанный выбор общества должен быть сделан, безусловно, в пользу нейтрализации их действия, даже при нулевых темпах роста национальной экономики.

Бесспорно, российская экономика и по сей день сохраняет многие сильные свои стороны, способные обеспечить ее рост в дальнейшем посткризисном периоде. К ним следует отнести прежде всего несметное богатство природных ресурсов и развитую минерально-сырьевую базу, обширную территорию и емкий внутренний рынок, достаточно высокий уровень образования и квалификации работников. Вместе с тем, фиксируя в целом позитивную динамику российской экономики вплоть до середины 2008 г. (особенно в сравнении с глубоким и затяжным трансформационным спадом 1990-х гг., все же не следовало впадать в эйфорию по этому поводу и исходить из предпосылки о безальтернативности ее устойчивого роста в обозримой перспективе. С 1999 по 2008 гг. отечественная экономика, как отмечали многие отечественные и зарубежные аналитики, демонстрировала «обедняющий рост», «рост без развития», протекающий вне качественных перемен в эффективности производства, развитии новых высокотехнологичных производств и без масштабных прогрессивных структурных сдвигов. И хотя до 2004 г. включительно локомотивами ее роста оставались экспортно ориентированные отрасли добывающего сектора (особенно нефтяная), а начиная с 2005 г. таковыми постепенно становились отрасли, работающие на внутренний рынок, ¹⁰⁰ качественные показатели многих видов выпускаемой ими продукции оставляли желать лучшего.

Даже при мощной защите со стороны временно ослабевшего рубля Россия не смогла поставить на мировой рынок сколько-нибудь значимых новых видов гражданской продукции обрабатывающих отраслей. Правительство так и не сумело четко зафиксировать и реализовать приоритеты проводимой им экономической политики, выработать сколько-нибудь целостную стратегию своих регулирующих действий. Экономический рост, во многом протекавший стихийно, не переведен в устойчивый режим за счет направления дополнительных доходов бюджета на цели финансирования инвестиционных проектов в отраслях, где представлены конкурентные преимущества российской экономики, сохраняющиеся и поныне. Формирование профицита бюджета, не сопровождающееся направлением аккумулированных в нем немалых инвестиционных ресурсов на развитие образования, здравоохранения, науки и культуры, производственной инфраструктуры, вступило в глубокое противоречие с заявленным курсом на ускорение темпов роста российской экономики.

Не секрет, что ускорение динамики социально-экономического организма нашей страны достигалось во многом за счет запредельной эксплуатации природных богатств¹⁰¹ и обострения и без того масштабных экологических проблем, с которыми неизбежно столкнутся уже в недалеком будущем наши потомки. В этом плане постановка удвоения ВВП на приоритетное место в системе целей экономической политики по сути тождественна признанию целесообразности дальнейшего усиления сырьевой ориентации национального хозяйства. Представленная в действиях Минэкономразвития философия безразличия к качеству экономического роста и отсутствие явных признаков осознанной позитивной структурной перестройки российской экономики и существенного оживления в секторе обрабатывающих отраслей, где создается продукция с высокой долей добавленной стоимости, в немалой степени обесценивали экономический рост, сигнализируя, что его содержание явно не оптимально. Между тем экономическая история просто пестрит примерами того, как страна, демонстрирующая в течение некоторого времени бурные темпы роста («под руководством» транснациональных корпораций, выкачивающих из ее недр природные ресурсы), в дальнейшем прочно застревала на третьестепенных ролах, будучи лишенной видимых перспектив хозяйственной эволюции. Да и опыт централизованного управления нашей страной в советский период ставит под сомнение возможность устойчивого количественного роста экономики без регулярных прогрессивных сдвигов, без последовательного перевода сугубо сырьевого расширения масштабов национальной экономики в ускоренное развитие ее обрабатывающих отраслей. В отличие от развития как принципиально необратимого процесса, сопровождающегося качественным улучшением состояния и структуры национальной экономики, рост последней вполне обратим: порой достаточно лишь нескольких лет хозяйственного спада, чтобы свести на нет мнимые успехи целого десятилетия предшествующего расширения ее масштабов.

Смещение же акцентов в целеполагании с «роста» на «развитие» (как качественный скачок от роста отсталости к наращиванию конкурентоспособности) подразумевает перевод позитивной динамики российской экономики в устойчивый режим, что равносильно смещению ее характеристик с «количества» на «качество». Новое качество роста в постиндустриальных странах означает решительный отход их правительств от обеспечения роста любой ценой, что тождественно сочетанию увеличения ВВП со снижением фондо- и материалоемкости, улучшением качества выпускаемой продукции, повышением производительности труда. При этом жестко устанавливаются границы, за пределами которых экономический рост признается социально опасным из-за критического ухудшения среды обитания человека и истощения невозобновляемых ресурсов.

Критерием высокого качества экономического роста, по определению носящего не просто восстановительный, а подлинно системный характер, выступает не столько достигнутый темп роста ВВП, сколько сбалансированность в развитии отраслей, его создающих. Устойчивость росту национальной экономики придают близкие к оптимальным пропорции между экспортно и внутренне ориентированными секторами отечественного хозяйства, между добывающими и обрабатывающими его отраслями, между высокотехнологичными и «отверточными» производствами и т.п. Не менее значимым является и обеспечение достаточной степени соответствия между уровнями социально-экономического развития различных регионов страны, а также между размерами доходов разных слоев населения.

В современных научных представлениях устойчивый экономический рост применительно к нашей стране означал бы неуклонное увеличение реальных доходов нынешнего поколения россиян без ущемления интересов их будущих поколений. Это предполагает отрыв немалой доли производственных ресурсов от количественных целей текущей хозяйственной эволюции и направление их на обеспечение внутренней стабильности национальной экономики, на гарантирование прежде всего экологической безопасности страны, а также на инвестиции в укрепление социально-культурной сферы, и через нее – в человеческое развитие. Какой должна быть конкретная пропорция между вложениями в настоящее и будущее, обеспечивающая долгосрочное экономическое развитие, насколько оправданно жертвовать интересами наращивания экспорта нефти и газа в обстановке беспрецедентного всплеска мировых цен на них во имя поддержания ресурсного потенциала грядущих поколений – ответы на эти нелегкие вопросы попросту невозможны без детальных экономико-математических расчетов и сценарных прогнозов будущего всемирного хозяйства. Но безусловная сложность подобных стратегических оценок не должна заслонять необходимости размышлений уже сегодня о грядущих социально-экономических проблемах нашей страны.

Не сложно сделать вывод о том, что рост российской экономики, случившийся в 1999–2008 гг., подобным критериям явно не соответствует. Будучи по сути своей «очаговым», он не сопровождался последовательным укреплением внутрироссийских хозяйственных связей между отраслями и регионами. Более того, эти не жестко зафиксированные отношения, если и сохранялись, то зачастую обеспечивались поставками машин, оборудования, комплектующих изделий из-за рубежа, через различные оффшорные зоны. А значит, разрыв этих жизнеобеспечивающих связей может стать мгновенным результатом всего лишь шокового изменения валютных курсов, налоговых ставок, введения таможенных барьеров, внезапно обостряющих противоречия между временными партнерами. Поэтому высокое качество роста экономики России может стать результатом не продолжения ее эволюции как некоего «архипелага», а следствием усиления координации между составляющими ее звеньями, находящимися в поиске наилучшего соответствия между собой на внутреннем рынке.

В последние предкризисные годы по объему ВВП (рассчитанному по паритету покупательной способности) Россия вышла на седьмое место в мире, обойдя Бразилию, Италию и Францию. Ближайшими ориентирами подобной «гонки за лидером» стали для нас Великобритания, а затем и Германия. А раз так, то у экономистов либерального толка, казалось бы, появляются дополнительные аргументы в поддержку тезиса о нецелесообразности сколько-нибудь значимых перемен в государственной экономической политике, за исключением, пожалуй, дальнейшего сокращения уровня налоговой нагрузки на отечественную экономику.

Однако при оценке тенденций развития последней следует иметь в виду, что темпы ее роста в начале ХХI в. серьезно завышались статистическими органами. Фальсификация динамики российского ВВП под влиянием конъюнктуры политико-экономического цикла и амбиций политиков обеспечивалась по двум основным направлениям. Во-первых, преувеличивался прирост торгового баланса (как наиболее быстро возраставшего до последнего времени компонента российского ВВП) за счет оценки масштабов экспортной выручки за поставляемые газ, нефть и прочее сырье в долларах, резко обесценившихся на мировых рынках. При подобном методе подсчета получалось, что чем более быстрыми темпами происходило ослабление американской валюты, тем быстрее надувается «нефтегазодолларами» псеводовосстановительный, связанный с деградацией научно-производственного и человеческого потенциала рост российского национального продукта.

Во-вторых, рисовалась излишне благоприятная картина масштабов расширения объема производства на предприятиях внутренне ориентированного уклада, основанная на недостоверности статистических данных относительно темпов внутренней инфляции. Например, при расчете индекса цен явно недостаточно учитывалась их динамика на рынке недвижимости, которая в предкризисные годы била все мыслимые рекорды (особенно в Москве). Поскольку статистическое ведомство организационно подчинено Минэкономразвития России, которое отвечало за удвоение ВВП, у его руководителей неизбежно возникает соблазн занизить показатели темпов роста общего уровня цен в целях создания иллюзии ускоренного роста национального продукта. Это достигается, в частности, использованием индекса потребительских цен вместо гораздо более достоверного индикатора ценовой динамики – дефлятора ВВП, который в июле 2008 г. демонстрировал повышение цен в годовом исчислении на 20,7%. «Статистические итоги и показатели, – отмечает С. Губанов, – по-прежнему служат поводом для комментария на «заданную тему», а не анализа реальной макроэкономической ситуации и ее противоречий».¹⁰²

Если к тому же учесть известные несовершенства ВВП как измерителя благосостояния и принять во внимание факт природоемкого и ресурсорасточительного характера его увеличения в последние годы, а также очевидные проблемы, связанные с динамикой уровня жизни населения нашей страны и продолжительностью его жизни, то комплексная оценка достигнутого качества экономического роста могла оказаться не столь уж радужной. Нередко утверждается, что даже «плохой» хозяйственный подъем намного лучше «хорошего» спада. Однако это выражение правомерно лишь с позиции ныне живущего поколения. Если же ставить во главу угла перспективы улучшения качества жизни поколений будущих (которое нереально в обстановке истощения ресурсного потенциала, ухудшения среды обитания и деинтеллектуализации общества), то, возможно, они стали бы более достижимыми в случае остановки восстановительного роста того качества, который наблюдался в нашей стране в постдефолтный период. Тем более, что даже при явных дефектах правительственной арифметики подобный «рост без развития» оказался вовсе не безальтернативным. В последние годы в отечественной экономике активно формировались факторы, оказывающие тормозящее влияние на рост национального продукта. Важнейшим среди их многозвенной совокупности вовсе не является, как полагает А.Кудрин, остановка либеральных реформ, включая сохранение значительного уровня государственных непроцентных расходов и высокой налоговой нагрузки. Думается, что структура механизма, тормозящего экономический рост в нашей стране, качественно иная.