13. Валютный коридор: потери ввп во имя борьбы с инфляцией.

Катастрофические антипроизводственные последствия имело жесткое ограничение, вплоть до августа 1998 г., номинального курса рубля по отношению к доллару неким валютным коридором. Установление подобного коридора в нашей стране являлось одним из вариантов­ осуществления исторически наиболее раннего режима денежно-кре­дитной политики, используемого в свое время, например, в Германии, Франции, Великобритании, – режима таргетирования обменного курса­. Введение предела возможных колебаний текущего обменного курса рубля 6 июля 1995 г. и его поддержание инструментом валютных интервенций имели безусловную антиинфляционную направленность, поскольку замедляли рост цен на многие импортируемые товары и оказывали тем самым ограничительное воздействие на ценовую динамику конкурирующих товаров отечественного производства. Кроме того, коль скоро правительство заявило о невозможности резкого обесценения курса рубля (интенсивно протекавшего в предыдущие годы), то данный шаг не мог позитивно не повлиять на инфляционные ожидания населения, которое лишилось необходимости расставаться со своими текущими доходами и сбережениями, переводить их, наращивая скорость обращения денег, в реальные активы. Валютный коридор на некоторое время стал и антистимулом к «бегству» населения от дешевеющих рублей к конвертируемой валюте. Однако в обстановке продолжающейся внутренней инфляции он приводил к неуклонному укреплению реального курса рубля по отношению к доллару — из-за падения его номинального курса гораздо более медленными темпами, чем рост товарных цен. Так, потребитель­ские цены в России за период 1992–1997 гг. возросли в 93,5 раза, в то время как обменный курс рубля к доллару сократился всего в 14,4 раза, т.е. его обесценение протекало в 6,5 раза медленнее инфляции. В результате если соотношение валютного курса с паритетом покупательной способности российской валюты в 1992 г. составляло всего 10% (надежно закрывая российский внутренний рынок от конкурирующего импорта и стимулируя поставки отечественной продукции за рубеж), то в 1993–1994 гг. – уже 30–40%, а в 1996–1997 гг. – 70%.

Как известно, Китай, Индия, Бразилия и многие другие страны, реализующие стратегию догоняющего развития, сознательно удерживают курс национальной валюты на заниженном уровне и создают тем самым условия для прогресса национальной экономики: проис­ходит расширение экспорта своей продукции и тормозится приток импортных товаров. Параллельно с этим у них растут золотовалютные резервы, гарантирующие, по сути, неинфляционный характер роста ВВП. В противовес этому Банк России беззастенчиво растратил резервы иностранной валюты (доведя их в конце концов до минимальной отметки в 13 млрд дол.) для искусственного поддержания завышенного обменного курса рубля – в обстановке, когда спасти его от девальвации представлялось попросту невозможным. Десятки миллиардов долларов международных резервов фактически были направлены на то, чтобы всемерно затруднять российский экспорт. Особенно это касалось конечной продукции, но не только ее: к 1997 г. нерентабельным стал даже вывоз энергоносителей (за исключением газа). В России наблюдалась эмпирическая зависимость: каждый процент укрепления реального курса рубля в период с 1995 по 1998 гг. приводил к сокращению индекса промышленного производства на 0,2% ⁵². При искусственном сдерживании закономерного падения курса рубля на россий­ских предприятиях не могли не нарастать издержки производства. Относительные тарифы на поставляемую им электроэнергию в середине 1998 г. оказались на 11% выше, чем в США, а относи­тельные цены на уголь, нефть и другие виды топлива сравнялись с немецкими. В подобной обстановке, учитывая несравненно более высокую энергоемкость отечественного ВВП, не стоит удивляться его дальнейше­му сокращению. Если доля отечественных товаров на потребитель­ском рынке в конце 1992 г. составляла 72%, то уже в 1995 г. – лишь 46%.

К тому же чрезмерно высокий курс рубля фактически делал внутренний рынок открытым и чрезвычайно привлекательным для иностранных конкурентов. Поставляя сюда свою продукцию, они зарабатывали огромные доходы и создавали рабочие места на территории своих государств. Ориентация на чрезмерную открытость отечественной экономики в условиях догоняющего развития стала бесспорной ошибкой российских властей. Хорошо известно, что если страна, отставшая в своем хозяйственном развитии, открывает свою экономику для более развитых государств, то результатом этого обычно становится не сближение с лидерами, а, напротив, еще больший разрыв между ними, т. к. наблюдается в лучшем случае чрезвычайно асимметричный рост, целиком подстраиваемый не под стратегические интересы данной страны, а под сугубо внешнюю конъюнктуру. Мировой опыт успешной модернизации экономики убедительно доказывает, что страна, оставшаяся позади своих конкурентов, может ликвидировать накопленное хозяйственное отставание лишь на путях временного закрытия своей экономики от внешнего мира, построения барьеров на пути товарных потоков из-за рубежа. Так, в середине XIX в. правительство США в ответ на критику Велико­британией проводимой им жесткой протекционистской политики выдви­нуло лозунг «Внутренний рынок безграничен!», следование кото­рому в рамках концепции автаркического развития, обеспечивающей хозяйственный суверенитет, позволило довольно быстро превзойти англичан по объему промышленного производства. Избыточная интеграция в мировую экономику не допускалась также ни Германией, проходившей этап догоняющего развития в конце ХIХ в., ни Японией в период разрухи после Второй мировой войны, ни новыми индустриальными странами (Южной Кореей, Тайванем и др.). Так, модернизация японской экономики сопровождалась резким ограничением перевода капитала за границу, фактическим запретом на приобретение японских предприятий иностранцами.