Глава 1. Теоретические основы и принципы исследования фразеологизированных предложений

1.1. История изучения фразеологического состава языка

Фразеология (от греч. phrasis – “оборот речи”, logos – “учение”) представляет собой раздел языка, изучающий особый пласт значимых единиц, которые характеризуются признаками устойчивости, воспроизводимости, целостности и т.д.

Термин фразеология был введен выдающимся немецким филологом Михаэлем Неандером в 1558 году для обозначения собрания оборотов речи и выражений древнегреческого оратора Исократа (436-338 гг. до н.э.).

Разнообразные устойчивые обороты речи издавна привлекали внимание лингвистов всего мира. Они изучались лексикологами, синтаксистами, лексикографами, грамматистами, специалистами по стилистике и т.п., в связи с чем получали самые различные наименования: фразеологическая единица или фраза, фразеологический оборот, фразеологический шаблон, (тесная) фразеологическая группа, графический фразеологизм, речевой фразеологизм, стереотипная фраза диалогической речи, стационарная фраза диалогической речи, стационарное неполное предложение, оборот речи, слитное слово или слитное речение, неразложимое словосочетание, неделимое словосочетание, устойчивое сочетание слов, лексическое словосочетание, составное название, выражение, фразема и устойчивая фраза, фразес или идиоматизм, грамматический идиоматизм, фразеологема, фразеолоид, идиома, идиотизм, клише, крылатые слова и выражения, афоризм, литературная цитата и т.п.

Современная теория фразеологии характеризуется использованием двойной системы терминов: фразеология и фразеологизм, идиоматика и идиома. Данная особенность сопровождает фразеологию с момента ее зарождения. Так, например, М.В. Ломоносов в своих работах использовал термины обеих групп. Он называл ФЕ “фразесами” и “идиоматизмами” (а также “российскими пословиями”). Такая традиция сохранилась до сих пор. При этом термины идиома и идиоматика в большей степени свойственны зарубежной лингвистической традиции. Их применению в русистике иногда пытаются придать логический характер, отмечая в качестве категориального признака ФЕ свойство идиоматичности (узкое понимание фразеологии).

Наиболее распространенным и удачным является термин фразеологическая единица, т.к. указывает на отношение ФЕ к системе языка. По мнению В.Л. Архангельского, с учетом сложившейся в языке терминологии (фонетика – фонема, морфология – морфема, лексикология – лексема) следовало бы включить в оборот и термин фразема, который соотносился бы с термином фразеология.

Объединяющим для всех объектов фразеологии, по утверждению В.Л. Архангельского, может стать термин “фразеологический состав языка”, который “…удачно соответствует термину «словарный состав языка»” и помогает систематизировать различные по своим признакам ФЕ.

Разнообразие терминов свидетельствует, с одной стороны, о существовании различных типов ФЕ, с другой – о различных подходах к изучению объекта фразеологии как научной дисциплины.

История исследования данных единиц языка насчитывает не одно столетие, однако до сих пор теория общей фразеологии разработана недостаточно: отсутствует полное представление о фразеологической системе языка, её структуре, объеме и границах. Среди ученых нет единодушного мнения о том, что считать ФЕ, каковы ее категориальные свойства и т.п. Особенностью изучения фразеологии является неравномерность описания отдельных ее частей (в большей степени описана лексическая фразеология, в меньшей – морфологическая и синтаксическая), а также отсутствие четкой структурированности теории общей фразеологии как лингвистической дисциплины.

Языковые единицы, относящиеся к фразеологической системе языка, неоднородны по своему составу, т.к. фразеологизации могут подвергаться единицы практически любого языкового уровня (за исключением фонетического).

ФЕ различных языковых уровней обладают общими и специфическими чертами. Закономерности их происхождения, устройства и функционирования носят в целом универсальный характер. Именно поэтому представляется целесообразным их объединение в рамках одной языковой подсистемы, а также особой лингвистической дисциплины – теории общей фразеологии.

Проблемы русской фразеологии интересовали еще М.В. Ломоносова, который пытался осмыслить их природу и найти им место в словаре русского литературного языка (Словарь Академии Российской, 1789-1794). В дальнейшем лексикографическая практика уделяла достаточно серьезное внимание описанию данного языкового материала. ФЕ описывались В.И. Далем (Толковый словарь живого великорусского языка, 1863-1866; сборник Пословицы русского народа, 1862), Я.К. Гротом (Словарь русского языка, 1895), А.А. Шахматовым (Словарь русского языка), Д.Н. Ушаковым (Толковый словарь русского языка) и практически во всех современных толковых и фразеологических словарях. Однако в целом делается это бессистемно: описывается различный набор категориальных признаков ФЕ, предлагается их различная типология, а также не разграничиваются отдельные разряды ФЕ. Это происходит в силу отсутствия единых подходов к изучению фразеологической подсистемы языка и общего понимания фразеологии как лингвистической дисциплины.

Лексикографическая практика является отражением состояния современной теории языка. На протяжении всей ее истории остается весьма актуальным целый блок вопросов, относящихся к фразеологии как лингвистической дисциплине: толкование ее объема и границ, набор интегральных и дифференциальных признаков ФЕ как единиц языка, в том числе отграничение ФЕ различных языковых уровней – морфологического, лексического и синтаксического – и т.п. Последняя проблема представляется наиболее важной, т.к. она определяет методологию проводимых исследований.

Активно теория фразеологии начинает изучаться с 60-х годов XIX в. Так, И.И. Срезневский понимал фразеологию в широком плане, относя к ней слова, сочетания слов (в том числе сочетание полнознаменательного слова со служебным) и предложения. При этом уже тогда он отметил ограниченные парадигматические свойства ФЕ: “многие выражения употребляются в речи всегда без всякой перемены, как, например: не могу знать, не весть что, куда ни шло… и пр.; многие другие изменяются по надобности, как, например: поминать и помянуть лихом, не помяните лихом, кто лихом помянет, тому глаз вон… и пр.”.

И.А. Бодуэн де Куртенэ, развивая идеи И.И. Срезневского, выделяет синтаксически неделимые постоянные выражения со структурой словосочетания и синтаксически неделимые постоянные выражения со структурой предложения: “При автоматическом повторении, при отсутствии в данный момент творческой работы, вообще при отсутствии языкового творчества, даже целые предложения могут принимать характер синтаксической неделимости. Таковы пословицы, поговорки, заученные стихи”.

Ф.Ф. Фортунатов (а за ним и его ученик А.А. Шахматов) в системе языка различал “слитные слова” (н-р: неприятель, так как, Москва-река), “слитные речения” (н-р: железная дорога), “незаконченные словосочетания” (т.е. ЛФЕ) и “законченные словосочетания” (т.е. СФЕ). А.А. Шахматовым также была выдвинута мысль о необходимости разграничения устойчивых словосочетаний и устойчивых предложений. Под законченным словосочетанием он понимал законченное предложение, выражающее законченную мысль и обладающее интонацией, под незаконченным словосочетанием – собственно словосочетание, которое этих признаков не имеет. Однако ему удалось более или менее подробно описать лишь последние. Данный уровень теоретического осмысления фразеологии позволил поставить перед исследователями задачу отграничения единиц фразеологии от лексического и грамматического материала.

Основоположником теории фразеологии традиционно считается швейцарский лингвист Шарль Балли, который в начале XX века в книге «Краткий очерк стилистики» (1905) попытался расклассифицировать различные сочетания слов французского языка, опираясь на степень устойчивости семантических связей между их компонентами (т.е. семантическую слитность). Однако он не считал целесообразным выделять фразеологию в качестве самостоятельной лингвистической дисциплины, включал ее в состав лексикологии и изучал ФЕ преимущественно в стилистическом аспекте. Данная традиция сохраняется в зарубежном языкознании до сих пор.

В начале ХХ века были созданы предпосылки для оформления фразеологии в качестве самостоятельной лингвистической дисциплины. Важную роль в этом сыграли работы И.И. Срезневского, Бодуэна де Куртенэ, А.М. Пешковского, Е.Д. Поливанова, Л.В. Щербы, А.А. Шахматова, Ш. Балли, Ф. Де Соссюра, К. Бругманна, Г. Пауля, О. Есперсена и др.

В России идея о необходимости выделения фразеологии в самостоятельную лингвистическую науку была выдвинута ещё в 20-е годы XX века. Однако возникновение фразеологии как лингвистической дисциплины в отечественном языкознании относится к 40-м годам XX века и связано с именем В.В. Виноградова. Опираясь на идеи Л.В. Щербы о целесообразности изучения фразеологии в языковом аспекте, а не в плане речевой деятельности, В.В. Виноградов сформулировал объект, предмет и структуру фразеологии как лингвистической дисциплины, а также попытался систематизировать метаязык фразеологической науки, предложив взамен существующим многочисленным терминам использовать для обозначения сверхсловных устойчивых оборотов термин “фразеологическая единица”.

Учение А.А. Шахматова о неразложимости законченных и незаконченных словосочетаний, а также Ш. Балли о различной степени семантической спаянности компонентов отдельных сочетаний слов позволили В.В. Виноградову разработать классификацию ФЕ с точки зрения семантической слитности компонентов, которая легла в основу всех последующих классификаций лексических и грамматических (морфологических и синтаксических) ФЕ. Данная классификация явилась во многом творческой переработкой типологии ФЕ, предложенной Ш. Балли.

Однако нечеткость разделения некоторых классов ФЕ по отдельным типам заставляет исследователей продолжать поиск соответствующих решений. По мнению самого В.В. Виноградова, наиболее размытым по составу и категориальным признакам оказался разряд фразеологических единств: “вообще состав этой фразеологической категории очень сложен и разнороден. К области фразеологических единств относятся и многие фразовые штампы, клише, типичные для разных литературных стилей, и литературные цитаты, и крылатые выражения, и народные пословицы, и поговорки”. Таким образом, стянутыми в один класс ФЕ оказались единицы, неоднородные в коммуникативном и грамматическом отношении: единицы со структурой словосочетания (лить крокодиловы слезы и др.) и предложения (была не была! и др.).

В пределах фразеологических сращений В.В. Виноградов также объединяет единицы разных уровней языка: манна небесная и вот так так!. Однако в дальнейшем он формулирует задачу изучения идиоматических предложений в синтаксическом строе.

Несмотря на активный поиск в области устойчивых единиц языка на протяжении достаточно длительного времени место фразеологии в системе других языковедческих дисциплин все же четко не определяется: “вообще положение фразеологии (или фразеоматики, как некоторые предлагают называть эту область лингвистического знания) в кругу других лингвистических дисциплин остается крайне неопределенным. Поэтому четко указать объем и проблематику тех разделов фразеологии, которые чаще отдаются стилистике, в высшей степени затруднительно”. Это было обусловлено недостаточной разработанностью многих вопросов теории общей фразеологии, в частности, не было до конца сформулировано понятие ФЕ. В результате этого различные по структуре, семантике и функции языковые единицы (составные термины, фразеологические выражения, крылатые слова и выражения, пословицы, поговорки, цитаты) были стянуты в одну категорию ЛФЕ.

Целый ряд исследователей пытались систематизировать разнообразный фразеологический материал. Так, например, Л.П. Якубинский, изучая ФЕ различных типов, выделил СФЕ в самостоятельную группу, назвав их “сложными синтаксическими шаблонами” и “целыми шаблонными фразами”. В своем учении он противопоставил их свободным синтаксическим конструкциям, что, безусловно, способствовало более четкому определению объема и границ фразеологического уровня языка.

Исследуя различные типы неполных предложений, А.М. Пешковский особо оговаривал статус стационарных неполных предложений (н-р: Доброго здоровья!, С приездом! и др.) и предлагал изучать их скорее во фразеологии, чем в синтаксисе.

И.А. Попова также обратила внимание на формулы речевого общения (лексически установившиеся устойчивые фразеологические сочетания, устойчивые фразы междометного характера, стационарные фразы диалогического характера, поговорки и другие “установившиеся в языке смысловые и структурные единства”), т.е. предложения типа формул приветствия (Доброй ночи!, Счастливого пути! и др.) и формул приказания (Стоять!, На месте! и др.).

Однозначно высказывался по поводу фразеологического статуса устойчивых предложений и необходимости их выделения в самостоятельную группу ФЕ также А.И. Смирницкий.

Междометные фразеологизмы предлагал выделять Л.П. Карпов.

С.И. Абакумов и Л.А. Булаховский, основываясь на степени утраты самостоятельного значения словами в составе ФЕ, различали явления идиоматики и явления фразеологии. Однако уровневого разграничения языковых единиц, относящихся к фразеологии, не производили. Отсюда к фразеологизмам они относили и устойчивые словосочетания (н-р: сесть в лужу) и устойчивые предложения (н-р: ученье – свет, а неученье – тьма).

Чуть ранее С.И. Абакумов предпринял одну из первых в отечественном языкознании попыток расклассифицировать ФЕ (наряду с классификацией И.М. Вульфиус). С точки зрения этимологического состава он указал на наличие в русском языке ФЕ иноязычных и калькированных, а с точки зрения семантической слитности компонентов выделял идиомы (н-р: водить за нос, ни зги и др.) и названия терминологического характера (н-р: железная дорога, Белое море и др.).

Задачу разграничения лексических и синтаксических ФЕ ставит в своих работах Б.А. Ларин. Однако при анализе конкретного языкового материала оказывается не всегда последовательным, квалифицируя, к примеру, выражение не до жиру – быть бы живу! в качестве метафорического словосочетания. Он также четко не определяет свои позиции в отношении правомерности отнесения устойчивых предложений к ведению фразеологии.

Д.Н. Шмелев признает, что “в составе современного русского языка находятся такие ряды близких по строению фразеологизмов, которые являются результатом не преобразований какого-то определенного фразеологического словосочетания, а скорее результатом своеобразной лексикализации отдельных синтаксических конструкций, имеющих (именно как конструкции, а не сочетания каких-то конкретных слов) фразеологический характер”. Он определяет синтаксическую фразеологию как “связанный синтаксис” и вводит для СФЕ термин “синтаксически связанные конструкции-фразеосхемы”.

Разноаспектное исследование вопросов теории общей фразеологии делает возможным появление работ обобщающего характера, в которых авторы, с одной стороны, пытаются осмыслить фразеологию как лингвистическую дисциплину, с другой – дать последовательное и цельное представление об устройстве и структуре данной подсистемы языка. К ним можно отнести работы В.Л. Архангельского, Н.М. Шанского, В.И. Кодухова, Н. Янко-Триницкой, В.П. Жукова и некот. др.

Интересны идеи В.Л. Архангельского по этому поводу, который отводил СФЕ особое место в фразеологической системе: “Представляется неоправданной попытка В.В. Виноградова включить во фразеологическую категорию единств крылатые афоризмы, общеупотребительные литературные цитаты и народные пословицы, и поговорки, т.е. ФЕ, соотносительные по ряду признаков не с словосочетаниями, а с предложениями”; “…афоризмы, литературные цитаты, пословицы и поговорки представляют собой особую фразеологическую категорию, отличную от фразеологического единства”. Подобные СФЕ он предложил называть “устойчивыми фразами”, а все ФЕ “разделить на устойчивые словосочетания, соотносительные по значению со словом, а по форме – со словосочетанием, и устойчивые фразы, соотносительные с предложением. Например, лес рубят – щепки летят, из песни слова не выкинешь – устойчивые фразы; железная дорога, вставлять палки в колеса – устойчивые словосочетания, соотносительные по значению со словом и по форме со словосочетанием”. В другом случае он предлагает уточнение данной терминологии: “ФЕ, эквивалентные свободным словосочетаниям, будем называть фраземами; ФЕ, эквивалентные свободным предложениям, – устойчивыми фразами”. “Под устойчивыми фразами понимаются известные в русском языке и воспроизводимые в речи устойчивые образования, эквивалентные по грамматической форме свободным предложениям и способные функционировать в речи как самостоятельные предложения или как части сложных предложений. (Например: нашла коса на камень; из песни слова не выкинешь; вот так так! всех благ! вот то-то оно и есть! еще бы! не в обиду будь сказано и т.п.).”.

Однако здесь же при анализе устойчивых фраз (т.е. СФЕ) у него обнаруживаются ЛФЕ типа кот наплакал, куры не клюют и др. С другой стороны, он пытается распределить имеющийся арсенал СФЕ, представляющих собой предложения различной структурно-семантической организации, по разрядам фразеологических сращений и единств. Все это свидетельствует о расхождении между заявленной автором концепцией и ее практической реализацией, а также о непродуктивности чисто грамматического критерия классификации ФЕ.

Глубокое изучение СФЕ как самостоятельного разряда языковых единиц позволяет В.Л. Архангельскому сделать ценные выводы по поводу целесообразности их дальнейшей дифференциации и классификации в связи с неоднородность их состава: “в крылатых афоризмах, народных пословицах и поговорках разных семантических типов обнаруживается разный характер фразеологической абстракции, и включать их в одну фразеологическую категорию единств едва ли целесообразно”.

По характеру коммуникативной значимости В.Л. Архангельский выделяет следующие типы устойчивых фраз (т.е. СФЕ):

1. Пословицы: правда глаза колет; ум хорошо, а два лучше.

2. Поговорки: дела – как сажа бела; соловья баснями не кормят.

3. Стационарные фразы диалогической речи экспрессивного и эллиптического характера: хоть бы и так; что и говорить.

4. Междометные устойчивые фразы: добро пожаловать!; всех благ!.

5. Модальные устойчивые фразы: само собой разумеется; не в обиду будь сказано.

6. Устойчивые фразы, оторвавшиеся от языка художественной литературы и публицистики (крылатые афоризмы и общенациональные литературные цитаты): а ларчик просто открывался; счастливые часов не наблюдают.

7. а) Ходячие библейские изречения: довлеет дневи злоба его; еже писах, писах;

б) Фразеологические кальки устойчивых фраз других языков мира: вот где собака зарыта.

8. Фразеологические шаблоны разных стилей литературной речи: честь имею кланяться!; чего изволите?.

Данная классификация СФЕ является одной из первых в истории лингвистической науки и представляла собой серьезный шаг на пути разработки теории общей фразеологии. Однако современное развитие данной отрасли языкознания позволяет отметить существенные недостатки этой типологии ФЕ. Во-первых, пословицы и поговорки целесообразно рассматривать как один класс СФЕ в силу сходства их общелингвистических и фразеологических признаков. Во-вторых, стационарные, междометные и модальные устойчивые фразы относятся также к одному разряду СФЕ. Их объединяет (в отличие от других видов СФЕ) наличие непонятийной семантики и полная деактуализация компонентов. В-третьих, седьмая группа СФЕ представляет собой объединение разнородных по структуре, семантике и функциям ФЕ: крылатых выражений, пословиц, поговорок, ЛФЕ и т.д. В-четвертых, причиной асистемности, нелогичности и непоследовательности данной классификации является то, что в ее основание положены разнохарактерные критерии: структурный, семантический, функциональный, этимологический и стилистический, что признается и самим автором.

В целом В.Л. Архангельский понимал фразеологию широко: “…тот раздел языкознания, который изучает связанные, или устойчивые, синтагмы в форме словосочетания и предложения, можно назвать фразеологией в широком смысле слова”. К ней он относил единицы различных уровней языка: “К объектам русской фразеологии относятся не только образования, эквивалентные по значению слову, а по форме – свободным словосочетаниям и сочетаниям слов, но и единицы, эквивалентные свободным предложениям и предикативным сочетаниям слов”.

Существенный вклад в развитие теории общей фразеологии внес Н.М. Шанский. С точки зрения структуры он предложил разделить все ФЕ русского языка “на два больших разряда: 1) фразеологические обороты, структурно равнозначные предложению (ср: Куры не клюют; Раз, два и обчелся…); 2) фразеологические обороты, по своему строению представляющие собой то или иное сочетание слов (старший лейтенант, встречаться глазами, подруга жизни…)”. В первом случае выделяются две группы ФЕ: коммуникативно самостоятельные единицы, передающие целое сообщение (голод не тетка, счастливые часов не наблюдают и др.); номинативные единицы, называющие то или иное явление действительности (кот наплакал – “мало”, руки не доходят – “некогда” и др.). Коммуникативные ФЕ, в свою очередь, делятся на: а) коммуникативные обороты афористического характера (крылатые слова и пословицы) и б) коммуникативные обороты, представляющие собой разнообразные разговорно-бытовые штампы (Глаза разбегаются, Аллах ведает, Все там будем, Воля ваша и т.д.).

По степени семантической слитности компонентов Н.М. Шанским был предложен четвертый тип ФЕ – фразеологические выражения, который развивает известную типологию ФЕ В.В. Виноградова.

Структурная классификация ФЕ Н.М. Шанского представляется цельной, логически выстроенной и законченной. Однако, не все типы ФЕ попали в поле его зрения (н-р: фразеосхемы типа Чем не подарок!, устойчивые модели типа Поможет он тебе! Как же!, а также СП-фразеологизмы типа Где-где, а уж в лесу я себя чувствую хорошо.). При классификации же ФЕ с точки зрения “соотношения, существующего между общим значением фразеологизма и «частной» семантикой образующих его частей” он не разграничил ФЕ различных уровней языка, тем самым сопоставив языковые факты различной структурно-семантической и функциональной организации – лексические и грамматические ФЕ. Степень семантической слитности компонентов у ФЕ различных уровней языка будет различной. Кроме того, она будет различаться и в рамках каждого из этих уровней.

Интересными являются наблюдения Н.М. Шанского по поводу сходства структуры ФЕ и слова. По его мнению, между значимыми частями ФЕ и значимыми частями слова много общего. “«Морфемный» характер слов в фразеологическом обороте особенно ярко виден при сопоставлении фразеологических оборотов и синонимичных им слов: одни морфемы и даже целые слова выполняют роль формообразующих аффиксов, другие слова и их части являются выражением вещественного значения фразеологического оборота, т.е. выполняют роль основы слова. Так, во фразеологизмах подняла бокал, хранить молчание, подруга жизни, соответственно равнозначных “выпила”, “молчать”, “жена”, вещественное значение выражается частями подн-, бокал, молчание и подруг-, жизни, а грамматические значения – частями -я-л-а (ср. поднимала, поднял и т.д.), хранить и -а (ср. подругу, подругами и т.д.) по своему существу также, как в их словных синонимах (ср. вы-пи-л-а рядом с выпивала, выпил и т.д., молч-а(ть), жен-а и т.п.).

Различное проявление слов как значимых частей фразеологического оборота зависит и от морфологического характера, и от семантической слитности фразеологического оборота.”

Действительно, у ФЕ и слов в этом плане много общего. Дело в том, что и значение ФЕ и значение слова создается семантическим взаимодействием всех компонентов – лексем и морфем соответственно. Роль каждого из таких компонентов определяется его языковыми свойствами. Основную семантическую нагрузку в слове несет на себе корневая морфема, а остальные морфемы привносят в него словообразовательное и грамматическое значение. Роль лексических компонентов в ФЕ определяется их лексико-грамматическими характеристиками, а также степенью семантических преобразований и деактуализации их смыслового наполнения в составе ФЕ.

Данные наблюдения наталкивает на мысль о необходимости применения к слову методов и принципов исследования ФЕ (с точки зрения соотнесения лексико-грамматического значения слова и значения его отдельных компонентов, т.е. морфем) и, возможно, причисления данных языковых фактов к объектам общей фразеологии.

Таким образом, несмотря на то что Н.М. Шанский четко не определяет структуру фразеологической системы, в поле его зрения в той или иной степени попадают многие ее составляющие.

В.И. Кодухов поддерживает идею своих предшественников о существовании наряду с лексическим также и грамматического уровня фразеологии: “…наряду с лексической фразеологизацией (лексикализацией), можно выделить фразеологизацию и грамматическую: вкус – в+кус (ср.: куса-ть, в-ход), буду читать (ср.: буду дома)”. Собственно синтаксическая фразеологизация, по мнению В.И. Кодухова, заключается “…в утрате обычной синтаксической мотивированности и членимости, в лексической и морфологической скованности синтаксической модели, в приобретении формой слова и синтаксической конструкцией вторичной синтаксической функции”. При этом результатом синтаксической фразеологизации могут быть различные виды СФЕ: “Фразеологизация может порождать и опрощенные синтаксические единицы. Сочетание быть не может не образует синтаксической модели; сочетание быть дождю образует синтаксическую модель, которая может относительно свободно заполняться лексическим материалом (конструктивно постоянным является инфинитив быть)”. Автор указывает также на универсальность принципов устройства и закономерностей функционирования ФЕ лексического и синтаксического уровней, что представляется важным при разработке теории общей фразеологии: “В том и другом случае компоненты изучаемых единиц хотя и сохраняют соотнесенность со свободным сочетанием лексем и построением синтаксических моделей, все же утрачивают семантическую и синтагматическую полноценность и свободу, претерпевают деформацию, превращающую их во вторичные связные единицы языка. Как лексические, так и синтаксические фразеологизмы обладают вторичной формой и вторичным содержанием. Поэтому при изучении фразеологизации важно иметь в виду понимание первичной и вторичной функции”. В то же самое время лексические и синтаксические ФЕ обладают различительными свойствами, обусловленными особенностями устройства единиц соответствующих языковых уровней. Важным также является замечание о том, что “синтаксическая фразеологизация охватывает как простое, так и сложное предложения”, что подчеркивает системность организации данного фразеологического уровня. Таким образом, специфика фразеологической системы языка заключается в том, что она располагается не по горизонтали, а по вертикали в системе языка.

Заметный вклад в определение контуров фразеологической подсистемы языка, а также ее места в языковой системе внесла Н. Янко-Триницкая, которая в своих работах попыталась осмыслить вопрос об объекте и предмете общей фразеологии. Она дает следующее определение фразеологии и ФЕ: “Фразеология – это общее название для всех отступлений от правил интеграции значимых единиц в одну более сложную. Фразеологическая единица, или фразеологизм – это такая структурная единица, строение которой не соответствует правилам интеграции значимых единиц того или иного уровня; иначе говоря, она является немоделируемым образованием”. Уже в самом определении говорится о том, что нарушения правил интеграции могут иметь место на различных уровнях языка, что противоречит традиционному пониманию фразеологии как подуровня исключительно лексической системы языка: “фразеологические единицы обнаруживаются на всех структурных уровнях языка, например: 1. На уровне слова: коз’-ол. 2. На уровне номинативной единицы: вверх тормашками. 3. На уровне предикативной единицы: (Если мы опоздаем, то) плакали наши денежки. 4. На уровне предложения. Из одной предикативной единицы: дело в шляпе. Из двух предикативных единиц: Не до жиру, быть бы живу”.

Таким образом, “отступления от правил интеграции компонентов могут носить самый разнообразный характер: морфологический, морфонологический, словоформный, лексический, семантический, акцентологический и др.”. “В наивысшей степени фразеологичность присуща слову; большинство слов в той или иной степени фразеологично, поскольку словообразовательное значение слова, как правило, много шире лексического значения.”

Выделение признака “нарушение правил интеграции”, иначе говоря, “своеобразие отношений, устанавливаемых между компонентами, входящими в структуру ФЕ”, в качестве категориального позволяет некоторым исследователям (н-р, Ф.Ф. Фортунатову, Я.Г. Тестелец и др.) характеризовать их как аграмматичные единицы языка. Данный подход вполне оправданно критикуется И.Ф. Вардулем: “Если обнаруживаются предложения, не поддающиеся истолкованию как грамматические (т.е. необъяснимые в рамках теории), это должно рассматриваться как свидетельство неадекватности теории. Такая теория не удовлетворяет требованию объяснительности”.

Вполне обоснованным представляется вывод Н. Янко-Триницкой по поводу места фразеологии в системе языка: “фразеология не представляет особого уровня в иерархии структуры языка, поскольку фразеологизмы есть на всех структурных уровнях”. Системная организация ФЕ имеет свою специфику. Они не должны соотноситься с единицами какого-либо одного уровня. При этом делается сравнение с единицами стилистической системы, в которую входят единицы разных уровней языка, находящиеся в особых отношениях между собой. Автор отмечает, что ФЕ должны классифицироваться по особым фразеологическим признакам. Таким критерием для классификации должна выступить степень фразеологичности, т.е. степень отступления от правил интеграции языковых единиц. В этой связи она предлагает делить ФЕ по степени фразеологичности на две основные группы: 1. “Значение структурной единицы не мотивируется суммой значений компонентов, не выводится из значения компонентов. […] 2. Значение структурной единицы мотивируется значением компонентов, выводится из значения компонентов, но самый выбор того или иного синонимического компонента зачастую немотивирован”.

История изучения ФЕ указывает на односторонность данного подхода, т.к., во-первых, единицы различных уровней языка обладают своей особой спецификой, определяющей характер их фразеологичности, а также особенности нарушения правил интеграции компонентов, что не позволяет рассматривать совместно “разноуровневые” ФЕ, и, во-вторых, само понятие “степени фразеологичности”, используемое Н. Янко-Триницкой, предполагает наличие признака градуированности, которая, как правило, не ограничивается только двумя точками на соответствующей шкале, а представляет собой более сложную систему. Отсюда само выделение лишь двух типов ФЕ не может дать адекватного представления об устройстве фразеологической системы языка.

Не лишена недостатков и “уровневая” типология ФЕ. Во-первых, первый уровень – “уровень слова” – на самом деле представляет собой уровень морфемы (морфологическую фразеологию), т.к. речь идет об особом сочетании морфем. Во-вторых, второй уровень – “уровень номинативной единицы” – является лексическим уровнем (“нетрадиционно” сочетаются лексемы). В-третьих, противопоставление “слова” и “номинативной единицы” противоречит традиционному толкованию данных терминов, которые применимы к одной и той же языковой единице – лексеме, но характеризуют ее с разных сторон. В-четвертых, при выделении третьего и четвертого типов ФЕ нарушается принцип непротивопоставления друг другу в “поуровневой” классификации ФЕ одного уровня: “предикативная единица” противопоставляется “предложению”, состоящему из одной или двух предикативных единиц. Данный критерий типологического описания ФЕ в целом релевантен, однако на последующих этапах построения соответствующей типологии, т.е. при более детальном рассмотрении ФЕ синтаксического уровня языка.

Параллельно с этими рассуждениями Н. Янко-Триницкая наглядно, в виде схемы дает представление о месте фразеологии в системе языка:

ж е н и е

П р е д л о

н ы е е д и н и ц ы

П р е д и к а т и в

Ф р а-

з е о л о-

г и я

ные единицы

Номинативные

в а

С л о

По мнению Н. Янко-Триницкой, “начиная со слова от уровня к уровню фразеологичность единиц убывает, т.е. от уровня к уровню уменьшается количество фразеологических единиц не только по отношению к общему количеству единиц данного уровня, но и абсолютно”, т.е. по отношению к единицам всех уровней языковой системы, что хорошо видно на схеме. Однако достоверность данного тезиса на современном уровне развития теории общей фразеологии проверить невозможно.

Автор делает также ценные выводы относительно проблемы системной организации единиц языка в целом и ФЕ, в частности: “Обратной стороной этого явления можно считать изменение системности единиц разных структурных уровней. Системность как основной признак отношений единиц одного уровня возрастает от уровня к уровню, т.е. уменьшается относительно количество образцов или правил интеграции единиц и расширяется количественное наполнение каждого образца или количество случаев применения каждого правила”.

Данная схема наглядно отражает специфику фразеологической подсистемы языка. С одной стороны, ее единицы обращены к определенному уровню языка (лексическому, синтаксическому и т.п.), с другой – тесно связаны с ФЕ других уровней.

Многоуровневость фразеологической системы отмечается и В.Н. Телия (при определении понятия идиоматичности): “Идиоматичность – свойство единиц языка (слов, сочетаний слов, предложений), состоящее в неразложимости их значений на значения единиц, вычленяемых в их формальном строении, и соответственно в несводимости значения целого к значениям частей в данной их структурно-семантической связи”. Исследователь предлагает делить ФЕ на фразеологизмы-идиомы, характеризующиеся слитным значением (независимо от характера синтаксической структуры) и выполняющие (как и слово) синтетическую знаковую функцию, и фразеосхемы, представляющие собой синтаксические идиомы с аналитической знаковой функцией. Особое место отводится фразеологизмам-предложениям, к числу которых относятся пословицы и крылатые выражения.

Существует и функциональный подход к классификации данного языкового материала, в соответствии с которым все ФЕ делятся на номинативные и коммуникативные. Подобные исследования были выполнены А.В. Куниным на материале английского языка и А.Г. Назаряном на материале французского языка. При этом устанавливается корреляция между номинативными ФЕ и словом или словосочетанием, с одной стороны, коммуникативными ФЕ и предложением – с другой. Коммуникативные ФЕ, в свою очередь, подразделяются на ФЕ непословичного типа и ФЕ пословичного типа. Особое место отводится междометным ФЕ, которые функционально примыкают к коммуникативным единицам.

Подобный подход представляется весьма интересным, т.к. позволяет более или менее полно систематизировать весь пласт ФЕ. Однако за рамками классификации и терминологии остаются так называемые МФЕ, которые не обладают самостоятельной номинативной функцией, а также некоторые разряды СФЕ.

В целом вопрос об объеме и границах фразеологии решался по пути обоснования узкого и широкого подходов. Причем здесь наметилось два направления. В первом случае узкое и широкое понимание фразеологии применяется исключительно к ЛФЕ. При узком понимании к ФЕ относят единицы, обладающие признаком идиоматичности (фразеологические сращения и фразеологические единства) или предполагающие наличие хотя бы одного переосмысленного компонента в составе ФЕ (фразеологические сращения, фразеологические единства и фразеологические сочетания). Другая концепция, определяющая “узкое” понимание фразеологии, основывается на наличии у ФЕ признака семантической слитности компонентов и называется семантической. На этих позициях стояли В.В. Виноградов, В.П. Жуков, В.М. Мокиенко, А.В. Назарян, В.Н. Телия и др. Данная концепция является универсальной, т.к. применима к ФЕ различных языковых уровней (в отличие, например, от функциональной). При широком подходе к фразеологии относят и четвертый тип ФЕ – фразеологические выражения. “Широкой”, к примеру, является концепция воспроизводимости. Ее представители (Н.М. Шанский, И.И. Чернышева, А.В. Кунин, Р.Н. Попов и др.) рассматривают в качестве ФЕ любое устойчивое и воспроизводимое в речи как единое целое сочетание слов: “… фразеологизмы предстают перед нами как устойчивые сочетания, воспроизводимые и, значит, готовые единицы языка, существующие в виде целостных по своему значению и устойчивых в своем составе и структуре образований”.

Во втором случае узкое и широкое понимание фразеологии применяется к единицам разных уровней языка: узкое – по отношению к номинативным единицам (ЛФЕ), широкое – охватывает номинативные и коммуникативные единицы языка (ЛФЕ, СФЕ и даже МФЕ).

Иллюстрацией второго случая является попытка С.И. Ожегова решить этот вопрос, который предложил различать фразеологию в узком смысле, куда входят “устойчивые словесные сочетания, фразеологические единицы языка”, являющиеся, “наряду с отдельными словами, средствами построения предложений или элементами предложений”, и фразеологию в широком смысле, куда входят различные “творческие произведения”: пословицы, поговорки, “крылатые слова” и тому подобные выражения.

Этой точки зрения в отечественном языкознании придерживались также В.В. Виноградов, В.Л. Архангельский, А.И. Смирницкий, А.В. Кунин, Я.И. Рецкер и др. В зарубежной лингвистике данный подход также преобладал. К его представителям относятся Ш. Балли, Ф. Зейлер, Л. П. Смит, Х. Касарес, В. Дорошевский, А.В. Исаченко и др., н-р: “К фразеологии в более широком смысле слова теснейшим образом примыкает изучение таких неразделимых сочетаний, которые являются эквивалентами целых предложений. Сюда можно отнести разные идиоматические обороты, встречающиеся в диалогической речи и выступающие в качестве законченных реплик, например, еще бы!, … то-то и оно-то!, … как бы не так!, … и т.п.”. А.В. Исаченко назвал их репликами-клише. “Они наделены значительной экспрессивностью и приближаются по своей функции к междометиям. По своему значению они охватывают богатую шкалу между «да» и «нет».” При этом он попытался дифференцировать различные типы СФЕ: “Особым отделом фразеологии в широком смысле слова являются всякого рода поговорки, пословицы, цитаты и сентенции, формально совпадающие с законченными предложениями, но не организуемые в процессе речи, а попадающие в нее в готовом виде…”.

Проблема определения объема фразеологии остается актуальной до сих пор. Так, например, Н.М. Шанский, И.И. Чернышева, А.В. Кунин и др. относят пословицы и поговорки к фразеологии, другие (М.Т. Тагиев, А.М. Бабкин, М.М. Копыленко и некот. др.) – нет. Промежуточную позицию занимает В.П. Жуков: “Лишь немногие пословицы, имеющие только переносное значение, семантически и синтаксически не членимы. В составе этих пословиц слова в такой же мере семантически преобразуются, как и в составе фразеологизмов, ибо поглощаются общим смыслом выражения. Сюда могут быть отнесены пословицы типа Бабушка надвое сказала; Быть бычку на веревочке; Перемелется, мука будет; Завьем горе веревочкой; Игра не стоит свеч; Нашла коса на камень; Старого воробья на мякине не проведешь и др.”

Подобные споры ведутся и в отношении других языковых фактов, относимых к фразеологической системе языка.

Наибольший интерес в рамках широкого понимания фразеологии, на наш взгляд, представляет грамматическая классификация ФЕ, предложенная В.Л. Архангельским: “ФЕ могут обладать грамматической структурой сочетаний слов, словосочетаний, так называемых предикативных сочетаний слов и предложений разных типов”. Таким образом, с синтаксической точки зрения он различал следующие типы ФЕ:

I. Сочетания служебных слов (составные союзы, частицы и предлоги): потому что, так как, несмотря на то что, подобно тому как, в силу того что; что за, чуть ли не; по линии, невзирая на и т.п. Они лишены лексического значения, тем более образности. Они выражают только грамматическое значение, как и простые союзы, частицы и предлоги, и близки к слову.

II. Сочетания служебного слова с полнознаменательным:

1) сочетание частицы с полнознаменательным словом: не пара, не чета, ни ногой;

2) сочетание подчинительного союза с полнознаменательным словом: как часы, как угорелый, как следует; хоть зарежь, хоть тресни, хоть куда; что твой; чем свет;

3) предложно-именные сочетания: без памяти, без ног, в дым, в упор; для блезиру; до костей, до упаду; за глаза; из милости; из-под полы; к лицу; на мази, на чай, на ножах; от души; по плечу, по нутру, по рукам; под гребенку, под руку, под рукой; сквозь зубы; с носом, с головы; через край, через силу;

4) отрицательные предложно-именные сочетания с частицами не и ни: не в счет, не за горами, не к добру, не на шутку, не по годам, не по зубам, не по карману, не с руки; ни с места, ни на волос;

5) предложно-именные сочетания с союзами: а) сравнительные с союзом как: как без рук, как на подбор, как на грех, как по маслу, как по нотам, б) уступительные с союзом-частицей хоть: хоть в воду, хоть в огонь.

III. Сочинительные сочетания двух полнознаменательных слов:

1) бессоюзные: грусть-тоска, буря-ненастье, гуси-лебеди; тавтологические: жить-поживать, гулять-погуливать, кричать-покрикивать; черным-черно;

2) союзные: смех и горе, царь и бог; ни сучка ни задоринки, ни свет ни заря, ни рыба ни мясо; и стар и млад; тут и там; целиком и полностью, сплошь да рядом; судить да рядить.

IV. Подчинительные словосочетания: знамение времени, бить баклуши, вставлять палки в колеса.

V. Предикативные сочетания слов: аллах ведает, веревка плачет, глаза разбегаются, руки коротки, уши вянут, терпенье лопнуло.

VI. Открытые ФЕ, построенные по моделям двусоставных предложений: искры из глаз посыпались, волосы дыбом встали, кровь леденеет в жилах, кровь ударила в голову, еле ноги носят.

VII. Незамкнутые ФЕ, построенные по моделям односоставных предложений: вынь да положь, хлебом не корми, хоть караул кричи, калачом не заманишь, в голове шумит.

VIII. Замкнутые ФЕ, построенные по моделям двусоставных или односоставных ПП или по разным моделям СП (пословицы и поговорки): бабушка надвое сказала; в чужой монастырь со своим уставом не ходят; глаза страшат, а руки делают.

IX. ФЕ, генетически представляющие собой части СП (разные модели придаточных предложений): в чем мать родила, куда ветер дует, где раки зимуют, если на то пошло, насколько хватает глаз.

X. Стационарные фразы диалогической речи, представляющие собой слова-предложения, в том числе модального, междометного и модально-междометного характера:

а) модальные: к слову сказать, шутка сказать, шутки в сторону;

б) междометные с формами “звательного падежа”: боже мой!, господи помилуй!;

в) эллиптические междометные с формами род. пад.: счастливого пути!, доброго здоровья!, покойной ночи!;

г) междометные, восходящие к заклинаниям: типун тебе на язык!, чтоб тебе пусто было!, лопни мои глаза!;

д) стационарные реплики диалогической речи: так и быть, так и надо, что за невидаль, а то нет?, за чем дело стало?.

К преимуществам данной классификации можно отнести широкий охват фразеологических объектов. Однако критерий, положенный в основу этой типологии (грамматический, а точнее – синтаксический), не позволяет дать системного представления о фразеологической подсистеме языка. Просчет заключается в односторонности, ограниченности подхода к решению данной проблемы. Автором не была учтена специфика ФЕ как языковых единиц, которые существенно отличаются от других единиц языка, прежде всего, своей двуплановостью, что требует использования целого набора критериев для их классификации. Таким образом, узость критерия анализа не дает широты представления исследуемого материала. В результате этого соотнесенными по характеру грамматической структуры оказываются ЛФЕ и СФЕ (пословицы), которые должны разграничиваться (прежде всего, по признакам идиоматичности, структурно-семантической слитности компонентов, характеру выполняемой функции и т.п.), с другой стороны, противопоставляются замкнутые и незамкнутые ФЕ, организованные по моделям односоставных и двусоставных предложений, которые представляют собой не отдельные типы ФЕ, а варианты одной их разновидности, и т.д.

Кроме того, следует отметить, что в сфере ФЕ, которые устойчивы, воспроизводимы и создаются обычно с нарушением правил интеграции компонентов, а также элементы которых и отношения между которыми, как правило, деактуализированы, десемантизированы, опустошены, данный критерий их анализа – с точки зрения нормативных правил интеграции составляющих их компонентов, т.е. в плане их грамматического устройства – не может быть принят в качестве адекватного и объективного. Этот критерий, который представляет собой инструментарий исследования языковых единиц, организованных по свободным моделям словосочетаний, предложений и т.п., может быть применен к ФЕ лишь в этимологическом плане при установлении их внутренней формы. Лишь в одном случае В.Л. Архангельский указывает на этот аспект их связи (при этом здесь же, во второй части своего определения, отступает от данного тезиса): “ФЕ, генетически представляющие собою части сложных предложений, организованные по разным моделям придаточных предложений…”. Дело в том, что ФЕ не могут образовываться по моделям придаточных предложений, словосочетаний, ПП, СП и т.п. Они могут быть лишь генетически, этимологически с ними связаны.

Как показала история изучения ФЕ и формирования фразеологии как лингвистической дисциплины, весьма сложной и в то же время важной является проблема определения категориальных признаков ФЕ. Решение данного вопроса позволит более четко обозначить объем и границы фразеологической подсистемы языка.

В качестве ведущего признака ФЕ выдвигались самые разнообразные их свойства: идиоматичность (А.И. Смирницкий), целостность номинации (О.С. Ахманова) или семантическая целостность (И.С. Торопцев), воспроизводимость (Н.М. Шанский, С.Г. Гаврин, Л.И. Ройзензон), образность (А.И. Ефимов, В.Ф. Рудов, Ю.Р. Гепнер), лексическая неделимость (Е.А. Иванникова), внутрикомпонентные связи (В.Л. Архангельский), способность ФЕ замещаться словом-идентификатором (Ш. Балли), непереводимость на другие языки (Л.А. Булаховский, А.А. Реформатский), сочетаемость лексем и семем (М.М. Копыленко), характер отношения к действительности (Е.Н. Толикина) и т.д.

В связи с двойственной природой ФЕ и проявлением ими ряда асистемных свойств следует признать, что одного признака для определения их статуса, объема и границ недостаточно. При квалификации ФЕ как языковой единицы целесообразно применять целый комплекс признаков. Так, например, А.М. Бабкин относит к категориальным свойствам ФЕ смысловую целостность, устойчивость сочетания слов, переносное значение, экспрессивно-эмоциональную выразительность, а А.И. Молотков – лексическое значение, компонентный состав и грамматическое значение.

В целом основные свойства ФЕ можно разделить на пять групп: семантические, формальные, функциональные, стилистические и гносеологические. Так, идиоматичность и семантическая целостность относятся к семантическим признакам ФЕ, устойчивость, воспроизводимость и цельнооформленность – к структурным, экспрессивно-эмоциональная выразительность – к функциональным, вопросы ортологии и стилистики – к стилистическим, познавательная ценность – к гносеологическим. Все пять категорий признаков являются релевантными при исследовании ФЕ. Они по-разному проявляют себя на различных уровнях языковой системы, однако сохраняют при этом свою категориальную сущность. Так, например, категория идиоматичности (несводимость значения ФЕ к сумме значений ее компонентов), с одной стороны, имеет универсальные, интегральные свойства, с другой – на каждом уровне языка проявляет свою специфику. Это связано с различным механизмом формирования фразеологического значения: на лексическом уровне оно образуется путем переосмысления исходной языковой единицы, на уровне синтаксиса – посредством абстрагирования семантики производящего построения до самых общих категориальных сем.

Не менее важной проблемой фразеологии как лингвистической дисциплины является вопрос о методах исследования ФЕ. Разработкой данного раздела теории общей фразеологии занимались такие ученые, как Н.Н. Амосова, М.Т. Тагиев, В.Л. Архангельский, И.С. Торопцев, Р.Н. Попов, А.В. Кунин, В.П. Жуков и др.

При исследовании ФЕ используются различные методы и приемы: контекстологический (семантические связи и отношения ФЕ), анализ по окружению (конструктивные связи ФЕ), трансформационный (структурное преобразование ФЕ), дистрибутивный, вариационный (внутрикомпонентные лексические, семантические, морфологические и синтаксические отношения), аппликации (структурно-семантическое “наложение” ФЕ на производящее построение), идентификационный (или синонимического сопоставления: подбор лексико-семантического эквивалента ФЕ), внутриязыкового и межъязыкового перевода, компонентный анализ семантической структуры, словарных дефиниций, моделирования и т.д. Каждый из них имеет определенную сферу применения.