3. Чувственная форма сознания.

Первая форма сознания называется чувственным сознанием. Поскольку чувственное сознание, будучи отрицательностью всеобщности не есть для себя никакая всеобщность, постольку оно так же не есть для себя что-либо различённое. Но это означает, что такое сознание не может отличать себя от своего предмета, а это в свою очередь означает, что оно не есть для себя сознание. Таким образом, чувственная форма сознания есть форма бессознательности. По этой причине эта непосредственная форма есть ещё только не собственная форма сознания. Последнее означает, что в чувственности сознание для себя не есть сознание. Чувственная форма познания есть самая пустая, самая бессодержательная или ничтожная для себя форма познания. Всё, что познаётся в форме чувственного познания, есть только то, что предмет есть. То же, что есть предмет, познать в форме чувственности невозможно, поскольку всякое «что» есть уже определённое бытие и значит в себе самом различённое, т.е всеобщее. Именно по этой причине чувственное сознание остаётся бессловесным, так как всякое слово есть сущая всеобщность. Таким образом, чувственное сознание с необходимостью требует для себя своего снятия и перехода в другую форму сознания, для которого есть сущая в нём всеобщность. Эта форма сознания называется мышлением.

6)Научное и естественное (обыденное) сознание. О трудности философского познания. Конкретное и абстрактное. О потребности и «практической пользе» философского познания.

Как говорил Аристотель, философия на первый взгляд представляется очень легким занятием, подобно стрельбе из лука по воротам. Эта метафора имеет тот смысл, что поскольку всякий стрелок, даже если он плох, может, приблизившись, попасть, постольку и всякое суждение о всеобщем при первом приближении представляется попадающим в суть содержания. Следовательно, для философского суждения сознание должно быть всеобщим также и по своей форме. Впрочем, и в этом случае философия должна была бы представляться нетрудным занятием, ведь в ней сознание имеет дело ни с чем иным, как с самим собой, или, точнее, с сознанием в его всеобщей определенности. в себе сознание есть мыслящее себя мышление. Однако эта его собственная форма вовсе не есть то, чем является сознание в своей непосредственности, т. е. то, что оно есть для себя. Для сознания, которое есть внешнее для себя самого (чувственное сознание) то, что оно есть в себе или внутри, оказывается совершенно внешним и чуждым, и поскольку его всеобщность есть для него самого нечто совершенно отдаленное, постольку же оно есть для него и самое трудное. Для такого сознания, конечно же, философское познание есть наиболее трудное из всего того, что оно может сознавать.

Обыденное сознание является мышлением в представлении. По этой причине, оно даже как мыслящее остается по своей форме чувственным. Вследствие этого, то, что не может быть дано в форме чувственности, не может быть для него предметом. Всеобщий предмет философии в собственной форме есть понятийное мышление, каковое, конечно же, не может быть ни почувствовано, ни адекватно представлено. Это объясняется тем, что, как мы уже выяснили, ощущение и представление являются конечными формами сознания, не способными выразить определенность всеобщего. Поэтому само всеобщее для такого сознания остается совершенно неопределенным, т. е. оно для него ничто. Вот почему такое сознание и не узнает себя в предмете философии, и не признает его.

Обыденное сознание делает вывод, а именно из того, что в форме его непосредственности сознание не может постичь всеобщее, иначе как ничто, оно заключает о ничтожности самого всеобщего.И так как предмет философии для него ничтожен, то и сама наука объявляется недействительной. (Обыденному сознанию гораздо легче представить действительность других наук по той причине, что их предметы конечны, а значит или могут быть восприняты в форме ощущения, или же адекватно представлены).

Другая трудность философского познания для обыденного сознания – мыслить только в представлении. Это означает, что, если даже такое сознание, субъективно признав свою ничтожность и всеобщность философского предмета, признает его действительность и приступает к его познанию, оно, тем не менее, не может столь непосредственным образом освободиться от своей конечной определенности и начать мыслить в собственной форме. Буквально это выражается в том, что оно всегда желает иметь в форме представления то, что теперь должно быть в сознании в форме понятия. Например, обыденное сознание всегда желает, чтобы ему приводились примеры, взятые из области представления, которые якобы необходимы для «пояснения» логического содержания. Парадоксальная ситуация: «понятным» для обыденного сознания является то, что на самом деле понятийным не является, что не достигает формы понятия и существует в конечной форме представления и наоборот, само понятие для обыденного сознания остаётся чем-то «непонятным».

Наконец, еще одной причиной трудности философского познания является языковая конкретность философского содержания. Когда обыденное сознание произвольно знакомится с философским (научным) текстом, ему порой представляется, что этот текст написан на другом языке, если и вовсе не является пустой тарабарщиной. Непосредственно это объясняется тем, что хотя, конечно же, сознание обыденное и сознание научное имеют один язык, это имение имеет различную определенность содержания. Как правило, обыденное сознание знакомо лишь с непосредственными значениями слов, которые ввиду их непосредственности, конечно же, не являются собственными. В качестве иллюстрации рассмотрим те представления, которые имеет обыденное сознание о значениях слов конкретного и абстрактного. Правда, в этих представлениях о конкретном и абстрактном обыденное сознание исходит из других, более содержательных значений этих слов. А именно: конкретное – это определенное, точное, понятное; абстрактное, соответственно – неопределенное, неточное, непонятное. слова «конкретное» и «абстрактное» являются заимствованными из латинского языка. Concretum (concrescere) – сращенное, сложное, соединенное; Abstractum (abstrahere) – отвлеченное, отделенное, отъединенное.Следовательно, если мы будем исходить из собственных значений слов «конкретное» и «абстрактное», то мы с необходимостью должны заключить, что в действительности абстрактным является то, что относится к чувственности и наоборот, конкретным – то, что существует в форме понятия. Приведенное логическое толкование конкретного и абстрактного, конечно же, противоположно тем представлениям, которые имеет о них обыденное сознание. Но превратным здесь является не логическое, а обыденное, поскольку последнее, будучи конечным, есть ущербная форма первого, как всеобщего.