1535; «Император Октавиан», 1535). По

их образцу возникали и собственные

оригинальные творения немецкой литературы:

это «Рыцарь Зяблик», собрание

выдуманных историй, предшествующих

приключениям Мюнхгаузена, или

«Правдивые истории Ганса Клаверта».

Проделки рыцаря Зяблика или

Клаверта, которого нередко называют

«бранденбургским Уленшпигелем»,

обычно не выходят за рамки безобидных

проказ.

Уже в 1509 году был напечатан

близкий к народным книгам «Фортунат

», в котором рассказывается о возвышении

и крахе некоего бюргерского

семейства.

Выведенные здесь сказочные образы

— волшебного кошелька и волшебной шапки — должны были, по мысли

неизвестного автора, символизировать бюргерское стремление к богатству

Народные книги (1553, 1597)

146

Литература после Крестьянской войны

и влиянию. Книга учит, что достигнуть этого можно лишь в том случае, когда

усердие и самодисциплина сочетаются с известной долей накопленного опыта.

Наряду с этим выводом, характерным для идеологии раннего бюргерства,

«Фортунат» содержит весьма реалистическое описание торговой жизни средневекового

города. Насколько продуктивна оказалась тема «Фортуната» для

буржуазного искусства, доказывают заимствования из него в творчестве

Г. Сакса, Л. Тика, Л. Уланда, А. фон Шамиссо.

К высшим литературным достижениям XVI столетия принадлежит возникшая

в Эльзасе «Книга о лалах» (1597); во втором издании она получила

название «Шильдбюргеры» (1598) и в таком виде завоевала широчайшую

известность. Анонимный сочинитель рассказывает об «удивительных, причудливых,

неслыханных и доселе не описанных похождениях и деяниях лалов»,

как значится в подзаголовке книги.

Описание лалов сводится к всяческому их поношению за глупость. Будучи

потомками некоего греческого мудреца, они отличались прежде умом и дальновидностью,

так что князья и короли со всех частей страны постоянно призывали

их к себе, дабы получить совет и помощь в делах управления. Это полностью

отнимало у них все их время и силы, так что в конце концов они оказались

не в состоянии управляться со своим собственным хозяйством, пришедшим

в упадок. Поэтому они приняли решение натянуть на себя дурацкий

колпак, чтобы никто их более не тревожил.

В течение короткого времени они становятся совершенными глупцами,

и их нелепые поступки полностью разрушают их небольшое селение. После

этого они расселяются по всему свету, «насаждая глупость, где только возможно

».

Некоторые эпизоды из книги широко известны как дурачества Шильд-

бюргеров, например, как они посеяли соль, чтобы собрать соляной урожай,

или как они построили ратушу без окон, а потом носили туда дневной свет в

мешках. Известна также история, как они с трудом завозили бревна на гору,

потому что рассудили, что потом их тем легче будет скатывать с горы. От

собрания шванков (типа «Дорожной книжечки» Викрама) «Книга о лалах»

отличается более строгой композицией, привязывающей все события к одному

месту и ограничивающейся единой, относительно замкнутой группой персонажей;

далее — действующие лица уже подвергнуты некоторой индивидуализации.

Основной удар по мещанской ограниченности этой первой немецкой сатиры

— предшественником ее был Генрих Бебель, писавший о дурачествах

жителей швабских деревень Мундингена, — был объективно направлен против

всякого рода оппортунизма по отношению к феодальным властям. Книга стремилась

разоблачить ханжество, которое формировалось по мере все большего

отставания мелких и средних городов Германии и выражалось в ошибочном

мнении лалов, что, «прикинувшись дурачком», можно отсидеться и спастись

от насилия. Помимо этого, в книге звучит некоторый протест против княжеских

притеснений и вмешательства в дела городов.

Но самой значительной по своему литературно-историческому воздействию

оказалась «История о д-ре Иоганне Фаусте, знаменитом чародее и

чернокнижнике» (1587), представляющая собой описание жизни и деяний

исторически достоверного лица.

Из дошедших до нас свидетельств известно, что в начале XVI века Фауст,

колдун, предсказатель, алхимик и астролог, странствовал по Германии. В 1540

году он якобы подвергся нападению грабителей и был убит. «Народная книга»

10* 147

Литература раннебуржуазной революции (конец XV — конец XVI века)

представляет его нам как сына крестьянина,

который по желанию родителей

должен был изучать теологию. «Он же, —

всячески порицает его автор, — отошел

от этого благочестивого намерения и

употребил во зло слово господа». Далее

книга сообщает о переговорах и

сделке Фауста с чертом, о его мнимых

воздушных путешествиях над Европой,

о том, как он попал в макрокосмос и

в рай, о его приключениях в одном

из гаремов Константинополя.

Все это производило огромное впечатление

на читателей-современников —

тогда же возникли многочисленные устные

истории и анекдоты о Фаусте.

Однако то, что персонаж этот стал

литературным типом, пережившим века,

объясняется прежде всего такими его

свойствами, как стремление к знаниям

(«...хотел во всем докопаться до сути

на небе и на земле») и творческое начало.

Фауст готов подписать договор с самим

чертом, чтобы понять, «...уединясь,

вселенной внутреннюю связь» (Гёте).

Такова суть сказания, «созданного немецким

народом и получившего в его

творчестве дальнейшее развитие», сказания, которое принадлежит «к самым

глубоким творениям народной поэзии всех народов» 21. Образ Фауста по праву

вошел в мировую литературу. Однако автор «народной книги», сторонник Лютера,

определяет стремление Фауста к знаниям и его небрежение к догматам

господствующего вероучения как грех и ересь. «Вне всякого сомнения... чародейство

и чернокнижие есть величайший и тяжелейший грех перед господом

и перед всеми людьми», — говорится в «Предисловии к христианскому читателю

». Поэтому автор сложил эту историю «в назидание и как отвращающий

пример всем безбожным людям, одержимым гордыней и любопытством».

Однако мятежный дух народной книги был слишком значителен, чтобы его

можно было подавить таким прямым и нарочитым назиданием.

«Ни христианское морализирование, ни сверхъестественный, волшебный

сюжет не могли полностью скрыть суть фаустовской легенды, которая заключается

в противоречии между ненасытной жаждой знания у человека и

преградами, поставленными перед ним его эпохой» 22.

«Народная книга» о докторе Фаусте, очень скоро вышедшая в переводах

на датский, английский, французский, голландский и чешский языки, открыла

человеческий и исторический тип, который был подхвачен и воссоздан во многих

произведениях мировой литературы — от Марло и Лессинга, Гёте и Гейне

до Т. Манна. Идейная актуальность, а также изобилие удивительных приключений

способствовали такой популярности этой книги сразу же после ее выхода,

какой могли похвалиться лишь очень немногие литературные произведения

(достаточно сказать, что до конца столетия вышло двадцать три переработанных

и расширенных издания).

Иоганн Фауст (Народная книга

«благочестивого христианина», 1725)

148

Литература после Крестьянской войны

Сатирик Иоганн Фишарт. Писателем большого самобытного таланта был

Иоганн Фишарт (1546—1590), поэт и прозаик, многими своими качествами

напоминающий представителя французского Возрождения Франсуа

Рабле.

Фишарт, сын страсбургского зеленщика, изучивший юриспруденцию и затем

трудившийся на поприще адвоката и судьи, был по своим взглядам сторонником

Жана Кальвина. С этой точки зрения он и писал свои агрессивно-сатирические

и юмористические произведения, острие которых было направлено

как против всеобщих человеческих пороков, так и против католического духовенства,

причем последнее стало главной его мишенью. Важной задачей

Фишарта всегда было наставление читателей в духе кальвинистского учения о

предопределении (см. с. 125). Он восхвалял усердие, трудолюбие и профессиональное

мастерство.

В пространном стихотворении «Счастливый цюрихский корабль» (1576)

говорится:

И нет на свете тяжких дел,

Что труд свершить бы не сумел;

Таких нескладиц и загадок,

Что труд бы не привел в порядок...

Труд помог нам горы раздвинуть,

Долины к небу повыше вскинуть,

Города повсюду соорудить

И реки плотиною укротить...

(Перевод Е. Маркович)

«Философская книжечка о браке и воспитании», восходящая к сочинениям

Плутарха и Эразма, восхваляет мирное согласие супругов; напротив,

в сатирической поэме «Травля блох» (1573) наряду с прочими грешниками с

живостью и остроумием порицаются заносчивые женщины из бюргерского

сословия, развратные католические попы и воинственные рыцари-разбойники.

Ф. Франк.

Шабаш ведьм

(около 1642)

149

Литература раннебуржуазной революции (конец XV — конец XVI века)

Фишарт все более ожесточенно

выступает против набирающей силу

контрреформации и ее главного орудия

— ордена иезуитов: такова его

ярчайшая антикатолическая сатира

«Четырехрогая иезуитская шапочка»

(1580). Здесь с воинственных кальвинистских

позиций он обрушивается

на римско-католическое духовенство,

на его лицемерные, далекие от жизни

лжеучения, и, не страшась репрессий,

провозглашает скорый приход на землю

Христа и наказание всех изменников

«Христову делу» (под которыми

он разумеет прежде всего католических

священников). С другой стороны,

Фишарт не был свободен и от

суеверий своего времени, что побудило

его переиздать такое сочинение, как

«Молот ведьм» — памятник средневекового

мракобесия.

Произведения Фишарта, которые

нередко обрабатывают уже известные

сюжеты, полны неистового, временами

неуемно-гробианского жизнелюбия и веселья. Неистощимая игра словами,

изобилие пословиц и поговорок, наивно-комический наглядно-образный стиль

в сочетании с доступным народным массам содержанием обеспечили широкую

популярность его сочинений также и среди «низших» слоев.

Для его манеры, наряду с завуалированными, но порой чрезвычайно меткими

намеками на современность, весьма характерно пестрое произвольное

сплетение действий и размышлений, «невероятные перескоки от сатиры к

назидательности, от пародии к бурлескному комизму, неистощимое жадное

метание от одного предмета к другому и третьему...» 23.

Сочинения Фишарта чрезвычайно оригинальны по форме, особенно своеобразен

их язык. В содержании он придерживается традиций, завоеванных

бюргерством этого бурного, богатого перипетиями столетия: а именно, забавляя,

насаждать нравственные устои в духе идеалов протестантского бюргерства.

Однако сквозь строгость христианско-кальвинистской моральной доктрины

постоянно пробивается бурное жизнелюбие поэта («триумф плоти и ее

функций» 2 4 ) , создавая чрезвычайно выразительные, правдивые картины эпохи.

Именно эти свойства придают значительность его «Сборной истории» (1575,

1582). В основе этого объемного, близкого к роману повествования лежит

фабула первого из пяти томов «Гаргантюа и Пантагрюэля» Франсуа

Рабле.

Автор пересказывает чувственно-радостные переживания и приключения

гиганта Гаргантюа, наделенного нечеловеческой силой сына великанов-родителей.

Несмотря на точное следование фабуле, Фишарт создал самостоятельное

произведение, по объему намного превосходящее оригинал. Автор использует

любой повод для того, чтобы осыпать издевками католический клир,

высмеять схоластических писак, поиздеваться над дворянами и над новыми

богачами — словом, изобразить средствами сатиры целый мир, вышедший, по

И. Фишарт

150

Литература после Крестьянской войны

мнению поэта, из колеи. Отходя от французского источника, автор сам указывает

в подзаголовке на связь с немецкой жизнью: «Здесь забавно отлит по

немецкому образцу...»

Своей кульминации повествование достигает при описании жизни

Гаргантюа в Телемском аббатстве (от греч. "thelem" «свободная воля»). Фи-

шарт весьма искусно создает утопическую картину свободного от бедности,

предающегося чувственным наслаждениям общества. «Сборная история» демонстрирует

чрезвычайную откровенность мышления и языка — живую и

выразительную.

Иоганн Фишарт был одним из предшественников немецкого юмористического

романа. Его традиции, в частности, продолжал X. Рёйтер, чей талант немало

вдохновлялся неистовым искусством Фишарта.

Лирическая поэзия

В то время как проза делала большие успехи, развитие лирики в XVI веке

происходило менее благоприятно. По-прежнему существовала лирическая поэзия

на латинском и на родном языках. В соответствии со своим содержанием

и определявшим ее мировоззрением она подразделялась на светскую и религиозную,

хотя между ними и не было строгого разграничения. И в лирической

поэзии была заметна тенденция перехода ко все более светскому содержанию.

Со временем здесь также стали отдавать предпочтение немецкому

языку.

Благодаря новолатинской лирике, сочинителями которой были ученые,

школьные учителя и пасторы, общество постепенно получило представление

о новых лирических формах, возникших в эпоху Возрождения в соседних

странах, а также об античной поэтической традиции. В результате этого к

концу столетия можно отметить первые успешные попытки создать лирику

на немецком языке.

В те же годы продолжала существовать народная и мейстерзингерская

песня, впрочем не претерпевшая существенных изменений. Новое, весьма

примечательное развитие пережила в ту эпоху только церковная

песня.

Среди сочинителей лирики на латинском языке важнейшими были нидерландец

Иоганн Секунд (1511—1556) и профессор медицины из Гейдельберга

Петр Лотихий Секунд (1528—1560), которого современники сравнивали с

Торквато Тассо.

Поводами для создания их стихов и песен чаще всего служили события

частной жизни (рождения, свадьбы), впрочем, они писали и на общественные

темы (например, о военных событиях). Новым здесь является попытка

философского обобщения и более тесные связи с природой и человеком.

Это вызывало интерес к их поэзии в XVIII веке, например у Клоп-

штока.

В немецкой народной поэзии наряду с песнями все больше отдавали предпочтение

балладам и различным формам шпрухов (эпиграммы). Наиболее популярны

были четверостишия и шестистишия с перекрестной рифмой. Содержание

церковных песен обоих вероисповеданий составляли религиозные распри

и излияния верующих. Протестантская песня сделалась неотъемлемой

частью богослужения. Лютер выдвинул лозунг: «Кто поет, молится вдвойне» 25.

Он сам, а также Амброзий Лобвассер (1515—1585) и Николаус Зельнекер

151

Литература раннебуржуазной революции (конец XV — конец XVI века)

(1530—1592) были наиболее известными

авторами протестантских церковных

песен.

Переводы псалмов, сделанные

Лобвассером с французских оригиналов

(напеч. в 1573), оказали влияние

на развитие новой бюргерской лирики

тех лет. Некоторые протестантские

церковные песни — чаще всего обработки

старинных источников — достигли

популярности, сравнимой только

с популярностью народных песен.

К народности стремились, впрочем, и

авторы католических песен. Их

произведения обычно исполнялись

паломниками или участниками церковных

процессий.

В последние десятилетия XVI века

под непосредственным влиянием

лирики позднего Возрождения в Италии

(Петрарка), Франции (Плеяда) и

Нидерландах возникла так называемая

"Kunstlyrik" — «художественная

лирика» на немецком языке. Ее авторы

решительно отказались от традиционной

парной рифмы и стремились

к большему формальному разнообразию

и строгости; содержанием стихов

обычно были личные переживания,

весьма эмоционально окрашенные.

Среди сочинителей такой поэзии

могут быть названы И. Регнарт

(1540—1599), нидерландец, проживавший

в Вене, и К. фон Шалленберг

(1561—1597). Как и вообще в ренессансной

лирике, в их стихах тесно

переплетались светские и религиозные

темы; преимущественным жанром

является любовная песня.

Стихи Шалленберга были опубликованы

лишь в XX веке, но собрание

сочинений Регнарта в трех частях вышло

в 1576—1578 годах в Нюрнберге

под заглавием «Занятные немецкие

песни на три голоса. По образцу неаполитанских

и французских песен».

Закат поэзии мейстерзингеров.

Мейстерзингерская песня достигла

своего высшего развития в творчестве

Нюрнбергский чтец шпрухов Ганса Сакса. Но даже сам нюрнберг-

152

Литература после Крестьянской войны

ский мастер не был в состоянии

влить новые силы в эти художественные

упражнения ремесленников,

опутанные правилами и регламентом.

В то время как все прочие

разновидности его поэзии отличаются

большой жизненностью,

его мейстерзингерские песни лишь

в отдельных случаях поднимаются

над уровнем безыскусных творений

его собратьев по цеху. По мере

укрепления Реформации и постепенного

усиления бюргерства в имперских

городах состязания мейстерзингеров

получали все более

широкое распространение. Они

устраивались как внутри, так и вне

цеховых певческих школ. Постепенно

главенствующая вначале религиозная

тематика уступала место

светским темам. Внимание поэтов

все больше привлекает сама бюргерская

жизнь: годы странствий

ремесленников, вручение городских

и цеховых премий.

Эти новые сюжеты разрабатывались

преимущественно в воспитательных

целях — они должны

были прививать определенные нравственные, мировоззренческие и политические

убеждения. К концу века в связи с наступившим застоем в цеховой

жизни мейстерзанг все более становится глашатаем ограниченного цехового

мышления; его значение утрачивается и популярность падает. Этому способствовало

и все большее отгораживание многих мейстерзингеров от литературного

развития своей эпохи.

Ганс Сакс сочинил более четырех тысяч мейстерзингерских песен на двести

семьдесят пять мелодий («тонов»); из них тринадцать мелодий были созданы

им самим.

Сакс энергично способствовал некоторым новациям в нюрнбергском

мейстерзанге. К его заслугам принадлежит определенное расширение канонической

тематики и — под влиянием практических и теоретических новаций —

частичное ослабление регламентации в области формы (например, допущение

смены мелодий от строфы к строфе, более свободное построение

стиха).

Кроме Сакса, к числу известных мейстерзингеров принадлежали О. Швар-

ценбах, Д. Хольцман и Й. Шпренг из Аугсбурга, В. Герольд из Бреславля и

А.-Ц. Пушман из Нюрнберга; последний шесть лет учился у Ганса Сакса и в

1571 году опубликовал важное для литературоведов сочинение «Подробный

рассказ о немецком мейстерзанге».

Народная песня. После 1525 года народная песня получала все более широкое

распространение, главным образом благодаря появлению первых печат-

Сборник народных песен (1536)

153

Литература раннебуржуазной революции (конец XV — конец XVI века)

ных сборников. Важнейшие из них: "Bergreyhen" * (1531) и изданные врачом

Георгом Форстером (ок. 1500—1568) "Frische Teutsche Liedlein" — «Живые

немецкие песенки» (в 5 томах, 1539—1556).

"Bergreyhen" содержит около 60 песен, которые по тематике и структуре

дают приблизительно верное представление о разнообразии немецкой народной

песенной поэзии. «Наряду с песнями ярмарочными и масленичными, с

песнями кутил и бражников... мы встречаем здесь песни, посвященные деве

Марии; наряду с песнями, рассказывающими о трактирных потасовках,

о драках между рудокопами и крестьянами, существуют песни, содержащие

серию картинок трудовой жизни (например, труд на мельнице или горный

промысел) и выводящие из этого идеи христианства; наряду с жалобой монахини,

которой опротивела монастырская жизнь, встречается немало песен, которые

содержат весьма распространенные жалобы не развращенность нравов» 26.

Сборник "Bergreyhen" содержит также песни, в которых отражена борьба

против католической церкви. Большинство собранных здесь песен полны

жизнерадостности и веселья.

Сходную картину дает и песенный сборник Форстера. Однако в нем более

сильна дидактическая направленность. Песня ополчается здесь чаще всего

на деревенских увальней и наделенных пороками бюргеров. В обоих названных

сборниках представлены почти все жанровые разновидности народной

песни XV—XVI веков.

* Это слово означает «песни рудокопов», или, точнее: «хороводы рудокопов».

Немецкие рудокопы из Саксонии или Гарца действительно славились на всю Германию

своими красочными обычаями, песнями, хороводами. В то же время некоторые ученые

считают, что слово «Bergreyhen» превратилось в XVI веке просто в обозначение народной

песни. — Прим. перев.

ЛИТЕРАТУРА