8. Информационная глобализация и ее влияние на мировую политику, международные отношения, экономику, социальную сферу и культуру.

Исследователи отмечают формирование нового типа глобальной общности – информационно-глобалистского. Отношения, развивающиеся в этом типе, сохраняют характер неравенства, но видоизмененного: информационная революция и «детерриторизация» капитала способствуют размыванию оси Центр – Периферия. Поэтому вместо прежней дихотомии СЕВЕР – ЮГ появляются новые формы неравенства. Эта тенденция наблюдается и в информационном пространстве: формируются потенциально мощные медиарынки России, государств Центральной и Восточной Европы, отдельных арабских стран.

Многие исследователи международных коммуникаций придерживаются мнения, что глобализация информационного рынка означает «американизацию» или «западнизацию», способствующую устойчивому дисбалансу информационных потоков. Дебаты вокруг «Нового международного информационного и коммуникационного порядка», концепция которого была выдвинута движением неприсоединившихся стран в 1970-е гг., сегодня уже утихли, но проблема информационного дисбаланса осталась по-прежнему актуальной.Нельзя подчинять третий мир монопольным мультинациональным корпорациям, необходимо предоставить ему свободный доступ к коммуникациям. Развитые страны отстаивают коммерческий подход к СМИ, куплю-продажу новостей как некоего товара теми странами, чьи финансовые возможности позволяют это осуществлять.

Претензии развивающихся стран к западным массмедиа вполне объяснимы. С каждым днем возрастает неспособность многих государств бывшего третьего мира догнать высокоразвитый мир, усиливается социальное неравенство внутри этих стран, растут несбывшиеся ожидания масс в эпоху, когда примеры благосостояния богатых государств тиражируются средствами массовой информации. Все это постоянно держит развивающийся мир в напряжении и способствует негативным настроениям по отношению к англо-американским СМИ.

По мере развития коммуникационных технологий возникла проблема цифрового раскола между нациями. Впервые о цифровом расколе заговорили в середине 1990-х гг., рассматривая в качестве ключевого положения условия неравного доступа к Интернету. Эта проблема, ставшая серьезным препятствием в построении информационного общества, рассматривалась и в Министерстве торговли США, и на заседаниях Европейской комиссии. Цифровая революция произошла лишь в США, Японии и в Западной Европе, где информационные общества активно развиваются на богатом Севере (подтверждение тому – высокий уровень развития информационно-коммуникационной инфраструктуры скандинавских стран, прежде всего Швеции, Норвегии и Финляндии). Для многих слаборазвитых стран коммуникационные технологии недоступны, и они оказались за «цифровым» порогом реальности.

Информационное неравенство делит мир на два лагеря: бедных и богатых в области коммуникационных технологий стран. Главная проблема в том, что в информационно бедных и зависимых странах, как правило, не развита технологическая инфраструктура. Так, в 1990-х гг. развитие телевещания и Интернета наблюдалось в отдельных странах Азии и Африки, в то время как в ряде наименее развитых государств этих регионов еще не закончился период формирования массовой аудитории Еще одна проблема заключается в низком профессиональном уровне журналистов. Это непосредственно связано с тем, что правительства стараются держать средства массовой информации (особенно радио- и телеслужбы) под жестким контролем. Свою политику в отношении СМИ они объясняют тем, что государственная монополия на СМИ способствует повышению благосостояния стран, ликвидации неграмотности и решению других проблем. Однако подобная стратегия только тормозит развитие телевещания, тем более что скромных государственных дотаций явно недостаточно для развития данной отрасли. К тому же телевидение превращается в средство пропаганды правительства, а миссия журналистов ограничивается изложением идей государственных чиновников.

Доминирование западных СМИ на информационном рынке мира привело к дебатам о «вестернизации» культур и медиаимпериализме. В частности, исследователями СМИ выдвигаются следующие положения медиаимпериализма, спровоцированного эффектами глобализации:

• Глобальные медиа способствуют скорее зависимости, чем представляют возможности для экономического роста национальных СМИ.

• Несбалансированный поток контента СМИ разрушает культурную автономию или задерживает ее развитие.

• Новостной дисбаланс усиливает мировую мощь крупных и процветающих стран-поставщиков новостей и препятствует укреплению национальной идентичности.

• Глобальные медиапотоки ведут к культурной гомогенизации и синхронизации культур, выделяя доминирующую форму культуры, которая не имеет связи с реальной жизнью большинства людей.

Глобализацию культуры, происходящую по мере развития транснациональных медиа, можно рассматривать и с другой точки зрения, поскольку она в определенной степени способна ограничивать этноцентризм, национализм и даже ксенофобию некоторых национальных медиасистем. В то же время агрессивное навязывание образов западной культуры нередко вызывает отторжение в восточных странах. Непонимание западными странами восточной культуры только расширяет пропасть между цивилизациями. А. Панарин выдвинул гипотезу о том, что различие Запада и Востока подобно различию левого и правого полушарий мозга человека. Игнорировать цивилизацию Востока – то же самое, что сделать человеческий мозг однополушарным, лишить его образно-интуитивной структуры[29]. Поэтому одной из приоритетных задач глобальных медиа должна стать прерогатива отражения культурного диалога между цивилизациями, отказ от узкого, одностороннего подхода к трактовке событий, происходящих в странах Востока.

Приоритет диалога культур поднимает вопрос о преодолении языкового барьера между нациями. В результате монополизации информационного рынка американскими медиакомпаниями, распространения во всем мире британских медиапродуктов английский язык стал доминирующим средством общения в области международной коммуникации. Большая часть мировых новостей передается на английском языке по кабельным сетям, посредством спутниковой связи, по телексу, телеграфу и Интернету. «Английский язык – своего рода цемент, связывающий все международные коммуникации»[30], – считает У. Хэктен.

По количеству англоговорящих людей, для которых этот язык родной, английский стоит на втором месте после китайского. В 12 странах английский считается государственным языком, где на нем изъясняются более 414 миллионов человек. Общее число людей, способных понимать разговорную речь, составляет более 1,5 миллиарда человек, и оно постоянно возрастает[31]. Английский язык стал своеобразным эсперанто для таких отраслей, как международная политика и экономика, наука и техника, международное образование. Более 80 процентов информационных ресурсов, хранящихся в сотнях миллионов компьютеров во всем мире, на английском языке. Английский признан языком информационной эры, средством компьютерного общения. Тем не менее, как видно из следующей таблицы, уровень владения английским языком в разных странах мира остается сильно дифференцированным.

Несмотря на то, что в некоторых регионах мира степень владения английским языком довольно низкая, общий коэффициент знания английского можно считать высоким. Вместе с тем статус английского по отношению к глобальным медиа неоднозначен. Вещание исключительно на английском языке снижает эффективность воздействия глобальных медиа на аудитории разных стран. Сегодня в мире востребованы мультиязычные СМИ, потенциал и масштаб влияния которых значительно больше, нежели одноязычных.