Вариант 2.
Нет сомнения, что если бы профессор осуществил этот план, ему очень легко удалось бы устроиться при кафедре зоологии в любом университете мира, ибо учёный он был совершенно первоклассный, а в той области, которая так или иначе касается земноводных или голых гадов, и равных себе не имел за исключением профессоров Уильяма Веккля в Кембридже и Джиакомо Бартоломео Беккари в Риме. Читал профессор на 4 языках, кроме русского, а по-французски и немецки говорил как по-русски. Намерения своего относительно заграницы Персиков не выполнил, и 20-й год вышел ещё хуже 19-го. Произошли события, и притом одно за другим. Большую Никитскую переименовали в улицу Герцена. Затем часы, врезанные в стену дома на углу Герцена и Моховой, остановились на 11 с 1/4, и, наконец, в террариях зоологического института, не вынеся всех пертурбаций знаменитого года, издохли первоначально 8 великолепных экземпляров квакшей, затем 15 обыкновенных жаб и, наконец, исключительнейший экземпляр жабы Суринамской. (М. Булгаков. «Роковые яйца»)
Вариант 2.
Тревожная весть
Над Софийским собором кружит вороньё,
Чернокрылою стаей закрыв небосвод…
Сердце Князя как будто пронзило копьём, –
Видно, час непростой для Руси настаёт.
Уж с утра нет покоя у Князя в груди –
Злая весть на заре ворвалась в его дом:
Собирается Биргер войною идти,
Хочет Русь Новгородскую взять он в полон!
Спесь посла, что явился на княжеский двор,
Вызывающе дерзкой для гостя была –
Хватка хищного зверя, разбойничий взор
И под стать им пронзившие сердце слова:
«Защищайся, коль можешь, – ведь мы уже здесь
И уже разоряем владенья твои!
Только знай: с незапамятных лет и поднесь
Быстроходны на море у нас корабли;
Наши рыцари грозны в доспехах своих,
Кони в сече надёжны и копья остры,
Каждый воин у нас в битве стоит троих –
Не спасут тебя, князь, мужичья топоры…
Покоряйся же нам – и покой обретёшь,
Не противься той силе, в которой сам Бог,
А раздор будешь сеять – погибель найдёшь:
Пересилить никто Божью волю не мог!»
Словно острый булат в сердце Князя вошёл,
Но внимая безмолвно коварным словам,
Под конец лишь одно Князь сказал: «Хорошо.
Подготовим мы встречу достойную вам!..»
Над померкшей лучиной, оставшись один,
Князь склонился и долго в раздумье молчал…
«Враг силён и коварен… Но мы победим!
Не бывать на Руси чужеземным мечам!
Нам осталось одно – лишь внезапный удар,
Его Биргер не ждёт, предвкушая успех,
Но врагам никогда не достанется в дар
Тайна русской земли, что влечёт к себе всех!
Тайна русских лесов, косогоров, полей,
Тайна русской души, что богата добром,
Как сокровище, манишь ты чуждых гостей,
Чёрным оком смотрящих на щедрый наш дом!
Нет не царствовать, Биргер, тебе на Руси,
Не добиться покорности в смелых сердцах,
И походом на Новгород нам не грози –
Не посеешь ты в людях смятенье и страх!
Поскорей бы Пелгусия мне отыскать!
Пусть разведает он, где стоянка врагов.
Поведу я на них новгородскую рать, –
Испытаем тогда мощь заморских клинков!
А сейчас меня сердце к молитве зовёт,
Слову Божьему внять всё сильней я хочу –
Только Господу видно, что завтра нас ждёт,
И ему лишь отныне себя я вручу!»
Над Софийским собором не счесть воронья…
Только глядь: вольный сокол несётся стрелой,
Чтобы птичью отвагу в груди сохраняя,
С чёрной стаей вступить в жаркий, доблестный бой!
(Е. Карунин. «Сказание о Невской битве»)