Феодалы.

На другом полюсе средневекового общества находился класс феодалов. Это была очень сложная социальная категория, охватывавшая самые разные общественные слои – от королей и князей, на одной стороне, до неимущих нобилей, которые вели крестьянский образ жизни и сами ходили за плугом. Отличительными чертами класса феодалов (во всяком случае в XII веке) являются происхождение от знатных предков, обладание сеньориальными правами по отношению к зависимым лицам и специфическая общественная функция – несение военной службы. Если крестьянство объединялось и сплачивалось благодаря сельской общине, то индивид в классе феодалов включался в общественные связи иным образом – через феодальную иерархию. Крестьянские связи были, если так можно сказать, горизонтальными: не будучи равными, крестьяне в пределах общины мыслились, во всяком случае, равноправными, феодальная иерархия, напротив, строилась прежде всего по вертикали, и каждый феодал включался в нее (в принципе) как вассал какого-то сеньора и как сеньор каких-то вассалов.

Начиная с XII века в Европе складывается монополия господствующего класса на военное дело. Крестьянское ополчение сходит со сцены, и армии становятся отрядами профессиональных рыцарей – тяжело вооруженных и сражающихся верхом.

Военная служба в рядах тяжеловооруженной кавалерии предполагала природные качества, длительную подготовку и постоянные тренировки. Надо было обладать физической силой, и поэтому мускульная сила – одно из важнейших рыцарских достоинств. Другое непременное качество рыцаря – отвага. Немецкий поэт Гартман фон Ауэ (ум. между 1210—1220) повторяет поговорку каролингских времен: «Кто до двенадцати лет остается в школе, не садясь верхом, годится только на то, чтобы стать священником». Соответственно образ жизни рыцаря был иным, нежели у школяра: охота и турниры составляли существенный компонент его времяпрепровождения.

Охоту в аристократической среде ценили и превозносили в средние века прежде всего как поле деятельности, на котором рыцарь мог показать свою силу и отвагу.

В средние века создалось предание о том, что турниры появились во второй половине XI столетия. На самом деле, видимо, эта имитация сражения существовала много раньше и восходила, возможно, к языческим обычаям. Турниры устраивали короли и бароны, и на эти состязания собирались рыцари с разных концов Европы, причем среди них могли быть и представители высшей аристократии.

Война была профессией рыцарей, установление мира казалось им обременительным. Война воспринималась не только как развлечение, но как источник доходов, ибо средневековая война была непрекрытым грабежом, а грабеж подчас перерастал в феодальную распрю, когда весь линьяж поднимался, чтобы отомстить за нападение. В Европе складывается к концу XI века широкий слой бродячих рыцарей, готовых оставить свой дом и скудные земли, чтобы отправиться на край ойкумены – в Испанию или Малую Азию – в поисках славы и добычи.

Профессиональные воины из поколения в поколение феодалы выработали особую форму социальной психологии, особое отношение к окружающему миру. Для христианского сострадания там не было места: средневековье было не просто безжалостным, но и вводило расправу в ранг достоинств. ,Нет войны без пожаров и крови», – откровенно возглашал провансальский трубадур XII века рыцарь Бертран де Борн.

Презрение к смерти сочеталось с пренебрежением к чужой жизни, с неуважением к чужой смерти. Сицилийские норманны, взявшие в 1185 году Солунь, развлекались тем, что раскладывали на улицах трупы убитых в обнимку с мертвыми ослами и собаками. Рыцарь готов был отдать жизнь за сеньора, но у него не было угрызений совести, когда он забирал чужое имущество и отнимал чужую жизнь. Воспитанный в огне и крови, характер рыцаря был более импульсивным, нежели расчетливым: планомерное построение жизни не привлекало феодала-рыцаря, который предпочитал повседневному труду быстрое обогащение и щедрые траты. Трубадур Альбер де Маласпина гордо заявлял, что он брал чужое, чтобы раздавать, а не копить.

Европейские феодалы (за исключением, пожалуй, Италии и Южной Франции) селились вне городов. Те, кто имел возможность, укрепляли свои дома, возводили замки. Со временем замок становится таким же символом средневековья, как и ветряная мельница. Постоянные войны, набеги норманнов, страх перед угнетенным крестьянством – все это стимулировало возведение замков, которые превращаются в мощные каменные фортификации.

Принадлежность к классу профессиональных воинов, внутренне сплоченному вассально-ленной системой налагала на человека определенные (идеальные) обязанности и в очень большой степени определяла его образ жизни. Одна из основных доблестей феодала – щедрость. Сеньор живет в замке, окруженный челядью, рыцарями, оруженосцами, и расходует на них богатства, полученные в форме крестьянской ренты. Если средств не хватало, он мог нарушить обычай и потребовать с крестьян больше хлеба, поросят, птицы или попытаться восполнить недостаток грабежом и военной добычей. Богатство – не самоцель в рыцарской жизни. Оно приобретается для того, чтобы быть розданным, растраченным, но непременно публично. Публичное расточительство – во время пиров, празднеств, турниров,— приобретающее подчас экзотические формы (вплоть до засевания полей серебром), имело определенную социальную задачу феодального самоутверждения. Оно рассматривалось как внешнее выражение доблести и удачи. Трубадуры на все лады прославляли щедрость сеньоров. В рыцарских романах щедрость выступает как истинно королевское свойство. Напротив, корыстолюбие, скупость, расчетливость в глазах рыцарского общества XII—XIII веков оказывается одним из самых позорных пороков.

Но наряду с культом щедрости рыцари (как социальная категория) чрезвычайно заботливо относились к сохранению целостности своих земельных владений – основного источника существования. В феодальной практике с конца XI века утверждается система, отдававшая предпочтение старшему сыну, – именно он получает львиную долю отцовского феода. Более того, многие рыцарские роды ограничивают браки младших сыновей, которые либо становятся духовными лицами, либо живут холостыми в замке старшего брата, не имея никакой надежды (если не придет на помощь счастливый случай) получить экономическую независимость. Именно эти так называемые молодые (les jeunes) – благородные, но бедные, не получившие земельных пожалований и обеспеченного места в феодальной иерархии рыцари – обусловили „подвижность, кипение и агрессивность», по выражению французского историка Ж. Дюби,— свойства, столь характерные для рыцарской аристократии средневековья.

Другое важнейшее понятие рыцарской морали – служение. Откуда бы ни выводить идею рыцарского служения – из варварской верности вождю или из христианского учения о небесной иерархии (развитого еще около 500 года Псевдо-Дионисием, ставшим известным на Западе благодаря латинской переработке ирландского монаха Эригена), – к XII веку она охватывает все сферы человеческой жизнедеятельности и самые представления о космосе. Отношения с богом мыслятся как служение человека, предполагающее (хотя бы в загробном мире) щедрое вознаграждение. Верность – характернейший предикат вассальных отношений – распространяется и на понятие связей человека и бога, причем верность предполагается не только со стороны человека, но и со стороны господа: он мыслится не только богом верных, но и верным богом.

Высокие принципы щедрости и служения подчас превратно реализовались в действительной жизни. В XII веке, в эпоху расцвета рыцарства, Этьен де Фужер упрекал французских дворян в том, что они только и заботятся, что о танцах и развлечениях, об охоте и турнирах. Они приносили клятву защищать слабых – вдов, сирот, а на деле крестьянам оставалось лишь одно – надеяться на эгоистическую мудрость сеньоров, согласно французской средневековой поговорке: ,С кого раз сдерешь шкуру, того не пострижешь дважды». Характерно, что критика рыцарства в XII—XIII веках осуществлялась преимущественно с рыцарских позиций: ему ставили в вину несоответствие рыцарскому идеалу, недостаток доблести и верности, нежелание подвергать себя опасностям и забвение таких образцов истинного рыцарства, как Александр Македонский и король Артур.

Когда не было войны, жизнь рыцаря ограничивалась охотой, обедом и долгим сном. Ведением хозяйства он не занимался – это противоречило сословной этике. Хозяйство своего поместья и даже суд над своими крестьянами сеньор, как правило, перепоручал старосте и приказчикам, хотя и участвовал в соответствии с принципами вассалитета в заседании судебной курии, разбиравшей дела его «равных», или возглавлял курию, судившую его вассалов. Вечерами обитатели замка собирались вокруг очага, играл и в кости и в шахматы. Особенно скучным временем были долгие зимние вечера, когда трудно было удержать рыцарей – холостую молодежь, нередко голодную (зимний рацион был ограниченным) и еще чаще пьяную – от взаимных оскорблений и драк. Утомительно-однообразный распорядок дня нарушался приездом гостей (редких в условиях средневековой привязанности к месту), турнирами или празднествами, когда в замок приходили жонглеры.

Из рутины повседневности рыцаря вырывала война. Но и на войне и в мирных условиях феодал всегда выступал членом сплоченной социальной группы или даже нескольких групп – линьяжа, основанного на кровных связях, сообщества совместно живущих в замке рыцарей и дамуазо, содружества „равных» (пэров) – вассалов одного сеньора. По английской поговорке XIII века „сеньор не садится за стол один» – длинные столы и длинные скамьи поэтому характерная мебель феодального замка. Корпоративность феодального быта отвечала корпоративной организации сословия феодалов.