2.Религия откровения.

Гибель художественной религии и возникновение следующей, более высокой формы религиозного сознания Гегель подробно описывает в третьей главе данного раздела, который он так и назвал «Религия откровения». По словам многих авторов именно эта страница «по форме и содержанию составляет, конечно, прекраснейшее место всего сочинения» [29, с.323], поэтому нам показалось важным привести здесь столь длинную цитату Гегеля. «В правовом состоянии нравственный мир и религия его потонули в комическом сознании, и несчастное сознание есть знание всей этой потери. Для него потеряно собственное достоинство как его непосредственной личности, так и его опосредствованной, мысленной личности. Упование на вечные законы богов угасло точно так же, как умолкли оракулы, предвозвещавшие особенное. Статуи теперь – трупы, покинутые оживотворяющей душой, как гимны – слова, вера в которые прошла; на трапезах богов нет духовной пищи и пития, а их игры и празднества не возвращают сознанию радостного единства его с сущностью. Произведениям музы недостает силы духа, для которого достоверность себя самого проистекала из истребления богов и людей. Они теперь то, что они суть для нас, – сорванные с дерева прекрасные плоды, благосклонная судьба предоставила их нам, как девушка предлагает такие плоды; судьба не дает действительной жизни их наличного бытия, того дерева, которое их приносило, той земли и тех стихий, которые составляли их субстанцию, того климата, который создавал их определенность, или той смены времен года, которые управляли процессом их становления. Таким образом, с произведениями этого искусства судьба не дает нам их мира, не дает весны и лета нравственной жизни, в которой они цвели и зрели, а дает лишь туманное воспоминание об этой действительности. Поэтому проявление нашей деятельности, когда мы их употребляем, не есть богослужение, посредством которого нашему сознанию обнаруживалась бы его совершенная, наполняющая его истина, а есть внешняя деятельность, проявляющаяся в том, что она стирает с этих плодов, скажем, дождевые капли или пылинки и на место внутренних стихий окружающей, производящей и одушевляющей действительности нравственного воздвигает обширные леса мертвых стихий их внешнего существования – языка, исторических фактов и т. д., не для того, чтобы вжиться в них, а лишь для того, чтобы иметь о них представление внутри себя. Но подобно тому как девушка, которая подносит сорванные плоды, есть нечто большее, чем природа этих плодов, простиравшаяся на их условия и стихии – дерево, воздух, свет и т. д. и непосредственно их предоставляющая, потому что эта девушка более возвышенно выражает все это в луче обладающего самосознанием взгляда и жеста подношения, – точно так же и дух судьбы, который предоставляет нам эти произведения искусства, есть нечто большее, чем нравственная жизнь и действительность того народа; ибо этот дух есть [введение духа вовнутрь, как] воспоминание (Er-Innerung) о духе, проявляющемся в них еще внешним образом; это дух трагической судьбы, которая собирает все упомянутые индивидуальные божества и атрибуты субстанции в один пантеон, в дух, сознающий себя самого как дух» [5, с.400-401].

Специфику религии откровения, по сравнению с предшествующей ей формой, Гегель видит в том, что в художественной религии единство божественного и человеческого состояло в обожествлении человека, в религии же откровения происходит вочеловечение бога. Первая, есть апофеоз, а вторая – воплощение. Первая – создается искусством, а искусство – художником, будь то Геродот, Гомер или Гесиод, которые фактически и создали, по Гегелю, греческих богов, став творцами художественной религии. Боги являются здесь как обожествленные люди, созданные силой фантазии и вдохновения. То, что в естественной и художественной религии играло роль создателя и творца религии, здесь, в религии откровения, становится ее предметом; то, что там было скрыто в глубине сознания, развертывается теперь и становится откровением. Обусловлено же все это ходом развития самого человеческого сознания, или, выражаясь словами самого Гегеля, сознание становится теперь для себя тем, чем оно было в себе. Таким предметом религии откровения становится отдельный действительный человек в его естественности, беспомощности, наготе. Выражаясь библейским языком, это – сын человеческий, не имеющий, где преклонить свою голову; однако в то же самое время, его самосознание знает о его единстве с вечным существом, первоосновой всего бытия. Опять же в стилистике Библии, он – сын бога живого. Будучи сыном человеческим, он человек; как сын бога, как религиозное самосознание, он есть абсолютно единственное существо. Гегель очень туманно характеризует здесь единство и различие этих двух сторон его сущности: «Об этом духе, который покинул форму субстанции и вступает в наличное бытие в форме самосознания, можно поэтому сказать, – если пользоваться отношениями из области естественного рождения – что у него есть действительная мать, но в-себе – сущий отец; ибо действительность или самосознание, с одной стороны, а в-себе [-бытие] как субстанция – с другой, суть оба момента его, благодаря взаимному отрешению которых, когда каждый из них превращается в другой, он вступает в наличное бытие как это их единство» [5, с.402]. Иначе говоря, абсолютная сущность есть дух, самосознание. Когда он является, как таковая она становится такою, какова она есть по истине, т.е. открывает себя. Таков смысл религии откровения. Гегель пишет: «Бог, стало быть, дан здесь в откровении таким, как он есть; он наличен так, как он есть в себе; он наличен в качестве духа. Бог достижим единственно в чистом спекулятивном знании и есть только в нем и есть только оно само, ибо он есть дух; и это спекулятивное знание есть знание религии откровения... Надежды и чаяния предшествующего мира стремились единственно к этому откровению: к тому, чтобы созерцать, что такое абсолютная сущность, и к тому, чтобы найти в ней себя, – эта радость созерцания себя в абсолютной сущности возникает для самосознания и охватывает весь мир; ибо самость есть как раз дух, простое движение указанных чистых моментов, выражающее то, что сущность знают как дух благодаря тому лишь, что она созерцается как непосредственное самосознание» [5, с.406]. Ядро религии откровения составляет, таким образом, «самораскрытие божества», открытие людям его подлинной божественной сущности.

Характеристике христианства как религии откровения, как «абсолютной, бесконечной», по его словам, религии философ посвятит впоследствии третью часть уже упоминаемой нами его работы – «Лекции по философии религии». Здесь он разовьет многие из тех идей, которые пока лишь конспективно были обозначены в Феноменологии. Он пишет о том, что в этой религии понятие само станет для себя предметом, что религия здесь достигла самосознания и не может быть превзойдена никакой другой ее формой. Именно в христианстве произойдет, наконец, примирение бога и человека, где быть богом – значит отличать себя от самого себя, быть своим собственным предметом, но и в этом отличении быть, в то же время, идентичным с самим собой, т.е. быть духом. Понятие составляет содержание христианской религии, оно теперь реализовано, сознание знает это содержание и знает себя включенным в него. Конечное сознание знает бога лишь постольку, поскольку бог знает в нем себя. Итак, бог есть дух своей общины, всех тех, кто его почитает. Это – совершенная религия, так как понятие стало для себя объективным, так как здесь открылось, что такое бог; он больше не является чем-то потусторонним, неизвестным, он возвестил людям, что он есть. Это религия явления бога в конечном духе. И хотя это знание бога в качестве свободного духа еще отягощено и здесь конечностью и непосредственностью, которые должны быть устранены посредством работы духа. Гегель вновь воспроизведет здесь, в «Философии религии» цитату из Феноменологии о том, что несчастье, страдание мира было условием, подготовкой субъективной стороны к сознанию свободного духа как абсолютно свободного и тем самым бесконечного духа.

И в «Феноменологии духа» и в «Лекциях по философии религии» Гегель завершает изложение религии откровения рассмотрением вопроса о соотношении философии и религии. Он стремится показать, что философия не ставит себя выше религии, в чем ее постоянно упрекают, что она есть своего рода продолжение религии, вторжение в нее рефлексии, поэтому она неизбежно должна установить связь, отношение к своим предшествующим ступеням: дух хочет знать каков он. Дух не останавливается на своей предшествующей форме представления, он стремится в мысли постигнуть свое содержание, но и эту свою предшествующую форму – представление, он должен познать как необходимую. Цель философии – познание абсолютной истины, бога. Здесь Гегель вновь резко выступает против Просвещения, отрекшегося, по его мнению, от истины. Он называет его суетностью рассудка и резким противником философии, выступившим против обнаружения разума в христианской религии, против того, что в религии дано свидетельство истины и духа. Религия получает в философии свое оправдание (хотя непосредственная набожность, как это хорошо понимает Гегель, в этом вовсе не нуждается). Он отмечает, что в вере, религии имеется истинное содержание, но ей недостает еще формы мышления. И чувство, и представление могут иметь истинное содержание, но они не являются, считает он, той истинной формой, которая с необходимостью делает содержание истинным. Такой формой у него является только мышление и только в этом смысле, в смысле формы, философия ставит себя выше религии, имея с ней одинаковое содержание. Это то же самое содержание, что и в религии, еще и еще раз подчеркивает мыслитель, но только в форме мышления.

Таким образом, на ступени абсолютной религии абсолютный дух достигает формы субъекта, того, чем он был в себе, т. е. достигает своего истинного содержания и в этой форме проявляется как религия. Здесь достигается последнее содержание сознания (абсолютное), но форма этого содержания не является, по Гегелю, самой последней. Содержание проявляется на этой ступени лишь в форме представления, а не в форме понятия. Это с необходимостью вынуждает дух возвыситься еще на одну ступень, на которой абсолютное содержание наконец выразит себя в адекватной ему абсолютной форме – в форме понятийного, спекулятивного мышления. Такой абсолютной формой становится у Гегеля абсолютное знание, наука, философия, к краткой характеристике которого мы и переходим.