§3 Редьярд Джозеф Киплинг «Ким»

Редъярд Киплинг - представитель английского неоромантизма. Его особенностью было стремление служить своим творчеством Британской империи. Роман Киплинга «Ким» просто пронизан британским патриотизмом. В нем перед читателем открываются коварные планы России постепенно захватить принадлежавшие Британии Индию и Пакистан, переманивая на свою сторону местных князьков, и засылая шпионов, разведывающих подходящие места для расположения войск:

«Много раз я сообщал, что оба владетельных князя продались Северу… Иностранцы щедро дают обещания, они говорят от имени царя и преподносят подарки. Они бродят по долинам, вверх и вниз, и говорят: "Здесь подходящее место для бруствера, тут можно построить укрепление. Эту дорогу можно защищать против целой армии". Речь идет о дорогах, за которые я ежемесячно выплачивал рупии!»⁷⁴.

Однако в отличие от британцев, которым, по мнению Киплинга, по праву принадлежат эти территории, русские не знают местных традиций и обычаев и не уважают местное население, которое платит им взаимностью:

«Но они - русские и люди весьма непорядочные. Я... я не хочу входить в сношения с ними без свидетелей»⁷⁵.

«- Быть может, дня через три, или четыре, или дней через десять, если я увижу, что сахиб - искатель и понимающий человек, я сам нарисую ему копию. Но эта используется при посвящении послушника. Скажи ему это, хаким.

- Он хочет получить ее сейчас, за деньги.

Лама медленно покачал головой и начал складывать Колесо. Русский же видел перед собой всего лишь нечистоплотного старика, торгующегося из-за клочка грязной бумаги. Он вынул горсть рупий и, полушутя, схватил хартию, которая разорвалась в руках ламы. Тихий ропот ужаса поднялся среди носильщиков, из которых некоторые были уроженцы Спити и, по их понятиям, правоверные буддисты. Оскорбленный лама выпрямился, рука его сжала тяжелый железный пенал - оружие духовенства, а бабу заметался в ужасе.

- Теперь вы видите, видите, почему я хотел запастись свидетелями?! Они в высшей степени беспринципные люди! О сэр! Сэр! Вы не должны бить святого человека.

- Чела! Он осквернил Писание!

Поздно! Раньше чем Ким успел вмешаться, русский ударил старика по лицу. В следующее мгновение он покатился вниз, под гору, вместе с Кимом, схватившим его за горло. Удар заставил закипеть в жилах юноши его ирландскую кровь, а внезапное падение противника довершило остальное»⁷⁶.

Русские самодовольны, неуклюжи, небрежны с секретными документами (да и вообще их легко обобрать до нитки), и вдобавок, занимаются разведывательной деятельностью на пару с французами.

«- Он представляет в миниатюре всю Индию на переломе - чудовищный гибрид Востока и Запада, - ответил русский. - Только мы умеем обращаться с восточными людьми»⁷⁷.

«Вот эмиссары грозной Северной Державы, которые на своей родине, возможно, были такими же важными, как Махбуб Али или полковник Крейтон, здесь очутились вдруг в самом беспомощном положении. Один из них, как Киму было доподлинно известно, на некоторое время охромел. Они давали обещания владетельным князьям. Вот теперь, ночью, они лежат где-то внизу, без карт, без пищи, без проводников. И этот провал их Большой Игры...»⁷⁸

«Брюки у них совершенно обтрепались внизу, и старый Нахан-раджа подумал, что это европейские солдаты, дезертиры.

- Ах, русские? Как долго они пробыли с тобой?

Один был француз. О, они были со мной столько, столько, столько дней! Теперь все горцы уверены, что все русские - нищие. Клянусь Юпитером, ни единой крупинки своей у них не было, все я им доставал!»⁷⁹

«Вверх по долинам Башахра торопливо шагает некий бенгалец - дальнозоркие гималайские орлы отлетают прочь, завидев его новый синий с белым, полосатый зонтик, - бенгалец, некогда полный и красивый, а теперь худой и обветренный. Он получил благодарность от двух знатных иностранцев, которых умело провел Машобрским туннелем к большой и веселой столице Индии. Не его вина - вина богов, о которых он так увлекательно рассказывал, что они очутились у границ Нахана, где раджа ошибочно принял их за британских солдат-дезертиров… Вместе с миллионами своих порабощенных соотечественников он привык смотреть на Россию как на великую северную освободительницу»⁸⁰.

На британцев же местное население не нарадуется: они предоставляют европейское образование, строят железные дороги, а о порабощении не может быть и речи:

«Они [шпионы] дали ему стакан беловатой жидкости, похожей на джин, потом угостили еще и, немного погодя, от его серьезности ничего не осталось. Он оказался совершенным предателем и в самых непристойных выражениях говорил о правительстве, навязавшем ему европейское образование, но не позаботившемся снабдить его жалованием европейца. Он нес чепуху об угнетении и несправедливости, пока слезы, вызванные скорбью о несчастиях его родины, не потекли по его щекам. Тогда он встал, шатаясь, и, распевая любовные песни Нижнего Бенгала, отошел и рухнул на землю под мокрым деревом. Впервые столь неудачный продукт английского управления в Индии столь несчастливо попал в руки чужаков» ⁸¹.

В глазах Киплинга русские, несомненно, такие же европейцы, как и французы - они даже шпионят сообща. Азиаты здесь, конечно же, только местные: индийцы, пакистанцы, тибетцы. Другое дело, что европейцы на голову ниже британцев, это чувствуют и местные.

В романе Киплинга нет традиционных символов России, кроме названия Северная Держава, зато есть новый! В лавке Ларгана-сахиба среди прочих удивительных предметов из разных краев нашлись и «русские самовары с бирюзой на крышках»⁸².