5.Принцип построения системы риторической аргументации на примере защитительной судебной речи
Защитительная речь может быть определена как риторический жанр опровержения. В соответствии с требованиями этого жанра в нем выделяются две части: вытеснение тезиса оппонента и утверждение своего тезиса. Именно поэтому все реально встретившиеся средства воздействия защитительной речи объединяются в две генеральные стратегии: дискредитация концепции оппонента и представление своей концепции. В зависимости от того, какие частные стратегии они включают, они могут иметь как ценностный, так и рациональный характер. Психологические частные стратегии в чистом виде используются гораздо реже. В то же время психологические тактики встречаются регулярно наравне с другими.
Таким образом, если для обвинительной речи достаточно одной стратегии дискредитации подсудимого, то для защитительной речи необходимы обе. Однако изучение судебных выступлений выдающихся юристов показывает, что эти стратегии в конкретной речи весьма редко востребуются в одинаковой степени. Иногда в качестве главной оратор избирает стратегию дискредитации, тогда представление собственной концепции низводится до положения частной стратегии или даже (правда, редко) тактики, в других случаях ведущей оказывается позитивная стратегия, тогда критика вводится мелкими фрагментами в разные части речи. Таким образом, в каждой реально сказанной речи генеральная стратегия всегда одна. В целом обе эти стратегии являются достаточно распространенными, выбор той или другой зависит от существа дела.
В связи с этим риторическая процедура создания защитительной речи выглядит следующим образом. Сначала оратор формулирует задачу речи [убедить судей в невиновности (или меньшей виновности) подсудимого], затем определяет основную концепцию, генеральную стратегию аргументации (например, дискредитация концепции оппонента на основании недоказанности обвинения), затем разрабатывает частные стратегии и тактики (как убедить в том, что у противника аргументов мало и они неубедительные?): дискредитация свидетелей, критика следствия и пр.
Так, например, в речах Ф.Н. Плевако можно встретить все типичные разновидности стратегий и тактик. В частности, в деле Кострубо-Карицкого генеральная стратегия дискредитации доводов оппонента (недоказанность обвинения) имеет рациональный характер. В делах Горнштейна и Маруева используются ценностные стратегии: в первом случае генеральной является стратегия предъявления своей позиции (обосновывается отсутствие мотива для поджога у подсудимого); во втором - стратегия дискредитации показаний свидетелей, на которых строится обвинение, для обоснования их неубедительности (недостаточности для вынесения обвинительного приговора). В качестве примера, когда генеральная стратегия предъявления своей позиции имеет эмоциональный характер, сошлемся на речь по делу Качки, где главным становится обращение к сочувствию, состраданию подсудимой.
В процессе создания речи адвоката, как правило, вначале отбираются рациональные частные стратегии, к которым можно отнести: опровержение доводов прокурора, толкование норм законодательства, анализ показаний экспертов и пр. Затем привлекаются этические частные стратегии: «благие намерения» (которыми руководствовался подсудимый при совершении деяния), осуждение потерпевшего (в случаях, когда он сам провоцировал подсудимого), дискредитация стратегии прокурора и пр. Наконец, в последнюю очередь извлекаются психологические тактики: сочувствие подсудимому (адвокат живописует его жизнь так, чтобы сформировать представление о невыносимости обстоятельств и условий), иллюстрирование, сопоставление и пр.
Разумеется, между этими группами, как и между самими стратегиями (тактиками), нет непроходимой границы. Ценностные элементы могут проникать в рациональные стратегии, психологические элементы - в ценностные и пр. Вместе с тем основная микрозадача стратегии (тактики) всякий раз может быть определена достаточно четко.
Здесь следует применять тот же риторический принцип, что и при определении цели всей речи: цель определяется не по тому, куски с какой интенцией включает высказывание (как это делается в прагмалингвистике), а по конечному намерению - если оратор вышел и говорит, то всегда можно определить, ради чего он это в конечном счете делает, что хочет получить в конце, на выходе; именно эта генеральная конечная интенция и есть цель речи. Аналогично и в каждой стратегии есть некоторая основная микрозадача (он анализирует показания свидетеля, он излагает события, он опровергает доводы оппонента и пр.), вкрапления с другой интенцией должны быть признаны вспомогательным элементом, не нарушающим общей целостности стратегии.
Заключение
По поводу состава и характера стратегий в различных видах дискурса в литературе существует довольно много противоречивых суждений.
Так, У. Виндиш [5, с.87] выделяет следующие стратегии: цитация, опровержение, симуляция, демаскирование, ирония, уступка и др. На первый взгляд выделенные стратегии представляются весьма разнородными, несопоставимыми по объему: от достаточно объемных, содержательных (опровержение) до сугубо формальных, работающих лишь на уровне выражения (цитация). За эту несоразмерность данная концепция не раз подвергалась критике со стороны ученых: [2, с. 257]. Вместе с тем, соглашаясь в целом с этой критикой, хотим отметить, что проблема несоизмеримости членов этого ряда вполне может быть решена, если считать стратегиями только самые общие формы, в то время как более мелкие перевести в ранг тактик. Само наличие данных характеристик указывает на богатую семантическую сущность аргументативного поля, поэтому их упорядочение и описание является насущной задачей.