26 Апреля.

Языковые аномалии и текст.

Классификацию аномалий предложил Апресян, статья «Языковые аномалии: типы и функции».

Аномалии – некоторый речевой факт, который можно рассматривать как отклонение от нормы (окказионализмы, ошибки, речевые недочёты). Апресян делит отклонения от нормы на два типа: намеренные и ненамеренные. Намеренные: авторские (художественные) и интеллектуальные – связанные с языковой игрой (Санников «РЯ в зеркале языковой игры»). Есть ещё третий тип – экспериментальный (глокая куздра) – Борис Юстинович Норман, статья в Вестнике МГУ «Псевдовысказывание как лингвистический феномен». Ненамеренные: деструктивные и конструктивные. Деструктивные – ситуация незнания языка. Конструктивные связаны с развитием языковой системы. Родительный при отрицании: Пушкин употребил винительный – «два века ссорить не хочу» (по жесткому правилу должно быть «двух веков»). Неужели электрическая сила чтения такая большая? Сейчас правило не жесткое – родительный падеж предписан только для абстрактных существительных. Ицкович «Очерк синтаксической нормы». Фактически это не аномалия – по отношению к языку (но не по отношению к нормативной грамматике).

Аномалии и текст.

Четыре уровня интерпретации текста: А) языковые модели В) речевые модели С) тактика текста D) стратегия текста.

Интересуют намеренные аномалии.

А. Уровень языка. Окказионализмы – образование форм и лексем, которых нет в стандартных грамматических правилах (Крысолов: раты – в фырк // геры – в верт). Называется глагольное междометие (характеристика Шахматова – сверкраткий вид, это старая характеристика: считал, что вид, когда образовывался, имел больше значений, чем сейчас; глаголы движения могут различаться направленностью – идти / ходить). Но оно не может использоваться с предлогом. Там ещё есть: губы – в смех // брови – в гнев. В смех – близко к «в слёзы», «в крик» - стандартное использование винительного для выражения начала действия. В гнев – хуже, потому что гневается человек, а не брови, они только предъявляют гневное чувство, тут иная техника. То же верт – со звуком не связан. Есть ещё и в лёж. Она соединила глагольную технику и именную, а обычно у них разные законы, времена инфинитива и супина давно прошли, нет падежных форм для глагола. В главке «Вракуши». Очи – в узь – от прилагательного. Получается нечто по семантике близкое к составному именному сказуемому – фазисный дериват / модификация (начал фыркать, начали сужаться).

Эта глава дается в репродуктивном регистре, быстрые изменения – репродуктивно-повествовательный. Время + наблюдаемость. Текстовая обусловленность форм.

В языке же – Платонов. Апресян на нем разбирает аномалии. Сборник Логический анализ языка 90 года (противоречивость и аномальность текста). Если у Цветаевой морфология обусловлена синтаксисом и типом текста, то у Платонова обычно вспоминают о валентности (не понял кошки = не понял, что там была кошка).

«Он воображал себя паровозным машинистом, летчиком воздухофлота, геологом-разведчиком, исследующим впервые безвестную землю, и всяким другим организованным профессиональным существом, лишь бы занять голову бесперебойной мыслью и отвлечь тоску от сердца. Он управился, уже на ходу, открыть первую причину землетрясений, вулканов и векового переустройства земного шара. Эта причина, благодаря сообразительности пешехода, заключалась в переменном астрономическом движении земного тела по опасному пространству космоса».

Паровозных машинистов сейчас нет (есть машинист паровоза). Воздухофлот. Безвестная земля (я её не только не знаю, но и не знаю, как она называется). Дальше ему нужен гипероним под разные профессии – профессиональное существо, организованный (потому что были орг и неорг). Управился открыть, валентность – с чем = смог открыть. Причина вулканов – должно быть производное существительное со значением действия или состояния. Векового переустройства – причина обычно ретроспективна, она виновник, а здесь – не причина, а то, что лежит в основе передвижений земли. В последнем предложении нужен ментальный глагол, а его нет.

Во время дружбы, ночной тьмы – присоединяет слова с невременным значением.

Б. Уровень регистров. У Платонова тоже оно есть. Нельзя ходить по пространству. Ест еду, живёт жизнь. Используются гиперонимы (слова информативного регистра) в репродуктивном регистре, актуальном времени. Решил узнать, что в смерти (ушел, как в пространство). Другая категоризация. Сбитый код чтения, мы не знаем, читать через модус наблюдения или знания.

С. Тактика текста. Хармс. Статья Федосюка «Постулаты построения художественного прозаического текста». Должны вспомнить Грайса (теория речевых актов, постулаты успешного речевого общения). 1) Федосюк считает, что худож текст не должен быть гомогенным по регистру. Поэтому трудно читать научный текст. В художественном – даже если написано в одном регистре, в конце должна быть добавка, додумка. Не спорь только с Владимиром Стасовым – в имени уже аргумент. НАРУШЕНИЕ КОМПОЗИЦИОННЫХ ПРИЕМОВ.

D. Нарушение стратегии, постулатов жанра.

Голубая тетрадь №10, информативный регистр, но движение в обратную сторону – а зачем об этом говорил? Здесь есть динамика значений. Есть абсолютные повторы – «Вываливающиеся старухи». Нет наращения информации, движения к чему-то, текст держится внешними средствами. «Встреча» - только начало.

ЕЯ Шмелёва, АД Шмелёв – про русские анекдоты.

Анекдоты Хармса. Пушкин у нас не может быть героем фикциональных анекдотов, поэтому мы настраиваемся на исторический анекдот, но это фикция + нет поучения. У нас есть жанровый код, Хармс всё время сбивает этот код.

«Когда Пушкин сломал себе ноги» - предполагается, что это известный исторический факт.

Принести Блока – Одиночество и Статую; Чехов «Детвора».

10 мая.

Двигаться можно только от того, что предъявлено: от Б (речевые модели) к А (языковые) и далее (тактика и стратегия).

Пункты разбора:

Разделить текст на коммуникативные регистры, доказать языковыми средствами. Делить по чутью, доказать языковыми средствами. Обычно чутьё не подводит. Но 19, начало 20 века – всё хорошо, а в текстах потока сознания всё переплетается, накладывается одно на другое.

Лексическая семантика. Функции глагола, временная локализованность. Синтаксические конструкции.

Лексика – типа стул-мебель (собирательное-конкретное).

Имен+имен, инф+инф не попадут в сферу актуального времени.

Потом предъявить модус: перцептивный, ментальный…

Когда сказали, какой модус возможен, сказать, кому принадлежит точка зрения. Когда появляется герой-носитель точки зрения, надо его отметить. Обнаружить субъектную перспективу. Языковые средства – чем выражена принадлежность этого модуса этому герою: модусные слова, конструкции, чужое слово в плане лексики (детские, женские).

Далее – языковые средства, особые для данного текста. Например, местоимение 3 лица без антецедента (в Одиночестве), это объяснять через субъектную перспективу.

Через неё же – тип повествования, рассказать про категорию лица

Местоимения, все эгоцентрики (категории, которые без показателя субъекта читаются по первому лицу).

А потом соединить и посмотреть связность на монтажных швах и цельность внутри кусочка. Почему вы решили, что здесь деление (смена типа модуса, владельца модуса, или того и другого). Посмотреть, есть ли закономерность перехода от одного регистра к другому. Например: внешняя картинка – внутренний мир (Бицилли, то, что он назвал ритмом – у Чехова, через глагол «казалось»). Ещё на монтажном шве может появляться автор. Как? На лекциях было в связи с Гоголем (я сейчас вам расскажу).

Ступенька С – есть ли синтаксическая композиция, полная закономерность (если поэзия или текст малого жанра). Например, у басни есть стандартная композиционная структура, они строятся на двух регистрах – репродуктивном и генеративном (иносказание и мораль). Или кольцевая. Или если есть некоторое отклонение от стандарта: прозаический текст начинается с информативного регистра, а если «на набережной появилось новое лицо – дама с собачкой» - информативность другого плана, не дистанцированная от времени и пространства, а включенная в них. Или «папы, мамы, тёти Нади нет дома» - информативный регистр, но он принадлежит герою. А стандартные начала должны быть ничьи. Или начало может быть с репродуктивного регистра – сказка о царе Салтане не может быть поэтому традиционной, она начинается с конкретной картинки в реальном времени – три девицы под окном. Это так называемые открытые начала. Или – чеховский вариант – открытые концы.

Следующее касается рамки текста. Лотман обращал внимание на начала и концы – заголовки, эпиграфы, примечания – сильные позиции для автора, он может там себя обнаружить.

В связи с этим возникает проблема интертекста. Интертекстуальные компоненты могут быть связаны именно с рамкой. Они могут быть явные и скрытые. Попрыгунья – басня Крылова, Толстый и тонкий – мужчины в городе Н были двух родов. «Дар» Набокова заканчивается онегинской строфой, написанной в строчку. А в конце Онегина – как раз прощание с героем. У Ахматовой («…как мало ей дела осталось на свете») читать через Египетский ночи Пушкина (Египетские ночи), но иначе.

Лотман интерпретирует реалии, а Набоков – слова, фразы, цитаты.

И в связи с интертекстом – объяснить проблему выбора заглавия, эпиграфы, если откуда-то взяты, если не выдуманы.

Если можно предложить какую-то идеологию (стратегия текста) – сказать, если нет – не браться.

ОДИНОЧЕСТВО.

Из отпылавшего камина неясный мрак вечерний плыл – репродуктивный регистр продолжается, но это история с чемоданами – сужение пространства. Сначала картинка природы, а потом картинка в доме, очень сосредоточенная.

И он сидел перед камином – появляется герой. Но «неясный мрак вечерний плыл» - это может быть видно только герою.

То есть 4 строки репродуктивного регистра, но они делятся тематически и объёмом.

И он сидел перед камином – репродуктивный продолжается. 5 строчек – репродуктивно-описательный фрагмент 2+2+1.

Он отгорел и отстрадал – информативный, но кто об этом знает? Только ОН. Поэтому создаётся ситуация третьего как первого.

И взглядом некогда орлиным остывший пепел наблюдал: отгорел и отстрадал + некогда орлиным – выпадают из репродуктивного регистра.

Есть камин, который отгорел и человек, который отгорел и отстрадал.

В вечернем сумраке всплывали Пред ним виденья прошлых дней + ещё 2 строки – информативный кусок, его мысли и его взгляд.

Один, один, забытый миром (эти 4 строфы) – повтор, экспрессия, эти чувства могут принадлежат и лирическому герою, а не тому, кто у камина.

Далее – друзья, враги – слова релятивной семантики. Лица плывут из серой темноты. У нас информативная механика восприятия, он вспоминает. Если видения – он может видеть, но всё равно это видит только он (то есть перцептивность тоже только его, только его точка зрения).

Все бросили, забыли всюду – пошли мысли. Осталось только пепла груду потухшим взглядом наблюдать. Орлиный взгляд и потухший взгляд. Вообще взгляд видят со стороны, но это его собственное представление о себе. Обычно это техника третьего лица, но здесь – знания его о себе.

Куда неслись его мечтанья? – выскочил автор. Два вопроса на стыке кусочка (волюнтивный регистр). Дальше идут 2 строки ответов, спокойные, могут принадлежать и герою, и автору.

И было сладко быть усталым – пошли нули и категория состояния, техника первого лица. Всё продолжает быть информативным, но вы входите внутрь, получаете чистое Я.

Отрадно так, как никогда, что… - рамка. Герой становится ещё и субъектом модуса.

Воспоминанья величаво, как тучи, обняли закат. Закат его жизни.

Нагромоздили груды башен, воздвигли стены, города. Возможно, действительно, те города, где он был.

В юные года – в его юные года.

Почему всё-таки информативный регистр, ведь одной картинки не получится. «Был» не заменится на сейчас – это воспоминания.

В конце – три репродуктивные строчки, мы получили кольцевую композицию.

И с точки зрения содержания это открытый конец – ничего не произошло. С точки зрения формы – закрытая кольцевая композиция.

Информативный кусок членится, мы всё больше и больше движемся внутрь героя, от картинки к мысли, техника третьего как первого. Субъектная перспектива – автор соединяет себя с героем.

3 лицо как первое хорошо связывается с заглавием, одиночество становится сильнее.

Видо-временные формы. Всё пишется в прошедшем времени (только актуальное-неактуальное). Преобладание НСВ. Здесь не будет аористивных форм, потому что нет сюжета, и если есть СВ – он перфектный. СВ – у причастий, идут одни перфекты, ретроспектива (даже здесь нет ничего в будущем). Тучи обняли, нагромоздили – не действие, а статика, внутри воспоминаний нет движения вперёд. Сумрак плыл и плыл – повтор глагола = так будет бесконечно.

Эгоцентрик – было сладко быть усталым.

Преобладание информативного регистра из-за связи с мыслями героя.

Если искать автора = обоснование 3 лица – только в 2 вопросах.

СТАТУЯ (потом посмотреть Подсвечник Бродского). Ситуация такая же – есть нечто неживое + антропоморфное. Сначала это было живое, потом застыло и превратилось в это.

Статуя – одна из 4 статуй Клодта на Аничковом мосту – непокоренная лошадь.

Лошадь влекли под уздцы на чугунный мост – репродуктивный. Смущать может только одно – храп сохранял на мосту навсегда.

Под копытом чернела вода. Если думать, кто это видит – то лошадь.

Их раздирали незримые руки. В чёрной воде отраженье неслось. Репродуктивность сбивается (не актуальное время).

Медный чугун отвечал однотонно – звук чугуна от топота.

Разность отпала – появляется глагол СВ, и с этого момента лошадь становится статуей, чугунной.

Движенья, страданья не было – кто страдал? Лошадь.

Лошадь храпела навек – не вписывается в репродуктивный регистр, это частная перцептивная семантика. То же самое с «вечно застывший».

Точка зрения – кто-то со стороны. Человек видит статую, сделана так хорошо, как будто только что была жива и превратилась в бронзу. Но есть ещё вариант лошади, потому что движенья, страданья не было.

ДЕТВОРА.

Первые два абзаца + конец. И название.

Название снаружи – дети сами себя детворой не назовут. От автора. Есть изутри – например, Душечка.

Начало – информативный регистр, но это детское слово. Мы забрасываемся внутрь этого мира.

В ожидании их возвращения… идёт автор, рисует картинку вполне репродуктивную. Единственное, он сразу даёт имена, без информативного ввода.

Говоря по совести, им пора уже спать. Это может сказать взрослый, который должен укладывать детей = человек из того мира. «Но разве можно уснуть, не узнав от мамы, какой на крестинах был ребёночек и что подавали за ужином» - уже точка зрения ребёнка, опять чересполосица.

Дальше – чисто репродуктивный регистр, разбавленный информ. вставками (тарелка, в которую приказано класть ореховую скорлупу).

Условие – информативное, но сформулированное детьми же.

Дальше – чересполосица репродуктивного и информативного + взрослого и детского.

Дальше анализы мотивов игры – точка зрения взрослого.

Контраст – взрослый говорит своими словами применительно к детским проблемам – контраст.

Не гонят из-за стола, не укладывают спать – как бы мысли, но он не может об этом думать. Детские мысли внутри ребёнка не ословлены, а взрослый их интерпретирует. Абстрактные конструкции могут сочетаться с разговорными (не будь на блюдечке копеек, он давно бы уже спал).

Конец: «Её ведут все гурьбой, и через какие-нибудь пять минут мамина постель представляет собой любопытное зрелище». Возле них валяются копейки – репродуктивный, потерявшие свою силу до новой игры – информативный кусок (вот мораль). Спокойной ночи – волюнтивный кусок.

То есть в конце появился рассказчик, конец получается закрытым из-за него.

Начало, в принципе, открытое. Не регистром, а субъектной перспективой – начинается словом героя, а заканчивается словом взрослого-автора.

ПОДСВЕЧНИК. Интересно, что там второе лицо. Не мне тебя, красавица, обнять и не тебе в слезах меня пенять. Никакой красавицы там нет. Вдруг появляется Я. Текст направлен кому-то, с кем он не может соединиться. История с сатиром нужна как иносказание. Текст интересен субъектной перспективой, почему появляется Я.