Раздел I) первый II) второй

СТРОФА 1) нечетная 1.I 1.II

2) четная 2.I 2.II

В каждой из четырех строф стихотворения содержится по четыре стиха, разделенных иктами на четыре доли (по икту на долю). Стихотворение членится, с одной стороны, на нечетные и четные строфы, с другой – на два раздела, по нечетной и четной строфе в каждом. Строфа членится на нечетные – женские и четные – мужские стихи и на двустишия, по женскому и мужскому стиху в каждом. Стих членится на нечетные и четные доли (и соответственно икты) по две доли в каждом полустишии. Словом, все представляет собой сложную иерархию соответствий.

Каждая из четырех строф составляет замкнутый период. Синтаксические соответствия связывают обе нечетные строфы (начальный горизонтальный параллелизм), а также обе четные (конечный горизонтальный параллелизм). Каждая нечетная строфа охватывает простой период, а каждая четная – сложный. Как первая строфа стихотворения (1.1), так и третья (1.II) содержат по одному независимому предложению, а на троичный ряд параллельных косвенных дополнений первой строфы (2–4) третья строфа отвечает тремя в свою очередь параллельными придаточными предложениями (9–12). С другой стороны, обе четных строфы – вторая (2.1) и четвертая (2.II) – заключают по три независимых сочиненных предложения, причем за третьим в обоих случаях следует придаточное предложение, приуроченное к последнему стиху строфы.

Если синтаксический состав периодов подчиняется горизонтальному параллелизму, то самая разверстка частей периода между строками строфы следует скорее требованиям параллелизма вертикального. В первой строфе каждый однородный член слитного комплекса занимает по одной строке, и синтаксическое членение периода, таким образом, строго совпадает с делением строфы на ее составные стихи. Соответственно границы всех четырех предложений совпадают во второй строфе с границами стихов. При этом в обеих

88

строфах первого раздела, и только в них, первый стих не заключает синтаксической анафоры. Ср., с одной стороны, ₁ Девушка пела, ₅ Так пел ее голос, а с другой – ₉ И всем казалось, ₁₃ И голос был сладок.

Между обеими строфами второго раздела в свою очередь наблюдается известное соответствие в разделении четверостишия на четыре предложения. Два первых предложения в обоих случаях занимают по одному полустишию (И всем казалось, что радость будет; ₁₃ И голос был сладок, и луч был тонок), тогда как одно из двух дальнейших предложений покрывает один стих, а другое – два стиха, но в предпоследней строфе двустрочное предложение (стихи 11–12) следует за однострочным (стих 10), а в последней однострочному предложению (стих 16) предшествует двустрочное (стихи 14–15).

Для горизонтального параллелизма, т.е. для переклички между обеими нечетными строфами, с одной стороны, и между четными – с другой, показательны (возле разительных сходств в синтаксическом строе периодов) также соответствия в структуре стиха. Размер стансов – четырехударный дольник с регулярным чередованием мужских и женских концовок (восемь с нулевым и восемь с односложным отступом) и с почти постоянным односложным приступом (четырнадцать строк). За вычетом отступа строки колеблются между девятью и десятью слогами – по восьми примеров каждой разновидности – с 26 двусложными и 22 односложными междуударными интервалами. Единственные две строки с двусложным интервалом посредине и односложным по обеим сторонам принадлежат нечетным строфам. Такова строка с первым из трех предлогов о в первой строфе (О всех усталых в чужом краю), а затем строка с первым из трех союзов что в третьей строфе (₉ И всём казалось, что радость будет). Единственные две строки без приступа – это одинокие стихи вне анафоры в обеих нечетных строфах – в первой (₁Девушка пела в церковном хоре) и в третьей (₁₂ Светлую жизнь себе обрели).

Не менее четок горизонтальный параллелизм в плане лексическом. О чем пела девушка в церковном хоре, поэтом рассказано в первой строфе. Это в ответ на слова ектений «О плавающих, путешествующих, негодующих,

89

страждущих» хор взывает к милости и помощи Господней. Согласно третьей строфе, мольба девушки в глазах верующих близка к претворению в действительность. На слова заботы ₃ О всех кораблях, ушедших в море, – центральный мотив первой строфы (средний член троичной конструкции) – третья строфа откликается в свою очередь средним членом троичного построения – словами веры, ₁₀ Что в тихой заводи все корабли, причем из первоначального косвенного дополнения «корабли» вырастают в подлежащее. В то же время смежные мотивы начальной мольбы о помиловании, первый и третий, меняются местами в мысленном ответе мирян: заключительную память ₄ О всех забывших радость свою хиазм преобразует в основоположное исповедание, ₉ что радость будет, опять с превращением «радости» из объекта в непосредственный субъект и с этимологической игрой на двух антитетических глагольных образованиях от одного и того же корня: забывших радость и радость будет. В свою очередь зеркальная симметрия претворяет начальные слова заступницы за ₂ О всех усталых в чужом краю в конечное заверение третьей строфы, ₁₁ Что на чужбине усталые люди ₁₂ Светлую жизнь себе обрели. Прилагательное, первоначально обращенное в дополнение ₂ О всех усталых, оказалось отмененным, изжитым эпитетом при новом субъекте люди – единственной форме множественного числа среди трех одушевленных существительных, появляющихся в стансах, причем все три выступают лишь по разу и только в роли подлежащего.

Мы еще вернемся в дальнейшем к горизонтальному параллелизму в плане лексики четных строф. Пока же отметим по поводу субъекта люди, что формы множественного числа с зависимыми от них глаголами вообще появляются исключительно в нечетных строфах: ₃ кораблях, ушедших; ₅ всех забывших; _1Ов тихой заводи все корабли (с нулевой формой глагола быть); ₁₁ люди ₁₂ обрели.

Из числа количественных местоимений нечетным строфам знакомы исключительно формы множественного числа (…): ₂, ₃, ₄ О всех, ₉ всем (дат. п., мн. ч.), ₁₀ все (им. п., мн. ч.), а четным строфам, напротив, только формы

90

единственного числа – разделительное ₇ каждый (singularized totalizer) и отрицательное ₁₆ никто (totalized negative).

Возвратные местоимения (включая возвратно-притяжательную форму) встречаются только в заключительном стихе обеих нечетных строф и в обоих случаях отсылают к имени «деятеля» во множественном числе: ₄ О всех забывших радость свою; ₁₁ люди ₁₂ Светлую жизнь ... обрели. Остальные два местоимения, оба единственного числа, принадлежат четным строфам: ₅ ее _{и 1б} О том.

Явственная тяга нечетных строф к множественному числу, а четных – к единственному и вообще резкая морфологическая и синтаксическая противоположность между нечетными и четными строфами требуют семантического освещения. Из всех членов предложения наиболее характерным для стансов Блока можно счесть обстоятельство места. Стихотворение насчитывает двенадцать слов этой категории, т.е. в среднем по три на четверостишие; все они падают на четные икты стиха, четыре занимают конец первого, а восемь – конец второго полустишия. Кроме двух наречий, в этой роли подвизается десять существительных, а именно: шесть локативов с предлогами в и на, два аккузатива с предлогом в и два генитива с предлогами из и у. Половину существительных сопровождает прилагательное-определение. Коротко говоря, стихотворение буквально уснащено обстоятельствами места. Они покрывают ровно половину рифмующих слов, и на все эти обстоятельства вместе с их определениями уходит свыше четверти всего текста.

В необычном изобилии обстоятельств места наглядно проявляется упор этих стансов на пространственные отношения. В первой строфе девушка, обрамляемая церковным хором, приближает слушателям и корабли, ушедшие в море, и чужой, заморский край, так что всем, согласно третьей строфе, сообщается вера в тихую заводь, давшую прибежище всем кораблям, и в светлую жизнь, обретенную на чужбине усталыми странниками. Даль, раздвинутая в обеих нечетных строфах, в четных пропадает, уступая место

91

отвесной, внутрицерковной перспективе с низящимся мраком, молитвой, летящей ввысь, и лучом, падающим сверху на клирос.

Противопоставление обоих аккузативов с предлогом в наглядно символизирует различную направленность нечетной и четной строфики: в то время как первая строфа говорит о ₃ кораблях, ушедших В МОРЕ (…), вторая запечатлевает ₅ голос, летящий В КУПОЛ (…). Именно эта вертикальная перспектива открывает ₁₄ высоко, у Царских Врат, ребенка, причастного Тайнам, иными словами, Младенца на том образе Богоматери, который по обычаю высится слева от Царских Врат, непосредственно под иконой Тайной Вечери, увенчивающей Врата.

Горестный вестью О том, что никто не придет назад, последняя, т.е. вторая, из четных строф порывает связь с ушедшими в море и за море. Сужен горизонт, и вместе с потерей пространственной сопринадлежности утрачивается также временная перспектива. Вера в грядущее (₉ радость будет) исчезает с отрицанием возврата (₁₆ никто не придет). Именно на контрасте чередующихся широтных и высотных строф зиждется лирическая тема всего стихотворения и многогранная игра грамматических противопоставлений и сближений, далеко превзошедшая художественную значимость его лексических образов. Этот контраст дает ключ к тому, что В.М. Жирмунский именует «самым методом символизации» в поэтике Блока. Рознь между символикой множественного числа в нечетных строфах и единственного в четных тесно связана с неразрешимым конфликтом между развертыванием одних вширь и вдаль и линейной устремленностью других ввысь и вглубь (₁₃ луч был тонок)

В местоимении все, всех, всем нечетные строфы намеренно слили представление всех в церкви и всех на чужбине. Означает ли познание невозвратности в эпилоге четвертой строфы отмену радости только для каждого на этом берегу, возмечтавшего о приходе кораблей, или же и для всех тех, о ком верилось, что на том берегу они «Светлую жизнь себе обрели»?

Навязчивым мотивом для поэзии Блока был в то время уход без возврата, корабли, уплывшие «за черту морей» и вожделение «усталых людей», чтобы те

92

вернулись и зажгли сердца «Нечаянной Радостью». В конце разбираемых стансов и Тайны, и Царские Врата, смежные с плачущим ребенком, пишутся с большой буквы, сам ребенок обмирщен малой литерой. Он остался один, когда с образа Нечаянной Радости заступница за «всех забывших радость свою» сошла на клирос приобщиться к хору и возвестить людям, что радость близится. Дева с младенцем оказались разобщены и в стихах того же пятого года о Прекрасной Даме в сонме безвозвратно отплывших: «Она не придет никогда».

Трагическая тема обманутой надежды на возвращение кораблей, быть может, наново захватила поэта в связи с недавним ужасом Цусимы (май 1905 г.), и впоследствии он напомнит: «Раскинулась необозримо / Уже кровавая заря, / Грозя Артуром и Цусимой». Но корабли, как отмечено Мочульским, сыздетства «магическое слово для Блока». Дважды повторенное в нечетных четверостишиях стансов, оно искусно воркестровано в контекст каждой из четырех строф. Форма з КОРАБЛЯХ с велярными /к/ и /х/ в начале и конце и с вибрантом /г/ в среднем слоге находит опору в прочих стихах первой строфы: ₁ ДёвушКА... цеРКОвном ХОРе –₂ КРаю – ₄ забывшиХ РАдость. Вторая строфа подхватывает и варьирует скорее остальные неслоговые фонемы того же слова – губную и латеральную: ₅ ПёЛ... куПоЛ – ₆ БёЛом ПЛечё – ₇ КАждый из мРАКА – ₈ БеЛое ПЛатье ПёЛо В Луче. Кстати, из 32 латеральных /1/ и /1^*/ всего текста почти половина (15) приходится на вторую строфу. Вступительный стих третьей строфы – ₉ И ВСЕм КАЗАЛось, ЧТО РАдость Будет – и звучанием, и значением подсказывает благую весть, ₁₀ ЧТО в тихой ЗАводи ВСЕ КОРАБли, а рифмующий глагол ₁₂ ОБРеЛЙ воспроизводит почти весь звуковой состав «магического слова». В последней строфе трагическая антитеза миражных кораблей – полустишие ₁₅ плакал ребенок дает новую вариацию той же звуковой темы: /karabl'f – abr'il'i plakal r'ib'onak/.

Действующие лица в четных строфах описаны как бы со стороны, тогда как нечетные строфы сосредоточены на пересказе речи и переживаний самых, действующих лиц. В связи с более изобразительным характером четных строф глаголы приобретают в них адвербиальную характеристику. Наличие наречий в

93

этих строфах при отсутствии таковых в строфах нечетных служит одним из примеров конечного горизонтального параллелизма. Местоименный характер обоих соотнесенных наречий второй строфы – ₅ Так пел, ₈ Как... пело – противопоставляет их обоим адвербиальным обстоятельствам места в четвертой строфе: ₁₄ высоко... ₁₅ плакал, ₁₆ не придет назад.

Как уже было отмечено в начале, формам женского рода принадлежат и единственное подлежащее, и единственное сказуемое первой строфы Девушка пела, и среди независимых предложений всего стихотворения это единственный номинатив женского рода, так же как из всех финитных глаголов, различающихся не только по числам, но в единственном числе и по родам, т.е. из одиннадцати личных форм прошедшего времени, это единственная женская форма. Первый стих второй строфы переводит пение девушки в план синекдохи и, сохраняя начальный глагол, заменяет мужским женский род подлежащего и сказуемого: ₅ Так пел ее голос. Мало того, мужским родом наделены все подлежащие и сказуемые единственного числа в независимых предложениях названной строфы: ₅ пел ее голос, ₆ луч сиял, ₇ каждый... смотрел и слушал. Это правило распространяется на обе четные строфы, тогда как в нечетных строфах среди подлежащих и сказуемых единственного числа нет ни одной формы мужского рода.

Заключительный стих второй строфы транспонирует девичье пение в придаточное предложение, снова повторяя все тот же глагол, но на этот раз переходя к нейтрализованной и безликой категории среднего рода и связывая это сказуемое с метонимическим подлежащим, единственным подлежащим среднего рода во всем стихотворении: ₈ Как белое платье пело.

Из придаточного предложения средний род сказуемого перебрасывается в смежный стих третьей строфы с его безличным глаголом, единственным предикатом среднего рода в независимых предложениях стансов: ₉ И всем казалось. Этой безличной форме среднего рода придаточные предложения той же, третьей, строфы противопоставляют сперва подлежащее женского рода, перекликающееся с подлежащим первой строфы, а затем безродые формы

94

множественного числа – два подлежащих и сказуемое ₁₂ обрели. Таким образом, в трактовке личных форм прошедшего времени вторая строфа переходит от двухпризнакового женского рода к однопризнаковому мужскому роду в независимых предложениях и к беспризнаковому среднему в предложении придаточном⁹, а третья строфа сперва вводит средний род в независимое предложение, а затем безродую форму множественного в последнее придаточное предложение. Первый стих четвертой строфы возвращается к мотиву девичьего пения и подхватывает лексику второй строфы (₅ голос, ₆ И луч, ₈ в луче – ₁₃ голос... и луч), доводя до предела ее игру на латеральных фонемах (пять /1/ в тринадцатой строке по сравнению с тремя – четырьмя /1/ и /Г/ в каждом стихе третьей строфы), но при этом поступается активными глаголами своего образца (₅ пел ее голос, ₆ луч сиял) и впервые вводит в стихотворение атрибутивные сказуемые: ₁₃ И голос был сладок, и луч был тонок. Конкретный глагол заключительной строфы, противопоставленный и созвучный началу стансов, – ₁ ДевушКА ПеЛА – отнесен к новому герою: 15 ПЛАКАЛ ребенок, и, подобно женскому роду первой строфы, мужской род владеет в последней строфе подлежащими и сказуемыми независимых предложений (₁₃ голос был... луч был, ₁₅ плакал ребенок), а также подлежащим придаточного предложения (₁₆ никто). Так род, в речевом обиходе наиболее формализованная из грамматических категорий, использован для развития лирической темы стансов.

Если последняя строфа некоторыми чертами сходствует с первой (нисходяще-диагональный параллелизм), то еще отчетливее структурная связь обеих внутренних строф (восходяще-диагональный параллелизм или – в аспекте трихотомии – единство средней секции). Внутренние строфы, вторая и третья, озабоченные соучастием прихожан, противопоставлены обеим внешним строфам, не замечающим никого, кроме индивидуальных героев. Именно внутренние строфы изобилуют качественными эпитетами (₆ на белом плече, ₈ белое платье, ₁₀ в тихой заводи, ₁₁ усталые люди, ₁₂ Светлую жизнь),

95

тогда как в строфах внешних отсутствуют качественные прилагательные в роли определений.

Обе внутренние строфы совпадают и по строю рифм. Традиционный минимум требуемых звуковых соответствий остается недовыполненным только в двух рифмах стихотворения, а именно в женских рифмах обеих внутренних строф: ₅ кУпОЛ – ₇ слУшАЛ, ₉ БУДЕт – ₁₁ лЮДИ, и единственно в двух мужских рифмах тех же строф созвучия распространяются на согласные слогов, предшествующих последнему ударению: _б БЕЛом пЛеЧЕ – ₈ ПЕЛО в ЛуЧЁ, ₁₀ кОРаБЛИ – ₁₂ ОБРеЛЙ.

В обеих внутренних строфах стихи кончаются и на открытые, и на закрытые слоги: обе мужские рифмы открыты, а из женских рифм одна закрыта, а другая сочетает конечный закрытый слог (₉ будет) с открытым (₁₁ люди). Напротив, в других строфах нет совмещения закрытых с открытыми концами стихов, причем между обеими строфами проявляется яркий контраст: в первой строфе все стихи оканчиваются открытым слогом, как бы стилизуя открытое окончание начальной доминанты девушка, а в заключительной строфе в противоположность всем прочим строфам не только женские стихи, но и мужские кончаются закрытым слогом (₁₄ Врат – ₁₆ назад), словно обобщая нулевую флексию финального имени ребенок.

Строго закономерно в стансах Блока распределение несогласуемых, т.е. самостоятельных и управляемых, падежных форм. Из 32 существительных, субстантивированных прилагательных и субстантивных местоимений шестнадцать приходится на нечетные строфы (по восьми на каждую) и столько же на обе четные строфы. Последний стих каждой нечетной строфы располагает одним беспредложным аккузативом в семантически соотнесенных контекстах: ₄ О всех забывших радость свою – ₁₂ Светлую жизнь себе обрели, – и эти единственные во всем тексте примеры переходных глаголов с прямыми дополнениями еще выдвинуты совершенным видом обоих глаголов и сочетанием с единственным возвратным местоимением, придающим своеобычную интимную значимость и забвению радости, и обретению светлой

96

жизни. В то время как начальный горизонтальный параллелизм пользуется беспредложным аккузативом, две одинокие конструкции аккузатива с предлогом служат начальному вертикальному параллелизму. Таковы в ближайших женских стихах двух строф первого раздела примеры аккузатива с предлогом в, оба в сочетании с причастиями и в остром взаимном противопоставлении, как уже было указано выше: ₃ ушедших в море – ₅ летящий в купол.

Конечный горизонтальный параллелизм зиждется на формах генитива, встречающихся единственно в двух четных строфах, дважды во второй и раз в четвертой. Генитив, близкий по самой своей природе плану метонимий и синекдох, пронизывающему эти строфы, облечен мотивом сопринадлежности. ₅ Так пел ее голос – деятелем становится синекдоха, подлинный «деятель» (девушка) подан в ракурсе генитива, мало того, он не назван, а заменен местоименной анафорической ссылкой, чтобы вовсе стушеваться в четвертой строфе: ₁₃ голос был сладок. В игре светотени ₇ каждый связан с генитивом из мрака не то как pars pro toto, не то как per id quod continet, id quod continetur ostenditur... aut contra¹⁰. Этому обстоятельству места противостоит в четвертой строфе обособленное обстоятельство ₁₄ У Царских Врат, внешне и внутренне связанное с образом плачущего ребенка, и наряду с примыкающим обособленным членом, обстоятльственным определением ₁₅ Причастный Тайнам, – плакал¹¹, оно делит пополам значимой паузой вслед за первым также средние стихи конечной строфы и одаряет ее двойным -элегически мирским и иератическим – смыслом.

Четвертая, конечная, вертикальная разновидность параллелизма в стансах представлена в системе склонения беспредложными формами датива, распределенными исключительно между третьей и четвертой строфами, так же как примеры родительного падежа разверстаны между строфами второй и четвертой, т.е. на первую из обеих строф приходится два случая (₉ всем казалось; ₁₂ себе обрели), а на вторую – один (₁₅ Причастный Тайнам). Форм дательного падежа с предлогом в стихотворении нет. Пускай всем причудилась

97

радость, и усталым людям, казалось бы, досталась светлая жизнь, но, согласно реплике четвертой строфы, Тайнам причастен только ребенок.

Творительный падеж незнаком стансам, а наиболее распространены два падежа – всегда беспредложный номинатив и непременно предложный локатив. Симметрично распределены все двенадцать примеров именительного падежа: четыре приходятся на обе нечетные строфы (₁ Девушка, ₉ радость, ₁₀ корабли, ₁₁ люди) и по четыре - на четные строфы первого раздела (₅ голос, ₆ луч, ₇ каждый, ₈ платье) и второго (₁₃ голос... луч, ₁₅ ребенок, ₁₆ никто). При этом возникают троичные семантические цепи: девушка – голос – голос; луч – радость – луч; платье – корабли – ребенок; каждый – люди – никто. В каждой из четных строф номинатив образует три подлежащих в главных предложениях и одно в придаточном, между тем как нечетные строфы содержат: первая – одно лишь независимое подлежащее, а третья – лишь три зависимых. Таким образом, третья строфа опрокидывает иерархию первой, точнее, обе нечетные строфы пополняют друг друга, тогда как две остальные параллельны в своей самозаконченности.

Неоднократно отмечавшееся комментаторами мастерство Блока в отборе, изощренном расположении и повторении ударных гласных и их комбинаций¹² ярко сказывается в исследуемых стансах. Из 64 ударных гласных мы насчитываем в тексте 20 /а/¹³, 17 /ё/, 13 /б/, 8 /и/ и 6 /i/. На диффузные (узкие) фонемы /и/ и /I/ приходится лишь незначительное меньшинство ударных гласных, всего 14, и из них половина падает ни третью строфу (5 Щ и 2 /й/), а минимум на четвертую (1 /и/). Из фонем, противопоставленных друг другу по высокой и низкой тональности, высокотональные (светлые) /ё/ и /i/ заметно доминируют в первых трех строфах над низкотональными (темными) /б/ и /и/ (23 – 12); это достигается перевесом фонемы /ё/ над /б/ в первой (6 – 4) и особенно во второй строфе (7–1), а затем в третьей преобладанием обоих светлых гласных (9) над /й/ (2) при полной утрате /6/. Четвертая строфа приносит резкую перемену: /ё/ и /i/ вообще исчезают, тогда как число темных гласных доходит до десяти, в том числе восемь раз встречается /6/ и всего лишь один раз /й/. Таким

98

образом, ударный вокализм характеризуется одновременным максимумом темных и компактных (широких) гласных под ударением в последней строфе и одновременным максимумом светлых и диффузных фонем в предпоследней строфе. Звуковой символизм светлых, диффузных гласных несет мотив близящейся радости, тогда как темные, компактные фонемы финала вторят трагическому плачу ребенка.

Только три ударные гласные могут повториться в пределах полустишия: /ё/, /о/ и /а/, – и каждая из этих трех пар, /ё/ – /е/, /б/ – /б/ и /а/ – /а/, встречается в стихотворении по три раза: раз в одной и дважды в иной, обязательно четной строфе, причем каждое из этих троекратных сочетаний непременно появляется частью в нечетных, частью же в четных строках, занимая в последних иное полустишие, нежели в первых.

Парные сочетания /ё/ – /ё/ и /б/ – /б/ заданы в начальном стихе: Девушка пела в церковном хоре. Появившись впервые в первой половине первого стиха первой строфы, пара /ё/ – /ё/ дважды повторяется во втором полустишии четных строк второй строфы: 6 на белом плече; 8 пело в луче, – тогда как пара /б/ – /б/ из второй половины первого стиха первой строфы два раза перекидывается в четвертую строфу и дважды повторяется в первом полустишии ее четных строк: ₁₄ И только высоко: ₁₆ О том, что никто. В свою очередь повтор /а/ – /а/появляется один раз во второй и два раза в четвертой строфе, а именно дважды в первом полустишии нечетных строк: ₁И каждый из мрака; ₁₅ Причастный Тайнам – и раз во второй половине четвертого стиха: ₁₄ У Царских Врат.

На втором месте в полустишии фонема /ё/ встречается только в парных сочетаниях /ё/ – /ё/. Начиная с вступительного слова Девушка, первый икт во всех четырех стихах первой строфы падает на /ё/, а в первых двух строфах на /ё/ приходится 11 из 16 нечетных иктов. Доминантная роль переходит от /ё/ к светлой же, но в отличие от /ё/ диффузной фонеме /i/, выступающей преимущественно под четными иктами, в том числе трижды вслед за /ё/: ₁₀ все корабли; ₁₂ Светлую жизнь себе обрели.

99

В четвертой строфе, за одним исключением, появляются только /6/ и /а/. Фонема /а/, определяемая как полюс компактности и связанная синэстетически с объемностью и тяжестью, постепенно, от первой строфы до последней, растет в числе. И в первом, и в последнем полустишии заключительной строфы /а/ следует за /6/: ₁₃ И голос был сладок; ₁₆ не придёт назад. Двукратное повторение каждой из этих двух фонем развертывает ту же вокалическую, нарастающе тягостную тему на протяжении следующей строки, ₁₄ И только высоко, у Царских Врат, и ту же тему варьирует конечный стих с троекратным /6/ и однократным /а/, воспроизводящий таким образом начальное полустишие сперва второго, затем первого стиха той же строфы: ₁₆ О том, что никто не придёт назад. Путем замены всех /6/ фонемой /а/, и обратно, антисимметрия скрепляет тесной вокалической связью обе семантически сопряженные строки – конечную и предпоследнюю: ₁₅ Причастный Тайнам, – плакал ребёнок, причем /о/, смежное с /а/, в обоих стихах, и только в них, следует за мягким согласным: ₁₅ плакал ребёнок – ₁₆не придёт назад. Эти две финальные строки, единственные в стансах стихи с тремя одинаковыми гласными под смежными иктами (а-а-а, 6-6-6), образуют антисимметричную фигуру, сверх того, расположением односложных и двусложных интервалов между иктами, как было уже отмечено выше. Наконец, эти строки, глубоко меняющие самую суть всего стихотворения, занимают в нем исключительное положение также и по составу внутристрочных окончаний. Во-первых, единственно в этой строфе встречаются строки из трех одинаковых внутренних окончаний – только женские (₁₄ И только / высоко, I у Царских / Врат, ₁₅ Причастный / Тайнам, – / плакал / ребёнок) или только мужских ( ₁₆ О том, / что никто / не придёт / назад). Во-вторых, в пределах каждой из первых трех строф одинаковый состав внутристрочных окончаний никогда не повторяется в противоположность внутренним строкам четвертой строфы: ₁₄ ЖЖЖ – ₁₅ ЖЖЖ. В-третьих, обе финальные строки по составу всех своих окончаний (включая самый исход стиха) снова состоят в отношениях антисимметрии: предпоследний стих с четырьмя женскими окончаниями перелицован в четыре мужских окончания

100

последней строки (₁₅ ЖЖЖЖ – ₁₆ ММММ). В тройной антисимметрии нашла себе сгущенное выражение трагическая развязка стансов.

Пропп В. Я. Морфология сказки (1928)

(отрывки)