Глава I. Саладин как дипломат.

Миф о «благородном» Саладине сформировался в основном на основе его внешнеполитических действий. Конечно, сложно говорить о какой-то учтивости с его стороны — скорее, преследование своих политических целей, однако для того времени он эталоном честности и благородства.

В таком случае стоит обратить внимание на события, ставшие предтечей Третьего крестового похода. Так, Салимбене пишет, что поводом для войны стала «большая несправедливость, нанесённая христианами»³². Дело в том, что мирный договор, подписанный между Балдуином IV и Саладином в 1180 г., был нарушен уже в следующем году, когда правитель долины Хеврона барон Раймонд (Рено) Шатийон («беспардонный авантюрист»³³) напал на торговый караван и ограбил его³⁴. В тот раз Саладин ответил походом на Иерусалим в 1181 г., но он не пошёл на нарушение имевшегося статуса-кво³⁵. Однако на рубеже 1186-87 гг. барон предпринял новое нападение на дамасский торговый караван близ своего поместья — крепости Крак или Керак (к востоку от Мёртвого моря) — причём среди пленных оказалась сестра Саладина³⁶. Ситуацию обострял и отказ короля Ги де Лузиньяна на требование султана о выдаче виновника нападения, возмещении ущерба и возврате пленных³⁷. Всё это вкупе с многочисленными нарушениями договора 1180 г. и призывами лидеров крестоносного движения к войне с мусульманским миром (как, например, того требовали магистры Ордена Тамплиеров Жерар де Ритфор и Госпитальеров Роже де Муллен) создали эту взрывоопасную ситуацию³⁸. Дождавшись момента, Саладин весной 1187 г. напал на крепости Крак и Крак де Монрель, а в июне 1187 г. объявил «джихад» Иерусалимскому королевству³⁹.

Первым ключевым событием этой войны стала битва при Хаттине (4 июля 1187 г.), в результате которого христианское войско потерпело поражение, а большая часть аристократии королевства попали в плен. Естественно, мусульмане проявили к военнопленным почтение (в расчёте на огромный выкуп — что было в ту пору одной и статей бюджета некоторых стран), однако виновник войны Рено Шатийон и около 200 тамплиеров и госпитальеров были казнены⁴⁰. Битва стала доказательством полной близорукости элиты королевства, т. к. на сей раз мусульманская держава Саладина (которая состояла из Египта и Сирии) окружала латинские королевства и была в поддержке всего мусульманского мира (стоит хотя бы вспомнить, что халиф Багдада в 1175 г. провозгласил Саладина султаном⁴¹)

В результате путь на Аль-Кудс⁴² был открыт, но, чтобы уберечь свои силы от потерь, Саладин перенёс свою тактику на осаду крепостей. Однако жёсткость тактики не отменяла некоторой степени благодушия. Так, Бернард Казначей описывает осаду крепости Керак (которая имела место с весны 1187 г. по осень 1188 г.⁴³): «Ещё более чудовищно поступили жители крепости Крак: они продали сарацинам своих жён и детей ради съестных припасов»⁴⁴. Однако после сдачи крепости Саладин выкупил проданных женщин и детей, вернул им всё, чего они лишились, дал им большое награду и «отпустил на христианскую землю, ведь был преисполнен уважения» к тем, кто столь долго оборонял крепость без надежды на спасение⁴⁵. Сложно представить, было ли нечто подобное в Западной Европе.

Подобное благодушие проявилось в истории с бароном Балианом Ибелином. Бежав с поля битвы в Хаттине, он оказался в Тире, к которому в августе подошёл один из отрядов армии Саладина. Но он попросил султана дать ему охранную грамоту до Иерусалима, чтобы увезти свою семью из города; султан её охотно дал, но с 2 условиями: не оставаться в Иерусалиме больше одной ночи и не воевать против него⁴⁶. Первые попытки штурма Тира не удались, и тогда его войско повернуло в Аскалон — правда, по результатам переговоров Саладин позволил христианам отплыть на Кипр, а гарантом выполнения соглашения сам пленный правитель города⁴⁷.

После «взятия» Аскалона зашла речь и о взятии Иерусалима. Причём по первоначальному замыслу султана за город обещались 30.000 византинов, возможность пользоваться христианскому населению округой города вокруг 5 миль, а также давал обещание о перемирии до Пятидесятницы, однако жители Иерусалима отказались от переговоров⁴⁸.

Саладин предпринял первый штурм Иерусалима, когда в течение 8 дней обложенный город обстреливали 12 камнеметательными машинами, которые и пробили стену. Естественно, ни христиане, ни мусульмане смогли добиться успеха, и Балиан Ибелин принял решение пойти на переговоры с Саладином. Сперва султан ответил, что переговоры уже излишни, ведь на стенах развивалось 10-12 мусульманских знамён, а его воины ворвались в город — но христиане вновь вернули стены, что уязвило Саладина и заставило его вновь обдумать положение его армии⁴⁹.

Второй раз Балиан вновь не смог договориться с Саладином, который требовал с мужчин 20 лир, с женщин 10 лир, и детей — 5 (вне зависимости от социального положения). Совет горожан принял решение взять английские сокровища в Госпитале, а Балиана вновь отправить в стан врага⁵⁰.

После просьб Балиана Саладин решил уменьшить налог: 10, 5 и 1 лир соответственно. Но это казалось состоятельных горожан. Остальных 7.000 чел. выкупали за 14 тысяч византинов. Всего за всех выплачивали более 30 тысяч византинов. За всеми вышедшими из города сохранялась собственность и право носить оружие. На исполнение соглашения давалось 50 дней⁵¹

Совет города согласился с решением договора — и город был сдан 2 октября 1187 г.

Вот не менее забавный эпизод из записок Бернарда: Сальфеддин, брат Саладина, попросил тысячу рабов из оставшихся бедняков, а потом освободил их. Точно также поступил патриарх (700 чел.) и Балиан (500 чел.) - остальных освободил Саладин. В итоге в городе осталось около 11-14 тысяч чел., большая часть которых была продана как невольники⁵². Однако это намного лучше, чем гибель 70-тысячного населения города.

Ещё одна любезность Саладина — по просьбе женщин города он освободил пленённых мужей и дать возмещение ущерба тем дамам, что потеряли мужей и отцов в боях⁵³.

Постоянно население охранялось мусульманскими воинами — чтобы обезопасить от бандитов и бедуинов, но граф Триполи ограбил бедных беженцев и прогнал их⁵⁴. Вот так описывает эти события Салимбене: «Начисто ограбленные и униженные триполитанцами и антиохийцами, они вступили в Армению и, голодные, страдающие от холода и раздетые, разбрелись вплоть до Конии и, по справедливости суду Божию, были доведены до гибели, неся наказание за осквернённое ими наследие Божие»⁵⁵.

Часть людей отошли в Киликию и Антиохию, часть прибыли в Триполи и Александрию и на итальянских кораблях в марте 1188 г. покинули Святую землю⁵⁶.

Вновь такую дипломатическую активность Саладин проявил в годы эскалации Третьего крестового похода — в 1191-92 гг. Тогда ( в июне 1191 г.) к берегам Палестины подошёл крупный флот английского короля Ричарда I. Объединённая англо-французская коалиция не могла взять г. Акру, важный плацдарм для освобождения Святой земли, но и мусульмане во главе с комендантом города Моштубом не могли удержать войска. Поэтому Саладин предложил начать переговоры о сдаче города — согласно мирному соглашению, султан обещал передать город, 1500 пленённых воинов и 100 рыцарей (в обмен на то же число «сарацин»), а также 200 тысяч безантов как выкуп за знатных мусульман и крупную христианскую святыню — т. н. Честной (или животворящий) крест⁵⁷. Правда, по всей видимости, Саладин не планировал платить выкуп: он дважды задерживал «транш», поэтому король Филипп Французский приказал казнить более 2 тысяч «сарацин» незнатного происхождения, а знатных эмиров разделил с Ричардом на случай пленения барона с возможностью его обмена⁵⁸.

Долгая, кровопролитная война требовала усилий, которых не было ни у оставшегося один на один Ричарда, ни у Саладина. Поэтому Ричард первым согласился подписать мирный договор, что и было сделано 2 сентября 1192 г. в Рамле⁵⁹. Согласно ему: за христианами оставалась прибрежная полоска от Тира до Яффы, Иерусалим оставался в руках мусульман, крепости Аскалон и др. должны были быть срыты, но паломники и купцы могли в течение последующих 3 лет посещать Иерусалим, а позиции левантийской торговли на Восточном Средиземноморье сохранялись⁶⁰. Главное заключалось в следующем: ни в 1187 г., ни после признания Иерусалима мусульманским де-юре в 1192 г. не было зафиксировано ни одного случая массового геноцида христианского населения со стороны «сарацин»: Саладин стремился не обострять отношений с остатками христианских королевств представителями восточнохристианских церквей

Здесь напрашивается лишь один вывод — Саладин проявил себя поистине деликатным дипломатом, заставив не только боятся, но и уважать себя. Подобные действия доказали моральное превосходство мусульман над «франками» и продемонстрировали верность Саладина данному слову⁶¹. Он сумел добиться в дальнейшем примирения и некоторой внешнеполитической стабильности в этом регионе на рубеже XII-XIII вв.