Глава 2. Образ современного героя в детской литературе

1930-Х годов.

Параграф 1: В поисках идеала советского ребенка. Советские ценности.

В детской литературе отражены позитивные ценности советского общества. Ее назначение — программирование общества будущего посредством формирования идеалов молодежи. Овладевая массами людей, движимых потребностями и интересами, духовные ценности превращаются в материальную силу — в действия субъектов истории. Заложенные в юном возрасте, ценности при отсутствии революционных потрясений остаются стабильным элементом личности, в значительной степени определяют судьбу человека и общества.⁴⁴

Литература развивается экстенсивно: часть писателей «уходит» в ленинскую и историческую тематику, занимается автобиографическим жанром, покидая стезю актуальной социальной детской литературы, что благотворно воздействует на общее развитие литературы.

В этот период, также складывается новая советская семья. Основой крепких семейных отношений становится труд на благо Родины, деятельное участие в строительстве коммунизма. Общественно-полезный труд, взаимная любовь и уважение супругов, забота и ответственность за всестороннее воспитание детей, за прочность семейных отношений.⁴⁵

Советская общественность сурово осуждает тех членов общества, которые нарушают нормы коммунистической морали в своем быту, пытаются внести в наш советский быт омерзительные пережитки буржуазного общества: пьянство, хамское отношение к женщине, к семье, хулиганство и прочее.⁴⁶

Наша детская литература – явление уникальное не только в советской культуре, а и в культуре мировой.⁴⁷Параграф называется в поисках идеала советского ребенка, советские ценности. Здесь не будет говориться об истории советской детской литературы. Цель этой главы заключается, в родителях, воспитывающих детей на лучших произведениях детской литературы, которым, безусловно, не безразличны проблемы воспитания будущего поколения.

В этом параграфе будет идти речь о писателях, классиках советской детской литературы, об их произведениях и выявлениях в них советских ценностей. То лучшее, что было создано, чем были пропитаны дети. Также здесь будут приведены высказывания писателей о литературе для детей в целом и о своем творчестве в том числе.

Нельзя не сказать, что в советское время литература была в той или иной степени во власти партийной идеологии. Производилась нужная ей пропагандистская литературная продукция, в которую входила политико – идеологическая функция. Одной из аудиторий были дети, которым в этом плане уделялось большое внимание. Коммунистической идеологии в этой агитационной пропаганде уделялось одно из главных мест. Конечно, эта литература могла быть, и не прочитана тем, кому она предоставлялась, но факт заключается в том, что она была издана. Идейная литература существовала как для организации пионеров, так и для прочей советской литературы.

Естественно, что книги бывают разные. Есть те, которые открываешь с нетерпеливым интересом, и читается она «на вдохе». Порой откладываешь все дела, не думаешь о насущных проблемах. Такие книги заставляют думать, размышлять. Они остаются в памяти на года, к ним хочется возвращаться. А есть те, которые стоит прочесть пару страниц и пропадает интерес, волнение. А зачем читать такую книгу, которую и сразу откладываешь и забываешь ее название?

Некоторые книги мы читаем от начала до конца, и ждем чего - то необычного, а оно не всегда бывает. И понимаем, что эта книга нам ничего не дала: ни эмоций, ни мыслей, ни переживаний. Будто не брал в руки книгу, не читал ее. Она не хорошая и не плохая, но в душе след не оставила.

Хорошие книги живут долго, они переиздаются, и читают их разные поколения. Одними из таких книг являются произведения Льва Кассиля – «Кондуит»⁴⁸, «Швамбрания»⁴⁹, «Вратарь республики»⁵⁰, «Черемыш, брат героя».⁵¹

Несколько десятков лет живет на свете повесть «Кондуит». Первым читателем «Кондуита» был Владимир Маяковский. Тогда Лев Кассиль был молодой и неизвестный писатель, и это была его первая книга. Маяковский дал этой книге «путевку в жизнь», напечатав отрывки из повести в редактируемом им журнале.

И сегодня «Кондуит» радует нас весельем, остроумием, увлекательной выдумкой. Но, конечно, не только эти качества объясняют «долгую жизнь» повести. Ведь просто смех ради смеха и выдумка ради выдумки вызывают не улыбку радости, а горечь сожаления.⁵²

Смех «Кондуита», как и последующей автобиографической повести Льва Кассиля «Швамбрания», направлен в определенную цель, как раз ту, которой и посвящены эти книги. «Кондуит» и «Швамбрания» повествуют о жизни старой дореволюционной гимназии с ее дикими держимордовскими порядками.

Умные и одновременно веселые книги «Кондуит» и «Швамбрания» - о старой, доживающей свой век русской гимназии.

Когда-то об этих повестях спорили. Говорили о том, правомерно ли изображать именно старую, дореволюционную гимназию, зачем, дескать, это нужно советским детям, и так далее. Но все это было в прошлом, жизнь подтвердила правоту замысла автора.⁵³

Лев Кассиль в этих повестях достаточно ярко показал, «как рухнула старая школа». А именно так определял свою задачу писатель, работая над «Кондуитом» и «Швамбранией».

Из повести выходит, что нужно ненавидеть старую, прошлую жизнь и ценить то, что дает Советская власть. В этом заключается главная черта повестей и причина успеха и «долголетия» «Кондуита» и «Швамбрании».

Жизнерадостный, замечательный, по-спортивному бодрый, искрящаяся силой и здоровьем, выдумкой и приметами новой эпохи повесть «Вратарь республики» одинаково волнует как детского, так и взрослого зрителя. И как радовались тогда люди, что своих героев они могут увидеть на экранах кино.

Пронизанная мужеством история «Черемыша, брат героя» волнует нас и сегодня. «У нас почет идет не по роду, а по делам. Будь ты там кум или брат, чей угодно, а изволь сам себя проявить самостоятельно» - эти слова летчика Черемыша заставляют задуматься не только его самозваного «брата», детдомовца Генку, а всех, кто прочитает эту повесть.

Эту тему, замысел Кассиль проводит и через другие свои произведения. Он рассказывает о действительных фактах и событиях жизни, с которыми он сталкивался во время своих поездок.

Например, после поездки в Турцию в 1935 году с советской футбольной командой Лев Кассиль написал смешную книжку для ребят «Турецкие бусы». А через год, побывав в героической Испании, писатель создал повесть «Диско», посвященную борьбе испанского народа против фашизма. Работа военного корреспондента в годы войны дала писателю материал для книг «Федя из подплава» и «Огнеопасный груз». Книга «Далеко в море» - результат послевоенного путешествия писателя с группой советских морских судов вокруг Европы.⁵⁴

Первая книга о коммунизме для детей была написана Кассилем – «Про жизнь совсем хорошую». Казалось бы, начинается она с обычного разговора о делах и руках человеческих, совершаемых этими руками. Разговор писателя с юным читателем воспринимается легко и интересно – он написан живо, с блистательной выдумкой и умением. Но эти «легкость» и «интересность», а также занимательность, вовсе не снижают значительности основной, «мировоззренческой» темы книги. Доступным для ребят языком писатель рассказывает о смене различных общественных формаций, учении о прибавочной стоимости, созданной Марксом, основах ленинской теории построения коммунистического общества, практике коммунистического строительства в нашей стране.⁵⁵

Вот об этом Кассиль говорит в своем произведении, используя при этом яркие факты и примеры из окружающей нашей жизни. Довольно конкретно построено название глав книги: «Хочу», «Нельзя», «Надо», «Не с пустыми руками», «Обгон на полустанке», «Насчет конфет», «Удобства, радости, заботы», «Как быть с лентяями?», «Все и некоторые», «Буквы в гербе» и другие.

Повествование в книге «Про жизнь совсем хорошую» ведется в форме живой беседы с юными читателями. Используя письма и вопросы самих ребят, писатель не только дает ответы на них, но и спорит, полемизирует с читателями.

Разговор о коммунизме волнует сегодня тысячи ребят и, естественно, вызывает у них массу вопросов. «Почему так долго не объявляли коммунизм? Ведь Советская власть с 1917 года, а перейти к коммунизму назначили только сейчас», - спрашивает саратовский пионер Вася Турковский. «Когда будет в СССР коммунизм? Я хочу, чтобы в 1965 году», - говорит в письме пятиклассница Соня Погребинская. «При социализме люди получают столько, сколько они зарабатывают. А при коммунизме будут получать столько, сколько захотят. А если какой-нибудь мальчик захочет, чтобы ему каждый день приносили по килограмму конфет? Дадут ему или нет?» - интересуется юный алмаатинец Слава Сабитов. «Каким должен быть человек будущего?» - спрашивает пятиклассник из Баку Аббас Кулиев. «Правду ли говорят, что при коммунизме не будет лентяев?» - удивляются юные минчане.⁵⁶

Кассиль отвечает на эти и другие вопросы убедительно, тактично и, что особенно важно, с истинно дружески задором, улыбкой, шуткой. Авторский почерк превосходно угадывается в каждой главе новой книги. И это тоже весьма примечательно: ведь книга «Про жизнь совсем хорошую» - своеобразный творческий поиск автора в трудном жанре.⁵⁷

Работа Кассиля родилась как непосредственный писательский отклик в преддверии важных решений партии и, в частности, XXIII съезда КПСС.

Повествуя о «жизни совсем хорошей», жизни в коммунистическом обществе, писатель сумел рассказать о реальных чертах коммунизма в нашем сегодня, о грандиозности задач наших планов, о замечательных достижениях советского народа в развитии науки, техники и культуры.

Писателю удались и подписи к многочисленным фотографиям, иллюстрирующим книгу: они лаконичны, выразительны и способствуют лучшему восприятию авторского замысла. Стоит сказать о прекрасном оформлении книги, в этом заслуга и авторов рисунков – художников Е. Васнюкова и А. Иткина и консультанта по художественному оформлению – художника П. Суворова.

Корней Иванович Чуковский за многие десятки лет творчества столько написал для детей, что из этих книг можно создать огромную детскую библиотеку. Например, «Мойдодыр», «Тараканище», «Муха-цокотуху», «Бармалея», «Краденое солнце», «Телефон», «Федорино горе» знают наизусть почти все читатели. Кто-то вырос на этих книгах, а позже читали их своим, детям, внукам.

Чего стоит только стихотворение «Бармалей»:

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!

В Африке акулы,

В Африке гориллы,

В Африке большие

Злые крокодилы

Будут вас кусать,

Бить и обижать,-

Не ходите, дети,

В Африку гулять.

В Африке разбойник,

В Африке злодей,

В Африке ужасный

Бар-ма-лей!

Для дошкольного возраста важным этапом является представление о знаниях природной среды и бережном отношении к ней. В процессе чтения наблюдения природы, дети знакомятся с объектами и явлениями природы, учатся замечать их изменение и развитие. А также, учатся видеть взаимосвязи растений и животных со средой обитания, их приспособленности к ней; о человеке как части природы; об использовании природных богатств.⁵⁸

В средних классах природоведческая книга используется для расширения, уточнения представлений детей о природе, углубления их. Для понимания произведения перед чтением воспитатели часто обращаются к опыту детей, настраивая их на восприятие произведения. Открывая книги природоведов, дети ожидают встречу с природой, интерес к предстоящей экскурсии в лес, в поле, на луг или водоем. Таких произведений много у М. Пришвина, В. Бианки, Е. Чарушин.⁵⁹

Чтение художественной литературы может сопровождать наблюдения в природе. Это помогает детям полнее ощутить красоту природы, а также выразительность, точность языка, осмыслить увиденное. Писатели-природоведы знакомят детей с жизнью животного и растительного мира. Их произведения не только дают детям знания, но и учат их точной наблюдательности.⁶⁰

Перед писателями-природоведами, возможно, неосознанно, но стоят некоторые задачи: показать свое отношение к героям произведения; рассмотреть, разглядеть в природе необыкновенное, удивительное; увеличивать знания детей о лесе, о птицах, о животных, о растениях; увеличивать словарный запас новыми терминами, названиями.

Много книг о природе написал М. Пришвин. Писатель позиционирует себя, свою жизнь в этой природе, описывая ее. Главный герой произведений Пришвина – умный и любознательный человек, относящийся к природе с любовью и бережностью.

В книге Михаила Пришвина «Лисичкин хлеб»⁶¹необыкновенное, сказочное описание природы. Птицы, животные, лес предстают перед нами не просто каким-либо обыкновением, лес приобретает необычайную, казалось бы, невидимую резвость, подвижность, прыткость. Все, что наполняет внутреннюю часть леса – это живой мир, со своими законами, правилами. Помимо этого в тексте идет познавательное описание про тетерева, рябчика.

В «Золотом луге»⁶², как и в «Берестяной трубочке»⁶³ очень нежное, доброе описание природы. Если в первом случае речь идет об истории цветов одуванчиков – золотом луге, то во втором о берестяной трубочке. И что может быть у нее внутри. Оказалось, что там был орешник, но как он туда попал? – в этом продолжение истории.

Но наиболее информативно познавательным рассказом является «Птицы под снегом»⁶⁴. Незаметно заинтересовываешься глубиной рассказа о спасении рябчика, о жизни под снегом тетерева, об опасности для серой куропатки. Выражается личное отношение, наблюдение автора: «Тетерев, я считаю, много умнее куропатки»; «Ястреб… вот прямо же над самыми тетеревами ходит, а догадаться не может копнуть ногой и схватить тетерева»; «Я много всего в лесу насмотрелся, мне все это просто, но я все-таки дивлюсь на ястреба: такой умнейший, а на этом месте оказался таким дураком. Но всех дурашливей я считаю куропатку. … Ястреб берет ее за хвост и тащит, как повар на сковороде».

Природа оставляет глубокий, след в душе ребенка, воздействуя на его чувства своей яркостью, многообразием, динамичностью.⁶⁵Дети открывают для себя новый мир: стараются все потрогать руками, рассмотреть, понюхать, если возможно, попробовать на вкус. Дошкольники с огромным интересом смотрят на окружающий мир, но видят не все, иногда даже не замечают главного. Но нужно обладать терпением, нужно иметь внимательный глаз и чуткую душу, чтобы увидеть тихую прелесть крохотного полевого цветка или игру красок во время заката, буйное цветение сирени, заслушаться звонким пением птиц. Ребенок, полюбивший природу, не будет бездумно рвать цветы, разорять гнезда, обижать животных. Ни один дидактический материал не сравнится с природой по разнообразию и силе развивающего воздействия на ребенка. Восприятие природы помогает развить такие качества, как жизнерадостность, эмоциональность, чуткое, внимательное отношение ко всему живому.⁶⁶

Одним из первых советских писателей-природоведов для детей был В. В. Бианки. В своих произведениях он сохраняет особенности народной сказки и в этой форме дает детям научные знания о природе. Содержание книг В. Бианки научно достоверно, оно помогает детям познавать природу во всем ее многообразии.⁶⁷Из книги «Лесная газета» мы узнаем, что газета эта печатается в Ленинграде и почти все события, о которых в ней сообщается, происходят в Ленинградской области или же в самом Ленинграде.

В обыкновенных газетах пишут про людей и про их дела. Но ребятам интересно знать и про то, как живут звери, птицы, насекомые. В лесу происшествий не меньше, чем в городе.⁶⁸

«Лесная газета» невероятно интереснейшая идея. Здесь и знания и такая сильная любовь, бережливое отношение к живому, добро и воспитание. Здесь говорится о лесных происшествиях: «Грачи открыли весну», «Сосунки в снегу», «Первое яйцо», «Обвалы» и так далее. Также присутствуют и городские новости, в которых, несомненно, говорится о природе. Это и «Концерты на крышах», где по ночам происходят кошачьи концерты. И «Мухи, берегитесь бродяг!» - о захватчиках пауков.

В «Лесной газете» от специальных корреспондентов есть телеграммы из леса. Например, одна из тем – это прилет скворцов и жаворонок или «начинается наводнение» - о приходе в лесу весны.

Также имеется раздел «С разных концов союза» - это радиоперекличка в день весеннего равноденствия 22 июля. Суть заключается в том, где и что происходит в природе: говорит Средняя Азия, Дальний Восток, Западная Украина, Тундра, Тайга и моря, и горы. Ну и конечно, раздел «Объявления»: ищем квартиры. Для скворцов – это домики-особняки, для стрижей – это домишки с перегородками внутри.

Писатель-природовед Е. Чарушин, в силу того, что главной его темой считается животный мир, любит наблюдать за животными. Е. Чарушин сам иллюстрирует свои произведения. Особенно любит описывать и рисовать детенышей животных, неопытных и неуклюжих. В его рассказах обычно немного действия, но живость описания неотразима.⁶⁹

Во всех произведениях писателей природоведов присутствует некий покой, умиротворение, добром пропитаны строки. Здесь нет злости, жестокости, беспокойства. А то, что воспитывается с раннего возраста, то и наблюдается впоследствии. Так как средством воспитания является детская литература. Дети получают не только знания о природе, но и вместе с животным и растительным миром проживают их жизнь.

В произведениях Гайдара, где рассказывается о действиях шпионов, главной темой остается любовь родителей и детей. Повесть «Тимур и его команда» Гайдара не учила тайной добродетели и не способствовала возникновению детского гуманистического движения — взгляд пропагандиста, который разоблачает порочное общество врага.⁷⁰ В советское время книги Гайдара были одним из основных средств воспитания подрастающего поколения. Органы воспитания СССР ставили в пример советским детям героев его повестей и рассказов. Организовывавшиеся советскими школами отряды детей для помощи пожилым людям назывались «тимуровскими», а их участники – «тимуровцами», в честь главного героя повести Гайдара «Тимур и его команда». Например, в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годы тимуровские команды и отряды действовали в школах, детских домах, при дворцах и домах пионеров и др. внешкольных учреждениях, по месту жительства.⁷¹

Параграф 2. Детская книга 1930-х годов и воспитание гражданственности и патриотизма.

Что же такое книга? Книга – это произведение печати в виде сброшюрованных, переплетённых вместе листов с каким-либо текстом.⁷²А также, книга – это важнейший источник духовной энергии человека, она является формой передачи информации от одного человека к миллионам других.⁷³ 

В целом в репертуаре детской книги этих лет преобладали издания, посвященные событиям революции, гражданской войны, классовой борьбы, произведения о Ленине, партии. Осуждению подвергалось «нездоровое приключенчество», уход от социальных тем. Широко печатались рассказы, повести, поэмы для детей, посвященные истории революционной борьбы и трудовым достижениям советских людей, такие как «Рассказ о великом плане» М. Ильина, «Турксиб» В. Шкловского, «Днепрострой» Н. Миславского, «Джек Восьмеркин – американец» Н. Смирнова. Для подростков Детгиз предпринял издание «Библиотеки юного колхозника».⁷⁴

Усиленное внимание к укреплению обороны страны в конце 1930-х годов нашло отражение в резком увеличении выпуска военной литературы.

После Октябрьской революции и периода «реконструкции» 1930-х годов, возникают вопросы: как и чему, учить молодежь?; каково содержание современного нравственного идеала? В этой связи знакомство с опытом предков и предыдущей власти может иметь определенное значение. Для ознакомления с ним историк может использовать детскую литературу как один из источников.⁷⁵

Особенно интенсивно в 1930 – е годы, когда в массовой пионерской печати появляются многочисленные публикации, посвященные героическим поступкам юных ленинцев.⁷⁶

Пионер горячо любит Родину, Коммунистическую партию. До этого момента в Законах пионеров слово Родина не встречалось, а первым пунктом следовало положение о политической ориентации пионера, например: Пионер — верен делу рабочего класса, заветам Ильича. В этот же период в песенных текстах появляется ещё один новый мотив: широта родных просторов, красота родной земли. Совокупность лексем страна, родина и земля, край, в сочетании с прилагательными родной, большой, широкий составляет новый образ советского государства (в отличие от революционно-военного 1920-х годов).⁷⁷

Жизнеописание пионеров-героев содержит ряд особенностей изображения исторического лица. Все дети названы неофициальным (а иногда и уменьшительным) вариантом имени: Павлик, Володя, Гриша, Лида и так далее. Антропонимическая «уменьшительность» служит акцентированию детскости персонажа, что в свою очередь придает особое значение их подвигу.

В портрете героя подчёркивается внешняя обычность, и даже заурядность, что должно было показать: каждый ребёнок, независимо от своих внешних данных, способен свершить подвиг. В жизнеописаниях обнаруживаются стереотипные черты детства героя, имеющие прогностическую функцию: это особая дата рождения (например, в один день с вождём пролетариата или в дни революционных праздников). А также необыкновенные качества личности (почитание родителей, любовь к чтению и природе, аккуратность, верность слову, сознательность, отличная учёба как вклад в социалистическое строительство, активное участие в общественной работе, спортивность, бережливость по отношению к социалистическому имуществу, овладение техническими знаниями и прочее). Эти черты унаследованы от предшествующих текстовых традиций, построенных по принципу биографии (как фольклорных — героический эпос, так и литературных — житие, русская демократическая литература XIX века), но в то же время всё это типично и для беллетризованной биографии советских героев.⁷⁸

Анализ структуры жизнеописаний пионеров-героев демонстрирует, что факты биографии ребёнка располагаются в жизнеописании таким образом, чтобы проиллюстрировать идею о воплощении героической модели поведения в судьбе ребёнка.

После более или менее полного изображения раннего детства и подготовительного периода к сознательной зрелости героя наступает кульминация повествования — испытание героя (перевыполнить трудовой план, предотвратить крушение поезда, спасти тонущего ребёнка, уничтожить врага и другое), целью которого является подтвердить, что испытуемый ребенок — настоящий пионер, что его действия соответствуют заданной идеальной модели. В основном это показано в сюжетных ситуациях.⁷⁹

Первая сюжетная ситуация всех без исключения структурных типов — противостояние героя и антигероя (врага). Враг может быть человеком (кулак, шпион, фашист), а может являть собой природную, техногенную или иную катастрофу. При противостоянии врагу любого типа подчёркивается неестественность ситуации: ребёнок вынужден выступать в роли равноправного участника единоборства, будь то война, коллективизация или пожар.

Так, если герой сталкивается со стихийным, техногенным и прочим бедствием, он не раздумывая, вступает с ним в борьбу и одерживает победу.

Под устранением врага в данном случае понимается нейтрализация вредоносного действия врага, которая осуществляется активными действиями со стороны героя: донос, саморучная поимка, физическое уничтожение. Названые способы устранения врага рассмотрены в историческом и идеологическом контексте. Выясняется, что различным этапам существования жанра соответствуют и разные способы устранения врага: если в 1930-х годах это донос (сюжеты о кулаках) и саморучная поимка (сюжеты о шпионах), а в 1940-х годах — физическое уничтожение (сюжеты о фашистах).⁸⁰

Уже в начале 1930-х годов вырабатывается канон описания смерти, принимаемой от рук врагов. В традициях готического нарратива⁸¹ ребёнка чаще всего убивают тайно в тёмное время суток, по преимуществу осенью, заманив его в пустынное место (кладбище, болото, подвал, чердак, окраины села/города, лес и так далее) или же настигнув одного дома во сне или в беспамятстве. Место гибели и тайного захоронения героя сопровождается «ужасными» подробностями (детали расчленённого тела, следы борьбы и прочее). Все типы врагов, представленные в жизнеописаниях, — кулак, шпион, вредитель.⁸²

Начиная с 1930-х годов «торможению» сюжетного времени способствует многоступенчатое изображение мученической смерти пионера-героя (героя пытают, убивают несколькими способами одновременно — сначала душат, потом топят и так далее), такая многоступенчатость восходит к житийным текстам, в которых истязание плоти святого прямо свидетельствует о его духовной силе. Особой суггестивной силой в описании мук героя обладают сенсорные образы: запахи, вкусы, осязательные ощущения. Садомазохистские сцены убийств и гибели, истязания детей и расчленения их трупов, ожоги на пожарах и обморожения в ледяной воде при спасании утопающих — всевозможные изображения деструкции в сюжетах о пионерах-героях носят жанрообразующий характер. Избыточность такого количества смертельных истязаний героя объясняются прагматикой жанра: напугать читателя-ребёнка, заставить его содрогнуться перед муками героя и восхититься образцовым подвигом.⁸³

В насаждении советского самосознания - чувства принадлежности к стране, непохожей на остальные страны мира, - огромную роль играла государственная политика, направленная на социализацию детей посредством обучения, вовлечения в политические организации (такие, как пионерское движение) и пропаганды (включающей литературу для детей, школьные учебники и визуальные средства, например плакаты).

В то же время стоит оговорить, что даже в этот кризисный период русской истории раздавались голоса против шовинистического «промывания мозгов». Так, в одной из статей сборника «Дети и война» утверждалось, что необходимо объяснять детям, насколько это возможно, реальные причины войны и убеждать их в том, что победа будет достигнута не только по военным, но и по моральным причинам. 

Однако к 1932 году уже подходил к концу период, который можно назвать «торжеством интернационализма», когда Советский Союз представлялся страной, знающей о том, как заботятся о детях в других странах, готовой признать необходимость улучшений, но уверенной в своем лидерстве в самых разнообразных областях.

Постановление ЦК ВКП (б) от 25 августа 1932 года⁸⁴ подвело черту под 15-летним спором о наиболее адекватной методологии преподавания и содержании школьной программы. В ходе, которого верхние эшелоны Наркомпроса доказывали необходимость «проектной работы» и «бригадной системы» коллективно организованных уроков, где индивидуальному соревнованию уделялось мало места, а национальная история в расписаниях практически отсутствовала. С другой стороны, в постановлении говорилось о том, что нужно «значительно усилить историзм в преподавании обществоведения, языков и литературы, географии» и распространять «важнейшие знания, касающиеся национальных культур народов СССР». Таким образом, с самого начала возвращение «историзма» в школьную программу происходило одновременно с новым усилением государственного патриотизма.

В 1932 году интернационализм как часть адресованной детям идеологии был поставлен под вопрос: пропагандистский акцент был перенесен на «изучение Советского Союза». Тогда же была предпринята первая из массовых экспедиций пионеров в отдаленные части Советского Союза под лозунгом «Узнай свою страну!» (примерно в то же время взрослый туризм поощрялся выпуском специальной рекомендательной литературы).⁸⁵

Международное пионерское движение начало постепенно уходить из поля зрения, а вместе с ним - и заграничные пионеры-мученики, к которым раньше привлекалось внимание. Вместо этого возник напряженный интерес к пионерам-мученикам СССР. В их числе были Коля Мяготин, убитый в деревне Колесниково (близ Кургана) 25 октября 1932 года, и Валя Дыко из Московской области, умершая естественной смертью, но причисленная к лику мучеников, потому что отказалась подчиниться родителям и осенить себя на смертном одре крестным знамением (она предпочла отдать пионерский салют); ее последние минуты стали темой мелодраматического стихотворения известного советского поэта Эдуарда Багрицкого. Кроме того, среди них был Павлик Морозов, убитый 3 сентября 1932 года в Герасимовке, находящейся в нескольких часах езды от Свердловска, на востоке Урала. Убийство Павлика и показательный процесс над людьми, обвиненными в его убийстве широко освещались в местной прессе, а также в пионерских изданиях, прежде всего в «Пионерской правде».⁸⁶

Однако с конца 1933 года история Павлика Морозова стала представляться гораздо более значимым событием. Видимо, это было инициировано тем, что провинциальный журналист Павел Соломеин показал Максиму Горькому - на тот момент, вероятно, самой влиятельной фигуре в советской литературе - свою псевдодокументальную биографию Павлика. С этого момента и далее Павлика представляли как фигуру национальной важности: в дискуссиях на Первом съезде советских писателей в 1934 году несколько раз упоминалось его имя и говорилось о необходимости срочно создать посвященный ему мемориал.

В 1936 и 1938 годы были опубликованы «пересмотренные» биографии юного героя (их авторами были Александр Яковлев и Елизар Смирнов). А в конце 1930-х и в 1940-х его именем часто назывались многочисленные достопримечательности, здания и объекты, связанные с пионерским движением и детской культурой. Туда были включены: парк детской культуры и отдыха на Красной Пресне в Москве, в районе, ассоциирующемся со славной революционной борьбой, и прогулочный катер в самом престижном пионерском лагере Советского Союза, «Артеке».

Использование мифа о детском мученичестве для формирования советского героического эпоса 1930-х годах важно еще и потому, что оно исподволь придавало пропаганде вид укорененной в национальной традиции: дети-святые со времен Средневековья занимали особое место в русском религиозном сознании. Культ Павлика с 1934 года представлял собой случай советского синкретизма⁸⁷, когда мальчика прославляли как светского мученика по аналогии и одновременно в противовес культу юного царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, погибшего в 1591 году в результате несчастного случая - или, как считалось тогда, убитого по приказу Бориса Годунова. Немаловажно и то, что убиенный ребенок давал возможность вытеснить из коллективной памяти сына Николая II Алексея, расстрелянного большевиками в 1918 году в городе Екатеринбурге, недалеко от той деревни, где родился Павлик Морозов.⁸⁸

Итак, к середине 1930-х годов дети стали объектами образования, в котором со все возрастающей силой подчеркивались патриотические мотивы, и пропаганда для детей разработала новый тип героя, погибшего за свою страну.

Еще одна тема - возрастающее напряженное внимание к теме защиты границы СССР в литературе и пропаганде для детского сада и начальной школы. Статьи в советской прессе в 1935 и 1936 годы восхваляли достижения пионеров, выследивших подозрительных личностей, пробравшихся к пограничной территории, или привлекших внимание советской милиции к нарушителям закона. В поэме Агнии Барто «На заставе» (1937) мальчику в награду за то, что он обратил внимание стражей границы на мародера, дарят щенка овчарки.

Тема «внешнего врага» (который был особенно опасен, если был заодно с «внутренним врагом») стала особенно навязчивой в годы «великих чисток». Предполагаемая покладистость детей - характеристика, которая, как подразумевалось, сделает из них идеальный материал для распространения советского вероучения, - также вызывала тревогу за то, что они станут легкой добычей для «врагов народа». Преступность несовершеннолетних, эта «величайшая аномалия» советского общества, теперь трактовалась не как следствие неблагоприятного социального окружения или индивидуальной психопатологии, но в первую очередь как результат разлагающего влияния взрослых. Множество, если не большинство таких взрослых должны были, с точки зрения власти, иметь дурные связи за рубежом. Как утверждалось в статье, опубликованной в 1938 году в журнале «Советская юстиция», «необходимо помнить, что разведывательные органы иностранных государств используют несовершеннолетних через своих агентов-бухаринцев даже для шпионской работы».

Официальная литература теперь вдалбливала детям, что иностранные шпионы могут находиться повсюду. Вошедшее в учебники стихотворение Сергея Михалкова «Враг» демонстрировало советского гражданина, вошедшего в тайный сговор со своими «зарубежными друзьями», чтобы причинить вред родине:

Твои друзья за рубежом

Платили за разбой,

Ты лез к нам в дом и к нам в семью

Гремучею змеей,

Ты продал родину свою,

Мы видим ненависть твою,

Злодейский облик твой!

Теперь детей учили видеть глобализацию сугубо по-советски. Официальная детская литература представляла Советский Союз как мир в миниатюре, где Сибирь, к примеру, заменяла Америку популярных западных писателей - таких, как Майн Рид и Фенимор Купер.

«Глобализация в рамках одной нации» была не просто способом продемонстрировать детям ужасы, царящие за рубежом или призвать к защите родной страны до последней капли крови. Провозглашение права советского гражданина на «зажиточную жизнь» в 1933 году сопровождалось пропагандистской кампанией, адресованной и детям, и взрослым, в рамках которой был, выдвинут лозунг о том, как хорошо теперь живется советским гражданам. Развитие подобных тем достигло кульминации в 1935 году, который можно охарактеризовать как сталинский «год ребенка». В этот период делам детей стали уделять беспрецедентное внимание в советской прессе.⁸⁹

Тема «счастливого детства», детский эквивалент «веселой жизни», которую Сталин обещал взрослым в то же самое время, обсуждалась с великой настойчивостью. К 1935 году печально известный лозунг «Спасибо дорогому (варианты - великому, любимому, родному) товарищу Сталину за наше счастливое детство» начали усваивать детские журналы, и он стал частью «благодарственных ритуалов» на детских праздниках. О том, что дети в Советском Союзе живут лучше, чем где бы то ни было, теперь заявляли повсюду. «Ни в одной стране мира не найти столь огромной, охватывающей широкие слои трудящихся повседневной заботы о детях», - гласила передовица «Советской юстиции», опубликованная в середине 1935 года, и это лишь один из множества подобных примеров, появившихся в 1935-1936 годах.⁹⁰

Один из центральных образов детской пропаганды - портрет советского лидера (прежде всего Сталина) с ребенком, кажется, тоже смоделирован по зарубежному образцу. Портрет «Сталин с ребенком» впервые появился в СССР в июле 1935 года, когда «Правда» опубликовала историю «Я передала букет Сталину!». Здесь пионерка Нина Строгова восторженно описывала, как за подношение Сталин отблагодарил ее поцелуем и фразой: «Мы будем с тобою друзьями», а также конфетами и сумкой, в которой, как выяснилось, лежали вишни («позже я проверила»).

В августе в газете появилась фотография лидера с его собственной дочерью Светланой. 29 июня 1936 года на первой странице «Правды» была опубликована фотография «Счастливое детство», где Сталин обнимает пионерку Гелю Маркизову, подарившую ему букет, когда делегация Бурят-Монголии посетила Кремль.⁹¹

В отсутствие серьезных исследований о сопоставимых жанрах «портрет Гитлера с ребенком» и «портрет Муссолини с ребенком» трудно подтвердить или опровергнуть предположение о том, что подобный тип изображений Сталина был подражанием иностранным образцам. Никаких подобных изображений Ленина такого типа в 1920-е годы не распространялось, однако советская пропаганда уже в те годы настаивала на том, что Ленин – «лучший друг детей», что, возможно, повлияло на рождение подобной традиции и в случае Сталина. Интересно, что первым из выдающихся советских деятелей, который регулярно фотографировался в компании лучезарно улыбающихся детей, был Максим Горький, долгое время проживший в Италии и наверняка обращавший внимание на групповые фотографии такого типа, распространявшиеся пропагандой Муссолини.

В то же время советские власти в подобных случаях, естественно, не хотели раскрывать источники заимствований. Уникальность и культурная самобытность советского народа, а особенно его русской составляющей, и величие СССР были важнейшими догматами пропаганды. Эти мотивы были обыграны, например, в новом календарном празднике - Международном дне защиты детей, - провозглашенном в конце 1949 года по призыву Международной демократической федерации женщин и отмечавшемся в первый раз 1 июня 1950 года. Репортажи к празднику подчеркивали разницу между жизнью счастливых советских детей и жалким существованием маленьких жертв капитализма и империализма.⁹²

Некоторые перемены в советском понимании детства можно проследить по биографии Корнея Чуковского, который перешел от переводов и исследований англоязычной литературы для детей и о детях к нападкам на растление детей капиталистами. Он мог высказывать официально-советские взгляды, и при этом был одним из самых известных людей, выступавших за либерализацию советской системы. Нужно подчеркнуть, что компромиссы, на которые шел Чуковский, нельзя назвать обычным приспособленчеством.

Умонастроение Чуковского зависело не только от прочности его политического положения при советской власти (как известно, Чуковский несколько раз становился жертвой публичного порицания, в частности в 1928 и 1946 годах), но еще и от личных его убеждений. На примере Чуковского - так же как на примере Дьёрдя Лукача - можно увидеть историю интеллектуала, который всегда искал и использовал подходящие моменты, чтобы провозгласить свои идеалы, в которые он верил в течение долгого времени.⁹³

Остается более трудный вопрос, каким образом бесконечное «промывание мозгов» влияло на мировоззрение тех, кто ему подвергался, - в первую очередь, на мировоззрение детей? Уже с начала 1930-х годов, когда было введено всеобщее начальное образование, на подавляющее большинство советских детей, так или иначе, оказывалось патриотическое воспитательное воздействие. Такого воздействия могли бы избежать только дети, которые росли в труднодоступной глуши, вне досягаемости начальной школы и средств массовой информации (впрочем, в огромной России были и такие районы, и такие случаи). К началу 1960-х годов почти все дети попали в сферу действия советской пропаганды (с расширением сети начальных школ к началу 1950-х годов число детей, вовлеченных в образование, достигло, по меньшей мере, 95%). Правда, далеко не все деревенские учителя были достаточно знакомы с материалом школьных программ (некоторые плохо знали даже основы географии СССР), и не все сельские школы тратили много сил на идеологическую работу, но кое-что (патриотические песни, лозунги) даже в таких случаях прививалось ученикам.⁹⁴

Можно представить, что советская литература для детей ответственна за либеральные ценности поколения «оттепели», однако следует признать и роль этой - или, может быть, другой (иначе написанной или иначе преподанной) - литературы в распространении и утверждении патриотических чувств, например представлений о необходимости защищать родину. Есть свидетельства, что патриотическая пропаганда вполне ощутимо воздействовала на детей, хотя и воспринималась бессистемно и противоречиво.⁹⁵

Но патриотическое образование не всегда так уж совпадало с детской культурой. В целом можно выделить четыре основные силы, воздействующие на социализацию ребенка: 1) влияние ровесников, 2) государственное политическое воспитание, 3) школьное образование, 4) влияние на детей родителей и других взрослых. Так вот, у многих людей различные элементы социализации могли вступать в противоречие.

Интересный пример приведен в воспоминаниях бывшего воспитанника советского детдома, рассказавшего свою историю под псевдонимом Николай Воинов. Будучи уже юношей, Воинов испытывал благодарность к некоторым представителям советской системы (и даже к самой этой системе) за то, что его спасли от жизни беспризорника. Именно из-за этой благодарности - но в еще большей степени из-за привязанности к родине - Воинов в 1941 году согласился идти в армию сразу же, как его призвали. Его другу, также детдомовцу, но более тесно связанному с полууголовным миром «улицы», сама идея защиты собственной тюрьмы представлялась абсурдной; для этого человека эмоциональная связь с родной страной или территорией ограничивалась смутной эмоциональной симпатией к окружающей природе.

Но все-таки противоположное отношение этих двух, практически взрослых людей к защите подавлявшей их огромной страны значительно проще понять, чем загадочные утверждения маленьких детей, таких, как трехлетний мальчик, который в 1964 году пролепетал: «Не хочу быть русским. Хочу быть японской нации».⁹⁶