378 В. И. Ленин

чем у Бунда. Крупнее теоретический размах, развитее программа, шире и глубже воз­действие на рабочие массы (а не на одних только организованных ремесленников), раз­ностороннее пропаганда и агитация, живее пульс политической работы у передовиков и рядовых, величественнее народные движения при демонстрациях и всеобщих стачках, энергичнее деятельность среди непролетарских слоев. А «форма»? «Форма» нашей ра­боты отстала, по сравнению с бундовской, непозволительно, отстала до того, что это колет глаза, вызывает краску стыда у всякого, кто не смотрит на дела своей партии «ко­выряя в носу». Отсталость организации работы по сравнению с ее содержанием — на­ше больное место, и она была больным местом еще задолго до съезда, задолго до обра­зования ОК. Неразвитость и непрочность формы не дает возможности сделать даль­нейшие серьезные шаги в развитии содержания, вызывает постыдный застой, ведет к расхищению сил, к несоответствию между словом и делом. Все исстрадались от этого несоответствия, — а тут являются Аксельроды и «Практики» новой «Искры» с глубо­комысленной проповедью: форма должна естественно вырастать лишь одновременно с содержанием!

Вот куда приводит маленькая ошибка по организационному вопросу (§ 1), если вы вздумаете углублять вздор и философски обосновывать оппортунистическую фразу. Медленным шагом, робким зигзагом!¹²⁴ — мы слышали этот мотив в применении к во­просам тактики; мы слышим его теперь в применении к вопросам организации. Хво­стизм в организационных вопросах представляет из себя естественный и неизбежный продукт психологии анархического индивидуалиста, когда этот последний начинает возводить в систему воззрений, в особые принципиальные разногласия свои (вначале, может быть, случайные) анархические уклонения. На съезде Лиги мы видели начало этого анархизма, в новой «Искре» мы видим попытки возведения его в систему воззре­ний. Попытки эти замечательно подтверждают высказанное уже на съезде партии сооб­ражение о различии точек зрения буржуазного интел-

ШАГ ВПЕРЕД. ДВА ШАГА НАЗАД 379

лигента, присоединяющегося к социал-демократии, и пролетария, сознавшего свои классовые интересы. Напр., тот же «Практик» новой «Искры», с глубокомыслием кото­рого мы уже познакомились, изобличает меня в том, что партия представляется мне «как огромная фабрика» с директором, в виде ЦК, во главе ее (№ 57, приложение). «Практик» и не догадывается, что выдвинутое им страшное слово сразу выдает психо­логию буржуазного интеллигента, не знакомого ни с практикой, ни с теорией пролетар­ской организации. Именно фабрика, которая кажется иному одним только пугалом, и представляет из себя ту высшую форму капиталистической кооперации, которая объе­динила, дисциплинировала пролетариат, научила его организации, поставила его во главе всех остальных слоев трудящегося и эксплуатируемого населения. Именно мар­ксизм, как идеология обученного капитализмом пролетариата, учил и учит неустойчи­вых интеллигентов различию между эксплуататорской стороной фабрики (дисциплина, основанная на страхе голодной смерти) и ее организующей стороной (дисциплина, ос­нованная на совместном труде, объединенном условиями высокоразвитого технически производства). Дисциплина и организация, которые с таким трудом даются буржуазно­му интеллигенту, особенно легко усваиваются пролетариатом именно благодаря этой фабричной «школе». Смертельная боязнь перед этой школой, полное непонимание ее организующего значения характерны именно для приемов мысли, отражающих мелко­буржуазные условия существования, порождающих тот вид анархизма, который не­мецкие социал-демократы называют Edelanarchismus, т. е. анархизм «благородного» господина, барский анархизм, как я бы сказал. Русскому нигилисту этот барский анар­хизм особенно свойственен. Партийная организация кажется ему чудовищной «фабри­кой», подчинение части целому и меньшинства большинству представляется ему «за­крепощением» (см. фельетоны Аксельрода), разделение труда под руководством центра вызывает с его стороны трагикомические вопли против превращения людей в «колеси­ки и