216 В. И. Ленин

Попов, Медведев, Иванов, Царев, Белов, — только два последние колебались вначале, то воздерживаясь, то голосуя с нами, и определились вполне лишь к третьему голосо­ванию). От искровцев отпадает часть — главным образом, кавказцы (трое с шестью го­лосами) — и благодаря этому перевес, в конце концов, получает направление «фети­шизма». При третьем голосовании, когда сторонники обеих тенденций наиболее выяс­нили свои позиции, от искровцев большинства отделились к противной стороне трое кавказцев с шестью голосами; от искровцев меньшинства отделились двое с двумя го­лосами — Посадовский и Костич; при двух первых голосованиях переходили к против­ной стороне или воздерживались: Ленский, Степанов и Горский из большинства ис­кровцев, Дейч из меньшинства. Отделение восьми искровских голосов (от всего числа 33) дало перевес коалиции антиискровцев и неустойчивых элементов. Это — именно тот основной факт съездовской группировки, который повторился (при отделении дру­гих только искровцев) и при голосовании § 1 устава и при выборах. Неудивительно, что потерпевшие поражение на выборах старательно закрывают теперь глаза на политиче­ские причины этого поражения, на исходные пункты той борьбы оттенков, которая все более вскрывала и все беспощаднее разоблачала перед партией неустойчивые и поли­тически бесхарактерные элементы. Инцидент с равноправием языков показывает нам эту борьбу тем рельефнее, что тогда еще и тов. Мартов не успел заслужить похвал и одобрения Акимова и Махова.

е) АГРАРНАЯ ПРОГРАММА

Принципиальная невыдержанность антиискровцев и «центра» сказалась рельефно и на прениях об аграрной программе, которые заняли немало времени у съезда (см. стр. 190—226 прот.) и поставили немало чрезвычайно интересных вопросов. Как и сле­довало ожидать, поход против программы поднимает тов. Мартынов (после мелких за­мечаний тов. Либера и Егорова). Он выдвигает старый довод об исправлении «именно данной

ШАГ ВПЕРЕД. ДВА ШАГА НАЗАД 217

исторической несправедливости», чем будто бы косвенно мы «освящаем другие исто­рические несправедливости» и т. д. На его сторону становится и тов. Егоров, которому даже «неясно, каково значение этой программы. Есть ли это — программа для нас, т. е. определяет ли она требования, которые мы выставляем, или мы хотим сделать ее попу­лярной» (!?!?). Тов. Либер «хотел бы сделать те же указания, что и тов. Егоров». Тов. Махов выступает со свойственной ему решительностью, заявляя, что «большинство (?) из говоривших решительно не понимает, что из себя представляет выставленная про­грамма и какие цели она преследует». Предлагаемую программу, видите ли, «трудно считать за соц.-дем. аграрную программу»; она... «несколько пахнет игрой в исправле­ние исторических несправедливостей», на ней лежит «оттенок демагогии и авантюриз­ма». Теоретическим подтверждением этого глубокомыслия является обычная утриров­ка и упрощение вульгарного марксизма: искровцы будто бы «с крестьянами хотят опе­рировать, как с чем-то единым по составу; а так как крестьянство уж давно (?) расслое­но на классы, то выставление единой программы неизбежно ведет к тому, что програм­ма становится в целом демагогической и при проведении в жизнь сделается авантю­рой» (202). Тов. Махов «выбалтывает» здесь истинную причину отрицательного отно­шения к нашей аграрной программе со стороны многих социал-демократов, готовых «признавать» «Искру» (как признал ее и сам Махов), но совершенно не продумавших ее направление, ее теоретическую и тактическую позицию. Именно вульгаризация мар­ксизма в применении его к такому сложному и многостороннему явлению, как совре­менный уклад русского крестьянского хозяйства, вызывала и вызывает непонимание этой программы, а вовсе не расхождение по отдельным частностям. И на такой вуль­гарно-марксистской точке зрения быстро сошлись лидеры антиискровских элементов (Либер и Мартынов) и «центра» — Егоров и Махов. Тов. Егоров откровенно выразил также одну из характерных черт «Южного рабочего» и тяготеющих к нему групп и кружков, именно — непонимание