22. Культ предков у древних славян.

Культ предков играл важную роль в верованиях древних славян. Под именем Рода и Рожениц у славян с глубокой древности подразумевались основатели рода, которым молились и приносили жертвы. Издавна люди старались задобрить души предков, призвать их на помощь в трудную минуту. Роду и Роженицам приносили хлеб, сыр и мед, веря в то, что они охраняют и оберегают своих живых потомков.

Славяне, как уже не раз говорилось, верили в загробную жизнь. «Тот свет» — царство Велеса — представлялся им таким же реальным, как «этот свет», мир земной. Умершие предки, по их представлениям, могли помочь или навредить живущему. Они могли заступиться за людей перед богами, оказать помощь всему своему племени. Переход на «тот свет» не воспринимался людьми как горе, ведь человеческую душу впереди ожидала вечная жизнь рядом с богами. Но если человек умер неестественной смертью (сгорел, утонул, пропал без вести), не был похоронен по обычаю, его дух, как считалось, продолжает ходить по земле и вредить живым людям.

В Древней Руси была жива вера в то, что покойники могут возвращаться с «того света» и вредить живым. В «Повести временных лет» имеется рассказ о том, как это происходило в Полоцке в 1092 году:

«Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы, как люди. Если кто выходил из хором, чтобы посмотреть, тотчас невидимо уязвляем бывал бесами и оттого умирал, и никто не осмеливался выходить из дома. Затем начали и днем являться на конях, а не было их видно самих, но видны были коней их копыта; и уязвляли так они людей в Полоцке и в его области. Потому люди и говорили, что это мертвецы бьют полочан.».

Жестокий обычай. В незапамятные времена предки славян имели страшный обычай. Если человек достигал зрелого возраста, был еще силен, но у него появлялись седые волосы, его отправляли на «тот свет». Считалось, что одряхлевший и ослабевший человек не сможет, общаясь с богами, оказывать покровительство своим родичам.

Жрецы учили: если старший в роду, но еще крепкий человек не отправится к богам, то наступит страшный голод, весна не придет на смену зиме, всходы не появятся на полях, весь мир погибнет.

По заведенному ритуалу зимой сын сажал отца на сани и вез его далеко в лес, где оставлял под священным дубом. Назад старику дороги не было... Провожая его, родственники приговаривали:

Иди на небо и попроси,

Чтобы открыли ворота,

Чтобы освободились дожди,

Чтобы струились ручьи дни и ночи,

Чтобы росли хлеба.

Как сын отца пожалел. Однажды указали жрецы одному человеку, что должен он своего отца «посадить на сани». Сжалось сердце сына, жалко ему стало своего сильного и мудрого отца. Но делать нечего — надо сани готовить. А маленький мальчик узнал, что предстоит совершить его отцу и деду, да и говорит: «Ты, тятенька, санки-то назад привези, а то на чем я тебя в лес повезу, когда ты состаришься?»

Горе и жалость пуще прежнего охватили человека. Решил он нарушить обычай и спасти своего отца. Соорудил он чучело, обрядил его в шубу, да и повез в лес вместо живого человека. А отца своего укрыл в надежном месте — в пустой яме, где хранили хлеб.

Жизнь шла своим чередом: хлеба хватило на всех до нового урожая, весна пришла вовремя, всходы на полях были дружными. Новый урожай оказался обильней прежнего. Но особенно богатый урожай выдался в той семье, что спасла своего отца от смерти. Благодаря мудрым советам старика все дела ладились лучше прежнего.

Старики управляют родом. Признался человек, что сохранил он жизнь своему отцу и не может обойтись без его мудрых советов. Простили родичи этого сына, а его отца избрали своим старейшиной. И род стал самым сильным и богатым в округе, приобрел уважение у всех соседей.

С тех пор исчез жестокий обычай провожать отцов на «тот свет». Седобородые старики стали пользоваться у славян особым почетом. Закон гласил: «Дети обязаны родителей во всем слушаться, покоить и кормить во время старости».

А чтобы боги не гневались на людей за отмену древнего обычая, славяне отправляли в конце зимы на «тот свет» ряженое чучело — с песнями и весельем, с кулачными боями (тризной), с поминальной едой, блинами да кашей с медом.

23. Этнография смерти. Погребальный обряд.

24. Языческое понимание земли у восточных славян.

Мир тогдашних язычников состоял из четырех частей: земли, двух небес и подземно-водной зоны.

Языческое понимание земли у восточных славян нашло отражение в культе «матери сырой земли», а также в календарных обрядах. Кстати, богиня Мокошь ведет свое начало от вил-русалок и «матери сырой земли». В древнерусское время она – богиня плодородия, воды, впоследствии покровительница женских работ и девичьей судьбы.

Мать — Сыра́ Земля — олицетворённая земля в славянской мифологии. Считалась матерью всех живых существ и растений, средоточием плодородия. Противопоставлялась персонифицированному Небу (или богу-Громовержцу) и считалась его супругой. Небо или Громовержец оплодотворял Землю дождём, после чего она давала (рождала) урожай. Центральная часть трёхчастной Вселенной (небо — земля — преисподняя), населённая людьми и животными; символ женского плодоносящего начала, материнства.

Образ Матери-Земли восходит к глубокой древности — по меньшей мере к праиндоевропейской эпохе. Об этом свидетельствуют многочисленные параллели данному персонажу в мифологиях индоевропейских народов: Деметра (лингвистически прямой аналог др.-рус. Земь-матерь) в греческой, Ардвисура Анахита в иранской, Жемина (прямой лингвистический аналог рус. Земля) в литовской и др.

Из Земли (глины, праха), согласно апокрифам и народным легендам, создано тело человека: душа его после смерти попадает в верхний мир, а тело — в Землю (ср. бел. поверье, что душа окончательно расстается с телом, когда на гроб упадёт первая горсть Земли).

Земля, по общеславянской традиции, является символом материнства и женского начала. Принимая в себя семена, 3емля беременеет и даёт новый урожай; она всеобщая Мать и кормилица: живых питает, а мёртвых к себе принимает. В русских загадках 3емля соотносится с образом «общей для всех матери». Известное в русских фольклорных текстах и фразеологии выражение «Мать — Сыра Земля» обозначает прежде всего землю, оплодотворённую небесной влагой. Соответственно, пересохшая, бесплодная Земля сравнивается в русских духовных стихах со вдовой. Перед началом сева крестьяне обращались к святым с просьбой «напоить Мать — Сыру Землю студёной росой, чтобы принесла она зерно, всколыхала его, возвратила его большим колосом» (орлов.).

Для восточно-славянской традиции характерны поверья о том, что Земля закрывается в дни «бабьего лета» и справляет свои «именины», а открывается на Благовещенье. «Именинницей» называли 3емлю также на Симона Зилота (повсеместно), в Духов день и на Успенье (Дожинки). «На Духов день Земля потому именинница, что в этот день она сотворена» (вят.). В такие дни по отношению к 3емле соблюдались многочисленные запреты: нельзя было копать, пахать, бороновать, забивать колья, бить по 3емле.

По мере распространения христианства в народном сознании возник параллелизм образа Матери Земли с образом Богородицы. В восточнославянской мифологии вероятно была связана с Мокошью (от мокрый = сырой).

Типичным увеселением святок – праздника, начинавшего русский земледельческий год, – было ряжение. И неспроста рядились именно в маски козы, лошади, быка: этим животным приписывалась особая плодовитость. А цель «маскирования» и связанных с ним игр заключалась в том, чтобы вызвать плодородие и плодовитость. Запреты на обряды встречаются еще в XI в.: в проповедях митрополита Луки Жидяты содержатся выпады против «москолудства», т. е. переряживания. Зачастую святочные игры приобретали свадебный характер (еще летописцы связывали «игрища» – и не только на святки – с «умыканием девиц» и другими свадебными ритуалами). По этому поводу известный советский фольклорист и этнограф В.И.Чичеров писал: «Повсеместное распространение свадебных игр в русском новогоднем обряде свидетельствует об исконности темы брака на святочном игрище и может быть понято как позднее видоизменение обычных в период зимнего солнцеворота эротических игр и половых общений». Обрядовый эротизм был свойствен не только святочным играм. При исполнении ритуала встречи весны женщины ложились на поле и делали вид, что рожают – чтобы так же родила и мать-земля. В семик, начинавший русальную неделю, девушки плели венок из веток березы, который содержит и задерживает в себе растительную силу земли. Целуясь между собой сквозь живые ветки (обряд кумления), они приобщаются к растительной силе земли, которая должна передаться женщинам. После кумления, к которому допускались только женщины, устраивался пир, на который приглашались парни. Начинался обрядовый разгул. Им сопровождались и проводы русалок, и. летний «Иван Купала». В купальскую ночь, жаловался псковским властям игумен псковского Елезарова монастыря старец Памфил, «мало не весь град взметется и возбесится, стучат бубны и гласы сопелий и гудут струны, женам же и девам плескание и плясание, и главам их покивание, устам их неприязнен клич и вопль, всескверные песни и бесовская угодия свершахуся, и хребтом их вихляния, и ногам их скакание и топтание; туже есть мужем же и отрокам великое прельщение и падение: но яко на женское и девическое шатание блудное им возърение, такоже и женам мужатым беззаконное осквернение и девам растление». В XVI в. (к которому относится это описание), по мнению В. Я. Проппа, обряды соблюдались еще полностью, а согласно Н.М.Никольскому старые культы не только сохранились, но даже распространились еще более широко. Однако разгульные праздники заканчивались теперь очистительными обрядами: купанием в воде, как мы видели в «русалиях», или взаимным прощением. Здесь следует видеть, конечно, постепенное – и не без воздействия христианской морали – угасание языческих обрядов. В XIX в., по словам В.Я.Проппа, «такой разгул противоречил морали общества, которое перестало веровать в магию». В своем практическом воплощении аграрно-языческое средневековое мировоззрение проявлялось не только в дни праздников. Не менее ощутимо оно было и в «лихую годину». В неурожайную голодную пору языческая обрядность должна была способствовать преодолению «напасти», благополучию всей общины, для чего необходимо было ритуальное избавление коллектива от индивидуумов, приносящих, по архаическим представлениям, беды и неустройства. Летописи рисуют нам картины народных волнений, возникавших – особенно в северных регионах Древней Руси – на такого рода почве в XI-XIII вв. В них, безусловно, присутствует социальная окраска – борьба различных по имущественному и общественному положению групп населения (однако эта борьба не носила классового характера, ибо в обществе того времени еще только шел процесс классообразования), но не менее ярко видны в них и языческие магические мотивы.

Об одном из них рассказывается в летописи под 1024 г. «В се же лето въсташа волъсви в Суждали, избиваху старую чадь по дьяволю наущению и бесованью, глаголюще, яко си держать гобино. Бе мятежь велик и голод по всей той стране...». Сразу же необходимо отметить, что «мятеж» происходит внутри единой классово не расчлененной общины: кроме волхвов, старой чади, летопись в числе активно действующих лиц упоминает и «всих людьев». Все они входят в свободную общину.