14. Аграрные праздники восточных славян.

Колядование – хождение молодёжи по избам, с особыми песнями, которые имеют три названия по припеву, выкликаемому колядовщиками: колядки («Ой, Коляда!»), овсени («Ой, Овсень, Таусень!») и виноградья («Виноградье, красно-зелено мое!»). Колядки очень архаичны по содержанию, которое определялось их назначением. Основной целью колядовщиков было пожелание хозяевам добра, богатства, благополучия. Некоторые колядки имеют вид величания, в них идеализированно описываются богатство и благополучие крестьянской семьи. Отличительная черта колядок величального типа – их обобщённый характер. Другая, обязательная тема, связанная с назначением колядок – просьба об угощении или вознаграждении. Во многих колядках просьба или требование угощения составляет единственное её содержание. Ещё одна тема колядок – описание хождения, поисков Коляды, магических действий колядовщиков, обрядовой еды, т.е. элементов самого обряда. Композиция колядки:

1)обращение к Коляде, поиски её колядовщиками;

2)величание, описание обряда или просьба о вознаграждении;

3)пожелание благополучия, просьба о подаянии.

Масленица и масленичные обряды.

В центре праздника масленицы стоит символический образ масленицы. Сам праздник состоит из трёх частей: встречи в понедельник, разгула или перелома в так называемый широкий четверг и прощания. Песни на масленицу можно разделить на две группы. Первая – встреча и чествование, имеет вид величаний. В них воспеваются широкая честная масленица, её яства, развлечения. Она величается полностью Авдотьей Изотьевной. Характер песен весёлый, задорный. Песни, сопровождающие проводы масленицы, несколько иные. В них говориться о наступающем посте. Поющие сожалеют, о кончающемся празднике. Здесь масленица – уже свергнутый кумир, она больше не величается, а называется непочтительно «обманщицей».

Масленицу обычно толковали преимущественно как празднование победы весны над зимой, жизни над смертью.

Зимний цикл в основном состоит из песен. Изначально песни включали в себя простейшие заклинания и обрядовую магию. Год начинается исполнением колядных песен или колядок. Колядка – это величальная песня, песня-заклинание благополучия в грядущем году.

Коляда – главный зимний языческий праздник — Коляда, совместившийся позже со Святками. Слово “коляда” родственно слову “calare” (лат.) — выкликать. Жрец в древнем Риме выкликал начало каждого месяца. Отсюда же и слово “календарь”. Святки, продолжающиеся двенадцать дней — от Рождества Христова до Богоявления, совмещают в себе христианские и языческие черты. Коляда связана с представлением об “умирании” солнца: оно описало свой годовой путь вокруг мирового древа. Ночь перед возрождением солнца — ночь хаоса, противопоставляющего себя космосу — мировому порядку. Это как бы ситуация “начала мира”. Это опасное время, когда потусторонний мир как бы приближается к человеку, границы между своим и чужим миром стираются. Именно поэтому так распространено в Святки “ряженье” — скрывание лица под личиной — “бесовское” занятие, грех которого надо было смывать в проруби во время водоосвящения на Богоявление (этим праздником и кончались Святки).

Смысл любой колядки в своеобразном “закликании” счастья и богатства щедрому хозяину. Чем больше отдаст он колядующим, тем больше обретёт в грядущем году. Угощение — признак полноты дома. Колядка — песня-заклинание, песня-заговор, условная магическая игра хозяина и колядовщиков.

С праздником Коляды связан и сам обычай гадания. Гадания бывают нестрашные (на вещах, на курицах, у ворот, башмаком, подслушивание и так далее) и страшные, когда человек пытался узнать будущее, выходя на “прямой контакт” с “иным” миром — таковы, например, гадания на перекрёстке дорог или гадание с зеркалом. Весьма распространённый вид нестрашного святочного гадания — гадание на вещах, сопровождаемое подблюдными песнями. Гадавшие (а это, как правило, были девушки) собирали в одну чашу (блюдо) украшения, накрывали чашу платком и под пение подблюдных песен вынимали наугад украшение из чаши. Чьё было украшение — той в песне и была предсказана судьба.

Иносказательность подблюдных песен можно объяснить условиями ритуала: люди стремились разгадать судьбу. Композиция подблюдных песен содержит две основные части — рассказ о том, какая судьба ждёт кого-то из гадающих, а во второй части эта судьба заклинается. Слова, скрытые иносказанием, обозначают, отвлечённые понятия: смерть, разлуку, богатство, свадьбу, венчание и тому подобное.

Масленица – это праздник хозяйственного изобилия и прощания с зимой. Обряды масленичной недели имели целью помочь солнцу продвинуться по кругу, ускорить конец зимы. Поэтому на Масленицу катались на лошадях вокруг села, носили на шестах горящие колеса (символ солнца), главную роль на праздничном столе отводили блинам (изображению солнечного диска). На масленичном костре сжигали Масленицу — соломенное чучело. Проводы-похороны сопровождались пением, ритуальным смехом, шутовским действием. Смех должен был утвердить жизнь, весну, тепло.

“В праздничную неделю старались как можно больше съесть и выпить. По пословице, надо «есть до икоты, пить до перхоты», петь до надсады, плясать до упаду”. Комичен в народном представлении и образ Масленицы: “широкорожая”, “курносая”, “кривошеея”, “голошеея”, “кургузая” баба, грязнуля, обжора (“блиноеда”, “полизуха”), забияка (“колотуха”), воровка (“обируха”), врунья (“обмануха”), “которую ждут” (И. Земцовский).

Троицко-семитские обряды.

Первый весенний праздник – встреча весны – приходится на март. В эти дни в деревнях пекли из теста фигурки птиц (жаворонков или куликов) и раздавали их девушкам или детям. Веснянки – обрядовые лирические песни заклинательного жанра. Обряд «заклинания» весны был проникнут стремлением воздействовать на природу с целью получения хорошего урожая. Имитация полёта птиц (подкидывание жаворонков из теста) должна была вызвать прилёт настоящих птиц, дружное наступление весны. Образы весны и птиц господствуют в веснянках. Веснянкам свойственна форма диалога или обращения в повелительном наклонении. В отличие от заговора, веснянки, как и колядки , исполняются коллективно, что выражается в обращениях от имени группы людей. Весенние гуляния и игры молодёжи продолжались, начиная с красной горки, в течение апреля, мая и июня, несмотря на тяжёлые полевые и огородные работы. На этих гуляниях исполнялись протяжный игровые и хороводные песни, не имеющие обрядового значения. Их темы – семейные, любовные – раскрываются в бытовом плане.

Троицко-семитская неделя: семик – седьмой четверг после пасхи, троица – седьмое воскресенье, носящая ещё название «русальной» недели или «зелёных святок». Это девичий праздник, протекающий в окружении цветущей природы – в поле за околицей, в роще. Характер этого праздника определяется его основным образом – берёзки. Девушки, нарядно одевшись и захватив с собой угощения, шли «завивать» берёзки. Девичий праздник сопровождался ещё и гаданием. Девушки, плели венки и бросали их в реку. По далеко уплывшему, прибившемуся к берегу, остановившемуся или потонувшему венку судили об ожидавшей их участи. Гадание по венкам широко отразилось в песнях, исполнявшихся как во время гадания, так и безотносительно к нему.

Праздник Ивана Купалы. Праздник летнего солнцеворота отмечался в ночь на Ивана Купалы (с 23 на 24 июня). Это праздник «полного расцвета растительности». В купальские праздники земле не помогают, а, наоборот, стараются взять от неё всё. В эту ночь собирают целебные травы. Кто найдёт папоротник, тому, как считалось, удастся найти клад.

Похороны Костромы. В эти же сроки (перед Петровым днём, 28 июня) отмечался и праздник Ярилы или Костромы, который означал прощанье с летом до нового возрождения сил земли. Центральный эпизод обряда – похороны Ярилы, Купалы или Костромы. Образ Костромы сходен с образом Масленицы. Весёлые похороны Костромы сходны с такими же похоронами Масленицы.

Веснянка — связана с обрядом “закликания” весны. Веснянки пелись в марте, это были хоровые переклички девушек — своеобразные песни-заговоры, “замыкающие” зиму, ускоряющие приход весны. Пекли специальные сдобы — в виде фигурок птиц (жаворонков), выпускали птиц из клеток на волю, как бы призывая их скорее принести весну.

На радуницу - радуницкие, в день 23 апреля - георгиевские, 9 мая -никольские. Весенние хороводы переходили в летние: Троицкие, Всесвятские, Ивановские, Петровские. К хороводным причисляют все песни. Могли петь любую, если ее характер отвечал теме хороводных песен. Древние хороводные песни прочно связаны с праздничными заклинательными обрядами. Считалось, что молодые девушки должны перенять опыт у женщин.

Распространенными были хороводы-игры и хороводы-шествия. Первоначально хороводные песни входили в земледельческие обряды, но с течением столетий они стали самостоятельными, хотя образы труда землепашца сохранились во многих из них.

Песни делились на наборные( с них начинали) проходочные и разборные( ими заканчивали). В поэтике хороводных и игровых песнях выразилась их сущность как игровых произведений. В песне сюжетная ситуация сменяется одна другой. Песня членится на равные части. Это коллективная поэзия и поэтому ей присущ тон радостного восприятия жизни, веры.

Хороводно-игровая песня «Научи меня, мати». В середине круга находятся две девушки («мать» и «дочь»). Хоровод ходит и поет: «Под дубровою лен, лен,Под зеленою лен, лен!Таки лен, таки лен, люли лен!»Дочь начинает петь, а за нею и весь хоровод:«Научи меня, мати, На лен землю пахати».Хоровод останавливается, и все нагибаются. Мать показывает дочери, как пашут землю. В это время мать, а за нею и весь хоровод поют:«Да вот эдак, дочи, дочушка, Вот так, так, да вот эдак!»Дочь подражает действиям матери.Затем под песню мать учит дочь «зелен лен полоти», «зрелый лен брати», «лен вязати», «спелый лен сбирать», «на телегу лен класти», «лен с поля убирати», «зрелый лен сушити», «молотити», «слати», «собирати», «трепати», «прясти», «пряжу мотати» и «красна ткати».И завершается песня такими словами:«Научи меня, мати, С молодцем гуляти».И, не дожидаясь ее «обучения», дочь задорно поет: «Я сама пойду И с милым плясать буду».Девушка вызывает в круг какого-нибудь парня и пляшет с ним, напевая:«Да вот эдак, моя мати, Вот так, так, да вот так!»

Семик Семицко-троицкая песня — связан с празднованием Троицы, с завиванием и развиванием берёзки. Берёзку, венки бросали в воду, чтобы они могли передать земле свою растительную силу и чтобы узнать будущее: утонет венок — человек умрёт (архаичное поверье) или женится (более позднее).

Весенние праздники заканчивались во время роста майских трав и общего цветения. Месяц назвали травень. Этот праздник проходил на седьмую неделю после пасхи. Отсюда название Семик. Так называли отдельный четверг этой недели. Неделю назвали русальной. На этой недели пелись русальные песни. С наступлением праздника народ шел на поля, девушки заламывали березу, то есть выбирали, потом заплетали ветви. Шли они это делать с русальными песнями.

Летний цикл календарного фольклора День Ивана Купалы День Ивана Купалы — кульминация земельного годичного круга — ночь на 25 июля. Праздник Ивана Купалы совмещает в себе языческое поклонение Яриле и христианский праздник в честь дня Рождества святого Иоанна Предтечи. Этот праздник открывал цикл летних праздников — до августа, когда начинался праздник жатвы.

Осенние обряды у русского народа были не так богаты, как зимние и весенне-летние. Они не имели специального календарного приурочения и сопровождают уборку урожая. Зажинки (начало жатвы), дожинки или обжинки (конец жатвы) - такая работа совершалась с помощью соседей и называлась «помочью» или «толоками»- сопровождались песнями. Но эти песни не имеют магического характера. Они связаны непосредственно с процессом труда. Ведущий мотив таких песен – обращение к жнеям. Более разнообразны же по тематике и художественным приёмам песни дожиночные. В них повествуется о жатве и обычае угощения жниц-толочан. В дожиночных песнях встречаются элементы величания богатых хозяев, хорошо угостивших жниц.

Осенний цикл календарного фольклора Основным содержанием осенних обрядов являлось стремление вернуть работающим на поле затраченную силу и сохранить плодоносную энергию земли. Обязательно совершался обряд "зажинки" с первым снопом. Его переносили с песнями на гумно, с него начиналась молотьба, а зерна его сохраняли до нового посева. Особые почести воздавали и последнему снопу. Работа в поле сопровождалась "жнивными" и "дожиночными" песнями – под одни жали, а под другие собирали последний урожай.

Представление о жатве как о завивании бороды, восходит, возможно, к тем временам, когда “почитали Велеса и поклонялись ему, как богу, имеющему попечение над скотом”.

Самый распространенный в народе осенний праздник – Покров. Считается, что Покров приносит белое снежное покрывало на землю. Об этом сложены поговорки: «На Покров до обеда осень, после обеда зима», « Если лист с дуба и березы на Покров упадет чисто – к легкому году, а не чисто – к строгой зиме», «Покров кроет землю то листом, то снегом», «Отлет журавлей на Покров – на раннюю холодную зиму», «На Покров земля снегом покрывается, морозом одевается», «От первого снега до санного пути шесть недель». Сельскохозяйственный год завершен, и снова наступает время веселых игр, гуляний, свадеб с их обрядами и ритуалом.

Аграрные раздники:

Сухый (Март)

9(22) марта – “Сороки” – весеннее равноденствие

23 марта – Комоединцы (22-24-25) – Масленица- встреча весны. Весеннее равноденствие

Березозол (апрель)

23 апреля – Ярило Вешний. В этот день проводится важный обряд – Отмыкание Земли, или по-другому – Зарод.

Травень (Май)

2 мая – День всходов

10 мая – День Земли (Матери Сырой Земли)

Серпень (Август)

7 августа – Праздник урожая – Хлеба. Последний сноп “Волосу на бородку”

8 августа – Начало жатвы

1(14) августа – 1-ый Спас – “Медовый”

6(19) августа – 2-ой Спас – “Яблочный”

16(29) августа – 3-ий Спас – “Хлебный”

10 августа – Спожинки – окончание сенокоса.

15(28) августа – Спожинки – Завершение уборки хлеба

Рюень (Сентябрь)

9(21) сентября – Праздник Урожая – Осенины – благодарение Матери-Земли

22 (9) сентября – Осеннее равноденствие. – Начало охотничьего сезона – Встреча Дажьбога и Марены – Овсень малый.

Листопад (Октябрь)

2(14) октября – “Покров” – Встреча Осени с Зимой. Домовой спать ложится.

Студень (Декабрь)

21 декабря – Овсень большой. Рождество Коляды. Зимнее Солнцестояние.

с 25 декабря – (три дня после зимнего Солнцеворота) до 6 января. Заключительный и самый важный день Коляд называется Турицами. Самые шумные и веселые гуляния проводились в этот день. Буйная ярая сила быка (тура) воплотилась в духе этого праздника. В ночь на Турицы гадали о будущем. Вода и талый снег, собранные в этот день сохраняют волшебные свойства весь год.

15. Традиционная и современная мифология. ПО КНИГЕ В. ГАРАДЖА «РЕЛИГИЕВЕДЕНИЕ»

В отличие от античной мифологии, хорошо известной по художественной литературе и произведениям искусства, а также мифологий стран Востока, тексты мифов славян не дошли до нашего времени, поскольку в ту далекую пору, когда создавались мифы, они еще не знали письменности.

В V — VII веках после Великого переселения народов, славяне заняли территории Центральной и Восточной Европы от Эльбы (Лабы) до Днепра и Волги, от южных берегов Балтийского моря до севера Балканского полуострова. Шли века, и славяне все более отделялись друг от друга, образовав три современные ветви самой многочисленной семьи родственных народов Европы. Восточные славяне — это белорусы, русские, украинцы; западные — поляки, словаки и чехи (балтийские славяне были ассимилированы соседями-германцами в XII веке); южные — болгары, македонцы, сербы, словенцы, хорваты, боснийцы. Несмотря на разделение славян, их мифологии и поныне сохранили многие общие черты. Так, у всех славян известен миф о поединке бога грозы с его демоническим противником и о победе громовержца; всем славянским традициям знаком древний обычай в конце зимы сжигать чучело — воплощение мрачных злых сил или хоронить мифическое существо вроде Масленицы и Ярилы у русских и белорусов и Германа — у болгар.

Славянская мифология и религия славян слагалась из обоготворения сил природы и культа предков. Единым высшим богом, "творцом молнии", каким был у индусов Индра, у греков Зевс, у римлян Юпитер, у германцев Тор, у литовцев Перкунас — у славян был Перун. Понятие о боге-громовнике сливалось у славян с понятием неба вообще (именно — движущегося, облачного неба), олицетворение которого некоторые ученые видят в Свароге. Другие вышние боги считались сыновьями Сварога — Сварожичами; такими богами были солнце и огонь. Солнце обоготворялось под названием Даждьбога, а также Хорса. Брат Сварога, самый таинственный бог и хранитель стад Велес первоначально также был солнечным богом. Все эти названия вышнего бога очень древние и употреблялись всеми славянами. Общеславянские представления о высшем боге получили у отдельных славянских племен дальнейшую разработку, новые, более определенные и более причудливые формы.

Так, у западных славян высшим богом считался Святовит, и ему соответствовал Триглав — трехголовый идол, которому поклонялись в Щетине (Штеттине) и Волине. В городе Ретре тот же вышний бог, сын Сварога, носил название Радегоста, а в чешских и польских преданиях он фигурирует под именем Крока или Крака. Уже древние писатели предполагали, что имя Святовита явилось вследствие смешения языческого бога с христианским святым Витом; название Радегоста было тоже, как предполагают, перенесено на бога с имени города, а город получил это имя от одного из своих князей. Крак, по сказанию Козьмы Пражского, был мудрый и справедливый судья и правитель народа. Каковы бы ни были эти догадки, несомненно, что все перечисленные имена означали одного и того же вышнего бога и что все они явились позднее. Дошедшие до нас смутные свидетельства о славянских богах, находящие разъяснение в народных сказках и песнях, сводятся к борьбе светлых и темных сил природы, плодородия с бесплодием, лета с зимою, света с тьмою, жизни со смертью, Белбога с Чернобогом. С этими представлениями переплетались воззрения на загробную жизнь и культ предков. Души усопших обитали в какой-то отдаленной стране на конце света, там, где заходит солнце; страна эта называлась у славян навьем, вырием, ирием, раем, пеклом. В эту страну надо снаряжать покойника, как в далекий путь, что достигается надлежащим погребением. До совершения похоронного обряда душа скитается на земле; у южных славян душа в этом состоянии носит название видогоня. Душа обречена на вечное скитание на земле, если правильного обряда не было выполнено; так, души девушек или детей, утонувших в воде, становятся русалками, мавками, вилами. Чтобы облегчить покойному путешествие в царство мертвых, славяне прибегали к сожжению: огонь погребального костра вмиг отделял душу от тела и отправлял ее в райские жилища. В этом огне П. Н. Милюков усматривает связь между двумя самостоятельно возникшими системами религиозных представлений: обоготворением сил природы и культом предков. С одной стороны, огонь был проявлением на земле небесного солнечного бога, посланником небесных богов; с другой стороны, он способствовал очищению души покойника и таким образом сам превратился в символ души предка, которая под именем Родa, Чура, домового становилась домашним божеством, охранителем семьи и рода. На очаге оба эти значения огня слились в одно нераздельное целое; на нем одинаково чествовались стихийный небесный бог и родовое божество семейной общины. Это двойственное значение огня находит наиболее яркое подтверждение в поверье западных славян о домашнем существе (чешское название его Křet, словен. Skrat), которое под видом огненного змея прилетает через трубу и приносит хозяину всякого хлеба и других плодов земных, а иногда и разные сокровища. В Тульской губернии существует поверье, что со дня Крещенья (зимний солнцеворот) появляется огненный змей (солнце), навещающий красных девушек (землю). К тому времени, когда среди славян стало распространяться христианство, славянская мифология не создала еще таких отчетливых представлений о богах, к каким пришли, например, греки: славянские боги продолжали сливаться со стихиями, которые они олицетворяли, и не имели еще ясных антропоморфических черт. Равным образом и культ предков у славян не вылился еще в такие отчетливые, законченные формы и не имел таких строгих юридических последствий, как у греков и римлян.

Религиозные воззрения славян сводятся к тем древнейшим слоям религиозных верований, которые составляют общее достояние народов арийского племени: они сложились до начала истории славян как отдельной племенной группы и дальше почти не подвинулись. Соответственно этому у них не было выработано строгих форм культа, не было и особого жреческого сословия. Только у балтийских славян мы находим прочную религиозную организацию: кумиры, для которых воздвигались храмы, жрецов, совершавших богослужение по известному чину, с известными обрядами, имевших иерархическое устройство и с течением времени приобретших значение первенствующей касты. У прочих славянских племен не было ни общественных кумиров, ни храмов, ни жрецов; жертвы родовым и небесным богам приносили представители родовых союзов. Русские славяне лишь под влиянием варягов пришли к мысли изображать своих богов в истуканах. Первые истуканы поставлены были Владимиром, князем Киевским, на холме Перуну, Хорсу, Даждьбогу, а в Новгороде, Добрынею — Перуну над Волховом. При Владимире впервые появляются на Руси и храмы, вероятно, им же сооруженные, в которых он, по словам саги об Олаве Тригвесоне, сам приносил жертвы. Но при том же Владимире введено в России христианство, которое положило конец развитию славянского культа, хотя и долго еще не было в состоянии вытеснить остатки языческих верований. По принятии христианства народное сознание славян смешало новую веру со старою, частью слило своих богов с христианскими святыми, частью низвело их в положение "бесов", частью сохранило верность своим родовым богам. Козьма Пражский († 1125 год) рассказывает: "и доселе между многими из поселян, точно между язычниками, иной чтит источники или огни, иной обожает леса или деревья, либо каменья, иной приносит жертвы горам или холмам, иной кланяется идолам, глухим и немым, которые сам себе сделал, моля, чтобы они правили домом его и им самим". Под этими идолами Козьма разумеет, очевидно, домашних богов, которые у чехов назывались скритками и шетками, у русских — домовыми и т. д.; чешский домовой Křet изображался у чехов в виде маленьких бронзовых статуэток, величиною с палец, отчего он и назывался Paleček (мальчик с пальчик).

Наиболее интересным отражением славянской мифологии является приурочение языческих верований к христианским праздникам. Подобно другим арийским народам, славяне представляли себе весь круговорот времен года в виде непрерывной борьбы и поочередной победы светлых и темных сил природы. Исходной точкой этого круговорота было наступление нового года — рождение нового солнца. Языческое содержание этого праздника славяне влили в празднование Рождества Христова, и самое празднование святок получило у них греко-римское название коляды. Обряды, которыми славяне-язычники встречали наступление весны и летний солнцеворот, также в большей или меньшей степени приурочены были к христианским праздникам: таковы руcaлии, семик, купало. При языческом характере праздников название праздника превращалось в название божества, в честь которого некогда он совершался. Таким образом явились другие славянские боги вроде Ярилы, Костромы и т. п., число которых, вероятно, увеличилось благодаря недалёкому обличительному усердию христианских миссионеров, не вдумывавшихся в общую религиозную мысль славян и видевших во всяком названии особого бога.

Своеобразие славянской мифологии, которая, как и всякая иная, отражала мировоззрение ее создателей, заключается в том, что их жизнь была непосредственно связана с миром низших духов, обитающих повсеместно. Некоторым из них приписывались ум, сила, доброжелательность, иным — хитрость, злоба и коварство. Древние полагали, что все эти существа — берегини, вилы, водяные, полевики и т. п., постоянно вмешиваются в их жизнь и сопровождают человека со дня появления на свет и до самой смерти.

Славяне верили, что добрые и злые духи рядом с ними, что они помогают собрать обильный урожай и приносят болезни, сулят счастливую семейную жизнь, порядок в доме и наказывают за неблаговидные поступки. Богов, которых было сравнительно немного и которые управляли природными явлениями и стихиями — грозой, огнем, дождями, славяне боялись и почитали, стараясь умилостивить молитвами и жертвоприношениями. Поскольку собственно славянские тексты и изображения богов и духов не сохранились из-за того, что христианизация прервала языческую традицию, главным источником сведений являются средневековые хроники, поучения против язычества, летописи, археологические раскопки, фольклорные и этнографические собрания. Сведения о богах западных славян весьма скудны, это, например, "История Польши" Яна Длугоша (1415 — 1480), в которой дан список божеств и их соответствия из римской мифологии: Ныя — Плутон, Девана — Венера, Маржана — Церера.

Чешские и словацкие данные о богах, как полагают многие ученые, нуждаются в критическом отношении. Мало известно и о мифологии южных славян. Рано попав в сферу влияния Византии и иных могущественных цивилизаций Средиземноморья, прежде других славян приняв христианство, они во многом утратили сведения о былом составе своего пантеона. Наиболее полно сохранилась мифология восточных славян. Ранние сведения о ней мы находим в "Повести временных лет" (XII век), которая сообщает, что князь Владимир Святой (? — 1015) стремился создать общегосударственный языческий пантеон. Однако принятие им христианства в 988 году повлекло за собой уничтожение идолов так называемого Владимирова пантеона (их торжественно сбросили в Днепр), а также запрет язычества и его обрядов. Старые боги стали отождествляться с христианскими святыми: громовержец Перун превратился в святого Илью, бог мудрости Велес — в святого Власия, солнечный бог Ярило — в святого Георгия. Однако мифологические представления наших предков продолжают жить в народных традициях, праздниках, верованиях и обрядах, а также в песнях, сказках, заговорах и приметах. Древние мифологические персонажи вроде леших, русалок, водяных, домовых и чертей ярко запечатлелись в речи, пословицах и поговорках.

Развиваясь, славянская мифология прошла через три этапа - духов, божеств природы и богов-кумиров (идолов). Славяне почитали богов жизни и смерти (Жива и Морана), плодородия и растительного царства, небесных светил и огня, неба и войны; олицетворялись не только солнце или вода, но и многочисленные домовые и лесные духи; поклонение и преклонение выражалось в принесении им кровных и бескровных жертв.

В XIX веке русские ученые стали исследовать русские мифы, сказания и легенды, понимая их научную ценность и важность сохранения их для последующих поколений. Ключевыми для нового осознания славянской мифологии стали труды Ф. И. Буслаева, А. А. Потебни, И. П. Сахарова, такие конкретные работы, как трехтомное исследование А. Н. Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу", "Мифы славянского язычества" и "Краткий очерк русской мифологии" Д. О. Шеппинга, "Божества древних славян" А. С. Фаминцына.

Первой возникла мифологическая школа, в основе которой лежит сравнительно-исторический метод изучения, установление органической связи языка, народной поэзии и народной мифологии, принцип коллективной природы творчества. Создателем этой школы по праву считается Федор Иванович Буслаев (1818-1897).

"В древнейший период языка, - говорит Буслаев, - слово как выражение преданий и обрядов, событий и предметов понималось в теснейшей связи с тем, что оно выражает: "названием запечатлевалось верование или событие, и из названия вновь возникали сказание или миф". Особая "эпическая обрядность" в повторении обычных выражений приводила к тому, что сказанное однажды о каком-либо предмете казалось столь удачным, что уже не нуждалось в дальнейшем видоизменении. Язык становился, таким образом, "верным орудием предания". Метод, первоначально связанный со сравнением языков, установлением общих форм слов и возведением их к языку индоевропейских народов, впервые в русской пауке был перенесен Буслаевым в фольклористику и применен для изучения мифологических преданий славян.

Поэтическое воодушевление принадлежало всем и каждому, как пословица, как юридическое изречение. Поэтом был целый народ. Отдельные же лица были не поэты, а певцы или рассказчики, они умели только вернее и ловчее рассказывать или петь то, что известно было всякому. Власть традиции господствовала безраздельно над эпическим певцом, не позволяя ему выделяться из коллектива. Не зная законов природы, ни физической, ни нравственной, эпическая поэзия ту и другую представляла в нераздельной совокупности, выражавшейся в многочисленных уподоблениях и метафорах. Героический эпос является лишь дальнейшим развитием первобытного мифологического сказания. Теогонический эпос сменяется героическим на той стадии развития эпической поэзии, когда к чистому мифу стали присоединяться сказания о делах людей. В это время из мифа вырастает былинный эпос, из которого впоследствии выделилась и сказка. Народ сохраняет свои эпические предания не только в былинах и сказках, но и в отдельных изречениях, кратких заговорах, пословицах, поговорках, клятвах, загадках, в приметах и суевериях.

Таковы основные положения мифологической теории Буслаева, которая в 60-70-е годы XIX века постепенно перерастает в школу сравнительной мифологии и теории заимствования. Теория сравнительной мифологии была разработана Александром Николаевичем Афанасьевым (1826-1871), Орестом Федоровичем Миллером (1833-1889) и Александром Александровичем Котляревским (1837-1881). В центре их внимания была проблема происхождения мифа в самом процессе его создания. Большая часть мифов, по этой теории, восходит к древнейшему племени ариев. Выделяясь из этого общего праплемени, народы разносили его сказания по всему миру, поэтому сказания "Голубиной книги" почти полностью совпадают с песнями древнескандинавской "Старшей Эдды" и древнейшими мифами индусов. Сравнительный метод, по Афанасьеву, "дает средства восстановить первоначальную форму преданий". Особое значение для понимания славянской мифологии имеют былины (термин этот был введен в обиход И.П. Сахаровым; до этого эпические песни назывались старинами).

Русские богатырские былины могут быть поставлены в ряд с героическими мифами в других мифологических системах с тою разницей, что былины в значительной мере историчны, повествуют о событиях XI-XVI веков. Герои былин - Илья Муромец, Вольга, Микула Селянинович, Василий Буслаев и другие воспринимаются не только как личности, имеющие отношение к определенной исторической эпохе, но и прежде всего - как защитники, родоначальники, именно эпические герои. Отсюда - их единство с природой и волшебная сила, их непобедимость (практически нет былин о гибели богатырей или о поигранных ими сражениях). Изначально существуя в устном варианте, как творчество певцов-сказителей, былины, безусловно, претерпели немалые изменения. Есть основания полагать, что некогда они существовали в более мифологизированной форме.

Славянская мифология характерна тем, что она - всеобъемлюща и представляет собою не отдельную область народного представления о мире и мироздании (как фантазия или религия), а находит воплощение даже в быту - будь то обряды, ритуалы, культы или земледельческий календарь, сохранившаяся демонология (от домовых, ведьм и леших до банников и русалок) или забытое отождествление (например, языческого Перуна с христианским святым Ильей). Поэтому, практически уничтоженная на уровне текстов до XI века, она продолжает жить в образах, символике, ритуалах и в самом языке.

Центральный миф древних славян. Этот миф повествует о появлении злых богов и противостоянии им Богов добрых.

Однажды Солнце-Даждьбог с братом Перуном вместе путешествовали в Исподней Стране. И вот тут из-за края Вселенной явилась темная звезда без лучей, с длинным кровавым хвостом. Она хотела насмерть сразить крепко спавшую Землю - муж-Небо поспел на подмогу: заслонил Землю, принял жестокий удар. Но совсем отвести беду не сумел. Над всей Землей пронеслось хвостатое чудище, сжигая леса страшным, невиданным доселе пожаром, и наконец упало где-то у дальнего края.

...Братья-Боги едва не загнали борзых коней, летя на восточный край Океана. Когда же пересекла его ладья, влекомая белыми лебедями, и крылатые жеребцы снова взвились - Даждьбог еще много дней не смел глянуть вниз светло и ясно, как прежде. Ибо поперек всей Земли протянулась обезображенная, мертвая полоса, и там в черном дыму метался перепуганный, ничего не понимающий Огонь. А из ран Неба потоками хлестала наземь вода, затопляя низины, губя и смывая все, что уцелело в пожаре...

Молодые Боги раздумывали недолго: кинулись спасать мать и отца. Спасать свой мир, покуда он снова не стал бесформенным комком, каким был до рождения. Перевязывали раны Неба белыми полосами облаков, влажными пеленами туманов. Успокаивали Огонь. Зажигали радугу над немногими выжившими Людьми, указывали дорогу к спасению...

Вот тогда и увидели у дальней кромки Земли горы, которых не было раньше, горы, похожие издали на чудовищные облака. Крепко вплавились они в тело Земли. Осторожно направились Боги к тем горам... Оказалось, горы были железными. Раскаленные, они успели остыть, и острые вершины дышали черным морозом, сбереженным где-то внутри, на глазах обрастали снегом и льдом. Никогда прежде молодые Боги не видывали подобного... Хорошо еще, большая часть этих гор провалилась вниз, за край Исподней Страны, от века безжизненной, и лишь один безобразный хребет осквернял собой лик зеленой Земли. Увидели Боги: все живое пятилось от Железных Гор, все бежало от мертвящего холода - леса, реки, травы, цветы...

Они осторожно объехали Железные Горы и в одной глубокой пропасти обнаружили путь сквозь Землю, до самого Нижнего Мира. Брошенный камень летел бы туда двенадцать дней и ночей, но сверкающие колесницы, конечно, были проворней. Скоро братья оказались в Исподней Стране. И когда Даждьбог поднял огненный щит, они увидели два существа, отчаянно заслонявшиеся от света, мужчину и женщину, похожих больше на жуткие сны, чем на Людей или на Богов...

Тогда-то Перуну в самый первый раз захотелось взмахом секиры не возжечь жизнь, а истребить. Но мужчина и женщина упали на колени и стали просить пощады. И Перун опустил руку с занесенным топором. Он еще не выучился быть беспощадным и разить, когда встают на колени. Перун и Даждьбог накормили их и рассказали про земное и небесное устройство.

Но через год со стороны Железных Гор стал идти мороз, опустошая Землю, и братья - Сварожичи стремились поскорее миновать эти места.

Но потом прошло много времени, оправилась от удара Земля, зажили раны Неба, хотя и остался шрам - Млечный путь, куда, по верованиям славян, улетали души умерших.

Даждьбог предупредил Месяца не приближаться в холодным горам, когда тот будет гулять по небу, потому что, хотя боги Железных Гор и принимали ласково братьев, но все-таки вызывали недоверие. Молодой Месяц дал слово Даждьбогу и долго держал его, но один раз не совладал с любопытством. Направил белых быков, возивших его колесницу, к Железным Горам. Оттуда поднялось грязное покрывало и утащило Месяца в пещеру. Когда братья-боги вошли в эту пещеру, то увидели завершившийся пир и поняли, что Морана совратила Месяца, и тут же справила свадьбу.

Вот в этот раз злобно прозвучал раскат грома Перуна, и его секира рассекла пополам Месяца. Братья увезли мертвого Месяца домой, там утренняя звезда Денница, их сестра, вылечила его живой и мертвой водой. С тех пор Месяц редко появляется на небе полным, а иногда и совсем пропадает, а после того, как его окутала Морана покрывалом, он так и смог отмыть пятен. Люди верили, что Месяц убывает и надеется вновь родиться чистым, но судьба безжалостна.

Злая Морана и беззаконный Чернобог еще немало времени хоронились во мраке сырых пещер, не смея высунуться на свет.

А Перун, осквернивший свою золотую секиру кровью, год работал в мастерской кузница Кия - искупал грех. Убийство вообще считалось на Руси страшным грехом. Даже воины, вернувшиеся из похода, долго не садились за один стол с сородичами и работали в кузницах и в поле, искупая свою вину. С тех пор вся нечистая сила боится железа, чувствуя мощь Перуна, и если обить дверь железом или повесить над ней железную подкову, то нечисть не посмеет войти в дом.

Тем временем Чернобог и Морана украли яйцо змеи. Змеи до этого были не ядовитые и жили с людьми в мире. Это яйцо они обвили волосом той женщины, что вытирала ребенка колосьями хлеба и высосали из него все живое. Из яйца вылупился змей, которого они назвали Волосом, или Велесом. Он быстро вырос и стал очень сильным. Но злым он не был - просто жадным и глупым. Он летал по земле, превращался в кого хотел и совершал разные грехи. Но однажды Морана с его помощью достала ледяную иглу и сделала ему ледяной зуб, которым можно было усыпить Сварожичей.

Однажды они украли невесту Перуна Лелю и Даждьбог отправился к Железным Горам проверить, что твориться у Чернобога и Мораны. Но там в спину ему ударил ледяным зубом Велес, и Солнце в положенный час не взошло над Землей. Перун отправился вслед за Даждьбогом, оставив Огонь светить людям и греть их. Но сколько не бился Перун с Велесом, но одолеть его не смог - у того за спиной стояли Чернобог и Морана, помогавшие ему. Перуну вырвали глаза и сердце и заковали в ледяные цепи.

Тридцать три года не было над Землей Солнца, не гремел гром и не сверкала молния Перуна. Но однажды выросшие дети кузнеца Кия - брат и сестра Светозор и Зоря - пришли к святилищу Перуна, разожгли огонь и Светозор принес в жертву свою кровь. Тут разверзлась земля и из трещины выбрался наружу обессиленный Перун. Кий помог ему оправиться от ран, найти новых коней и найти секиру, которая после рокового боя не далась Велесу, а улетела в Земной мир.

Перун, набравшись сил, с Кием и Киевичами пришел к Железным горам и в жестоком поединке победил Велеса, разбил ледяной зуб и заключил Чернобога и Морану в подземный мрак. Несмотря на все уверения Мораны, что растопить ледяную могилу Даждьбога и Лели нельзя, Перун и Кий сумели это сделать и воскресили Богов.