27.Структура романа х. Кортасара «Игра в классики». Постмодернистская поэтика романа (????).

В романе «Игра в классики» (1963) аргетинский герой предстает перед

нами в классической позе ничегонеделания. Его «сумрачный путь» — возведенное в систему «дуракаваляние», т. е. опять же игра, развивающаяся сразу же в нескольких планах и на нескольких уровнях —житейском, эстетическом, философском. Все подвергать сомнению, ничего не принимать всерьез, признать, что «отказ от действия и есть протест в чистом виде», означает для Орасио Оливейры неприятие какой-либо устойчивой модели человеческого поведения. И все же «классики» как принцип движения от клеточки «земля» к клеточке «небо» определяют направление его поисков — поисков

спасительной гармонии, преодоления разлада и человеческой разобщенности, и поиски духовности, «отталкивания» от приземленного «буржуазного» бытия. «Классики» становятся и основным композиционным приемом, принципом организации повествова-

ния, новаторским для латиноамериканской прозы. Игровое начало в романе Кортасара проявляется на всех уровнях его структуры, в первую очередь, в названии. Оно может иметь двойственную интерпретацию. С одной стороны, это детская игра в классики, расчерченные мелом на асфальте. Главное правило игры: проскакать по клеточкам от Земли до Неба, следуя траектории камешка. По ходу романа герои постоянно сталкиваются с этой забавой: они наблюдают, как играют дети («…в этой головокружительно погоне за счастьем, похожей на детскую игру в классики…»), обыгрывают этот мотив в своих философских диспутах («Чтобы добраться до Неба, нужны камешек и носок ботинка…»), пытаются по­знать свою судьбу, мысленно раскладывая клеточки как пасьянс («вот-вот доберусь наконец до последней клеточки…»), играют сами («И тут он поступил совсем глупо: подогнув левую ногу, запрыгал мелкими прыжками на одной ноге по коридору»). 

Роман отличается необычной структурой. Согласно предисловию, оставленному самим писателем, в книге заключается сразу «много книг», однако, как минимум, Кортасар предлагает две техники чтения: обычную, в которую входят первые две части романа — «По ту сторону» и «По эту сторону» и в которых завершается основной сюжет, и чтение по специальной схеме, согласно которой, следует также читать главы из части «С других сторон». Порядок, в котором следует читать книгу, установлен самим писателем — ему можно следовать с помощью схемы или указателей в конце каждой главы. В схему попадают все главы романа, кроме предпоследней, 55-й.  Чтобы лучше понять идейный замысел романа, обе его части следует считать «зигзагами», как при детской игре в «классики».

28. Поэтика и проблематика новелл х. Кортасара.

Хулио Кортасар (1914-1984) - аргентинский писатель - в гораздо большей мере, чем его современники Гарсиа Маркес, Варгас Льоса, Фуэнтес и Рульфо, впитал литературный и культурный опыт Европы.В одном из первых сборников рассказов Кортасара - «Бестиарий» (1951), - написанном не без влияния Эдгара По, проявилась склонность писателя к фантастике. Это же стремление к таинственному, необъяснимому, органически слитому с правдоподобным характерно и для других его сборников - «Конец игры» (1956), «Секретное оружие» (1959), «Всех огней - огонь», «Кто-то там бродит...» (1978), «Некий Лукас» (1979).Одним из главных методов художественного исследования у Кортасара становится бунт против «тирании» времени и пространства. Так, персонаж новеллы «Другое небо», рассказанной от первого лица, живет одновременно в двух эпохах и в двух городах - в Париже конца XIX в. и в Буэнос-Айресе 40-х гг. XX в. Герой новеллы «Ночью на спине, лицом кверху» умирает одновременно на госпитальной койке современного европейского города и на жертвенном камне ацтекских жрецов в доколумбовой Америке.Повесть «Преследователь» (сборник «Секретное оружие») - одно из самых программных произведений писателя. Она рассказывает о последних месяцах жизни в Париже американского саксофониста Джонни Картера, прототипом которого послужил известный американский саксофонист Джонни Паркер. Описание богемного существования Джонни, замученного болезнями и наркотиками, служит лишь фоном, на котором проявляется его одержимость музыкой. Джонни мечтает прорваться «по ту сторону» обыденного, рационального, вырваться из мира штампов и обывательского самодовольства в неизведанные пределы сверхискусства, еще недоступные опыту. Он ненавидит людей «правильных», уверенных в себе. Джонни - импровизатор, боец и мечтатель, преследующий высшую правду жизни и искусства.Примечателен цикл сказок-притч «Истории хронопов и слав», опубликованные отдельной книгой в 1962 г. «Хронопы», «славы», а также «надейки» - созданные воображением Кортасара существа, каждое из которых обладает собственной психологией и кодексом поведения. В поведении и характере этих выдуманных существ проступают юмористически обобщенные черты различных человеческих типов, но в то же время угадывается социальная дифференциация общества, разделяемого на эксплуататоров, эксплуатируемых и «свободных» интеллектуалов.

29.Новеллистика Х.Л.Борхеса. Метафора космоса и культуры в творчестве Борхеса. Принципы «игры», «классификации» и «лабиринта».

Хорхе Луис Борхес (исп. Jorge Luis Borges; 24 августа 1899 года, Буэнос-Айрес — 14 июня 1986 года, Женева) —аргентинский прозаик, поэт и публицист. Борхес известен прежде всего лаконичными прозаическими фантазиями, часто маскирующими рассуждения о фундаментальных философских проблемах или же принимающими форму приключенческих либо детективных историй.

Главными темами творчества БОРХЕСА выступили: универсальное, неизбывное, вневременное состояние творческого томления человеческого духа; интеллектуальный героизм разума, готового в погоне за ответами на загадки бытия преступить черту жизни и смерти; пафос и значимость религиозно-философских исканий. Вселенная (она же Дворец и Сад) для БОРХЕС - метафора Книги (она же Библиотека или Слово). Согласно БОРХЕС, критик, переводчик, читатель - соучастники процедур литературного процесса наряду с писателями.

В его прозе есть метафоричность - не визуальная, а интеллектуальная, не конкретная, а абстрактная. Метафорами стали не образы, не строки, а произведения в целом, - метафорой сложной, многосоставной, многозначной, метафорой-символом. Если не учитывать этой метафорической природы рассказов Борхеса, многие из них покажутся лишь странными анекдотами.

"Вавилонская библиотека", в которой заперт герой-рассказчик, - это одновременно метафора и космоса, и культуры. Непрочитанные или непонятые книги - все равно что нераскрытые тайны природы. Вселенная и культура равнозначны, неисчерпаемы и бесконечны. В поведении разных библиотекарей метафорически представлены разные позиции современного человека по отношению к культуре: одни ищут опоры в традиции, другие нигилистически зачеркивают традицию, третьи навязывают цензорский, нормативно-моралистически>й подход к классическим текстам. Сам Борхес, как и его герой-повествователь, хранит "привычку писать" и не примыкает ни к авангардистам-ниспровергателям, ни к традиционалистам, фетишизирующим культуру прошлого. Самое заметное проявление игры - описание виртуальной реальности.

Игровой принцип, который Борхес своим авторитетом заново утвердил в литературе ХХ века, прошел сквозь все его творчество, приведя к тому, что онтологические (смерть, жизнь) и эпистемологические (пространство, время, число) категории превращаются в символы, с которыми можно обращаться так же свободно, как с литературными образами или культурными знаками (крест, роза, зеркало, сон, круг, сфера, лабиринт, случай, лотерея и т.д.). Для него антитеза реальное/нереальное не существовала, а жил он в мире текстов, ощущая себя собственным персонажем, книгой, которую он сам пишет.

«Вавилонская библиотека» - центральное произведение Борхеса. С одной стороны, это чистая игра фантазии. С другой, эти фантазии, сочиненные в конце тридцатых - начале сороковых годов, являются тем запасом образов, из которого заимствовала свои модели наука.

30.Французская литература второй половины ХХ века: от «ангажированности» к «эре подозрения». Интеллектуальная и массовая литература во Франции.\

Основные тенденции развития французской литературы во второй половине ХХ века: «entre engagement et soupçon» («между ангажированностью и подозрением» (термин Э. Тонне-Лакруа)).

Во Франции переход к «постмодернистскому периоду» осуществлялся постепенно. В 1945—1968 гг. еще действовали мощные стимулы, исходившие из только что отгремевшего сражения с фашизмом, на переднем плане долгое время была литература ангажированная, тем более что национальное сознание политизировала и послевоенная нестабильность, и «грязные» войны во Вьетнаме (с 1946 г.) и Алжире, и обострение социальных противоречий, которое привело к баррикадам Мая 68-го. Самое наглядное тому подтверждение — феномен «ангажированного экзистенциализма», до

крайности политизированное творчество Сартра.

Под влиянием потрясших Францию событий писатели мыслили такими масштабными понятиями, как нация, народ, фашизм и антифашизм, классы и партии. Литература предельно социологизировалась, приковывалась к злободневному — не только проза, но

и так называемая поэзия обстоятельств. Пережитое было столь значительным само по себе, что не нуждалось в обобщении; убеждали факты, и к точной их передаче в документах и свидетельствах, в дневниках и письмах стремились писатели. Хронике уподоблялся и роман, например, «Коммунисты» Арагона. На авансцену выходит «алитература» (Современная алитература (1958) К.Мориака, р. 1914): теоретическое обоснование она получает в программных текстахН.Саррот (1902–1999) (Эра подозрений, 1956), А.Роб-Грийе (р. 1922) (Будущее романа, 1956; О нескольких устаревших понятиях, 1957), создателей «нового романа». Первые его образцы прошли незамеченными (Тропизмы (1946), Портрет неизвестного (1947) Н.Саррот). Неороманисты полемизировали с традицией, сопровождая художественные произведения теоретическими выступлениями, в которых подчеркивали свою внеидеологичность.

В связи с экспериментаторскими настроениями в послевоенной французской литературе расширила свою аудиторию массовая литература. Однако и в ней порой стали звучать бунтарские мотивы, началась работа с языком. Показательны в этом смысле детективы Сан-Антонио, Ж.Сименона (цикл о Мегрэ, 1919–1972), Т.Нарсежака, П.Буало, Ж.-П.Маншета, Ж.Вотрена. Преображает сентиментальный «любовный» роман П.Ковен. Получило распространение абсурдистское повествование (новеллистика Д.Буланже). Одним из крайних воплощений литературной практики постмодернизма (возникшего в 1960-х), для которой характерно обильное использование интертекстуальных связей, стало «переписывание классики». К примеру, П.Мене (Госпожа Бовари показывает когти, 1988), Ж.Селях (Эмма, о Эмма! 1992), Р.Жан (Мадемуазель Бовари, 1991) предлагают свои варианты развития классического сюжета, изменяя время действия, условия, вводя в романный мир фигуру самого автора, Флобера.