В.В. КАБАНОВ

ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ИСТОРИИ

СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА

 

Курс лекций

 

МОСКВА-1997

 

 

[24]

 

Источниковедение — это оценка возможностей использования того или иного конкретного источника (или группы источников) в научной работе, практиче-

 

[25]

 

ских целях, публицистике, художественной литературе, публикаторской работе, музейном деле и т. д.

Для этого нужно всесторонне изучить источник. Совокупность приемов такого анализа называется критикой источника. Вы все это проходили, и я вам только напоминаю. Различают критику внешнюю и внутреннюю. Для различных эпох их значимость неодинакова. Для периода феодализма, например, значение внешней критики гораздо большее, чем для документов советской эпохи, современности вообще. Понятно, что, например, машинописные тексты многократно облегчают чтение документов. Вместе с тем технический прогресс вносит свои трудности: машинописная унификация почерковых особенностей обезличивает документ и затрудняет установление авторства, если документ не подписан. В лучшем случае методами криминалистики можно установить владельца машинки, если документ написан сравнительно недавно.

Что касается внутренней критики источника, то наиболее важными ее элементами являются: датировка, авторство, место написания, особенности времени и условий написания, достоверность. Совокупность этих вопросов составляет, собственно, проблему происхождения источника. Главным в этом комплексе может быть любой вопрос в зависимости от конкретного случая.

Возможны перерастания одних вопросов в совершенно, казалось бы, другие. Так, допустим, проблема авторства нередко выливается в установление источников, на основе которых был создан тот или иной документ. В результате такого анализа может выявиться коллективное авторство. Чаще всего так бывает с законодательством.

И все же на передний план выдвигается проблема достоверности. Собственно, к этому в большинстве случаев сводится источниковедческий анализ. Ибо, допустим, установив, что источник недостоверен, исследователь списывает его из арсенала за непригодностью. Однако, строго говоря, как это ни парадоксаль-

 

[26]

 

но, недостоверных источников нет. Даже самый негодный несет явную или скрытую информацию. Так, проверка в 1989 г. высшими контролирующими органами СССР ряда организаций и предприятий на предмет установления достоверности их отчетной документации выявила, что документы примерно трех процентов учреждений дефектны. Можно ли что-нибудь "выбить" из этих недостоверных материалов? Думаю, что можно. Во-первых, можно установить масштабы приписок, а также отрасли, регионы, предприятия, отличающиеся наибольшим размахом этого явления. Во-вторых, выявить тенденции эволюции этого явления: увеличивается, уменьшается, темп. В-третьих, можно вычислить, наверное, так называемый "коэффициент вранья" этих отчетов и все же исследовать эти, вроде бы непригодные, материалы с учетом вычисленной поправки.

Попутно можно, видимо, установить и многое другое, более частное, определить виды документации, дающие наибольшие возможности выйти на приписки и пр.

Еще один случай. В 1989 г. американские специалисты сельского хозяйства, занимающиеся прогнозированием урожаев, в том числе в нашей стране, запросили Агропром СССР относительно некоторых сведений. Сведения были обыкновенные, для определения видов на урожай в том году. Ничего секретно го они не содержали. Американцев всего-то интересовали размеры посевных площадей под пшеницу, кукурузу, другие культуры. Наивные люди! Наши, конечно же, ответили, что они очень рады помочь, но, к сожалению, не располагают подобной информацией. Странно! Какими же тогда сведениями располагает Агропром, если у него нет самых исходных для работы? Для чего тогда вообще нужен Агропром, если он не знает элементарного? Полученный американцами ответ довольно четко отражает позиции недоверия, страха и недальновидности Агропрома, да и вообще свидетельствует о профессиональном уровне руководства.

 

[27]

 

Следующий момент в работе с источниками, на который я хотел бы обратить внимание, это принцип достаточности источников. Как определяется объем необходимого для исследования материала? Когда остановиться в поиске? Тем самым мы формулируем принцип достаточности источников. Ответить на поставленные вопросы можно парадоксально: да никогда нельзя остановиться! Сколько бы мы ни привлекали материала, его никогда не будет хватать, ибо реконструировать историю человеческого развития в сколько-нибудь полном объеме невозможно! Историком воссоздается лишь весьма схематичная картина, отдаленно напоминающая былое. Поэтому всегда можно говорить лишь об относительной достаточности источниковой базы.

Всем хорошо известна ленинская фраза, которую любят повторять источниковеды, и не только они. Речь идет о том, что при исследовании того или иного исторического явления необходимо привлекать всю совокупность фактов, без малейшего исключения. В статье "Статистика и социология" В.И. Ленин писал: «Необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникает подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится "субъективная" стряпня для оправдания, может быть, грязного дела»[1].

Эта фраза стала классической в советском источниковедении. Такая посылка теоретически не вызывает ни малейшего возражения, но практически не выполнима. Невыполнима потому, что нельзя собрать все факты без исключения, ибо задача эта бесконечна по выполнению. Кроме того, следует принять во внимание и такое немаловажное обстоятельство. Даже допуская условность фразы "всей совокупности фак-

 

[28]

 

тов", законным выглядит вопрос: а кто может гарантировать, что в том или ином случае приведены все факты без исключения? И, наконец, последнее. Сказанное все же является для нашей исторической науки не правилом, а исключением. Правилом же является произвольный набор источников, тенденциозность. Потому-то наша история и схематична, и серенька, и безлика, не говоря о том, что безбожно фальсифицирована.

Однако возможен более частный случай принципа достаточности. Это значит, что мы, признавая относительность, условность полноты источников, все же можем поставить вопрос об относительной достаточности какой-либо группы документов, дабы судить о том или ином явлении относительно объективно. Речь в таком случае может идти о так называемой репрезентативности источника, т. е. о том, насколько представительна данная выборка источников. Кого она представляет в плане социальном, в плане количественном, географическом и т. д. Например, в письмах крестьян в первые годы советской власти нередко можно встретить высказывания за желательность та кой формы землепользования, как хуторская. На основании десятка-полтора подобных, зачастую очень выразительных, ярких заявлений может возникнуть вывод о широкой распространенности таких взглядов. Однако более тщательная проработка этого вопроса и главное — привлечение другой группы источников, в частности, специальных опросов всех губернских земельных отделов о настроениях крестьян относительно форм землепользования покажет другую, более пеструю картину. Что же касается желания выйти на хутора, то оно будет правомерным лишь для некоторых губерний Северо-Запада и Запада.

Незаметно мы втянулись в один из важнейших вопросов источниковедения — методику работы с источником. Методика — это приемы анализа источника с целью выявления достоверной информации, это способы обработки полученной информации и наиболее рационального ее использования.

 

[29]

 

Количество и разнообразие источников бесконечно, и каждый требует своего подхода, особой методики в каждом конкретном случае. Поэтому не может быть универсальных, готовых на все случаи, приемов. Хотя, конечно, некоторые самые общие сведения, более или менее характерные и устойчивые для определенных совокупностей документов, дать можно. И подробнее об этом мы будем говорить, когда будем изучать конкретные разновидности источников.

Тем не менее я назову основные элементы анализа источников, которые составляют суть всякой работы с источником. Итак, мы устанавливаем основные этапы источниковедческой работы: исторические условия возникновения источника; авторство; обстоятельства создания источника; история текста источника; история его публикации; анализ содержания.

С помощью этого набора приемов мы выясняем три главнейших момента: достоверность источника, его информационные возможности, методы наиболее рационального извлечения информации (это особенно относится к массовым источникам, требующим выработки определенной статистической обработки). И здесь я должен обратить внимание на следующее весьма важное обстоятельство. Очень часто историк, убедившись в том, что источник не фальсифицирован, вполне достоверен и в хорошей сохранности, спокойно им пользуется. Вопросы же об общем историческом контексте, в котором источник появился, об отражении в данном памятнике присущего автору и его времени менталитета обычно перед исследователем не возникают[2].

Попробую пояснить сказанное на следующем сюжете.

Из всего арсенала источниковедческой техники анализа одни источники, в зависимости от вида, требуют преимущественного использования приемов, менее обязательных для других видов. Скажем, такой элемент источниковедческой работы, как изучение

 

[30]

 

исторической обстановки, в которой появился документ, гораздо важнее для законодательных источников, нежели для делопроизводственных, допустим, таких, как протокол.

Как вид документа, протокол более независим, самостоятелен, сравнительно отчужден от эпохи, больше привязан к форме. А посему протокол 20-х годов мало чем отличается от протокола 70-80-х годов. И в том, и в другом случае это краткая фиксация в более или менее удовлетворительном изложении сути происходящего (доклад, обмен мнениями, решение). Видимо, этому в значительной мере способствует устойчивость формуляра документа.

И, напротив, такой документ, как Конституция, требует тщательного изучения эпохи, состояния общественного развития, потребности общества в юридических акциях и пр. Причем на различных этапах развития общества и историографии может меняться коренным образом объяснение этого, самого главного для анализа сущности, документа подобного вида.

Давно ли мы говорили, что Конституция СССР 1936 г. вызвана серьезными сдвигами (естественно, позитивными!) в политической, экономической и культурной жизни советского общества, что знаменовало собой победу социализма в СССР в основном? Тем самым Конституция СССР 1936 г. определялась как конституция победившего социализма. Ныне подобного не скажет никто. Нас будет интересовать другое: зачем руководству страны потребовался весь этот фарс?

Исследователю, приступившему к анализу источника, особенно опубликованному в сборниках документов, всегда нужно остерегаться возможной предвзятости, которая может возникнуть при знакомстве с предисловием, комментариями и пр. Тем самым мы можем сформулировать данный вопрос как проблему интерпретации первоисточника. Здесь присутствуют три аспекта.

1.       Содержание самого источника (условно говоря, "самотолкование" источника).

 

[31]

 

2) Толкование, которое дает вам через предисловие, комментарий посредник.

3) Ваше собственное понимание источника.

Раскроем эти пункты. Первый. Очень важно не дать источнику, так сказать, повести вас за собой, т. е. поверить в буквальном смысле слова "на слово" все ГУ, о чем в нем говорится. Историку всегда полезно сохранять известную долю скепсиса, ибо наука, как известно, начинается с сомнения.

Что касается второго пункта, то между вами и источником всегда стоит толкователь. Это редакторы, составители сборников, авторы предисловий и комментариев. Они призваны помочь читателю сориентироваться в комплексе публикуемых документов, обратить внимание на самые важные стороны тех или иных документов. Задача полезная. И здесь все зависит от политической позиции, квалификации, научной добросовестности составителей и редакторов. Бывает так, что предисловием можно исказить сущность того или иного документа. Например, предисловие к XI тому "Ленинского сборника" совершенно превратно толкует замечания В.И. Ленина на книгу Н.И. Бухарина "Экономика переходного периода". Об этом мы поговорим подробнее в лекции о ленинских документах.

Назойливый толмач порой упрямо становился между читателем и первоисточником и упорно навязывал свое толкование как единственно правильное. Нередко толкователь является безликим, символизирующим некую инструкцию, которая дает установку трактовать тот или иной документ только так, а не иначе.

Так, между двух огней — источником и его толкователями — рождается и ваше собственное понимание источника, ваша версия его сути.

Историки советского общества оперируют преимущественно источниками письменными. И данный курс — это источниковедение письменных источников. Однако было бы неправомерным хотя бы коротко не коснуться других типов источников.

 

[32]

 

И здесь мы вплотную подходим к проблеме классификации исторических источников.

Классификация — это упорядоченная система объектов какой-либо области знания и представляет собой совокупность делений объема понятия на классы и подклассы[3].

Классификация используется для ориентировки в многообразии объектов и выявления связи и различий между ними как классами определенной системы. Классификация — важнейшее средство организации познавательной деятельности.

Существуют различные уровни и формы классификации. Но нужно помнить, что любая классификация условна и не в состоянии вобрать в себя многообразие жизни. Вообще универсальная классификация невозможна.

Вот примерная схема классификации источников по типам и подтипам, предложенная в 1985 г. С.О. Шмидтом:[4]

1. Вещественные источники во всем их многообразии (от памятников археологии до современных машин и предметов бытового обихода).

2. Изобразительные источники:

а) художественно-изобразительные (произведения изобразительного искусства, искусства кино и фотографии);

б) изобразительно-графические;

в) изобразительно-натуральные (прежде всего фотографии, кинокадры).

3. Словесные источники:

а) разговорная речь;

б) памятники устного творчества (фольклор);

в) письменные памятники (включая эпиграфические) во всем многообразии содержания и формы видов и разновидностей.

К этому типу относятся и все фонодокументы, в той или иной мере фиксирующие "речь" человека.

 

[33]

 

4. Конвенциональные источники во всем их многообразии.

Сюда можно отнести все системы условных обозначений графическими знаками (ноты, знаки математической, химической и другой символики и пр.).

5. Поведенческие источники.

Визуально наблюдаемые (или воспроизводимые) обычаи и обряды (ритуалы) — коллективные и индивидуальные действия (трудовые, Семен-бытовые, праздничные и пр.).

6. Звуковые или аксиальные источники.

Это звуки в широком и узкомузыкальном смысле.

Данная схема вполне приемлема, но я бы предпочел что-нибудь попроще, тем более что здесь как-то уходит на задний план и теряется основная группа источников, которой оперируют историки, — письменные источники. Хотя повторяю, и с формально-логической, и с сущностной точек зрения в этой классификации все правильно.

Схему попроще я нахожу у Л.Н. Пушкарева, историка и филолога, долгие годы занимающегося вопросами теории источниковедения. Он предложил семь типов источников, поставив письменные на первое место.

1. Письменные источники.

2. Вещественные.

3. Устные (фольклорные).

4. Этнографические.

5. Данные языка (или лингвистические, по старым классификациям).

6. Кинофотодокументы.

7. Фонодокументы[5].

Схема, как видно, далеко не всеобъемлющая, она, например, не учитывает разнообразия материалов изобразительных, графических и пр., но нам в учебных целях вполне подходящая. Памятуя, что всякая классификация условна, примем данную за исходную.

 

[34]

 

Рассмотрим коротко каждую из групп (за исключением, естественно, письменных, которые станут предметом нашего специального рассмотрения в данном курсе).

Вещественные источники. Они охватывают огромный комплекс предметов, который является в большинстве своем объектом непосредственной практической деятельности общества. В сущности, речь идет об огромном мире, окружающем нас повседневно.

Данные языка, или лингвистические источники. Эпоха накладывает свой отпечаток на язык общества. Слова и отдельные речевые обороты точно выражают дух своего времени. Поэтому лингвистические источники существенно помогают изучить ту или иную эпоху.

Новый советский человек вкупе с "бешеным" ритмом жизни рождал новый язык. Незаметно в быт вторгались и занимали прочное место странная терминология и чудовищная аббревиатура.

Язык Шариковых вслед за простотой отношений тянулся уже как бы сам по себе к простоте изъяснений, близких короткому собачьему лаю: Чеквалап... - лап...лап (Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей). А вот лай подлиннее: ра-боч-ком-сод. Действовала такая организация — Всероссийский рабочий комитет содействия организации социалистического сельскохозяйственного производства при ВЦСПС. Были еще горемы (головные ремонтно-восстановительные поезда), губтрамоты (губернские транспортно-материальные отделы совнархозов). Был командюж — командующий южным фронтом. Пугал ружпульогонь (ружейно-пулеметный огонь). Бегали потельработники (работники почты и телеграфа). Организовывали теревсат (театр революционной сатиры). Можно напомнить диковинное сокращение ЗК (зэ-ка), что означало: заместитель комиссара. Было еще множество учреждений и должностей, важных и не очень, со смешными сокращениями.

Но тем, кто изобретал и внедрял в документы и быт эти уродливые недомерки, они, по-видимому, смешными не казались.

 

[35]

 

Слова-обрубки в большинстве своем оказывались недолговечными. Но некоторые из них врезались в память всем и навсегда: ЧК — ГПУ — НКВД — КГБ, КПСС, колхоз и другие.

Уместно заметить, что аббревиатура — явление не исключительно советское. В России — это прежде всего порождение канцелярского делопроизводства военного ведомства в 1914-1917 гг. Собственно, война и подготовила удобный плацдарм для появления и распространения всяческих сокращений. Они появлялись и в других странах. Вспомним: СС, СД, гестапо, а также США, ООН, НАТО и пр. Другое дело, что, пожалуй, нигде, кроме СССР, это явление не принимало столь широкие масштабы.

У Аркадия Аверченко есть рассказ "Петербургский бред" о поистине фантастическом случае, будто бы происшедшем с А.В. Луначарским. Двое просителей в кабинете наркома затеяли тяжбу о дровах: кому должны достаться березовые дрова — Трепетуну или Перпетуну. В этой запутанной истории Луначарский не мог взять в толк, кто же эти таинственные Трепетун и Перпетун: "скаковые лошади, башкирские начальники или пишущие машины"? Оказалось, что это — Третий петроградский районный университет и Первый петроградский университет (были и такие!).

Все это было не в шутку, а всерьез. Изобретением

так называемого новояза, т. е. нового языка, занимались даже писатели. А все скопом изобретали новые революционные имена. Появлялись различные Идлены, Владлены, Рэмы, а затем Сталины и даже Трактор Индустриевич.

Новое и устойчивое значение получали старые слова и выражения: "насаждение" коммун и совхозов, "выкачка хлеба" из деревни и пр.

Обогащался ли язык от новых слов? Формально вроде бы да: ведь слов становилось больше, некоторые приживались. А по существу? Предоставим слово литератору. А. Солженицын утверждает, что революция "от многого спешит отказаться". Вот, например, от слова "каторга". «А это, — пишет он, — хорошее,

 

[36]

 

тяжелое слово, это не какой-нибудь недоносок ДОПР, не скользящее ИТЛ. Слово "каторга" опускается с судейского помоста как чуть осекшаяся гильотина и еще в зале суда прибивает осужденному хребет, перешибает ему всяческую надежду» (Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. Ч. 5. Каторга). И образно, и по существу верно.

В сущности, все происходившее, очевидно, можно квалифицировать однозначно: происходил грандиозный процесс преобразования русского языка в советский.

Сказанным, естественно, не ограничивается значение лингвистики в источниковедении. Например, для раскрытия содержания некоторых документов, особенно личного происхождения, большое значение имеет знание жаргона (сленг), т. е. слов и выражений, употребляемых людьми определенных возрастных групп, профессий или социальных слоев. А в работе с провинциальными источниками нередко сталкиваешься с необходимостью объяснения некоторых местных терминов. И в том, и в другом случаях слова и выражения могут быть традиционными, устойчивыми либо новообразованными.

Фольклор. В учебнике М.Н. Черноморского утверждается: "Фольклор не имеет того значения исторических источников, которое он приобретает при изучении более раннего периода"[6]. Однако это весьма распространенное заблуждение. Фольклор ценен и для изучения современности.

Все активнее начинают использоваться кинофотодокументы. Полноправными источниками стали фонодокументы. Широко практикуются записи воспоминаний на магнитную пленку.

Кинофотодокументы дают живое, наглядное представление о событиях, фиксируют их во всей внешней полноте, являются как бы материализованными копиями, слепками событий. Однако все ли здесь благополучно? И фотодокументы были объектом фальсификаций. Таких документов, особенно связанных с

 

[37]

 

В.И. Лениным, немало. Так, широко известно пятитомное издание воспоминаний о Ленине. Оно неоднократно переиздавалось. Но каждый раз в 5-м томе проходит фотография, где в группе людей, стоящих на Красной площади, обнаруживается лишняя нога. А туловища нет.

Когда на Западе началась публикация настоящих и фальсифицированных фотоматериалов она вызвала растерянность наших идеологов. Например, издававшийся за границей на русском языке альманах "Память" дал весьма интересную подборку. Это было впечатляющее зрелище. Представьте себе какое-либо заседание на высшем уровне, где запечатлена группа из 20-30 фигур. На фальсифицированном снимке изображение то же самое, но как будто не все еще вернулись после перерыва, или, говоря словами поэта, "президиум, как вырубленный, поредел". Вернее — вырезанный. И на фото, и физически.

Кинодокументы фальсифицировать проще, ибо технология монтажа сводится к примитиву — отрезать ненужный кусок. Кстати, кино, правда, не документальное, а игровое, сыграло определяющую роль в фальсифицировании образа Ленина. Вспомним фильм "Ленин в Октябре". Там Ленин запечатлен в своем канонизированном виде. Однако известно, что в октябре 1917 г. он был без бороды и усов. Но именно с бородой и усами Ленин перекочевал в другие фильмы, сошел на полотна художников и скульптурные изображения.

Впрочем, первым создателем такого образа Ленина в революционные дни, возможно, был и не этот кинофильм, но именно "Ленин в Октябре" широко, по всей стране, пронес сквозь годы этот образ, уже немыслимый без бороды и усов.

Фальсифицировать можно практически все. В том числе и живописные полотна (имеется в виду так называемая советская "парадная" живопись). Здесь-то замазать нежелательное и пририсовать, если есть потребность, необходимое проблем не составляет. Известны, например, два варианта картины Вл.А. Серова, где

 

[38]

 

В.И. Ленин выступает в 1917 г. на II съезде Советов. В первом случае возле него стоит И.В. Сталин, но во втором варианте оного уже нет. О II съезде Советов живописал И.А. Серебряный. Начав картину в 1937 г., он ко времени ее окончательного завершения в 1939 г. не раз менял состав действующих лиц. Любопытна также эволюция известнейшего полотна A. M. Герасимова "Портреты героев 1-й Конной армии", в котором некоторые герои потихоньку исчезали с картины. Говорят, что после снятия Н.В. Подгорного с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР (1977 г.) в картине Д.А. Налбандина "XXII съезд КПСС", находившейся в Третьяковке, оказалось пустое кресло[7]. Уместно противопоставить советской "парадной" живописи как пример подлинно, можно сказать, документального полотна картину И.Е. Репина (совместно с Б.М. Кустодиевым и И.С. Куликовым) "Заседание Государственного Совета", где историческая правда навеки застыла не только в картине в целом, но и в характере каждого выписанного образа.

Источники, порожденные техническим прогрессом, обогащают возможности исследовательской работы. Вместе с тем технический прогресс принес не только разнообразие способов фиксации человеческой памяти, но и способность не оставлять документальных следов вообще. В условиях беззакония технический прогресс может обернуться страшным орудием зла. Именно в таких условиях возникает феномен "телефонного права". Это означает, что с помощью телефона можно отдать любую директиву, документально ее не оформляя.

Телефон удобен не только для оперативного руководства, но и не оставляет следов этого руководства, особенно в случаях отдачи некомпетентных, волевых, а то и прямо противозаконных распоряжений.

"Позвонковая" директива, изложенная даже в виде рекомендации, ненавязчивой, но ясной по своим по-

 

[39]

 

следствиям в случае ее невыполнения, особенно печальные последствия имеет в судебной практике. "Телефонное право" тянется еще от И.В. Сталина, который запрещал фиксировать свои телефонные разговоры. Но одновременно широко внедрялась практика прослушивания и записи телефонных разговоров советских граждан. Километры пленки наматывали переговоры так называемых сомнительных лиц.

Важнейшие события в истории страны часто происходили на основе телефонных распоряжений Сталина, а впоследствии и других руководителей. Причем эта практика укоренилась на уровне всех звеньев партийно-государственного аппарата. Пользуясь "телефонным правом", даже мелкий чиновник всегда уходил от ответственности за свои распоряжения.

Сталин, кстати, в последние годы жизни вообще многие распоряжения отдавал в устной форме, обычно во время трапезы. А решения эти касались видных ученых, государственных деятелей, а иногда и целых народов. И никто не смел ссылаться на Сталина. Р.А. Медведев характеризует такой стиль руководства следующим образом: «Это были действия людей, которые сознавали, что творят зло. Я не хотел бы применять слово "мафия", но образ действия был очень похожим: обет молчания и устные распоряжения. Мафия не оставляет документов»[8].

Имеет ли отношение сказанное к источниковедению, ибо речь идет об устных разговорах, о как бы не существующих формально источниках? В последнее время такую информацию все чаще перекладывают на бумагу. Писатель Камил Икрамов, сын известного расстрелянного политического деятеля Икрамова, в документальном романе-хронике "Дело моего отца", поясняя и обосновывая фактическую сторону своего произведения, писал: «Я буду и дальше говорить — говорят". "Говорят" — почти единственный источник информации.

 

[40]

 

Да можно и не ссылаться на говорящего, тем более в данных обстоятельствах это не всегда удобно»[9].

Подобного рода информация широко использовалась Юлианом Семеновым в его произведении «Ненаписанные романы», почти во всех работах Роя Медведева и др. Они тоже никогда не оговаривали, откуда получен материал в каждом конкретном случае.

Но здесь необходимо сказать, что из-за некритичности Ю. Семенова к добытым сведениям (и просто плохого вкуса) информационная ценность его работы в подавляющем большинстве случаев равна нулю.

Содержание разговоров Сталина и других деятелей, рассказы о различных любопытных встречах, событиях устно передавались очевидцами, а затем впоследствии записывались ими или такие записи делались с их слов другими лицами. И эти рассказы нередко становились уже составной частью мемуаров.

Как квалифицировать эти разговоры и впечатления, записанные часто спустя десятилетия? В сущности, думается, речь идет, если угодно, об особой разновидности таких исторических остатков, которые по форме можно отнести к традиционным известным памятникам устного народного творчества. Ближе всего к ним легенды и предания.

Однако данными сюжетами более серьезно и квалифицированно занимается такое направление в исторической науке, как так называемая устная история. В последние годы интерес к устной истории заметно вырос, создано Общество устной истории при Ассоциации молодых историков[10].

Повторяю, наш курс посвящен знакомству с письменными источниками. Письменный источник проявляется как бы в двух ипостасях: в рукописном виде и печатном. Рукописи — это собственно от руки написанные бумаги, машинописные или компьютерные тексты, ксерокопии. Печатный источник существует в

 

[41]

 

виде книги, брошюры, журнала, газеты, словом, всего того, что вышло в размноженном виде из типографии. И если для печатных материалов основным местом хранения является библиотека, то для рукописей - архив.

Такое положение предполагает необходимость выделения хотя бы в методическом плане из собственно источниковедения архивного источниковедения. Это разделение условно. Речь, разумеется, может идти не о новой дисциплине или "поддисциплине", а, скорее, как бы о разных стадиях единого источниковедческого анализа, поскольку не может быть положения: архивные документы — сами по себе, а печатные материалы тоже сами по себе. Архив — продолжение работы в библиотеках или наоборот; все зависит от темы и цели исследования.

Попробуем выделить отличительные черты архивного источниковедения. Архивное источниковедение имеет дело, так сказать, с "первозданным", "чистым" документом, созданным в недрах того или иного учреждения или написанным тем или иным частным лицом, если мы имеем дело с документами личного происхождения. Его лишь слегка "побеспокоили" тот, кто сдавал дело из учреждения в архив (делопроизводитель), и тот, кто превратил это дело в единицу хранения (архивист). Для нас сейчас не суть важно, вырван ли документ (или их группа) из привычной "среды обитания", — мы предполагаем идеально-условный случай — главное же то обстоятельство, что его еще не коснулась рука публикатора, редактора, цензора. Ведь достаточно одной купюры, чтобы исказить, и весьма серьезно, документ при публикации. А такое в публикаторской работе было не редкостью.

Есть разница и в действии принципов и приемов источниковедческого анализа в печатном источниковедении и в архивном источниковедении. Мы имеем дело с разной степенью частоты и интенсивности их применения. Простейший пример. Для подавляющего большинства книг нет нужды устанавливать авторство, ибо автор обозначен на обложке. Равным образом

 

[42]

 

это касается и газетно-журнальных статей, если авторство не скрыто псевдонимом (но это особый случай). А вот автора того или иного архивного документа, особенно делопроизводственного, приходится искать довольно часто. И помогают в этих поисках архивисту или исследователю сопроводительные письма, различные пометы, содержание документа и прочие косвенные данные.

То же самое можно сказать и в отношении установления даты написания документа, его происхождения, достоверности и пр. В такой работе арсенал источниковедческих приемов может быть расширен сверх обычного, особенно в сравнении с анализом печатных текстов; например, это исследование печатей, штампов, шрифтов, почерка и пр.

Что касается области применения архивного источниковедения, то ее диапазон достаточно широк. В самом деле, ведь повседневная разнообразная работа архивиста так или иначе связана с архивным источниковедением, например, при подготовке различного рода справок, составлении указателей, каталогов, описании архивных дел и т. д.

Широко применяется архивное источниковедение в публикаторской работе архивов. Здесь приемы источниковедения используются при установлении датировки текстов, авторства, подлинности, достоверности документа, выборе редакций и вариантов текста.

Выбор текста для его, допустим, публикации при наличии нескольких вариантов или редакций — задача необычайно ответственная. Какую редакцию выбрать? Ответ, казалось бы, прост: последнюю, естественно. Но легко сказать, а как ее определить?

Проблема выбора текста встречается и в других случаях. Скажем, выбор для публикации оптимального текста из множества однородных, приблизительно одинаковых по содержанию, объему и времени написания. Таковы, например, отчеты и различного рода справки кооперативных центров в 20-е годы, хранящиеся в РГАЭ. То было время, если угодно, переизбыточности такого рода информации.

 

[43]

 

В источниковедении печатных текстов мы с такими проблемами практически не сталкиваемся, ибо имеем дело с "готовыми" материалами.

Архивное источниковедение обнаруживает тесную связь с архивной эвристикой. Уже изначальный поиск необходимых материалов или сравнительно "беспредметный" просмотр дел, их предварительная оценка, прикидка возможностей использования применительно к задачам вашей работы или в каких-либо иных целях есть не что иное, как архивное источниковедение. И это будет, так сказать, его низший уровень.

Трудно переоценить значение архивной эвристики. Она определяет успех или неудачу исследования, так как от ее результатов зависит репрезентативность выявленной документации, степень достаточности которой проверяется в процессе решения поставленной исследовательской задачи.

Следующий уровень — это анализ отобранных документов. Он будет более углубленным. По необходимости здесь могут быть применены те или иные источниковедческие приемы по установлению авторства, достоверности и т. д.

Этот этап работы будет незаметно переходить в стадию, условно говоря, "исследовательского" источниковедения или, иначе говоря, так называемой "исследовательской кухни", когда выбранный вами источник находит свое место в ряду других в вашем исследовании, в системе вашей аргументации в пользу авторской позиции по тому или иному вопросу.

Как видно, все очень тесно взаимосвязано, и логика искателя и исследователя взаимообусловлена. Правда, на разных упомянутых стадиях может происходить "разделение труда", когда ищут и "подбирают одни, а используют найденное другие.

Можно назвать еще одну распространенную сферу применения архивного источниковедения. Речь идет об исследованиях, посвященных методике анализа какого-нибудь архивного документа (или группы их), особенно делопроизводственного, как исторического источника.

 

[44]

 

Однако такая работа уже более близка историкам-источниковедам, нежели архивистам.

Сказанным я лишь слегка обозначил суть архивного источниковедения, с некоторыми его сторонами мы ознакомимся в процессе изложения данного курса.

Рассматривая весь массив письменных источников в ином ракурсе, можно их подразделить на две большие категории: источники повествовательные и документальные. Иногда их называют иначе: источники литературные и актовые. К первой группе относятся летописи, хронографы, мемуары, дневники, письма, памфлеты, очерки и пр. К актовой документации относятся грамоты, законодательные акты, юридические документы, делопроизводственные и пр.

Еще раз повторяю, что любая классификация условна. К тому же ее довольно сложно построить по одному какому-либо признаку, например, чисто видовому. Поэтому возможны классификации, сочетающие, допустим, два принципа. В этой связи я хотел бы обратить ваше внимание на следующие принципы, которым я придаю большое значение. Первый принцип — тематический. Он прост и особенно подходит для наших учебных целей. Например, источники по истории революции, источники по истории гражданской войны, источники по истории коллективизации и т. д. Второй принцип, классификация по видам, дает возможность наметить такие группы материалов, обладающие общими свойствами, которые можно особенно внимательно, пристально и скрупулезно анализировать.

Вот такое сочетание этих двух принципов я предлагаю вашему вниманию в данном курсе.

Хронологически он охватывает период с 1917 г. до декабря 1991 г., т. е. до распада СССР.

В наше время перед историками, историками-архивистами стоит сложнейшая задача восстановления исторической истины, поскольку всюду на крупицы правды наслоились груды чудовищной лжи. И об этом нельзя забывать ни на минуту, работая с источниками.

 

[45]

 

Источниковедение — одна из важнейших вспомогательных исторических дисциплин. Источниковедение находится в тесной связи с комплексом других вспомогательных исторических дисциплин, с археографией, архивоведением. Источниковедение имеет прямой выход на пограничные с историей науки: экономику, статистику, социологию и пр. Источниковедение — это увлекательный мир поиска. Оно явно обнаруживает тесную связь с криминалистикой. Здесь приходится сталкиваться и с изучением почерков, печатей, помет, с текстологией. Часто приходится устанавливать авторство и датировку документов.

Все это предполагает, чтобы не быть дилетантом в каждой из перечисленных и не перечисленных областей знания, известные навыки. Однако, скажете вы, должно ли все это обернуться профессиональными знаниями в области экономики, статистики, права и еще много чего? И каков должен быть этот уровень знаний? И, наконец, где граница между профессионализмом и дилетантизмом? Непросто ответить на все эти вопросы. Мир познания бесконечен. И каждый конкретный случай вам подскажет меру вторжения в ту или иную область пограничных наук.

Одно пояснение методического порядка, на которое я настоятельно обращаю ваше внимание. Оно относится к пониманию роли источниковедения в познании исторического процесса. Это, кстати, пригодится и при выполнении письменных работ по источниковедению.

Наша дисциплина непростая. Поэтому сплошь и рядом студенты при написании докладов сбиваются с источниковедческого аспекта разработки темы на выполнение сугубо позитивной работы, т. е. занимаются реконструкцией прошлого. Ваша же задача иная.

Представьте себе, что вы строитель. И прежде чем приступить к возведению дома, вы должны оценить: что за материал имеется у вас в наличии, всего ли хватает и чего недостает, и главное, какого качества материал; правильно ли выбрана планировка, готовы ли чертежи, сколько будут стоить все работы и т. д.

 

[46]

 

Вот, грубо говоря, задача источниковеда. Здание же будет строить историк. Разграничение это, естественно, условное, и речь скорее пойдет не о разделении по профессии (ибо и источниковед, и историк могут выступать в одном лице), а о стадиях работы. Ибо нельзя строить, не зная, что у вас под рукой и во что обойдется строительство.

Знания, приобретенные при изучении источниковедения, нужны вам в вашей практической работе после окончания института, особенно в практическом архивоведении, публикаторской работе. Они очень пригодятся тем, кто пойдет по научной стезе. Приобретенные навыки помогут вам в исследовательской работе. Причем источниковедческие приемы будут выступать не только как методы для всесторонней оценки источников, но нередко и как метод исторического анализа. Но это уже особый разговор.

Наше сложное время определяет дальнейшую судьбу отечества. Оценка событий дня сегодняшнего во многом предопределяется объективным восприятием трагической истории народов нашей страны. И, возможно, сейчас это важнее получения профессиональных знаний, хотя страна, как никогда, нуждается в профессионалах во всем. Но наша профессия историка-архивиста — исключение; более того, это благоприятный случай в жизни молодого человека. Изучение конкретных документов не только поможет лучше понять историю и современную эпоху, стать профессиональным специалистом, но и пригодится вам в обыденной жизни, ибо умение грамотно и убедительно вести диалог с собеседником даст вам опыт аналитической работы с документами. В этом состоит задача курса и практических занятий по источниковедению истории советского общества.

Сегодня мы по-иному осознаем действительность и прошлое. Мы освобождаемся от догм и стереотипов. Но то, что утверждается сегодня, завтра может устареть. Это неизбежное следствие относительности наших знаний. Однако этот, если угодно, минус оборачивается для нас методологическим плюсом: понимание неизбежности отставания наших знаний — это противоядие догматизму. Сказанное в равной мере относится к данному курсу лекций. Некоторые оценки, методологические посылки, характеристики состояния источниковой базы будут всегда отставать от реальной источниковедческой ситуации.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

Черноморский М.Н. Источниковедение истории СССР (советский период). М., 1966.

То же. Издание 2-е, исправленное и дополненное. М., 1976.

Источниковедение истории СССР. Под ред. И.Д. Ковальченко. М., 1981.

 

* * *

 

Источниковедение: Теоретические и методические проблемы. М., 1969.

Беленький И.Л. Разработка проблем теоретического источниковедения в советской исторической науке (1960-1983 гг.). М., 1983.

Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983.

Медушевская О.М. Теоретические проблемы в современном источниковедении // Теория и методы источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. М., 1985.

Медушевская О.М. Источниковедение социалистических стран. М., 1985. Глава 3.

Медушевская О.М. История источниковедения в XIX-XX вв. М., 1988.

Пушкарев Л.Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1985.

Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987.

Перестройка в исторической науке и проблемы источниковедения и специальных исторических дисциплин: Тезисы докладов и сообщений. Киев, 1990.

Источниковедение XX столетия: Тезисы докладов и сообщений. М., 1993.

Поливанов К.М. Хранилище или святилище? Архивный документ может врать не меньше, чем отчет в официальной прессе // Общая газета. 1993. № 5.

Профессионализм историка и идеологическая конъюнктура. Проблемы источниковедения советской истории. М., 1994.

 

* * *

 

Сборник документов для практических занятий по источниковедению истории СССР. М., 1982. Вып. 3. Там же. М., 1987. Вып. 4.

 

[48]

 

Источниковедение истории советского общества: Указатель литературы. М., 1987. Там же. М., 1989.

 

 

 

 

размещено 4.01.2007

[1]  Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 351.

[2]  Гуревич Я. А. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. 1991. № 2-3. С. 25.

[3]  Шмидт С. О. О классификации исторических источников // вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1985. Т. XVI. С. 4.

[4]  Там же. С. 21-22.

[5]  Пушкарев Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975. С. 192-205.

[6]  Черноморский М. Н. Указ. соч. М., 1966. С. 8.

[7]  См. также: Голомшток И. Тоталитарное искусство. М., 1994.

[8] Московский комсомолец. 1988. 17 июля.

[9] Икралов К. Дело моего отца: Роман-хроника // Знамя. 1989. № 6. С. 40.

[10] Проблемы устной истории в СССР (тезисы научной конференции). Киров. 1990. С. 36-37.

В.В. Кабанов. Источниковедение истории советского общества. Курс лекций. М., 1997. Введение: Критика источника. Методика работы с источником. Классификация.

Документы политических партий и организаций

 

[51]

 

Глава 1. Документы политических партий и организаций

 

Исходным комплексом документов, которым открывается наш курс, являются документы политических партий и организаций. Среди них главная роль принадлежит программным документам, которые излагают цели и задачи, стратегию и тактику политической борьбы, определяют силы, средства и формы, с помощью которых политические партии мыслят реформирование или революционное преобразование общества.

В этих материалах находят отражение в концентрированном виде наиболее важные направления и течения человеческой мысли, устремленной в будущее.

Программы политических партий России начала века были интересны, одна другой лучше. Но все они были далеки от реалий и утопичны. Как это ни парадоксально, но, может быть, самой реалистической из них оказалась программа наименее радикальной партии. Например, России вполне подошла бы программа партии октябристов. Ее реализация продвинула бы Россию далеко вперед на пути прогресса.

Но политическим течением, определившим развитие России XX в. стал большевизм. Поэтому мы начинаем с документов РСДРП — РСДРП (б) — РКП(б) — ВКП(б) — КПСС. Далее рассмотрим документы политических партий периода революции и затем немного коснемся программных документов современных политических образований.

 

1. Документы кпсс

 

Документы высших органов КПСС

 

Коммунистическая партия СССР являлась правящей партией. Ее руководящая роль проявлялась в том, что решения ее высших органов (съездов, конференций и пленумов ЦК) имели директивный характер,

 

[52]

 

лежали в основе законодательной и практической деятельности государства, профсоюзов, комсомола и других массовых организаций трудящихся.

В партийных документах отражены все принципиальные вопросы развития народного хозяйства, идеологии, культуры, социальных процессов и т. д. Поэтому ни один вопрос истории внутренней и внешней политики Советского правительства нельзя понять и изучить без серьезного анализа документов КПСС.

Документы КПСС во все времена характеризовала воинствующая непримиримость по отношению к любому инакомыслию, готовность к взрывному подавлению всякого несогласия, традиционная агрессивность коммунистической идеи. Еще недавно все это подавалось как сугубо классовая направленность деятельности КПСС. Однако волю какого класса выражала партия? Кому это было на пользу? Рабочему классу? Народу в целом? Нет!

На самом деле документы партии в той или иной мере, открыто, агрессивно или завуалированно утверждали стремление КПСС к диктатуре, к монопольному распоряжению судьбами страны, судьбами людей, от целых народов до отдельной личности.

КПСС — не политическая партия в традиционном понимании этого слова. Она не имеет ничего общего с революционно-конспиративной партией типа РСДРП или эсеров. Не приобрела она и черт партии парламентского типа. КПСС — это ядро структуры тоталитарного общества, главное устройство в механизме власти. КПСС только условно можно назвать партией, так как она служила непосредственно интересам тоталитарного государства.

Партийные оценки и директивы, запечатленные в обширной партийной документации, страшны и опасны тем, что в теоретических конструкциях и практической деятельности опирались на ложные, мертворожденные схемы. И ради красивых, но заранее обреченных на провал утопий приносились в жертву судьбы, здоровье и жизнь миллионов людей.

 

[53]

 

Основные публикации документов КПСС, их классификация и пр. изложены в учебниках, и я на этом останавливаться не буду. Остановлюсь лишь на сущностных характеристиках партийных документов в целом. Историки партии хорошо потрудились, чтобы доказать, что партийные источники абсолютно достоверны и непогрешимы. Если взять любое партийное решение, то там вряд ли можно обнаружить какие-либо сомнительные места. Все правильно, все вроде бы по делу, за исключением самого главного. Все они исходили из оценки не реального, а желаемого, руководствуясь выдуманной схемой. А это решительным образом все ставит с ног на голову. И здесь уже не до частностей.

Представьте себе, что я самым серьезным образом  стал бы вас убеждать в том, что на дворе не осенний  дождливый вечер, а ясное майское утро со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мало того, то же самое вы услышали бы и от других преподавателей, почерпнули из средств массовой информации. Наконец, вас авторитетно убеждали бы в этом с самых высоких трибун. Кого бы вы приняли за идиота?

Когда в 1961 г. Н.С. Хрущев выдвинул программу строительства коммунизма и обещал, что к 1980 г. будет создана его материально-техническая база, а тогдашнее поколение людей будет жить при коммунизме, трудно сказать, поверил ли ему народ, но никто не возражал, по крайней мере открыто.

И все партийные документы исходили из этой утопической установки. Какой смысл выяснять с точки зрения источниковедения отдельные детали таких документов, если в главном они несли чудовищную чушь.

Нереальность хрущевских утопий обнаружилась довольно быстро. Тезису о развернутом строительстве коммунизма требовалась какая-то разумная альтернатива. И она появилась. Правда, разумности в ней было не больше.

Новое теоретическое "открытие" именовалось "развитым социализмом", оно стало важнейшей методо-

 

[54]

 

логической установкой брежневского безвременья. Происхождение ее поистине причудливо.

После смещения Хрущева "оттепель" была свернута не сразу. Еще какое-то время по инерции сохранялись условия для творческих поисков. И мыслящие люди 60-х годов пытались определить точку нашего движения в мировой истории. Реальная оценка того, кто мы, где мы, что из себя представляет наше общество, куда оно движется, — все эти вопросы волновали лучшие умы тех лет.

В 1966 г. в "Правде" была опубликована статья "О строительстве развитого социалистического общества". В ней, в сущности, содержались отказ от лозунга "развернутого строительства коммунизма", признание того, что у нас пока еще созданы лишь отсталые формы социализма, и ориентация на научно-техническую модернизацию, реконструкцию управления, демократическое развитие.

Что же сделали люди Брежнева из идеологического аппарата? Они ухватились за идею создания развитого социалистического общества, но все перевернули с ног на голову. И было сделано сногсшибательное открытие: у нас уже построено развитое социалистическое общество.

Концепция развитого социализма родилась в 50-ю годовщину октябрьского переворота. Она являла собой своеобразный шаг в разработке теоретических проблем социализма.

Впервые новую концепцию вложили в уста Брежнева, который констатировал факт построения в СССР "развитого социалистического общества" и выдвинул задачу как можно полнее использовать возможности, которые это общество открывает[1].

Развернутая характеристика "развитого социализма" впервые была дана в постановлении ЦК КПСС "О подготовке к 50-летию образования Союза Советских Социалистических Республик"[2].

 

[55]

 

Так появилась новая доктрина. Все остальное, в сущности, производное от нее. Во всех партийных документах 70-80-х годов раскрывались различные аспекты концепции развитого социализма. Наиболее активно выдвигались теоретические и прикладные вопросы так называемого "советского образа жизни" — этого величайшего мифотворчества нашего времени.

Я еще раз повторяю, что при анализе документов того времени всегда важно видеть главное: на чем свихнулся отдельный человек или общество в целом. |

Здесь описана парадоксальная ситуация. С одной стороны, источниковедение имеет дело с конкретными документами. Лишь посредством документов историк может постичь эпоху. С другой стороны, не зная эпохи, мы не поймем документ. Возьмем любой документ прежних лет — все вроде бы правильно, все для блага человека! А эпоха — насквозь лживая!

Документы высших партийных органов в той части, которую необходимо было довести до населения, публиковались широко. Так, стенографические отчеты партсъездов и некоторых конференций изданы даже дважды: в 20-30-е годы и в 60-е годы, хотя не переиздавались стенограммы XIV, XVII и XVIII съездов. Что касается XIX съезда, то его стенограмма вообще не издавалась.

Трудно судить о полноте этих публикаций. Например, считалось, что заседание военной секции VIII съезда не стенографировалось, но лишь сравнительно недавно мы узнали, что стенографический отчет VIII съезда публиковался не полностью. В конце 1989 г. были опубликованы стенограммы закрытого заседания съезда (21 марта) и военной секции (20 и 21 марта)[3].

Стенограммы пленумов ЦК КПСС никогда не публиковались. Получалось, что рядовые коммунисты абсолютно не знали, как происходит обсуждение того или иного вопроса на пленуме. Впрочем, исключения были. И при Сталине, и при Хрущеве некоторая информация на места поступала. Но то, что предназна-

 

[56]

 

чалось для руководства, не доводилось до сведения рядовых коммунистов.

И все же в подавляющем большинстве случаев возникали односторонние представления, причем по весьма серьезным проблемам. Например, пленум ЦК КПСС, открывшийся 25 декабря 1989 г., на рассмотрение которого были вынесены вопросы, связанные с решениями XX съезда Компартии Литвы о выходе из КПСС и самостоятельности Коммунистической партии Литвы. На пленуме доклад сделал М.С. Горбачев, содержание и суть его видны из названия: "В единстве партии — судьба перестройки". Его публикация без материалов обсуждения — это абсолютно не полная картина: ведь нам не известно, что отвечали коммунисты Литвы. Односторонность и предвзятость освещения проблемы особенно усиливаются употреблением ругательных слов в адрес общественного движения в республике ("одурманивание", "искривление", "провокационное обращение", "подстрекательство", "давление" и пр.).

В конечном счете стенографический отчет пленума опубликовали в "Известиях ЦК КПСС"[4], но со значительным опозданием.

Что касается оперативной публикации стенограмм пленумов, то первой ласточкой в этом отношении были материалы Февральского (1990 г.) пленума ЦК. Это был первый случай полной публикации и оперативной публикации. "Правда" публиковала стенограмму в ходе работы пленума 6-8 февраля 1990 г. Довольно быстро, уже в марте, эти документы вышли в свет отдельной книгой[5].

Однако подобные публикации не успели стать нормой жизни — КПСС прекратила существование. Ныне это уже задачи историков и архивистов, которые, кстати, начал решать возобновленный журнал "Исторический архив" публикацией материалов Июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Однако и здесь просмат-

 

[57]

 

риваются рецидивы старой болезни: как бы не сказать лишнего, как бы не перетрудиться в составлении комментариев.

Важное значение для развития всех сторон жизни советского общества играли постановления ЦК КПСС. До граждан страны доводили лишь то, что положено им знать. Тем не менее всегда интересно, как подготавливались эти постановления. Дело в том, что в их основе лежал довольно солидный материал, поскольку к разработке привлекались отдельные специалисты и даже крупные научные коллективы. Так что же из предлагавшегося входило в окончательную редакцию?

Однако исследователь здесь постоянно наталкивается на трудности, поскольку материалы, раскрывающие процесс разработки тех или иных партийных директив, недоступны.

В учебнике М.Н. Черноморского изложена история принятия одного из важнейших постановлений периода массовой коллективизации — постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству". Я хочу на этом примере продемонстрировать два варианта анализа одного и того же источника: Черноморского и моего. И если этот пример подтолкнет вас к единственно возможному в нынешних условиях выходу — работать самому, критически относиться к написанному в учебнике, а также к сказанному с кафедры, я буду рад. Мое слово — не решающая инстанция. Если у вас будет свое мнение, так это же замечательно. Спорьте, доказывайте, отстаивайте свой взгляд.

Итак, из истории разработки постановления ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. В 1962 г. появились статьи Н.А. Ивницкого и Б.А. Абрамова, в которых были обнародованы материалы комиссии ЦК под председательством Я.А. Яковлева, которые давали возможность судить о ходе разработки указанного постановления.

М.Н. Черноморский, основываясь на данных статьи Абрамова, последовательно изложил этапы работы комиссии в декабре 1929 г., ее предложения,

 

[58]

 

содержание подготовленного ею проекта постановления, замечания Сталина и окончательный текст. Речь шла о самых существенных вопросах коллективизации: темпах, принципах обобществления средств производства и формах колхозов, добровольности, о ликвидации кулачества как класса.

Формально правильно проведя анализ текстов, Черноморский верно констатировал: сроки коллективизации Сталиным были существенно сокращены, что нашло отражение в окончательном варианте постановления; были опущены предложения комиссии о составе имущества, оставляемого крестьянам; в предложениях комиссии гораздо больше внимания, чем в окончательной редакции, уделялось обоснованию принципа добровольности при организации колхозов; по вопросу о ликвидации кулачества как класса практические, подробные рекомендации комиссии были заменены общими словами.

Итоговый вывод Черноморского таков: "Проведенный нами сравнительный анализ проекта и самого постановления позволяет установить, что в проекте постановления, являвшегося коллективным трудом большой группы опытных партийных работников, хорошо знавших сельское хозяйство и нужды колхозного движения, был сделан упор на конкретные вопросы, касавшиеся дальнейшего хода коллективизации. Окончательный же текст постановления содержит более общие формулировки, касающиеся в основном принципиальных вопросов и дающие возможность широкого творческого подхода к решению конкретных задач коллективизации страны"[6].

Однако все оказалось гораздо сложнее и драматичнее. На практике так называемые возможности "творческого" подхода обернулись безудержной гонкой и преступлениями против крестьян, что стало проявляться уже осенью 1929 г. Ситуация требовала не общих установок на "творческий" подход, что на практике означало произвол, а конкретных рекомендаций по его

 

[59]

 

устранению. О напряженности обстановки свидетельствовали и тревожные сигналы с мест. Рекомендации комиссии были как раз попыткой внести элементы разумного понимания ситуации. Но к ним не прислушались. Последствия были трагичны.

Какой урок можно извлечь из сказанного?

1. Над Черноморским, безусловно, довлела конъюнктура; источниковеду оказалось не под силу вырваться из-под власти сложившихся представлений о характере коллективизации, хотя уже в то время появлявшиеся материалы давали возможность отойти от традиционной схемы.

2. Черноморский недостаточно владел новейшей литературой и источниками по проблеме, и его анализ получился вырванным и из контекста исторической ситуации, и из всего комплекса имевшихся материалов. Следовательно, анализ был проведен формально.

3. Скорее всего, было и то, и другое, т. е. и давление схемы и начальства, и плохое знание материала.

4. Из всего этого делаю заключительный вывод, выходящий за пределы учебника Черноморского и вообще рассмотренного случая. Вывод таков: при анализе документа необходимо тщательно изучить историческую обстановку, весь комплекс литературы и источников по изучаемому вопросу, т. е. то, к чему нас призывают теоретики источниковедения, стало быть, надо иметь хорошую профессиональную подготовку.

Но этого мало. Надо быть честным перед людьми и собой, не идти на поводу у конъюнктуры, отказаться от компромисса, который ведет к искажению исторической правды, не писать о том, что идет вразрез с совестью. Мы это не всегда могли.

Как видите, источниковедческие моменты тесно переплетаются с общечеловеческими мотивами. Наука и совесть — эти понятия неразделимы для познания истины.

Любое постановление ЦК партии — сугубо аппаратный документ, ибо сам ЦК здесь часто ни при чем:

 

[60]

 

пленума ЦК никто не созывал, но документ публиковался от имени ЦК. Кто же готовил постановления? Ответ незамысловат: аппарат ЦК КПСС под командой высших партийных чиновников, державших реальную власть.

Постановления ЦК постепенно из документов внутрипартийного характера приобрели всегосударственное значение. Эта их функция особенно усилилась в связи с широко распространившейся практикой издания совместных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Эти постановления регламентировали буквально все стороны жизни советского общества, и все же подавляющее их большинство касалось народного хозяйства.

Такие совместные постановления были абсолютно антиконституционны, поскольку решения ЦК КПСС наделялись силой закона. Вот вам конкретное проявление всевластия партии. Оно убедительно показывает, кто является подлинным хозяином страны.

Несколько приоткрыть занавес подготовки этих документов помогают материалы издававшегося несколько лет журнала "Известия ЦК КПСС", а также появившиеся в последние годы воспоминания и статьи лиц, причастных к этой работе.

Так, статья Дениса Бабиченко, в которой использованы интересные документы, посвящена подготовке постановления ЦК ВКП (б) о журналах "Звезда" и "Ленинград"[7]. Правда, невозможно судить, что это за материал и где автор его достал, поскольку ссылок нет. А вот литератор Д.А. Левоневский использовал свои записи, сделанные сразу же после заседания в ЦК 15 августа 1946 г. по поводу постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград", принятого накануне, что позволило Левоневскому воссоздать обстановку, в которой принималось то печально знаменитое постановление[8].

 

[61]

 

Если статьи Бабиченко и Левоневского помогают реконструкции истории создания конкретного постановления, то воспоминания Леонида Шинкарева дают возможность представить в целом, как строилась и проходила аппаратная работа. Автор делает это с большим знанием дела, ибо сам неоднократно привлекался к подготовке важнейших документов, докладов, речей для Генерального секретаря. Шинкарев, возможно, одним из первых описал и определил сущность такого непременного института партийно-советской бюрократии, как помощник какого-нибудь высокого сановника. Он дал и описание суматошных дней работы на загородной даче команды, т. е. рабочей группы, сформированной помощником Генсека или Самим для подготовки докладов на пленумах, съездах и пр.[9] Подобный материал можно найти и в работах Ф.М. Бурлацкого[10], который в свое время был близок к Н.С. Хрущеву.

Таким образом, эти работы, во многом основанные на личных воспоминаниях, впервые приоткрывают завесу закулисной жизни Кремлевского двора.

Кстати, почти одновременно о жизни партийных функционеров, их челяди и лизоблюдах 20-30-х годов нам поведали публиковавшиеся в "Огоньке" воспоминания помощника И.В. Сталина Б.С. Бажанова. Подобную же информацию можно получить из воспоминаний А. Орлова, Н.С. Хрущева, A. M. Лариной и др.

Однако к этим свидетельствам необходимо относиться очень осторожно, многое здесь требует проверки.

Для публикации ранее неизвестных читателю партийных документов большое значение имело возобновление в 1989 г. издававшегося в 1918-1929 гг. журнала "Известия ЦК КПСС". Это было полезное издание, прекратившее свое существование вместе с уходом КПСС с исторической арены. В отличие от "Коммуниста" и других партийных журналов здесь не было статей пропагандистского или аналитического харак-

 

[62]

 

тера — публиковались только документы и информация. Причем информационная насыщенность документов довольно высокого уровня. Журнал тем самым как бы не навязывал читателю своего мнения, а давал возможность самому разобраться в публикуемых материалах. Для ориентации имелись необходимый справочный материал и комментарий.

В журнале публиковалась информация о работе за соответствующий период ЦК КПСС и его комиссий, Центральной ревизионной комиссии. Читатель найдет хронику важнейших текущих событий, может получить представление о почте, поступавшей в ЦК КПСС.

Мы получили возможность знать о партии чуть-чуть больше, в частности, как готовятся важнейшие решения. Хотя сведений на этот счет было совсем немного.

В журнале имелась чрезвычайно важная рубрика "Из архивов партии". Из номера в номер она открывалась хроникой деятельности ЦК партии в документах. Причем ряд документов, включенных в хронику, публиковался впервые. В их числе хранившиеся в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС протоколы заседаний ЦК РКП (б) и Оргбюро партии.

Однако все это было только вершиной айсберга. Громадные документальные ценности оставались в закрытых архивах партии.

События августа 1991 г. дали возможность приоткрыть завесу над партийными тайнами. Исследование партийных архивов даст много нового. С марта 1992 г. доступ к некогда сверхсекретным архивам бывшего ЦК КПСС открыт.

Уже первая информация о содержании архивов ЦК поражает. Ныне эти документы сосредоточены в Центре хранения современной документации (ЦХСД). В частности, он содержит материалы так называемого 7-го сектора Общего отдела ЦК КПСС (документы за 1952-1991 гг.) — о текущем партстроительстве и материалы 6-го сектора Общего отдела, содержащего все важнейшие решения Политбюро ЦК КПСС. Здесь, в Кремле, сосредоточены протоколы и стенограммы заседаний Политбюро, где решались вопросы войны и

 

[63]

 

мирных переговоров, помощи братским компартиям и смены "братских" правительств, ввода войск в Венгрию (1956 г.), Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Сюда ложились сводки ОГПУ — НКВД — КГБ, здесь хранятся стенограммы интереснейших и драматичных пленумов ЦК — таких, например, как февральско-мартовский 1937 г., ставший "партийным судом" над Бухариным, июньский 1957 г. — об антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова, октябрьский 1964 г., сместивший Хрущева. Здесь же личные архивы вождей (включая богатейший архив Сталина), их переписка, шифротелеграммы, резолюции на полях донесений и приговоров и т. д.

Однако уже с 1992 г. начался новый виток засекреченности. Личные дела номенклатуры засекречивались на 75 лет.

 

Документы лидеров КПСС

 

- Произведения В.И. Ленина

 

K бы вы ни относились к В.И. Ленину, его нужно изучать внимательнейшим образом, даже более внимательно, чем раньше. Причем не на основании нескольких главных работ, а фронтально, чтобы понять, чем же привлек и увлек за собой миллионы людей этот чародей XX в.

Источниковедческий интерес к произведениям Ленина можно обозначить следующими основными положениями:

1. Изучение работы Ленина с документами; анализ творческой лаборатории Ленина — это самостоятельный и сложный вопрос.

2. Источниковедческий анализ самих ленинских

работ.

3. Вопросы публикации ленинских документов.

 

[64]

 

4. Источниковедческое исследование материалов к биографии.

Исходный вопрос изучения ленинских материалов — это их поиск и публикация. Формирование ленинского фонда документов и их публикация относятся к 1920 г., когда по постановлению IX съезда большевиков было предпринято 1-е издание сочинений Ленина. Оно было завершено в 1926 г. и включало в себя 20 томов в 26 книгах. В него вошло более 1 500 произведений.

Издание начало Государственное издательство, а закончил его Институт В.И. Ленина, во главе которого стоял Л.Б. Каменев. Под его руководством были подготовлены и выпущены 2-е и 3-е издания сочинений Ленина, многочисленные Ленинские сборники.

(В Ленинских сборниках публиковались вновь найденные ленинские статьи, речи, письма, записки, различные подготовительные материалы. Всего вышло 40 сборников. Большинство этих материалов включалось затем в 5-е издание сочинений В.И. Ленина.)

Вскоре после завершения 2-го и 3-го изданий качество их подготовки, особенно научно-справочного аппарата, было поставлено под сомнение, а многие подготовители подверглись репрессиям. Было принято решение о выпуске 4-го издания сочинений. Оно вышло лишь после войны в 1946-1950 гг. В нем насчитывалось 35 томов, на пять томов больше, чем в предыдущем издании (в 1957 г. вышли дополнительные 36 и 37-й тома). Научно-справочный аппарат был намного хуже. Замалчивались многие работы В.И. Ленина, особенно его последние статьи и письма.

В 1957 г. ЦК КПСС принял постановление об издании Полного собрания сочинений В.И. Ленина. Была поставлена задача собрать все ленинское литературное наследие: произведения, опубликованные в предыдущих изданиях, в Ленинских сборниках, в протоколах и стенографических отчетах партийных съездов и конференций, в периодической печати, а также работы и документы, ранее не публиковавшиеся.

 

[65]

 

За 8 лет вышло 55 томов. В состав 5-го издания вошло около 9 000 работ, из них более половины не включались в предыдущие издания. Свыше 1070 работ и документов опубликованы впервые. Фактически новыми для читателя явились и те сотни произведений, которые в свое время печатались в изданиях, ставших библиографической редкостью, или были опубликованы только на иностранных языках, как правило, за рубежом.

Считается, что 5-е издание отличается максимальной полнотой публикации всех известных документов. Но это не так. Из 34 тысяч документов Ленина, которые хранил ИМЛ, опубликовано лишь 9 тысяч!

Оставляло желать лучшего и качество издания. Сейчас становится известно о фальсификациях и купюрах в 4-м и 5-м изданиях. Фальсификация Ленина началась давно и преследовала определенные цели. Чтобы была понятна суть дела, приведу следующий пример.

Во 2-м и 3-м изданиях есть такая фраза: "В одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция, нельзя". Это было сказано на заседании Моссовета в ноябре 1920 г. А вот еще одна из речи на заседании Петросовета 12 марта 1919 г.: "Дело строительства целиком зависит от того, как скоро победит революция в важнейших странах Европы. Только после такой победы мы сможем серьезно приняться за дело строительства".

Обе фразы были изъяты из последующих изданий сочинений Ленина, ибо не соответствовали сталинской концепции строительства социализма в одной, отдельно взятой стране. Для "теории социализма", выдвигаемой Сталиным, это имело первостепенное значение.

Поиск ленинских документов продолжался все годы Советской власти. Одно время вдруг стал нарастать поток обнаружившихся в архивах телеграмм, подписанных Лениным и кем-либо из наркомов. Они стали восприниматься как ленинские документы. В составлении некоторых из них действительно Ленин принимал участие — известны некоторые черновики телеграмм, им отредактированные. Но основной их маc-

 

[66]

 

сив нельзя считать ленинским. Подпись Ленина — это всего лишь виза для телеграфа. Дело в том, что из-за перегруженности связи первоочередность передачи текстов определялась наличием подписи Ленина. Такой порядок специально оговаривался правительственным распоряжением по всем центральным государственным учреждениям.

Будущие архивисты, возможно, еще выявят немало таких документов, и надо иметь на этот счет квалифицированное суждение. Конечно, их нужно брать на учет, но не делать из этого сенсации.

Возможность выявления документов — ленинских ли или как-либо иначе связанных с Лениным, проливающих новый свет на его жизнь и деятельность, достаточно высока.

Новые ленинские материалы обычно публиковались в Ленинских сборниках. Так, в XXXIX сборнике их напечатано 264, в сороковом — свыше 100. Материалы сборников интересны тем, что раскрывают творческую лабораторию Ленина.

В 1970 г. ИМЛ при ЦК КПСС начал публикацию томов "Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870-1924". В 1982 г. вышел 12-й, завершающий том. В строгой хронологической последовательности, год за годом, месяц за месяцем, день за днем, а порой с точностью до часа и минуты восстановлены, как утверждают составители, все известные достоверные события и факты жизни и деятельности Ленина. Это издание дополняет Полное собрание сочинений и Ленинские сборники, в нем впервые опубликовано 6 тысяч новых ленинских документов. Каждый факт подтверждается источниками, как опубликованными, так и архивными.

Иногда вновь найденные документы Ленина публиковались в газете "Правда", журнале "Коммунист" как в изданиях оперативных. Затем новые материалы включались в Ленинские сборники, в дополнительные тома собраний сочинений, учитывались при выпуске очередных томов "Биохроники". Поэтому можно сказать, что главных форм публикации ленинских произ-

 

[67]

 

ведений три: собрания сочинений, Ленинские сборники, "Биохроника".

Правда, имеются различные тематические сборники: "Ленин и Красная Армия", "Ленин и профсоюзы", "Ленин и молодежь" и пр. Выпускали также избранные труды, брошюры отдельных произведений, рассчитанные на агитаторов, пропагандистов, в учебных целях. Среди опубликованного ленинского наследия большое место занимают подготовительные материалы (планы, наброски), а также черновые варианты, первоначальные редакции статей, брошюр и др. Иногда они весьма значительно разнятся между собой. Таковы, например, первоначальный вариант и окончательный текст работы "Очередные задачи Советской власти". При жизни Ленина был опубликован лишь окончательный текст. Историки же без всяких оговорок используют и тот, и другой тексты. Но это недопустимо! Так, широко используется ленинская формулировка о принципиальном изменении положения кооперации при переходе власти в руки пролетариата: "Кооперация есть лавочка, и какие угодно изменения, усовершенствования, реформы не изменят того, что это лавочка. К такому взгляду приучила социалистов капиталистическая эпоха. И нет сомнения, что эти взгляды были правильным выражением сущности кооперативов, пока они оставались небольшим привеском к механизму буржуазного строя. Но в том-то и дело, что положение кооперативов в корне принципиально меняется со времени завоевания государственной власти пролетариатом, с момента приступа пролетарской государственной власти к систематическому созданию социалистических порядков. Тут количество переходит в качество. Кооператив, как маленький островок в капиталистическом обществе, есть лавочка. Кооператив, если он охватывает все общество, в котором социализирована земля и национализированы фабрики и заводы, есть социализм"[11].

 

[68]

 

Однако в окончательный текст это известное определение не вошло! В чем дело? Отказался ли Ленин от него, признав неудачным, или здесь другие причины, например, переговоры с кооператорами в это самое время (март 1918 г.), которые завершились взаимовыгодным компромиссом и принятием декрета о потребительских обществах от 12 апреля 1918 г. Возможно, что Ленин в силу тактических соображений не счел нужным включить в окончательный текст некоторые положения о кооперации, которые намечал.

Так или иначе, но без соответствующих оговорок цитировать упомянутый отрывок вряд ли мы имеем право. И речь идет не только о формальной и этической сторонах дела, но и о сущностной, поскольку это касается интерпретации взглядов Ленина на кооперацию — вопрос, чрезвычайно важный для понимания и формирования ленинских представлений о социализме.

Составной частью ленинского наследия являются маргиналии Ленина — пометки на книгах, журналах, газетах и пр. Имеется ряд публикаций, содержащих эти маргиналии, например, "Философские тетради", "Тетради по империализму" и др. Долгие годы основным местом публикации ленинских помет являлись Ленинские сборники.

В 1961 г. был издан каталог "Библиотека В.И. Ленина в Кремле", давший описание более 8 400 названий книг, журналов, газет. В каталоге воспроизведены пометки Ленина, причем не только текстуально, но и факсимильно — в виде снимков вместе с текстами, к которым они относятся, включая титульные листы и обложки. В конце каталога дан список 134 иллюстраций, воспроизводящих ленинские маргиналии. В процессе подготовки каталога были выявлены неизвестные ранее пометы в 27 книгах и журналах. И все же каталог дает неполное представление, в него не включены работы Бухарина, Каменева, Зиновьева, Троцкого и др., которые, конечно же, были в библиотеке и которые Ленин внимательно читал. А ведь и на работах этих авторов есть ленинские пометы. Един-

 

[69]

 

ственный, кто из "врагов народа" успел "проскочить" в Ленинский сборник, — это Бухарин.

В 1920 г., в разгар "военного коммунизма", вышел теоретический труд Н.И. Бухарина "Экономика переходного периода". В книге Бухарин обобщил и обосновал военно-коммунистическую хозяйственную и политическую практику. Он с наибольшей полнотой выразил дух "военного коммунизма", который в той или иной мере был свойствен всей партии. Поэтому Бухарин отразил имевшие широкое хождение представления о непосредственном переходе к социализму.

Ленин прочел книгу. Его замечания были опубликованы в 11-м т. Ленинского сборника в 1929 г. В 1985 г. этот материал был переиздан в 40-м сборнике. В комментариях составителей к последней публикации Бухарин обвиняется во всех смертных грехах, и в первую очередь в восхвалении внеэкономического принуждения как основного метода строительства социализма. У читателя создавалось совершенно превратное представление и о взглядах Бухарина, и о замечаниях Ленина. В самом деле, как совместить утверждение об ошибочной теории внеэкономического принуждения с тем, что именно на полях главы X "Внеэкономическое принуждение в переходный период" мы постоянно встречаем ленинские пометы: "верно", "очень хорошо". А заканчивается это все ленинским выводом: "Вот эта глава превосходна!"

Изучение ленинских пометок на полях книги Бухарина свидетельствует о бесспорном единстве, во всяком случае, сходстве многих бухаринских выводов с позицией Ленина, в чем решительно хотели разубедить читателя комментаторы.

Вместе с тем Ленин критиковал Бухарина, что, впрочем, не помешало дать в целом весьма высокую оценку книге. Он поздравил академию[12] "с великолеп-

 

[70]

 

ным трудом ее члена" и выразил надежду, что недостатки исчезнут в следующих изданиях. Комментаторы же увидели в рецензии Ленина лишь разоблачителя, бичевателя и ортодокса. Мне кажется, что Ленин в хорошем настроении писал заключение. Тон рецензии шутливо-ироничный. Заключение названо академической рецензией. И, поскольку автор — член академии, Ленин подстраивается под псевдоакадемический стиль. Он явно подтрунивает над автором, нарочито употребляя вычурную терминологию. Здесь много латинских и немецких слов и выражений, а также заумных терминов, таких, как "лимитируется", "фундированность", "вурцелирует" и пр.

Подобное можно себе позволить лишь в отношении близкого человека, к которому очень хорошо относишься и который, ты уверен, поймет все правильно. Таким образом, маргиналии не просто свидетельства отношения Ленина к текстам, — в данном случае мы видим нечто большее, а именно характер чисто человеческих отношений. Но суровые лица комментаторов, думаю, и не тронула улыбка при знакомстве с этой полушутливой рецензией.

Издания с пометами Ленина являются важной частью его литературного наследия. Наряду с другими материалами они раскрывают лабораторию ленинской мысли, показывают его умение использовать факты для анализа, обобщений и выводов, дополняют его произведения и показывают, как зарождались ленинские идеи.

Удивительно, ленинские документы разыскивали по всему миру десятки историков, журналистов и пр., а между тем многие документы лежали у нас дома за семью печатями.

С открытием архивов ЦК КПСС и КГБ на свет Божий извлекается множество ранее неизвестных материалов. Уже первые знакомства с ними открывают удивительные вещи. Вот мнение доктора философских наук Б.М. Пугачева, руководителя группы экспертов российской парламентской комиссии. Он первый из простых смертных, кто познакомился с неизвестными

 

[71]

 

документами Ленина. Пугачев, в частности, заметил: "Да, мы нашли целый ряд его писем, документов, ранее никогда не публиковавшихся. Знаете, даже мне, человеку, долгие годы связанному с обществоведением, читать эти бумаги было... ну, удивительно, что ли. Письма Ильича характеризуют его как человека крайне жестокого, более того — как человеконенавистника"[13].

В сущности, очевидно, облик Ленина придется постигать заново, как, впрочем, и других деятелей партии.

 

— Произведения других лидеров КПСС

 

Реабилитация политических деятелей 20-30-х годов, возвращение из спецхранов их работ, открытие архивов дают богатую информацию для размышления о судьбах нашей Родины, о роли в историческом процессе репрессированных деятелей, их месте в КПСС. Основную часть литературного наследия руководителей КПСС составляют публичные выступления: доклады, речи, реже — статьи, еще реже — книги.

Есть громадная разница в характере этого материала в зависимости от времени его создания. Если в 20-е годы свои речи и доклады политические деятели готовили сами, то в последующие годы все выступления партийных функционеров подготавливались аппаратом. Эта практика получила настолько широкое распространение, что подготовка речей начальству проходила на всех уровнях партийного аппарата, включая районное звено. Ни о каком установлении авторства здесь не может быть и речи. Это исключительно аппаратное производство на потоке.

Практика подготовки материалов для боссов складывалась еще со времен революции. Л.Д. Троцкий, например, как председатель РВС создал достаточно

 

[72]

 

влиятельный штат идеологических сотрудников, которые готовили материалы для его докладов и речей, писали записки, редактировали его статьи и т. д.

Собственно, в этом, видимо, нет ничего особенного. Референты, помощники и пр. существуют во всем мире. Но в СССР, особенно в 40-80-е годы, эта практика приняла уродливые формы. В ЦК КПСС существовала специальная группа т.н. "спичрейтеров" или "речевиков", "речеписцев", которые составляли важнейшие партийные и государственные документы, готовили доклады и речи руководству.

Практику высших чиновников заимствовали, "углубляли, расширяли и совершенствовали" на местах.

Партийная номенклатура, от районной и выше, беззастенчиво использовала партаппарат и журналистов, а также научные учреждения для подготовки статей и брошюр, докладов и речей и даже банкетных спичей.

Выступления партийного руководства высшего эшелона непременно публиковались в прессе, затем отдельными брошюрами. Постепенно таких материалов накапливалось столько, что можно было издавать их книгами.

Практика издания этих сборников складывалась еще в 20-е годы: издавались книжки Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева, А.И. Рыкова, М.И. Калинина, И.В. Сталина и др. А у Л.Д. Троцкого и Г.Е. Зиновьева вышли даже собрания сочинений (у Н.И. Бухарина не успели издать).

Произведения деятелей 20-х годов, безусловно, были отмечены индивидуальностью их авторов и уж, конечно же, контрастировали с "теоретиками" хрущевско-брежневского времени. Даже сочинения Сталина имеют черты своеобразия. Сталинский лаконизм, сведение больших теоретических проблем к примитивному толкованию имели свой смысл, ибо были приноровлены к весьма низкому культурно-политическому уровню населения. Даже внешний вид собрания его сочинений подгонялся под уровень читателя ниже среднего: крупный шрифт, большие пробелы между строк. Современники говорили: "Ленин, конечно, гений, но

 

[73]

 

читать его сложно, а вот Сталин излагает свои мысли просто". В сущности, это было заблуждение или сознательная ложь. Но такая молва усиленно распространялась, поднимая Сталина не только как талантливого популяризатора Ленина, но и как теоретика марксизма.

Хорошо, прежде всего для нас, историков, что издано собрание сочинений Сталина. Правда, оно не завершено и никак не может претендовать на полноту. Вышло лишь 13 томов (включая работы до 1935 г.). За границей издан (по нашим гранкам) и 14-й том. Но это незаменимый источник для изучения сталинской эпохи. По этим книгам интересно изучать сталинскую логику, сталинскую систему доказательств, сталинскую стилистику.

Вы обращали внимание на то, что по мере укрепления авторитета и власти того или иного деятеля расширяется диапазон его интересов и якобы компетенции, а суждения становятся непогрешимыми? Сталин выступал и по экономическим проблемам социализма, слыл знатоком театра и литературы, писал "относительно марксизма в языкознании" и пр. Он мог посрамить самого Гёте всего лишь одной фразой, сказав, что "Девушка и смерть" Горького посильнее "Фауста" Гёте.

Воинствующая посредственность вторгалась в экономику, культуру, искусство. Жданов мог учить Шостаковича сочинять музыку. Хрущев свободно разглагольствовал о живописи и поэзии. И нет им числа... Хрущевское многословие только о сельском хозяйстве разместилось аж в 8 томах (задумано было 5) "сочинений": "Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства". Прочие сюжеты нашли отражение в других его многочисленных "трудах".

Вслед за Хрущевым опубликовали свои "сочинения" все генсеки и многие члены Политбюро. Даже К.У. Черненко успел оставить свое "теоретическое" наследие.

Особенно многословными оказались Хрущев и Брежнев. Словоблудие Брежнева с трудом разместилось в

 

[74]

 

9 томах, хотя писать он не любил и не умел. Писали за него. Речи, доклады, воспоминания. Авторы его речей обладали исключительной способностью незаметно исказить любую плодотворную идею. В результате воспроизводились нередко хорошие и правильные слова, за которыми, однако, ничего не стояло.

Сочинения Брежнева как нельзя лучше подтверждали, что пустозвонство и всеобщая говорильня достигли апогея. И как тут не вспомнить незабвенного М.Е. Салтыкова-Щедрина. Он писал: "Неизбежность господства фразы над жизнью... представляется до такой степени естественною, что большинство уже смотрит на это явление как на закон, не допускающий ни споров, ни возражений, а требующий лишь безусловного подчинения. Это предел, дальше которого падение мыслительного уровня общества идти не может. Начинается нелепое одностороннее торжество, в котором пустомыслие изрекает обязательные афоризмы, сопровождаемые со стороны наивных беспорядочными трубными звуками, а со стороны ловких людей — всеми атрибутами нескрываемого хищничества" ("Пошехонские рассказы").

С реабилитацией политических деятелей из спецхранов библиотек в открытый доступ возвращаются их сочинения. Многое переиздается. В этой связи предстоит выявление в библиотеках малоизвестных работ Бухарина, Зиновьева, Рыкова, Каменева, Томского и др., а также неопубликованных документов в архивах. Будут уточняться или писаться заново биографии политических деятелей, и в этой связи предстоит выявление материалов биографического характера. Здесь каждый из нас может внести свою лепту. И речь идет не только о крупных личностях.

Как ныне воспринимать работы партийных деятелей 20-х и особенно 30-х годов? Мы найдем в выступлениях и статьях тех лет немало самокритики, признания своих ошибок, а также критики в адрес других. Репрессивный режим того времени побуждает нас воздерживаться от поспешного соглашения и с самобичеванием, и с разоблачением оппонентов.

 

[75]

 

Для партийной публицистики 20-х годов характерна необычайная политическая заостренность. Если мы возьмем произведения, скажем, Н.И. Бухарина, особенно направленные против Л.Д. Троцкого, то увидим, что они очень резки. В этом проявлялся дух времени, отличавшийся острейшей идейно-политической борьбой и крайней непримиримостью. "Троцкоедство" у Бухарина и, напротив, "Бухариноедство" у Троцкого и его сторонников должны быть учтены при исследовании литературы и документов того времени.

При этом важно иметь в виду, что обострение внутрипартийной борьбы часто искусно провоцировалось сталинским руководством с целью последовательного уничтожения и Троцкого, и Бухарина, и всех сторонников того и другого.

Необходимо еще иметь в виду, что выступления партийных лидеров, например того же Бухарина, на партсъездах и конференциях фактически проходили цензуру Л.М. Кагановича, который не только вычеркивал, но и вписывал. Потребуется большая и кропотливая источниковедческая работа, чтобы в публицистике 30-х годов отделить Бухарина действительного от Бухарина вынужденного, отделить бухаринский текст от вписанного чужой рукой. Все сказанное в равной мере относится и к другим политическим деятелям.

Публикация новых документов КПСС не только даст материал о жизни и деятельности той или иной личности, не только прольет новый свет на нашу историю, но и даст много нового для характеристики образа Ленина, установления характера взаимоотношений его с соратниками по партии.

Сокрытие подобных материалов ставит Ленина в изолированное положение. Но ведь он каждый день был с людьми.

Какой неожиданностью для всех была публикация в 60-е годы повести Э. Казакевича "Синяя тетрадь", из которой мы с удивлением узнали, что Ленин, скрываясь в 1917 г. в Разливе, оказался в шалаше не один — с ним был Зиновьев, который по постановлению руко-

 

[76]

 

водства партии также прятался. И были они вроде бы, судя по всему, в неплохих отношениях. Ленин называл Зиновьева по имени — Григорием.

А как быть с другими — Бухариным, Каменевым и особенно с Троцким? Мы ругали его в хвост и гриву. А что же Ленин? Разве он не понимал, что представлял собой Троцкий? Или, наоборот, все прекрасно знал? Разобраться помогут только документы.

Давайте для примера вспомним так называемый "грузинский конфликт" 1922 г. Ленин, будучи больным и зная, что он не попадает на заседание ЦК, где будут разбирать "грузинский конфликт", обратился через своего секретаря к Троцкому. Он просил Троцкого взять на себя защиту грузинского дела, поскольку не может положиться на беспристрастие Сталина и Дзержинского. Это послание Ленин продиктовал 5 марта 1923 г., он сообщал, что если Троцкий не согласится, то пусть вернет все дело. "Я буду считать это, — пояснял Ленин, — признаком Вашего несогласия".

В комментарии к 45-му тому ПСС В.И. Ленина в связи с этой диктовкой отмечено: "Троцкий, ссылаясь на болезнь, ответил, что он не может взять на себя такое обязательство" (С. 609).

Однако это не соответствует истине. Ответ Троцкого, записанный по телефону секретарем СТО и СНК МА. Володичевой, приведен в комментарии не полностью.

Троцкий же сообщал, что из-за болезни он не может взять на себя такого обязательства. Но тут же добавил, что так как надеется скоро поправиться, то просит "прислать ему эти материалы (если они никому не необходимы) для ознакомления, и, если здоровье ему позволит, он их прочтет". Кроме того, Володичева зафиксировала: "Сказал, что документов он абсолютно не знает, что он говорил с Махарадзе, с Мдивани, слышал Орджоникидзе на Пленуме ЦК, что если у него были колебания, то он убедился, что были сделаны крупные ошибки"[14].

 

[77]

 

И дальнейшие события показали, что Троцкий защищал позиции Ленина по грузинскому вопросу. Этот небольшой штрих показывает, что Ленин даже перед смертью доверял Троцкому, одному из немногих.

К осмыслению личности Троцкого, его роли в революции историческая наука, видимо, не готова. Этому мешает отсутствие элементарных знаний о Троцком, что, в свою очередь, упирается в отсутствие необходимых документов и произведений самого Троцкого.

До отъезда из СССР в 1928 г. выходило большое собрание сочинений Троцкого, которое было моментально упрятано подальше с глаз. Изымались издания других авторов, где в позитивном смысле упоминалось имя Троцкого. Та же участь постигла и архивные документы.

Покидая СССР, Троцкий увез значительную часть своего архива. Ныне эти материалы хранятся в Гарвардском университете США. Здесь собрано свыше 17,5 тыс. документов. Из них перу Троцкого принадлежат 4,5 тыс., остальные — корреспонденция к нему. Документы охватывают период с мая 1917-го по 1940 г.

За рубежом документы Троцкого публиковались. Прежде всего это прекрасная публикация документов до 1922 г., осуществленная Мейером. Она представляет собой двухтомник по 100-200 печатных листов каждый. Причем текст передан на языке оригинала, в переводе на английский и, наконец, факсимильное воспроизведение документа.

Имеется также 4 выпуска издания документов за 1923-1927 гг. Его осуществил Ю. Фельштинский. В 1990 г. оно издано и в СССР[15].

Колоссальное издание собрания сочинений Троцкого запланировано в Германии. Согласно проспекту, оно составит 80 или 100 томов (сами издатели пока еще точно не знают).

 

[78]

 

Наконец изменилось отношение к наследию Троцкого и у нас. В 1989 г. в журнале "Горизонт (№ 5) Н.А. Васецким впервые после долгих лет непримиримого непринятия Троцкого было опубликовано одно из его произведений. Это мемуарный очерк "Иосиф Сталин", опыт характеристики, написанный Троцким в сентябре 1939 г. Затем в "Огоньке" появляются воспоминания о Ленине, в "Родине" — статья "Национальное в Ленине", в журнале "Вопросы истории" — "Сталинская школа фальсификации", в "Молодом коммунисте" — работа "Новый курс". Наконец, в 1990 г. Политиздат выпускает сборник работ Троцкого "К истории русской революции", а "Наука" — книгу "Сталинская школа фальсификации". С № 7 за 1990 г. журнал "Знамя" начал публикацию дневников и писем Троцкого. Последовали и иные издания[16]. Таким образом, дело сдвинулось с мертвой точки.

Красноречивым показателем изменения отношения к Троцкому за последние годы является и название статей о нем. Так, в 1987 г. историк В.М. Иванов назвал свою статью "Перекрашивают Иудушку", в которой давал решительную отповедь западногерманскому журналу "Шпигель", осмелившемуся утверждать, что в СССР, похоже, начинается реабилитация Троцкого[17].

Но уже через год историк Д.А. Волкогонов пишет статью в совершенно иной тональности. Правда, ее название довольно странное: "Демон революции". Но зато автор четко заявляет: "...Есть основание считать, что Троцкий в годы его активной деятельности в партии (1917-1924 гг.) не был врагом революции и социализма"[18].

Дальше — больше. В 1990 г. Волкогонов назвал свой материал уже предельно спокойно и скромно: "Троцкий", в котором тот назван "одним из главных героев революции и гражданской войны"[19].

 

[79]

 

Называя в 1988 г. Троцкого "демоном революции", Волкогонов под ее богом подразумевал, естественно, Ленина. В 1990 г. Волкогонов пишет уже иное: "При жизни Ленина Троцкий, без сомнения, второй человек после него по своему влиянию и авторитету в государстве". Как быстро все менялось!

Но тогда, видимо, был всего лишь кратковременный пик признания Троцкого, выражение ему симпатий. Так же быстро эта волна стала откатываться. Позже за героическими портретами вождей наконец разглядели суровые и очень несимпатичные черты. Тот же Волкогонов развенчивал образы богов революции, в частности Ленина, и, стало быть, взгляд на Троцкого также менялся.

Ко всему происходящему надо относиться с чрезвычайной осторожностью. Ныне неизбежно оседает восторженность перед репрессированной так называемой ленинской гвардией революционеров. Да, по-человечески жалко погибших. Миллионы невинных людей унесли годы советской власти. Но... Еще в 60-е годы наиболее дальновидные люди верно подметили о некоторых расстрелянных: а сколько людей посадил тот или иной деятель, прежде чем сесть самому? Ведь жертвами репрессий стали даже такие кровавые палачи, как Ягода и Ежов. Я понимаю — это крайность. И все же. А более ранние деяния "кристально чистых" ленинцев? Как оценить, скажем, действия прославленного маршала Тухачевского, который в 1920 г. жестоко подавлял Тамбовское восстание, выкуривая крестьян из леса даже газом?

Переосмысление образа коммуниста — задача сложная. Ее нельзя упрощать. Ругательными словами делу не поможешь. Объективному анализу должен способствовать дифференцированный подход к различным уровням партийного руководства, рядовым членам партии. Соответственно мы должны воспринимать и документацию, исходившую из разных звеньев партии.

 

[105]

 

ЛИТЕРАТУРА

 

Политические партии России: (Октябрь 1917 года — середина 20-х годов): Краткое справочное пособие. Волгоград, 1992.

Программы политических партий и организаций России конца XIX- XX в. Ростов, 1992.

Программы политических партий в России. Воронеж, 1991.

Программные документы политических партий и организаций: Хрестоматия. М., 1990.

Программные документы политических партий России дооктябрьского периода. М., 1991.

Сборник российских политических программ: 1917-1955. М., 1990.

История политических партий России. М.; 1994; Тютюкин СВ., Шелохаев В.В. Марксисты и русская революция. М., 1996.

* * *

Каталог-справочник неформальных самодеятельных организаций и независимой прессы СССР. М., 1990.

Неформальная Россия: О неформальных политизированных движениях и группах в РСФСР (Опыт справочника). М., 1990.

Многопартийность в России: блоки и коалиции. Программные документы. М., 1992.

Неформальная волна. М., 1990.

Новые общественно-политические движения и организации в СССР. Документы и программы. М., 1990. Ч. 1-2.

 

[106]

 

Россия: Партии, ассоциации, союзы, клубы: Справочник. М., 1991.

Т. 1-5. Христианские партии и самодеятельные объединения. М, 1990.

* * *

Архивы Кремля и Старой площади: Справочник по документам, представленным в Конституционный суд Российской Федерации по делу КПСС. М., 1993. // Архивно-информационный бюллетень. Приложение к журналу "Исторический архив". 1993. № 1-4.

 

 

 

 

Опубликовано: В.В. КАБАНОВ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ИСТОРИИ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА. Курс лекций. МОСКВА. 1997.

 

 

размещено 13.03.2007http://opentextnn.ru/history/istochnik/kabanov/?id=1468

II. Законодательство   [109]   ЗНАЧЕНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ АКТОВ   Законодательство относится к числу важнейших документов по истории любого общества, поскольку оно составляет правовую основу государства; оно регулирует и направляет всю повседневную работу государственных и общественных организаций, вводит отношения между гражданами и организациями в определенную юридическую норму. Значение этих документов очень велико. Однако их оценка в учебниках, мягко говоря, не объективна и преувеличенно восторженна. Она целиком исходит из господствовавших представлений о нашем обществе как самом лучшем в мире, самом совершенном. Например, в учебнике М.Н. Черноморского читаем: "Законодательные источники Советского государства коренным образом отличны от законодательных источников капиталистических, феодальных и других государств. Основная цель законодательных источников советской эпохи — решать великие задачи строительства коммунизма"[1]. Оставим в стороне редакционные погрешности этого пассажа и обратим внимание на сам характер оценки рассматриваемого явления и позицию автора как оторванную от реальности и надуманную. И далее все в том же духе: "Особенностью советских законодательных источников является то, что они основаны на изучении объективных законов развития советского общества", "законодательные источники покоятся на строго научной основе", "советские законодательные источники являются классической документацией в отношении порядка их разработки, прохождения и утверждения" и т. п. чепуха, поданная с позиций самодовольства и самовосхваления. Законодательные акты требуют строгого объективного анализа и как юридические документы, и как   [110]   исторические источники. Историку в его работе приходится сталкиваться с актами и утратившими, и сохранившими свою юридическую силу. Законодательный акт — особый вид исторического источника, требующий применения определенных приемов анализа, позволяющих наиболее полно раскрыть его содержание, значение, особенности. При общности основных принципов изучения законодательных актов методика работы с ними не одинакова. Это зависит от типа документа, назначения, времени создания и пр. Скажем, конституции и конституционные акты будут изучаться несколько иначе, чем аграрное, трудовое или иное отраслевое законодательство; отличия в разработке, прохождении и утверждении современного законодательства от процессов создания первых декретов Советской власти неизбежно вызовут и различия в методике их изучения. Среди отличий законодательных источников приходится отметить отличия и по чисто номенклатурному принципу. До Конституции СССР 1936 г. существовало много разновидностей законодательных актов; конституции, постановления съездов Советов, решения сессий ЦИК СССР. Какое-то время, помимо декретов, силу закона имели постановления и распоряжения ВЦИК и СНК. "Декретный" период характеризуется отсутствием устойчивой терминологии законодательных актов. Разнородные по содержанию и функциональному назначению документы имели иногда одинаковые обозначения, а однородные по содержанию акты именовались отлично друг от друга. Словом, это был период, когда, по словам С. Есенина, "еще закон не отвердел". Источниковедческий анализ законодательства может проводиться в ряде плоскостей. В каждом случае будет специфическая постановка задачи: изучение истории текста акта как процесса в целом и его отдельных звеньев, установление роли того или иного лица в его разработке; анализ места акта в системе законодательства; выяснение характера законодательной нормы, господствующих правовых представлений; ис-   [111]   следование законодательного акта в плане отражения в нем тех или иных аспектов социально-исторической действительности, констатации существующих представлений; анализ процесса его реализации, толкования и др. аспектов его жизни до момента утраты им юридической силы или переработки. И все же методика работы с законодательными актами лучше, чем с другими видами источников, поддается определенному обобщению. Поэтому в приведенной ниже лекции акцент будет сделан на методической стороне дела.   МЕТОДИКА ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОГО АНАЛИЗА   Процедура исследования может быть в самом общем виде представлена следующим образом. I. Реконструкция процессов создания законодательных актов: А. Анализ истории создания законодательного акта. Б. Анализ и интерпретация его юридических норм. Анализ формосодержательной структуры. II. Реконструкция функционирования актов в социальной действительности — до момента утраты юридической силы. Остановимся более подробно на А "Анализ истории создания законодательного акта". I. Источники права Всякое право представляет собой систему норм, выражающих волю господствующего режима. Содержание воли, выраженной в праве, определяется социальными факторами. Экономика непосредственно не приводит к возникновению норм права. Экономические факторы проходят через сознание людей и в виде правовых идей и требований воплощаются в праве.   [112]   Огромное влияние на формирование права оказывают также политика, борьба и сотрудничество классов и социальных групп. Все эти факторы служат необходимыми предпосылками (экономическими, политическими и пр.) возникновения правовых норм, но не могут рассматриваться как непосредственная причина или сила, вызывающая их появление на свет. Эти предпосылки находят свое выражение в праве не прямо, а через посредство государства. Для советского права основным и почти единственным источником права считался нормативный правовой акт. Однако было бы неправильно не упомянуть и такие источники права, как нормативные акты общественных организаций (КПСС прежде всего), юридическая наука, обычай. Ныне обычай (обычное право) как источник права почти не находит применения, а вот в Земельном кодексе 1922 г. еще имелись отсылки к обычаям при разделе крестьянского двора. Конечно же, широчайшие возможности открывала практика революционных преобразований и "социалистического" строительства. Источниковедческое понимание источников права тождественно юридическому пониманию; однако при изучении каждого конкретного законодательного акта имеется и чисто источниковедческое понимание проблемы, а именно когда речь идет об источниках текста. 2. Законодательная инициатива Непременным условием является выяснение причин появления документа, изучение конкретно-исторической ситуации, обусловившей появление закона. При этом важно учитывать, что законодательная инициатива на разных этапах развития нашего государства не была явлением стабильным. До принятия Конституции СССР 1936 г. законодательная власть осуществлялась несколькими органами: всесоюзными и республиканскими съездами Советов, ЦИК СССР и республик, СНК СССР и республик. По Конституции СССР 1936 г. законодательная инициатива принадлежит только Верховному Совету СССР. В создании многих первых советских декретов основная роль принадлежит главе советского государства В.И. Ленину. Он являлся автором важнейших декретов (о земле, о мире, "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа" и др.) или их инициатором. Известны многочисленные ленинские тезисы, которые послужили основой будущих декретов: например, о национализации банков (декабрь 1917 г.), о роспуске Учредительного собрания (январь 1918 г.), о национализации торгового флота (январь 1918 г.), по продовольственному вопросу (август 1918 г.), о потребительских коммунах (декабрь 1917 г., март 1919 г.) и др[2]. Ленинские работы служили и важнейшим идеологическим обоснованием ряда законодательных актов. 3. Законопроекты "Появление законопроектов, как правило, нескольких, следующих друг за другом, а иногда и параллельных, связано с деятельностью специальных комиссий. При этом иногда нужно различать комиссии, официально утверждаемые высшими органами государственной власти, и так называемые рабочие комиссии, в которые привлекались главным образом специалисты. Эти рабочие комиссии и создавали первоначальный проект закона в целом или по частям (темам). Анализ проектов требует тщательного сопоставления текстов различных редакций. а) Обсуждение законопроектов Обсуждение происходило на разных уровнях: съезды Советов, ВЦИК, различные комиссии и подкомиссии, партийные фракции (в период вхождения левых эсеров в состав советского правительства). Важно установить этапы и очередность прохождения законопроекта. Разработка аграрного законодательства, как никакого иного, проходила в острой политической борьбе; нередко на первых декретах может и печать компромисса, и своеобразной идеологической окраски ("социализация" — наиболее яркий тому пример).   [114]   нормативных актов. Одно время даже Кодекс законов о труде имел гриф "Для служебного пользования". 4 тысячи постановлений приняло Правительство СССР в 1948 г., но для всеобщего сведения Управление делами Совмина опубликовало в "Собрании постановлений Правительства СССР" менее 100 актов. А с 1950 г. "Собрание" вообще перестало выходить. Позднее к нему вернулись, но старые принципы обнародования актов действуют и поныне. В "Собрании" мы найдем далеко не все нормативные постановления Совета Министров СССР. Многие из этих актов остаются недоступными широкой общественности. В целях облегчения пользования нормативными правовыми актами выявляются противоречивость и несогласованность между ними и они подвергаются систематизации. Под систематизацией нормативных правовых актов понимается их определенная упорядоченность. Различают две основные формы систематизации: инкорпорацию и кодификацию. Инкорпорация представляет собой внешнюю обработку нормативных правовых актов, объединение и расположение их в определенной последовательности. Инкорпорированные акты издаются в виде сборников, причем форма акта сохраняется полностью. Содержание актов подвергается изменению в том случае, если после принятия в них внесены изменения или дополнения. Из актов исключаются те статьи и пункты, которые отклонены или признаны утратившими силу. Инкорпорация может быть официальной и неофициальной. Примером официальной инкорпорации может быть подготовленное в 1928 г. "Систематическое собрание действующих законов РСФСР за 1917-1927 гг." Под кодификацией понимается такая систематизация нормативного материала, при которой производится его переработка; устаревшие правовые нормы исключаются или заменяются новыми. В результате создается единый сводный нормативный правовой акт б) Работа редакционных комиссий Редакционные комиссии отличаются от рабочих тем, что совершенствуют уже готовый текст законопроекта перед его окончательным утверждением. Однако это не значит, что на предпоследнем этапе работы в законопроект вносились незначительные поправки. Нередко именно на этой стадии вносились существенные поправки, резко менявшие смысл отдельных важных статей или целых разделов (например, замена земельных комитетов Советами как органами распоряжения землей в "Основном законе о социализации земли"; коренная переработка 1-го раздела Конституции СССР 1936 г. после первого прочтения проекта И.В. Сталиным 17 апреля 1936 г., в результате чего трактовка общественного строя СССР как общества бесклассового была устранена). 4. Окончательная редакция. Ее роль в историческом исследовании Окончательная редакция для первых декретов не всегда тождественна первым публикациям, о чем свидетельствует многолетняя кропотливая работа Е.А. Луцкого над Декретом о земле. Для всего последующего законодательства последняя редакция, отражавшаяся в подлиннике законодательного акта, имеет уже чисто символическое значение, ибо закон входит в силу по обнародованному тексту. 5. Публикации Выбор публикации источника имеет немаловажное значение, особенно для периода первых лет Советской власти. Официальным изданием актов центральной государственной власти с 1917 г. являлось "Собрание Узаконений Рабочего и Крестьянского Правительства", с 1924 г. — "Собрание Законов и Постановлений Рабоче-крестьянского Правительства СССР", а с 1936 г. — "Ведомости Верховного Совета СССР". Кроме того выходило Собрание постановлений Правительства СССР". Однако в него включались далеко не все документы. Еще при Сталине складывалась и внедрялась порочная практика засекречивания   [116]   (кодификационный акт), регулирующий определенную группу общественных отношений[3]. Различия между кодификацией и инкорпорацией (юристы не пришли здесь к единому мнению) с точки зрения источниковедения значения не имеют. Источниковеду важно знать лишь то, что нормативный акт с момента его принятия может претерпевать за время своего функционирования изменения и дополнения и ко времени его систематизации может быть не тождествен первоначально утвержденной редакции. Для законодательных актов первых лет Советской власти особо важное значение имеет их публикация в газетах. Постановлением Совнаркома от 21 ноября 1917 г. был установлен порядок, по которому все официальные правительственные материалы могли публиковаться только после их утверждения главой правительства в "Газете Временного Рабочего и Крестьянского Правительства", а 24 ноября 1917 г. Совнарком принял решение об обязательной публикации декретов всеми советскими газетами[4]. Однако по причине чрезвычайных условий того времени ряд декретов совсем не появлялся в "Газете Временного Рабочего и Крестьянского Правительства", а был напечатан помимо нее; иногда "Газета" лишь перепечатывала тексты других изданий, в каких-то случаях текст "Газеты" оказывался менее обработанным, чем в других изданиях[5]. Поэтому необходимо привлекать все другие основные печатные источники того времени и в первую очередь "Известия", "Правду", "Деревенскую бедноту" и пр. В центральной советской периодической печати мы находим первую редакцию, в которой документ вошел в жизнь в качестве законодательного акта. Однако не-   117]   смотря на то, что первая публикация правительственных актов в центральной периодической печати является основным источником для изучения этих актов, она не свободна от погрешностей, которые можно устранить при помощи других источников, в частности, последующих публикаций, среди которых нужно выделить различные ведомственные издания. Так, например, сличение текста "Положения о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию", опубликованного в газете "Известия ВЦИК", № 34, 14 февраля 1919 г. и в "Собрании Узаконений и Распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства" № 4, 1919, ст. 43 с текстом Положения, опубликованным в виде брошюры Наркомзема ("Положение о социалистическом землеустройстве". М., 1919), дает возможность восстановить в более точной редакции статьи 11 и 22 Положения[6]. Кроме того, следует учитывать, что иногда текст одного и того же декрета, опубликованного в одно и то же время, но в разных изданиях, передается по-разному. Примером такого разночтения может быть широко известный факт о публикациях Декрета о земле. Тем не менее газетные публикации законодательных актов зачастую являются единственными сохранившимися источниками очень важных документов, например, таких, как Декрет о земле, "Основной закон о социализации земли", "Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию". Особо следует сказать о научной публикации первых законодательных актов, осуществляемых в издании "Декреты Советской власти" (тт. I-V. М., 1957- 1971), в котором отражена работа В.И. Ленина над теми или иными документами. Чтобы полнее представить деятельность Ленина, в этом издании наряду с официальными, утвержденными СНК текстами документов даются тезисы, наброски, проекты декретов, написанные В.И. Лениным или правленные им.   [118]   Советские конституции и важнейшие конституционные акты отражены в таком издании, как "История Советской Конституции (в документах). 1917- 1956" (М, 1957). Б. Анализ и интерпретация юридических норм законодательного акта. Анализ формосодержательной структуры 1. Структура содержания 2. Юридические нормы Здесь надо подчеркнуть два момента: а) что нового вносит данный законодательный акт по сравнению с предыдущими; б) важно отличать толкование юридических норм законодательного акта его современниками и историографией; при этом историографическая оценка законодательного акта может меняться (например, оценка Декрета о земле и "Основного закона о социализации земли", разноречивые до настоящего момента оценки декрета СНК от 12 апреля 1918 г. "О потребительских коммунах"). 3. Историческое значение Важно различать юридическое и морально-политическое или историческое значение документов. Скажем, "Основной закон о социализации земли", а затем и последующее аграрное законодательство полностью поглотили содержание Декрета о земле, однако последний не потерял своего исторического значения как первого документа, ликвидировавшего помещичье и пр. нетрудовое землевладение. То же самое относится и к первой Советской Конституции. II. Реконструкция функционирования законодательных актов в социальной действительности до момента утраты юридической силы 1. Обнародование, распространение 2. Толкование С первых дней существования советской власти на исполнительную власть легла большая ответственность. От понимания каждым руководящим работником того или иного закона зависели судьбы тысяч и десятков тысяч людей. Поэтому чрезвычайную важность приоб-   [119]   ретает вопрос об интерпретации, особенно первых декретов, как в центре, так и на местах. Например, I Всероссийский съезд земотделов, комбедов и коммун, состоявшийся в декабре 1918 г., показал непонимание некоторыми делегатами существа момента. Даже такой ответственный работник, как В. Мещеряков, характеризуя "Положение о социалистическом землеустройстве", сводил главную задачу закона к "скорейшему установлению единообразия форм землепользования и к подготовке условий скорейшего перехода земледельцев от единоличных форм хозяйства к коллективным"[7]. На становление и развитие первых совхозов существенное влияние оказало различное толкование большевиками и левыми эсерами 13-го пункта "Основного закона о социализации земли" и ст. 3 п. "б" Конституции РСФСР 1918 г. Местное правотворчество — также показатель восприятия, преломления и дальнейшего развития закона. Данный элемент особенно важен в период активизации народного правотворчества. Важно учитывать в этих условиях наличие центростремительных сил, старающихся быть максимально независимыми от центра и по-своему (не в смысле разнообразия творческого применения, а в смысле весьма вольного толкования) проводить (а то и не проводить!) в жизнь тот или иной закон. Например, изучение осуществления на местах декрета СНК от 12 апреля 1918 г. "О потребительской кооперации" показывает весьма вольное его толкование в ряде мест, стремление свести на нет идею компромисса с буржуазными кооператорами и осуществить в той или иной форме план создания потребительских коммун на базе полной национализации старых кооперативов, что в корне противоречило основным установкам декрета. Нечто подобное можно увидеть и в связи с осуществлением "Основного закона о социализации земли", когда многие на местах считали, что не дело коммунистов поддерживать единоличные хозяйства, что та-   [120]   кие хозяйства нужно уничтожить вообще и строить только коммуны. 3. Инструкции, связанные с воплощением в жизнь законодательного акта. Они прямо, как, например, инструкция по осуществлению "Основного закона о социализации земли", или косвенно связаны с тем или иным законом. Вместе с тем инструкции — отражатели того, как воспринят закон на местах, какие необходимы к нему разъяснения и т. п. 4. Запросы в центральные государственные и партийные учреждения с мест за разъяснением тех или иных положений закона — также важный элемент восприятия и применения (в смысле быстроты, смекалки, инициативы) того или иного закона[8]. 5. Различного рода информация по ходу осуществления законодательного акта, безусловно, необходима. Следующий важный этап в работе с законодательными источниками — определение структуры источниковой базы исследования. Она, на наш взгляд, должна включать следующие группы документов: 1. Документы законодательной инициативы. 2. Все редакции проектов. 3. Тексты проектов с замечаниями руководителей партии и правительства, заинтересованных ведомств и учреждений. 4. Окончательный текст. 5. Материалы обсуждения. 6. Поправки, внесенные в ходе обсуждения и редактирования. 7. Информация о прохождении законопроекта. 8. Переписка. 9. Воспоминания, дающие возможность установить или уточнить массу деталей, порой очень важных, на всех стадиях прохождения законопроекта. 10. Юридические и пр. документы, составляющие основу законопроекта.   [121]   11. Публикация закона. 12. Оценка общественностью и государственными деятелями законодательного акта. Само собой разумеется, что на всех этапах источниковедческой работы с любой из названных групп документов предполагается применение всего комплекса источниковедческой критики. Особое место занимает текстологический анализ проектов. Чем больше статей законопроекта, чем больше редакций, тем больший объем работы приходится выполнять. Иначе невозможно определить направление доработки законопроекта, а следовательно, невозможно выяснить и те силы, и тех конкретных авторов поправок, которые стоят за ними, что особенно важно в период, когда левые эсеры входили в состав Советского правительства, в период межпартийной борьбы. Проблема авторства имеет немаловажное значение. Закономерно, что круг лиц, работающих над законопроектом, постепенно расширяется. Вообще же советские законы не являются плодом одиночек. Это продукт коллективного творчества. Правда, существовали и существуют принятые в литературе названия "именных" законов: "Ленинский Декрет о земле", "Сталинская Конституция", "Колегаевский закон о социализации земли", "Шлихторовский проект декрета о потребительских коммунах" и др. Однако все они, за исключением лишь первых ленинских декретов, являются продуктом коллективного творчества. Если говорить о причастности конкретных лиц к тому или иному закону, то не в плане авторства, а в смысле наиболее активного участия в создании законопроекта. Но и тут людская молва допускала ошибки. Оказалось, что проект закона о социализации земли подготовил не А.Л. Колегаев, а И.А. Майоров; проект декрета о потребительских коммунах (декабрь 1917 г.) написал не А.Г. Шлихтер, а В.И. Ленин — аппарат Наркомпрода, который возглавлял Шлихтер, лишь детализировал проект. Остов Конституции СССР 1936 г. компоновался А.И. Стецким, Я.А. Яковлевым и Б.М. Та-   [122]   лем на основе материалов рабочих комиссий. Таким образом, проблема авторства законодательных источников должна решаться лишь путем установления всего круга лиц, связанных с созданием законопроекта, его обсуждением, редактированием. Можно создать очень хороший закон, но, если он действует выборочно — благосклонен к одним и жесток к другим, то грош цена такому закону. Юридическая же сила закона по отношению ко всем и каждому зависит от политических, социально-экономических и пр. условий, от морального климата общества. Иначе закон всегда будет соответствовать той формуле, которую сотворил народ: "Закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло". А именно таковым было наше законодательство на протяжении 70-ти с лишним лет. Оно никогда ни в чем не давало гарантий советскому человеку. Вершин нелепостей разработка нашего законодательства достигла при Брежневе. Закрепляя несовершенные свершения, законодательство создавало видимость развития прав и свобод личности, торжества законности и правопорядка, мало что меняя на деле. Но все единодушно поддерживалось и одобрялось. Даже о проекте новой Конституции СССР, где реально ничего нового не было, с трибун вещалось: "Да, это то, что мы ждали!" Для чиновников, сочинявших в тиши кабинетов новые законы, решение тех или иных проблем не являлось главной задачей. В законах, по их убеждению, требовалось совмещать несовместимое: отражать настроения руководства, но таким образом, чтобы одновременно якобы учитывались и чаяния народа, декларировать права граждан, но не лишать всевластия партийно-государственный аппарат, не отставать от веяний времени и в то же время ничего существенно не менять. Впрочем, все это вполне подходило для общества, где все вверх ногами, где сплошные кривые зеркала. Для такого общества в полной мере приемлемы слова Г.Р. Державина: "Законы читают лишь законодатели, а исполняют умалишенные".   [130]   ЛИТЕРАТУРА Поленина С.В., Сильченко Н.В. Научные основы типологии нормативно-правовых актов в СССР. М., 1987. Лезов С.В. Юридические понятия и язык права в современных зарубежных исследованиях: Информационно-аналитический обзор. М., 1988. Язык закона. М., 1990. Муромцев Г.И. Источники права: (Теоретические аспекты проблемы) // Известия вузов правоведения. Л., 1992. № 2.         размещено 30.01.2007 [1] Черноморский М.Н. Источниковедение истории СССР. М., 1966. С. 86-87; М., 1976. С. 76-77. [2] См.: Декреты Советской власти. М., 1957. Т. I. С. 133, 225-226, 328, 391; Т. 11, С. 77-78; Т. IV. С. 381-392 и др. [3] См.: Основы теории государства и права. М., 1969. С. 266-267; Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. М., 1962. С. 18-26. [4] См.: Варжо И.И. Источники по истории советской аграрной политики. 1917-1918 гг. // Проблемы источниковедения. М., 1956. Т. 5. С. 9. [5] См.: Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. IX. [6] Подробнее см.: Варжо И.И. Указ. соч. С. 10-11. [7] Труды I Всероссийского съезда земотделов, комбедов и коммун. М., 1919. С. 42. [8] Наиболее яркий документ в этом отношении — "Ответ на запросы крестьян" В.И. Ленина, написанный в связи с многочисленными обращениями крестьянских ходоков в Совнарком по Декрету о земле (См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 68-69). (0.7 печатных листов в этом тексте) Смотри также: Введение I. Документы политических партий и организаций II. Законодательство III. Мемуары V. ПИСЬМА "МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА" (ПОЧТА ГАЗЕТ) VI. Делопроизводственная документация государственных учреждений и общественных организаций VII. Статистические источники XI. Малоизвестные и редкоупотребляемые источники

[1] Брежнев Л.И. Ленинским курсом: Статьи и речи. М., 1970 Т 2 С. 92, 100.

[2] Справочник партийного работника. М., 1972. Вып. 12. С. 92-93.

[3] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9, 10, 11.

[4] Известия ЦК КПСС. 1990. № 5, 6.

[5] Материалы пленума ЦК КПСС. 5-7 февраля 1990 г. М, 1990.

[6] Черноморский М.Н. Указ. соч. М, 1976. С. 67.

[7] Бабиченко Д. "Повесть приказано ругать...": Политическая цензура против Михаила Зощенко // Советская культура. 1990. 5 сент.

[8] Душное лето 46-го: Как принималось постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград" // ЛГ. 1988. 20 мая.

[9] Шинкарев Л. Коридоры власти: На полпути к кабинетам, где принимают решения // Известия. 1990. 25 апр.

[10] Бурлацкий Ф.М. Вожди и советники. М., 1990.

[11] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 161.

[12] Летом 1918 г. возникла идея создания Социалистической академии общественных наук. Н.И. Бухарин стал одним из ее учредителей и активным членом. Академиком "большой" академии он становится позднее: 12 января 1929 г. Бухарин был избран действительным членом Академии наук СССР.

[13] Вечерняя Москва. 1992. 16 марта.

[14] Правда. 1988. 12 авг.

[15] Архив Троцкого: Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. М., 1990. Т. 1-4.

[16] Троцкий Л. Портреты революционеров. М., 1991; Он же. Литература и революция. М., 1991; и др.

[17] См.: Советская Россия. 1987. 27 сент.

[18] Волкогонов Д. Демон революции // Правда. 1988. 9 сент.

[19] Троцкий: Беседа с Д.А.Волкогоновым // Известия. 1990. 17 авг.

(1.4 печатных листов в этом тексте)