15. Художественная форма и философское содержание «Мыслей» б.Паскаля

Паскаль Блез (19.06.1623, Клермон-Ферран, - 19.08.1662, Париж) - французский религиозный философ, писатель, математик и физик. Исходя из контекста "Мыслей", апологетика католицизма, которую он определял как доказательство "истинности столь божественной религии" и составляет основное содержание его книги. Сама его книга, известная нам как "Мысли" и была задумана им как "Апология". Отсюда попытки восстановления фрагментов "Мыслей" и их порядка католическими издателями в соответствии с современными вкусами читателей, ожидающих встретить ту апологию католицизма, которую задался целью написать Б.Паскаль. Её-то Б.Паскаль и полагал своей миссией как посредничество между Богом и неверующими. Паскаль задумал свое произведение давно, но приступил в нему лишь с середины 1657 г., рассчитывая затратить на него около 10 лет. Конечная цель задуманного произведения (программа-максимум) состояла в апологии христианской религии новыми методами, а попутные цели (которых -множество) состояли в демонстрации человека во всяких его видах, пороках и страстях, определении его места в просторах Вселенной, размышлениях на разнообразные темы, в искусном жонглировании словами, истинами и мыслями. Паскаль со временем намеренно перешел к замыслу именно фрагментарной эссеистской книги не только ради удобства чтения и запоминания, а с гораздо более глубокой философской целью, заключающейся в соответствии самой формы и композиции произведения его сути и внутренней идее. Паскаль нашел идеальную форму не только для выражения отдельных мыслей, парадоксов и идей, но и общую идеальную форму всего произведения, отвечающую (самой композицией своей) намеченной цели: показать разорванность, непостоянство, двойственность, затерянность человеческого бытия, разнозначимость и разную протяженность довлеющих над ним сил и истин (оттого одни фрагменты в несколько десятков раз превышают иные), показать неоднородность самого пространства-времени, которая заключена в неоднородной протяженности и степени обработки фрагментов. Паскаль давно болел, безусловно, зная, что скоро умрет, и потому создал произведение, которое можно было окончить (оборвать) в любой момент, не нарушая его целостности, более того, которое можно было даже произвольным образом компоновать, получая разные последовательности фрагментов и, соответственно, разный рисунок литературной фактуры. Но, конечно, не только (и не столько) болезнью объяснялся подобный выбор Паскаля. Он создал произведение, предназначенное для человека, издерганного цивилизацией, не успевающего жить, произведение, которое можно читать с начала, с конца или середины, в любой последовательности - и всюду находить созвучные себе отрывки. Разорвав линейность повествования, присущую любому сюжету, изложению или упорядоченным максимам (даже хаотичные "Опыты" Монтеня обладают внутренней линейностью), Паскаль словно прорвал линейность человеческого бытия, обратив его к космосу, в не имеющий начала и конца мир, в шарообразную сферу, в тот самый круг без окружности и с вездесущим центром, которым он определял бесконечность Вселенной. Сама композиция "Мыслей" демонстрирует этот прорыв линейности пространства и времени вглубь (вглубь бездны, хаоса и непостижимости), разрыв самого "прогресса" бытия. Поэтому, если "Максимы" Ларошфуко четко соразмерны, систематизированы, однородны, абстрактны, рационалистичны, бесстрастны, то в "Мыслях" Паскаля намеренно отсутствует всякая соразмерность и систематизация. "Неправильность" композиции соответствует "неправильности" самого человека и данной формой словно дает возможность выходу (или вхождению) в афоризм эмоциональности и субъективности (т.е. ОТНОШЕНИЮ), невозможному в его рационалистической обычной форме. "Черновой и фрагментарный характер "Мыслей" прямо противостоит тщательно отточенному, выверенному, продуманному стилю "Максим". Но в этой "предварительности", эскизности таится свое очарование - искренний голос автора, его трагическое недоумение, переходящее в пароксизмы отчаяния, страстные поиски истины открывают нам другую сторону эпохи, другое видение ее конфликтов и противоречий". Мысль намеренно перескакивает с фрагмента на фрагмент, часто повторяясь в разных кусках, словно совершая обратный ход и тем самым создавая своего рода возвратные замкнутые петли -"тупики", и объяснить это непродуманностью или несостоятельностью человека, привыкшего к четкой математической систематизации, лаконичному изложению, краткости формул, рациональному мышлению, геометрическим логическим построениям и загадкам, - невозможно. Форма произведения Паскаля именно своей фрагментарностью, разбросанностью, несоразмерностью естественна. Создается впечатление, что человек записывает мысли, как они ему приходят в голову, и тогда, когда приходят. В ХХ веке подобный прием подхватит японская литература. "Мысли" Паскаля в известной мере обладают и трансверсией, т.е. возможностью разнообразного, в соответствии с тем или иным принципом, размещения фрагментов и, таким образом, создания различных (по акцентировке, интенсивности, последовательности, влиятельности, эмоциональности, активности и т.д.) мыслительных потоков (потоков сознания). Каковы же особенности стиля "Мыслей" 1) Простота. Основа стиля Паскаля, согласно Кляусу, заключается в его философских принципах. Паскаль писал: "Все, что служит для автора, ничего не стоит" или "Все, что идет на потребу только автору, никуда не годится". "Главным для Паскаля всегда оставался человек, главным для человека - истина. Свое призвание Паскаль видит в том, чтобы помочь ее найти. Как физик и геометр, он знает: истина всегда проста. Прост поэтому и Паскаль". Анатоль Франс не раз отмечал "элегантную простоту Паскаля". Паскаль ненавидел витиеватость, вычурность, педантизм, риторику. И словно из этого родилось столетием позже изречение Бюффона: "Стиль - это сам человек. Лучший пример тому - Паскаль... Он говорит: "Излишняя длиннота или краткость речи затемняют ее". Стилистическое кредо Паскаля - простота". "Нужно преследовать, сколь можно больше, естественную простоту и не делать малого великим и великого малым. Недостаточно, чтобы речь была прекрасна, она должна быть свойственна предмету, иначе: не должно быть ни излишнего, ни недостаточного" 2) Лексическое пространство. Однако так ли уж прост Паскаль, как кажется Наряду с отточенными краткими афоризмами у него встречаются фрагменты с длинными периодами, сложными конструкциями предложений, множеством дополнительных запутанных рассуждений. Если в афоризмах он выступает как виртуозный геометр, в различного рода образных сентенциях как поэт, в общих рассуждениях как мыслитель, в религиозных отступлениях как страстный проповедник, то в такого рода нравственно-моралистических затяжных фрагментах он выступает как оратор, мастерски применяя при этом весь набор отрицаемых им в общем случае риторических фигур и тропов. Вот примеры некоторых из них: - ретардация (сложные предложения, затягивающие речь) - № 9, 14, 16, 32, 33, 139, 233, 182, 205; - антитеза - №№ 41, 125, 147, 210, 237, 437, 267 ("Пусть сама комедия и хороша, но последний акт кровав..." (№ 210); "Мы жаждем истины, а находим в себе лишь неуверенность. Мы ищем счастья, а находим лишь горести и смерть..." (№ 437); "Непостижимо, что бог есть, непостижимо, что его нет; что у нас есть душа, что у нас ее нет; что мир сотворен, что он нерукотворен..." (№ 237); - аллегория - № 180 (обод вертящегося колеса - счастье и богатство, ступица - горе и бедность); № 210 ("Пусть сама комедия хороша, но последний акт кровав: две-три горсти земли на голову - и конец..." - аллегория смерти); - параллелизм - № 72 (однотипные предложения с союзом "пусть"), № 229 (однотипные предложения с союзом "если бы", "если... пусть"); - метафора - № 294 ("свет истинной справедливости равно сиял бы для всех народов"), № 229 ("сердце скорбит"); - эллипсис - № 294 ("На три градуса ближе к полюсу - и вся юриспруденция летит вверх тормашками"), № 346 ("Величие человека - в его способности мыслить"), № 334, № 344 ("Инстинкт и разум - признаки двух различных сущностей"), № 129 ("Суть человеческого естества - в движении"), № 130; - перифраза - № 233 ("Наша душа, брошенная в оболочку тела..."), № 210 ("... две-три горсти земли на голову" (вместо "смерть"); - сравнение - № 398; "Я как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается" [2, c.40], - антифразис - № 398 ("Ничтожество человека лишь подтверждает его величие: он ничтожен, как вельможа, как низложенный король"), - риторические вопросы (без ответа) - №№ 409, 911, 205; - пафос (восклицания) - повсюду; - хиазм - № 166 ("Легче умереть, не думая о смерти, чем думать о ней, даже когда она не грозит"), № 133 ("Два похожих лица, ничто не смешных по отдельности, смешат своим сходством, когда они рядом"), № 136 ("Нас утешает любой пустяк, потому что любой пустяк приводит нас в уныние"), № 198 ("Чувствительность человека к пустякам и бесчувственность к существенному - какая страшная извращенность!"), № 534 ("Люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками"); - диалогизация - № 36, 43, 80, 82, 97, 105, 117,

-градация - № 119; -синонимические ряды. Паскаль широко пользуется возвышенной лексикой, различными приемами красноречия, повышающими эмоциональность стиля. Но не цурается и простонародных слов: намалюют, рожа, дурак, недоумок. Иногда его тон становится раздражающе заносчивым и высокомерным, он готов унизить человеческий разум, заявляя: "Мне очень приятно видеть, как унижают гордый разум" [2, c.139, XXXV]. Причина этого - в той же свойственной Паскалю искренности и эмоциональности. В его "Мыслях" присутствуют почти все пласты лексики: возвышенный, умеренно-книжный, разговорный, специальный. 3) Центонность. "Нередко Паскалю ставили в упрек, - упоминает Кляус, - что он много заимствовал"или легко поддавался влиянию. У него действительно немало заимствованного - из Эпиктета, Марка Аврелия, Монтеня, Августина, Фомы Аквинского, Библии, Декарта и т.д. "Но он не просто берет, а развивает и расширяет мысль, трансформирует ее, выделяя новые аспекты и как бы подымая до себя. так что "взятое"им трудно узнать". Паскаль искренне признается: "Во мне, а не в писаниях Монтеня содержится все, что я в них вычитываю", выражая в данном высказывании саму суть и цель применяемых им заимствований. Разница отношения к тому или иному известному факту и позволяет понять, что есть данный человек. 4) Диалогичность. Бахмутский: "В отличие от "Максим"Ларошфуко, "Мысли" Паскаля внутренне диалогичны: писатель все время спорит со своими воображаемыми оппонентами (стоиками, скептиками...). Но на самом деле "Мысли"-это спор Паскаля с самим собой". Прием диалогизации встречается практически в каждом фрагменте, и они перечислялись. Оппонентами Паскаля выступают не только известные личности, философские школы или его внутреннее "Я", но и простые люди, "мыслящие тростники". Введение подобного приема диалогизации не только облегчает восприятие речи, делая текст более доступным и понятным, оно повышает образность и эмоциональность стиля, приближая его в отдельных местах к народному, а также позволяет самому автору лучше вжиться в образ, чтобы проникнуться теми ощущениями, мыслями, страстями, которые он описывает. 5) Парадоксы. В основе афористики французских моралистов лежит парадокс. "Но парадоксальная структура афоризмов, - отмечает Бахмутский, - у них не только стилистический прием. Парадокс составляет самое сердце их философии, поэтому афоризм и смог стать внутренней формой их мысли". И дальше: "Но парадоксы Паскаля сложнее и глубже, они коренятся в самой природе вещей. Каждое положение Паскаля переходит в свою противоположность. Его афоризмы строятся как последовательное опровержение всех "за"и "против". Ибо природа человеческая парадоксальна" 6) Стилистические особенности языка паскалевских "Мыслей" (эмоционально-лирический аспект). Стилистические особенности слов накладывают зримый отпечаток на их функционирование в речи. При стилистической оценке лексики важнейшими являются два критерия: 1) принадлежность слова к одному из функциональных стилей (книжному, научному, публицистическому, общеупотребительному, разговорному и т.д.) и 2) эмоциональная окраска слова, его экспрессивные возможности. По функционально-стилевой закрепленности слов фрагменты "Мыслей" Паскаля относятся к общеупотребительному и книжному стилю, даже те фрагменты, которые повествуют о высоких научных материях. В этом - причина доступности, понятности и простоты стиля Паскаля, его эмоциональности. Способы эмоционального окрашивания текста различны. Прежде всего, это, способ оценивания (эмоционально-оценочная окраска слов). Следует отметить, что понятия эмоциональности и оценочности не тождественны. Не все эмоциональные слова содержат оценку (например, в междометиях она отсутствует), и, напротив, не все оценочные слова относятся к эмоциональной лексике. У Паскаля очень развит и употребителен именно этот лексико-оценочный спектр, сообщающий его произведению повышенную эмоциональность. Особенностью эмоционально-оценочной лексики является то, что эмоциональная окраска "накладывается" на лексическое значение слова, но не сводится к нему: денотативное значение слова осложняется коннотативным. Средствами эмоционально-оценочной лексики у Паскаля выступают: 1. слова с ярким коннотативным значением, содержащие оценку фактов, явлений, признаков, дающие однозначную характеристику людей; сама выразительная эмоциональность этих слов препятствует развитию у них переносных значений; 2. экспрессивность лексики, колоритность ее (сюда входят экспрессивные синонимы, колоритные слова, торжественные и риторические слова, а также шутливые и иронические). Слова высокие, ласкательные, отчасти шутливые составляют лексику положительных оценок, а иронические, неодобрительные, бранные -лексику отрицательных оценок. И та и другая группа слов присутствует в "Мыслях"Паскаля. Кроме того, на эмоционально-экпрессивную окраску слова влияет его значение, одно и то же слово в разных контекстах звучит по-разному: например, слово "тростник"у Паскаля употребляется в переносном смысле для обозначения человеческого ничтожества, слабости, но в таком употреблении оно вместо нейтрально-именующего значения обретает экспрессивно-оценочный (из группы отрицательных оценок) характер, выполняя подчеркивающую роль. 3. Развитию экспрессивных оценок в семантике слова способствует и его метафоризация, когда стилистически-нейтральные слова, употребленные как метафоры, получают яркую экспрессию. 7) Искренность. Паскаль не переносит фальшь; тщеславие, порождающее ее; обман; заблуждение. Его искренность зачастую направлена против него самого (например, в религиозных вопросах, в которых Паскаль, при всей своей религиозности и желании доказать правоту христианства, не может скрыть многочисленных сомнений. 8) Символизм. Бахмутский: "Сочинение Паскаля стоит на грани философии и искусства. Паскаль обладает могучим воображением и часто мыслит поэтическими символами, непереводимыми на язык однозначных логических понятий. Таковы - образ "мыслящего тростника" или "бездны", с которой связано представление о вечности, бесконечности и катастрофичности человеческого бытия. В этом символе отразилось и трагическое ощущение непрочности современной Паскалю цивилизации, под которой таится хаос" Среди символов, используемых и созданных Паскалем, можно перечислить следующие: - река - № 17 (жизнь) - вереница приговоренных к казни - № 199 (человеческое существование) - мыслящий тростник - № 345, 348 (человек) - бесконечность - № 72, 233 (непостижимость, мир, хаос) - бездна - 72 (бесконечность, ничто; бытие, небытие) - игра на пари - № 233 (вера в бога). 9) Лаконизм, афористичность. Лаконичности афоризмов Паскаль достигает применением риторического приема эллипсиса, при котором один из компонентов стилистической фигуры опускается, и предложение таким образом стягивается, становясь более динамичным и сжатым. Примеры подобного приема даны в. Предложение, освобожденное от лишних слов, представляющее слепок голой, но образной мысли, превращается в афоризм. Излюбленный материал для составления афоризма у Паскаля - парадокс, то есть противопоставление, а затем приведение к равенству антиномий (противоположностей). В отличие от афоризмов Ларошфуко, представляющих собой эффектно выточенные отдельные сентенции, наблюдения и парадоксы, у Паскаля афоризмы более проникнуты чувством и более связаны со всем контекстом, часто резюмируя уже разработанную ранее мысль. 10) Автобиографизм и субъективизм (голос автора). Паскаль рассматривал человека прежде всего как биологическое существо, вне связи его с конкретным социальным устройством, историей и сословной принадлежностью, не являлся в этом плане исключением и сам автор, поэтому в его "Мыслях" отсутствуют элементы автобиографизма, но сам текст очень субъективен в том смысле, что наполнен личным отношением к той или иной проблеме, мысли или идее. Голос автора присутствует в каждом фрагменте, в отличие от абстрактных безличностных "Максим" Ларошфуко. Стилистически достигается это и повсеместным применением местоимения "я"или "мы", и высказыванием личной оценки и мнения, и приведением конкретных примеров и диалогов, и доверительной исповедью, наполненной личными ощущениями и переживаниями. Повсюду автор лично присутствует в тексте, ведя своеобразный диалог и спор и с собой, и с миром, и с читателем, так что из контекста вполне явно выступает сама фигура Паскаля, наполненного сомнениями, муками, печалью, горем. Итак, в жанровом отношении "Мысли" Паскаля представляют дневниковые фрагментарные записи, объединенные общей темой "человек и его заброшенность в мире", общей тональностью настроя, мотивами исповеди и авторского голоса, делающими фрагменты темами одной общей мелодии, связывающей произведение в одну, звучащую в унисон симфонию. Было ли последним намерением Паскаля придать "Мыслям" именно такую форму, или фрагментарность явилась следствием незаконченности труда (или невозможности последующего объединения его, вне зависимости от желания автора), но данная форма "Мыслей" оказалась очень созвучной содержанию и изложению материала. Похоже, произведение уже само диктовало Паскалю композицию, заключающуюся в отсутствии композиции. Парадокс вышел вполне в духе Паскаля, как продолжение его афоризмов. Само произведение в общей своей композиции явилось обобщенным афоризмом. Именно в подобного рода произведении как нельзя лучше можно было сочетать философские выкладки, религиозные проповеди, научные аргументации, поэтические куски, эмоциональные исповеди, лаконичные афоризмы и образные верлибры-зарисовки. Соответственно, именно в такой форме органичной выглядит смесь применяемых Паскалем пластов лексики: специального, книжно-повествовательного, поэтического и возвышенно-пафосного. Смесь лексических пластов присутствует и внутри самих фрагментов, поэтизируя философские рассуждения и придавая философскую глубину обобщения поэтическим сравнениям и зарисовкам. Перетекание лексических пластов, обогащающее текст, разводящее его в разные стороны и на разную глубину, создает стереоскопический эффект всеохватной действительности, вместившейся в 1000 с лишним отрывков. Подобным приемом Паскаль расширил сферу французского литературного языка, привнеся в нее новый лексикон слов, сделав его сочетания столь же литературными, как и чисто поэтический язык. Именно подобный прием свободного обращения с разного рода лексическим пространством, позволяющий усилить значение смыслового аспекта произведения, служащий своего рода ударным средством, оттачивающим мысль и поэтику, обогатил язык последующих писателей, и именно его взяли себе на вооружение экзистенциалисты. Хотя Паскаль создал свои "Мысли" в эпоху расцвета классицизма, в жанровом отношении их нельзя назвать классицистическим произведением. Разорванная внешняя структура, неупорядоченность и несоразмерность фрагментов, внутренняя неуравновешенность и растерянность, не имеющая положительного разрешения, - противоречат классицистическим нормативным принципам построения художественного произведения. В то же время отдельные приметы классицистической нормативной эстетики присутствуют во внутренней структуре "Мыслей": отточенность афоризмов, закругленность и точная лаконичность отдельных эссе, - а также в самой апологии к разуму как мерилу любой морали и сосредоточении внимания на внутренней борьбе и драматических противоречиях человека. Если уж давать жанр "Мыслям", то к ним подошло бы определение симфонии. Нечаянная незавершенность композиции "Мыслей" стала идеальной формой выражения личности автора, положив начало новому жанру эссе.