Глава 2
Рассматривая вопрос о том, считали ли парижские мастера себя лучшими, я не могу обойти стороной проблему обучения ремеслу. Если члены корпорации считали себя живущими в «золотую» эпоху, то они, конечно, должны были считать, что и обучение у них – лучшее.
В своем исследовании я попыталась проследить отношение к подмастерьям, обученным в других местах, чтобы понять, считали ли парижские ремесленники их равными со своими подмастерьями.
Рассмотреть такой вопрос можно только с одной оговоркой. Если говорить о «золотом веке», как о моменте наивысшего развития в определенное время в определенном месте, то изучение данного вопроса затрагивает только одну составляющую – место, потому что оценки времени здесь встречаться не будет. Оценка времени содержится только в сроках обучения какому-либо мастерству, но в данном случае, это не имеет решающего значения.
В статуте XLII «Об изготовителях латунных застежек» говорится, что тому, кто хочет работать в Париже, но обучался в Нормандии или других местах, необходимо доказать, что он знает свое ремесло и показать высокий уровень мастерства.34 Подобное требование встречается и в LXV статуте «Об изготовителях кожаных футляров и ножен».35 Такие положения свидетельствуют о том, что в столице уровень развития ремесла был высок, скорее всего, он превосходил уровни других городов, иначе таких условий для приобретения статуса мастера не встречалось бы36.
Стоит отметить, что и в XIX и в XLII статутах прописано так же количество лет, на протяжении которых чужак должен заниматься этим ремеслом – в первом случае названа цифра в 7 лет, а во втором – 837.
В то же время, в «Книге ремесел» я нашла в XXII статуте («Об изготовителях пряжек из желтой меди, из простой меди, новой и старой, и из латуни»)38 положение, согласно которому в Париже мог работать ремесленник, обучавшийся не в столице, без подтверждения своего умения мастерами цеха. Однако, это было возможно только для тех, кто «обучался … в другом месте по обычаям и кутюмам Парижа». При этом совершенно четко в статуте даны разъяснения на этот счет. Обучаться по обычаям и кутюмам Парижа – это значит обучаться, «заплатив своему мастеру 40 су и отслужив шесть лет, или обучаясь восемь лет без денег». Похожее положение встречается и в других статутах – «об изготовителях сальных свечей»39, «о парижских ременщиках, их подмастерьях и учениках»40
Таким образом, я пришла к мысли, что возможно, парижские ремесленники признавали мастеров из других городов и считали их способными обучить «новое поколение». Однако систему обучения они признавали только свою, считая ее лучшей.
Глава 3
Последним вопросом, который я предполагала рассмотреть в рамках данного исследования является вопрос о самосознании членов парижских корпораций. Когда я приступила к изучению источника, то надеялась там найти ответы на следующие вопросы: считали ли ремесленники, что они живут в лучшее время? или же они чувствовали, что расцвет их ждет только в будущем? если да, то как скоро и что они делали для приближения этого времени? могло ли быть такое, что, напротив, член корпораций считали, что их «золотое время» уже закончилось и идеал надо искать в прошлом?
Я предполагала, что найти ответы на эти вопросы мне помогут упоминания в статутах о прежних обычаях и оценка их, а так же оценка современного им состояния дел. В большинстве случаев упоминания представляли собой отсылки к изменениям, произошедшим во время правления короля Филиппа41 или королевы Бланки42. Так, например, в I статуте «о булочниках», упоминается о том, что при короле Филиппе было запрещено продавать иноземцам свой хлеб в Париже во все дни, кроме субботы.43 Так же в тексте встречаются отсылки даже ко времени правления Карла Мартела, в частности, в XLVIII статуте44. Однако оценка решениям прошлого, как правило, не дается.
Единственное, что я могла бы отметить как оценку – это ремарки к упоминаниям имен правителей. В случае, когда речь идет о Филиппе, то он называется «добрым королем»45. Этот эпитет очень хорошо показывает отношение к правителю. Когда же я встречала упоминания о королеве Бланке, то каждый раз рядом с ее именем была фраза «да отпустит ей бог грехи». Здесь, соответственно, можно усмотреть совершенно иное отношение. Если король Филипп был любим и уважаем, то королева Бланка, скорее, нет.
Чтобы закончить разговор об упоминаниях о прошлом в «Кинге ремесел», необходимо отметить, что среди статутов встречаются описания прецедентов. На их примере показаны необходимые изменения. Для большей наглядности, я приведу в пример LXXV статут «О галантерейщиках». В нем есть следующие строки: «Иногда случалось, что в ней [в ткани] бывало вдвое больше шелка, чем серебра, так что люди, не разбирающиеся в этом, были обмануты»46. Соответственно, я сделала вывод, что цель написания данного статута была предотвратить такой обман в дальнейшем. Подобные замечания встречаются и в других статутах47.
Из вышесказанного можно сделать вывод, что ремесленники XIII века не искали идеала в прошлом, так как, во-первых, не встречаются положительные прецеденты, и, во-вторых, отсутствует яркая эмоциональная окраска прошедших событий или каких-либо принятых правителями изменений.
Ожиданий насчет будущего в регистрах ремесел встречается немного. Когда я открывала сборник, то рассчитывала найти предложения по внесению изменений в регламентацию жизни и (или) производства, а так же высказанные ожидания по этим изменениям.
В действительности я встретила такие ожидания и выражение надежд преамбуле, где говорится: «в Париже в наше время много тяжб и распрей из-за порождающей тяжбы нечестной зависти и необузданной жадности, самой себе наносящей вред, и из-за неразумия людей молодых и несведущих, из-за распрей между занимающимися каким-нибудь ремеслом чужаками и городскими жителями … между сборщиками парижских пеажа и кутюм и теми, кто их должны или не должны уплачивать; и даже между нами и теми, кто имеет право суда или юрисдикцию в Париже и кто у нас просил и требовал сверх того, что он должен иметь и что имел по обычаям»48.
Патетический характер вступительного слова меня натолкнул на мысль, что современность ремесленники не рассматривали как «золотое» время и видели идеал в будущем.
Однако ни в преамбуле, ни в каком другом месте этот идеал не был детально расписан. Если бы такая догадка была бы верна, то в самих статутах должны были бы содержаться в большом количестве новые правила, которые помогли бы исправить ситуацию. Однако нововведений, судя по ремаркам и пояснениям текстов статутов, было немного49.
Те же предложения мастеров, которые большей частью встречаются в тексте, они, в основном, касаются назначения новых прюдомов50 и лишь несколько раз идет речь об изменении каких-либо порядков. Так в XIX статуте ремесленники просят короля освободить прюдома изготовителей ящиков и замков к ящиками от несения караула51. Такую же просьбу я встретила и в XXXIII статуте (только на этот раз речь шла об изготовителях золотых и серебряных листочков)52, а так же в LI53, и в LVI54.
Несколько выделяются среди прочих статутов регистры XLVII «о плотниках»55 и XLVIII «О каменщиках»56. В обоих говорится об обычаях среди мастеров этого цеха, которые были установлены конкретными людьми – мастером Фуке из Тампля (плотником), бывшим, по-видимому, прюдомом и мастером Гильомом де Сент-Патю (каменщиком). У меня сложилось впечатление, что время именно этих мастеров было «золотым веком» для представителей вышеуказанных цехов. И задачей своей во время составления «Книги ремесел» они видели поддержание прежних порядков. В эту группу я бы еще включила статут XCVIII «О рыбаках королевских вод». В нем так же есть упоминания о конкретном прюдоме – Герене. Но, в отличие, от предыдущих содержания статутов, Герен, на момент составление регистра, все еще занимал свою должность57.
Попытавшись рассмотреть ожидания от ремесленных цехов будущего, я пришла к выводу, что хотя они просили у королевской власти произвести некоторые изменения в регламентации порядка, эти изменения были малочисленны и не касались серьезных вопросов, а значит, ремесленники были довольны своей жизнь и они не имели цели «построить светлое будущее».