Моральные качества Августа

Значительную часть исторического анализа роли Августа в истории Древнего Рима помимо изучения его политической деятельности, несомненно, играет и морально-нравственная сторона. Как мы уже выяснили в первой главе, все решения и поступки Августа-политика спровоцированы определенными внутренними рассуждениями и идеями. Моральная сторона Октавиана отразилась и в наших источниках.

Характер Августа остался в известной мере загадкой. В период возвышения он, вне всякого сомнения, был порой беспринципен и жесток, и стремление к власти представлялось его главной страстью. Подобную информацию получаем мы из книги Светония. Истории о постоянном желании прийти к власти любым путем отражаются в некоторых деталях (Suet.,4 Aug, XV, XVII, XIII). Однако, обретя власть, Октавиан, по словам Светония, смягчился и развил в себе качества образцового государственного деятеля. Он избавился от недостатков, имевшихся в юности, и почил среди всеобщего уважения и любви. Светоний пишет: «[Август] далек от стремления распространить свою власть, отпускал заложников»; «слава о такой достойной его умеренности побудила даже индийцев и скифов просит через послов о дружбе Августа и римского народа» (Suet., Aug, XX; RGDA, XXXI, XXXII). Подобную смену в оценке моральных качеств Августа Машкин объясняет тем, что документы, которыми пользовался Светоний для описания событий раннего периода, относятся к лагерю аристократии, настроенной против Августа, а поздние источники ближе к официальным документам³⁵. Машкин отмечает при этом максимальную фактологическую насыщенность произведения Светония, оговаривая при этом, что последний часто использует слухи и анекдоты.

Стоит заметить, что Август обладал блестящими талантами в области политики и управления. Его административные реформы, особенно реорганизация армии, были прекрасно продуманы и умело проведены в жизнь, пройдя испытание временем. Кроме того, Октавиан был поразительно чуток к общественному мнению и умел манипулировать им. Ему удалось примирить с собой все классы, даже остатки высшей знати. Он с успехом потакал республиканским настроениям образованных слоев общества и объединил их в поддержке нового государственного устройства. Главное доказательство значимости его трудов можно видеть в том, что созданная им государственная система просуществовала без особых изменений в течение трех веков.

Во второй части посвященной Августу части «Жизни двенадцати Цезарей» мы обнаруживаем подробное описание некоторых черт внешности Августа и его повседневных привычек. Разумеется, в автобиографии Октавиана мы подобной информации не найдем в силу иных мотивов написания произведения. Тем не менее, Светоний пишет, например, что Август легко переносил насмешки и недовольство властью (Suet., Aug, LVI), вел довольно аскетичный образ жизни: неприхотливо питался, просто одевался (Suet., Aug, LXXVI, LXXVII, LXXIII). Детей воспитывал в таких же порядках (Suet., Aug, LXXVII). Именно за эти качества своего характера, как считает Светоний, снискал Август славу, почет и уважение среди населения (Suet., Aug, LVII).

Наиболее подробным описанием личности Августа выделяется LXVI глава:

«Дружбу он завязывал нелегко, но верность соблюдал неуклонно и не только должным образом награждал заслуги и достоинства друзей, но и готов был сносить их пороки и провинности – до известной, конечно, меры. Когда погиб Галл, доведенный до самоубийства нападками обвинителей и указами сената, Август поблагодарив за преданность всех своих столь пылких заступников, не мог удержаться от слез и сетований за то, что ему одному в его доме нельзя даже сердиться на друзей сколько хочется. В свою очередь, и сам требовал от друзей такой же привязанности как при жизни, так и после смерти. Хотя он нимало не домогался наследств и никогда ничего не предпринимал по завещаниям людей незнакомых, но к последним заветам друзей был необычайно чувствителен, и если в завещании о нем упоминалось небрежно и скупо, то непритворно огорчался, а если почтительно и лестно, то непритворно радовался. Когда завещатели оставляли детей, он или тотчас передавал им свою долю наследства и отказанные ему подарки, или же сохранял ее на время их малолетства, а в день совершеннолетия или свадьбы возвращал с процентами» (Suet., Aug, LXVI).

Как мы видим, Светоний крайне лестно отзывается о моральных устоях Августа, что, вероятно, является результатом направленной политики последнего. Как будет написано ниже, Август намеренно создает себе образ благочестивого правителя ради снискания всеобщего уважения и создания единоличной власти.

	Итак, как уже было сказано в предыдущей главе, свои магистратуры и полномочия Август перечисляет частично в IV и частично в VII главах. Видимо, перечень всех полномочий, приведенный в одном месте, слишком противоречил создаваемому автором образу «восстановителя республики». Неупоминание же какого-либо из них, в свою очередь, противоречило бы идее создания величественного образа «правителя республики». Возможно также, что разбивая свои полномочия на группы, автор просто создавал себе возможность несколько раз указать на их республиканский характер. О должности, длительное время являвшейся основой его власти, Август говорит только, что «был триумвиром для устроения государства в течение десяти лет непрерывно», не упоминая, что магистратура эта установлена вопреки обычаю предков. (RGDA, I).  Сам он называл основой своей власти трибунат, хотя из того же текста «Деяний» ясно, что Август видел несоответствие своей tribunicia potestas полномочиям традиционного народного трибуна: получение этой власти не от плебейских комиции, фактическая ее бессрочность, лишь эпизодическое назначение коллеги (причем по просьбе самого Августа). Автор деяний прямо говорит, что tribunicia potestas была ему установлена для того, чтобы его личность «всегда была священной и неприкосновенной»36, что, на первый взгляд, соответствует республиканской конституции. Однако, при более глубоком рассмотрении вопроса мы видим, что ей противоречат две очень существенных детали. Трибуны, как магистраты римской республики, действительно считались священными и неприкосновенными, но, во-первых, таковыми делала человека именно должность, и с личностью это никак не было связано, а во-вторых, в соответствии с традицией должен был быть ограничен срок. То, что в данном случае священной бессрочно объявлялась личность Августа, как раз и говорит о том, что сама его власть носила скорее монархический характер, чем республиканский, и именно так и воспринималась современниками. Подтверждает понимание императором своего всевластья сообщение о том, что он «передал государство из своей власти в распоряжение сената и народа римского». Здесь автор «Деяний» прямо признает, что государство целиком и полностью находилось в его власти.  
	Вчитываясь в текст «Деяний», мы можем видеть, что отдельные фразы и целые главы никак не вписываются в идею «восстановленной республики», провозглашенную в источнике. Октавиан не раз указывает на династическую преемственность, разумеется, не в обоснование законности своей власти, но как на факт, имеющий большое значение. Юлия Цезаря он везде называет своим отцом, рассказ о хлебных и денежных раздачах начинает с указания на завещание своего предшественника, часто упоминает других родственников (причем с обязательным указанием на родственные связи: сын, зять, пасынок) (RGDA, XV). Повествование о сыновьях Августа позволяет узнать о том, что юноши должны были занять место у государственного руля вместе с отцом, а позднее, очевидно, и вместо него. Им «из уважения к заслугам отца» были оказаны почести, не вполне соответствующие республиканским нормам, и сделано это было если не по указанию, то, во всяком случае, с согласия Августа. Император устраивал зрелища от имени своих сыновей и внуков, что должно было сделать их популярными, а значит, подготавливало к их власти и народ, и их самих (RGDA, XXII). Август считал это необходимым в момент организации зрелищ, но и позднее, при составлении и окончательном редактировании текста «Деяний», когда сыновья и внуки уже не могли стать его преемниками, продолжал считать свою династическую политику правильной и достойной включения в перечень прославляющих его дел.  Из текста «Деяний» читатель должен заключить, что народ относился к их автору с уважением, почтением или любовью, намного превосходящими обычное уважение к магистратам. Так, замечание о том, что на его выборы «собралось такое множество народа со всей Италии, какого никогда не было в Риме до тех пор», и другие, подобные, - это осознанное указание на исключительность автора текста, оправдывающую выход его власти за рамки республиканской конституционной традиции. Эта «исключительность» нашла отражение и в постройках. Август рассказывает об Алтаре Фортуне Возвращающей, алтаре, посвященном «Августову миру» и других сооружениях, так или иначе его прославляющих (RGDA, XI). Отказ от некоторых почестей представлен в RGDA как заслуга императора. Однако, совершенно очевидно, что пресечение чрезмерных изъявлений преданности не было излишне активным: так, Август приказал убрать свои скульптурные изображения - но лишь после того, как их стало очень много, и не преминул указать в «Деяниях» сколько их было, из какого материала они были выполнены и как его изображали (RGDA, XX, XXIV). Даже упоминание о почестях, оказанных другим лицам, в конечном итоге служит возвеличению автора «Деяний».
	Почестям, так или иначе связанным с войском или войной, почти целиком посвящена отдельная IV глава. Здесь перечисляются триумфы, овации, многократное провозглашение императором. Военные успехи показаны как основа авторитета императора, но за этой мыслью просматривается другая - на военных достижениях основана и сама его власть.  Почести сакрального характера (жертвоприношения, включение имени в салический гимн) более всего напоминают о власти обожествляемых восточных царей. Сенат, должностные лица, отдельные граждане могли оказывать принцепсу почести из подобострастия или, как он и стремится показать, - в благодарность за его заслуги. Но и в том, и в другом случае, очевидно, что те, кто возносил почести, видели в Октавиане кого угодно: царя, освободителя, патрона, благодетеля, тирана, dominus, - но только не магистрата республики. Сам же он счел такое противоречие малосущественным в сравнении с возможностью нарисовать отеческий облик.  
	Автор «Деяний» и помимо почестей не раз указывает на свою исключительность. Уже в названии обращает на себя внимание слово «божественный» - эпитет, не слишком подходящий для гражданина республики. В том же заголовке указано, что он «подчинил весь земной круг», что возможно лишь при наличии сверхъестественной власти «царя-полубога». Но следующими тремя словами автор заголовка словно оправдывается: оказывается, что «весь земной круг» подчинен не лично Августу, а «власти римского народа». В самом тексте «Деяний» также не раз упоминается «весь земной круг» (orbis terrarum), как указание на пространственную неограниченность власти «на суше и на море», причем уже без ссылки на народ.  Неоднократно и достаточно определенно автор RGDA сопоставляет себя с иноземными царями, начиная с рассказа о том, что во время триумфов перед его колесницей были проведены девять царей и царских детей. Далее мы видим, что цари не только отправляли к Августу посольства, но и «искали у него убежище с мольбою» (RGDA, XXXI, XXXII). Он по своему усмотрению распоряжался царствами: при желании подчинял их власти Рима, превращая в провинции, либо «по примеру предков» передавал завоеванное государство устраивающему его царю.  Отдельная глава посвящена возвращению статуй в завоеванные страны (RGDA, XXIV).
	  Многие аспекты информации, содержащейся в RGDA: взаимоотношения императора и армии, обилие сакральных и иных почестей; огромное количество должностей и полномочий, явно прослеживающаяся династическая политика и сравнение с царями, - не оставляют сомнений в том, что Октавиан Август был единоличным правителем государства и имел власть, стоящую много ближе к власти восточных царей, чем к полномочиям республиканских магистратов. При этом сам Август сознавал монархический характер своей власти, и все же в «Деяниях» он стремился доказать будущим читателям, что установленная им форма правления - принципат - это все та же республика, в которой присутствует лишь один новый элемент - принцепс, не меняющий сущности государственного строя. Как выразился Рязанов, Август в «Деяниях» сочетает мотивы спасения граждан со стремлением к единоличной власти37. Причина же этого комбинирования лежит в области идеологического обоснования политической деятельности.