2.2.3. Имущественные права и ценные бумаги как объекты

обязательства: проблемы применения юридической фикции

М.М. Агарков, анализируя проблему объектов обязательственного правоотношения, указывал, что в большинстве случаев объекты и вещных, и обязательственных правоотношений совпадают - это вещи. Но обязательства могут возникать и по поводу объектов других абсолютных отношений (произведений), а также прав. Так, профессор приводит пример адвокатского договора, который не имеет в качестве объекта вещи. Однако углубляться в эту тему ученый не стал и указал: "Может быть, было бы правильно считать объектами в гражданском праве лишь то, в отношении чего возможны акты распоряжения. Рассмотрение этого вопроса выходит за пределы нашей темы. Вопрос об объектах права нам пришлось затронуть лишь постольку, поскольку это нужно для анализа понятия обязательства" <1>. Таким образом, вопрос об объекте обязательства остался открытым.

--------------------------------

<1> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 27 - 29.

Статья 128 ГК РФ называет имущественные права в качестве объекта гражданских прав. Следует отметить, что в законе, да и в литературе, нет четких критериев отнесения субъективных прав именно к имущественным. В финансово-правовой литературе имеется такая точка зрения: в узком смысле имущественное право означает только право требования, а в широком - сумму прав требований и обязанностей совершения определенных действий <1>. Нет сомнений, что системный анализ норм гражданского законодательства позволяет сделать вывод, что в понятие "имущественные права" входят не только обязательственные (денежные и неденежные), но и вещные права (п. п. 2 и 3 ст. 48 ГК РФ) <2>. Гражданский кодекс РФ относит к числу имущественных и исключительное право.

--------------------------------

<1> См., напр.: Акчурина Е.В. Оптимизация налогообложения: Учеб.-практ. пособ. М., 2003.

<2> См. также: письмо Минфина России от 29 января 2002 г. N 04-02-06/2/10, где имущественные права отождествляются с вещными правами.

Однако очень часто в правоприменительной деятельности происходит подмена понятий. К примеру, передачу имущественных прав квалифицируют как оказание услуг, и наоборот. Причем такую ошибку допускает и сам законодатель. К.А. Непесов обратил внимание на проблему разграничения передачи имущественных прав и оказания услуг. Так, она хорошо проявляется в случаях, когда совершаются "возвратные" сделки, т.е. такие сделки, как предоставление имущества в аренду, внаем или по договору ссуды, предоставление вещей (денег) взаем или денежных средств в кредит, внесение на банковский вклад и счет, хранение или доверительное управление имуществом <1>. Немецкий законодатель, например, поступил более правильно, отнеся нормы о займе к договорам о передаче имущества в собственность и расположив их в Германском гражданском уложении сразу после главы о купле-продаже. Да и ст. 807 ГК РФ предусматривает, что заимодавец передает деньги и родовые вещи заемщику в собственность. Таким образом, признаков услуги здесь нет.

--------------------------------

<1> См.: Непесов К.А. Категория имущественных прав в российском налоговом праве // Финансовые и бухгалтерские консультации. 2007. N 4.

Следует иметь в виду, что работы и услуги отделены в законе от имущества как объекта иного рода. Но работы в отличие от услуг предполагают передачу кредитору овеществленного результата. Поэтому к имущественным правам можно относить вещные права, права требования (обязательственные), объектом которых является имущество в виде вещей и имущественных комплексов, и в силу прямого указания исключительные права. Права на действия, не предполагающие передачу имущества, к имущественным правам относить нельзя. Представляется, что поэтому право на услугу не является имущественным. В любом случае положение ст. 128 ГК РФ, по которому имущественные права считаются объектами правоотношения, или, по-другому, объектами права, не соотносится с представлениями о составе правоотношения. Бессмысленно словосочетание "право как объект права", причем в обоих случаях имеется в виду именно субъективное право. Подобную ситуацию мы наблюдаем в ст. 150 ГК РФ, где нематериальные блага и неимущественные права стоят в одном ряду. Может ли субъективное право требования быть благом? - нет, конечно. С его помощью нельзя удовлетворить конкретные потребности человека. Но с его помощью можно этого блага добиться от другого лица. Право требования не может быть объектом правоотношения, поскольку является элементом его другой составляющей - содержания. Если вдруг возникла ситуация, при которой имущественное право стало объектом права другого лица, то речь идет о перемене субъекта правоотношения. В этом смысле нормы об уступке права требования в ГК РФ абсолютно верно помещены в гл. 24, названную "Перемена лиц в обязательстве". В связи с этим следует упомянуть исследование В.А. Белова о соотношении объекта субъективного гражданского права, объекта гражданского правоотношения и объекта гражданского оборота. Ученый пришел к выводу, что оборот объектов гражданских правоотношений (гражданский оборот) - это совокупность случаев смены носителей субъективных гражданских прав <1>.

--------------------------------

<1> См.: Белов В.А. Объект субъективного гражданского права, объект гражданского правоотношения и объект гражданского оборота: содержание и соотношение понятий // Объекты гражданского оборота: Сб. ст. / Отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2007. С. 6 - 77.

По сути, если говорят о передаче вещного права - имеет место передача вещи, а если о передаче права требования - перемена лица в обязательстве.

Итак, мы считаем, что имущественные права не могут быть объектом правоотношения, поскольку в итоге они всегда связаны с определенным материальным благом - вещью, равно как не могут быть объектом правоотношения неимущественные права, поскольку и они связаны с определенным нематериальным благом <1>. Однако в отличие от нематериальных благ, не отчуждаемых от личности в силу природы, блага материальные способны к обороту. Это и порождает необходимость урегулирования этого оборота, что в первую очередь и осуществляется нормами обязательственного права. Кстати, утверждение о том, что объектом обязательственного правоотношения может быть лишь материальное благо, можно применить и к ценным бумагам, поскольку они являются лишь способом фиксации права <2>.

--------------------------------

<1> Скажем, право на жизнь связано с самой жизнью, и т.д.

<2> Здесь уместно вспомнить о происхождении акций и акционерных обществ. Еще А. Смит писал об акционерном капитале (совокупности всех акций) как о фиктивном, по сути, об "искусственном удвоении" капитала.

Л.А. Новоселова, анализируя институт цессии, называет права требования объектом оборота, а не права или правоотношения. Она указывает, что "наиболее важным в подобных сделках является определение самого субъективного обязательственного права, которое подлежит передаче. Для этого, как правило, достаточно указать кредитора и должника в обязательстве, основание возникновения требования, предмет (выделено мной. - В.К.) и содержание права требования" <1>. Вслед за ней эту мысль повторяет В.А. Белов, который не допускает ситуации, когда субъективные права мыслятся как объекты правоотношения, но считает, что объектами гражданского оборота они быть могут. Ученый указывает, что "оборот объектов того или иного рода и правовая форма организации этого оборота - не одно и то же" <2>. Обратим внимание на правило, закрепленное в п. 4 ст. 454 ГК РФ, представляющем пример фикции: "Положения, предусмотренные настоящим параграфом <3>, применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав". То есть имущественные права приравнены к товару, что подпадает под понятие "бестелесные вещи". Но обоснованна ли такая позиция законодателя?

--------------------------------

<1> Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. М., 2003. С. 94.

<2> Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. М., 2007. С. 683.

<3> Параграф 1 гл. 30 "Общие положения о купле-продаже" ГК РФ.

Отрицать тот факт, что сделок по уступке, продаже ценных бумаг совершается очень много, нельзя. Отношения, возникающие при этом, требуют правового урегулирования. Однако, по сути, это сделано только с помощью юридической фикции. Законодатель ценным бумагам искусственно придал свойства вещи <1>. Сделано это было для простоты оборота в угоду экономическим интересам.

--------------------------------

<1> К слову, отметим, как законодатели Германии и России относятся к фикции придания свойств вещи животным. В § 90a ГГУ указано: "Животные не являются вещами. Они защищаются особыми законами. К ним следует соответственно применять предписания, действующие в отношении вещей, если не установлено иное". В ст. 137 ГК РФ предусматривается более уклончивое положение: "К животным применяются общие правила об имуществе постольку, поскольку законом или иными правовыми актами не установлено иное".

Следует отметить, что проблема юридических фикций и презумпций является чрезвычайно актуальной. На наш взгляд, применение фикций оказало огромное и при этом неоднозначное влияние на развитие континентального гражданского права, особенно обязательственного. Проблема эта требует отдельного исследования, однако считаем возможным высказать ряд собственных соображений.

Сами юридические фикции стали известны в Древнем Риме. В Юстиниановом праве предусматривались так называемые иски с фикцией. Фикция понималась как прием, применяемый в праве, состоящий в закреплении такого положения, которое лишено истинности с самого момента его установления <1>. Назначение фикций заключалось в "корректировке" права, когда какой-нибудь из фундаментальных принципов входил в очевидное противоречие с "доброй совестью" и "справедливостью" <2>. В отличие от фикций, которые всегда ложны, но полезны, презумпции (от лат. praesumptio - предположение) представляли собой лишь предположение о том, что факт существует. При этом заранее неизвестно точно, так это или нет. Но как писал профессор З.М. Черниловский, "презумпции есть выражение того, что происходит чаще всего, утверждали римляне" <3>. Они представляли собой умозаключения, выведенные путем наблюдения за конкретными ситуациями. Презумпции, получив название доказательственных, в сохранившемся виде и поныне используются в казуистической системе перераспределения доказательств в гражданском процессе в качестве исключения из общего принципа. Одним из первых учение о презумпциях к учению о доказательствах было отнесено немецким ученым Х. Буркгардом <4>. В связи с этим заметим, что презумпции, несмотря на использование в процессе, закрепляются материальным правом (презумпции отцовства, собственности и т.д.) и их немного. Ученый, используя категорию вероятности, впервые разработал критерии разграничения презумпций и фикций. При фикции нормой предписывается вымышлять факт или качество, заведомо не существующие, а при презумпции принимать известный, возможный, но сомнительный факт. Собственно, возразить ученому в этом трудно.

--------------------------------

<1> Фикция в староримском праве означала вымышленное заявление истца, которое не дозволялось опровергать ответчику: истец заявлял, что он римский гражданин, а на самом деле он чужеземец. См.: Нахова Е.А. Роль презумпций и фикций в распределении обязанностей по доказыванию. Саратов, 2006. С. 14.

<2> Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. М., 1997. С. 83.

<3> Черниловский З.М. Презумпции и фикции в истории права // Советское государство и право. 1984. N 1. С. 104 - 105.

<4> См.: Burckhardi H. Die civilistischen Praesumptionen. Weinmar, 1866. S. 247. Цит. по: Нахова Е.А. Указ. соч. С. 16 - 18.

Одним из первых отечественных ученых, которые осуществили комплексное изучение юридических фикций, был Г.С. Мэн. Ученый проанализировал фикции в римском праве, в английском праве, в гражданских кодексах Европы, фикции древнего семейного права. Именно он обратил внимание, что они наряду с такими категориями, как "справедливость" и "законодательство", относятся к факторам, с помощью которых закон приводился в гармонию с потребностями общества <1>. При этом он был противником использования фикций в современном праве, хотя и не отрицал особого значения фикций в развитии права <2>.

--------------------------------

<1> См.: Мэн Г.С. Древнее право, его связь с древней историей общества и отношение к новым идеям. СПб., 1873. С. 20.

<2> См.: Мэн Г.С. Древний закон и обычай: исследование по истории древнего права. СПб., 1884. С. 196 - 198.

Сторонником исключения юридических фикций из законодательства был и Н.Л. Дювернуа. Он считал их одним из средств юридической техники, полагая при этом, что формализм римских построений не соответствовал современному мышлению <1>.

--------------------------------

<1> См.: Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву: В 2 т. СПб., 1899. Т. 1: Введение и Общая часть. С. 14 - 33.

Представляется, наиболее удачное понимание фикции было выработано известным немецким юристом Р. Иерингом. Он определял ее как прием подведения новых явлений юридического быта под старые нормы. Прием состоял в том, что признаки, отличающие новое отношение от старого, принимались вопреки действительности за несуществующие, и новые отношения благодаря этому одинаково со старыми подводились под одно понятие. Фикция характеризовалась как "технически вынужденная ложь". Иеринг считал юридические фикции необходимыми в праве, поскольку юриспруденция еще не развита. Общеизвестно его сравнение фикций с клюшками, на которые вынуждена опираться не умеющая ходить на своих ногах наука, вызывающее естественное желание скорее стать на ноги и показать всем, что клюшки уже излишни <1>.

--------------------------------

<1> См.: Ihering R. Geist des romisches Rechts auf ihrer Fruhentwicklungsstufe. Berlin, 1875. S. 212, 301 - 305. Цит. по: Нахова Е.А. Указ. соч. С. 16 - 18.

В законодательстве имеется достаточно много примеров использования фикций. Многие фикции введены в законодательство развитых государств достаточно давно, однако некоторые из них довольно молоды. Одной из древних фикцией мы считаем признание юридического лица. Далее к вещам были отнесены деньги, ценные бумаги. К недвижимости отнесено предприятие как особый имущественный комплекс.

Известна проблема определения юридической природы так называемых бездокументарных ценных бумаг. Как отмечает Е.А. Суханов, пионером "дематериализации" этих видов ценных бумаг в европейском праве стала Франция, законодательство которой (ст. 94-II Закона о ценных бумагах в редакции от 30 ноября 1981 г., вступившей в силу с 3 ноября 1984 г.) прямо закрепило такую возможность применительно к акциям и облигациям. В Германии Закон о хранении и приобретении ценных бумаг (в редакции от 11 января 1995 г.) разрешил выпуск "глобальных сертификатов" взамен эмиссии множества ценных бумаг одного вида, например облигаций федерального займа <1>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).

<1> См.: Гражданское право: В 4 т. / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М., 2006. Т. 1. С. 427. Отметим, однако, что в литературе, посвященной происхождению акционерных обществ, отмечается, что и самые первые акции были выпущены путем записи в книгах компании. См.: Функ Я.И. и др. Акционерное общество: история и теория (диалектика свободы). Минск, 1999. С. 266.

В литературе ведется активная дискуссия о справедливости отнесения бездокументарных ценных бумаг к ценным бумагам. Такие сторонники документарной концепции ценных бумаг, как Е.А. Суханов, В.А. Белов, Е.А. Крашенинников и др., подвергли резкой критике их конструкцию. В частности, Е.А. Суханов утверждает: "Закон и здравый смысл исключают возможность создания предъявительских "бездокументарных ценных бумаг", а выпуск в "бездокументарной форме" ордерных бумаг хотя и не исключается законом (п. 1 ст. 149 ГК РФ), тем не менее едва ли может получить широкое распространение" <1>. Сторонники бездокументарной концепции не считают такие ценные бумаги способами фиксации имущественного права, а видят их, по сути, как бестелесную вещь <2>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).

<1> Гражданское право: В 4 т. / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М., 2006. Т. 1. С. 429.

<2> См., например: Мурзин Д. Ценные бумаги - бестелесные вещи. Правовые проблемы современной теории ценных бумаг. М., 1998. С. 79; Степанов Д. Современное российское правопонимание ценных бумаг // Журнал российского права. 2000. N 7. С. 133.

Д. Григорьев подвел следующий итог точек зрения ученых на природу ценных бумаг: "Даже в период становления института ценных бумаг, признавая значение презентации, классики цивилистической теории ценных бумаг не абсолютизировали этот признак, как порой это делается в современной юридической литературе сторонниками документарной концепции, приходящими к категорическому выводу: ценные бумаги - это документы; бездокументарные ценные бумаги - это не документы, следовательно, бездокументарные ценные бумаги - это не ценные бумаги" <1>.

--------------------------------

<1> Григорьев Д. Особенности гражданско-правового регулирования бездокументарных ценных бумаг // Хозяйство и право. 2008. N 8. С. 47.

Отметим, что доля истины есть в аргументах обеих сторон спора. Но суть спора заключается в другом. Дело в том, что и документарные, и бездокументарные ценные бумаги - порождение юридической фикции. Ценная бумага, безусловно, является формой закрепления имущественного права. А способы фиксации бывают разные. На раннем этапе, когда почти все фиксировалось именно на бумаге, получили распространение некие суррогаты имущественного права, получившие название по своему носителю: ценные бумаги <1>. Сейчас распространяется компьютерный способ фиксации (причем во всех сферах нашей жизни - вспомним банковские карты). Лишь по традиции этот способ назвали бездокументарной ценной бумагой.

--------------------------------

<1> Отметим, кстати, что не во всех языках анализируемое понятие имеет в своем составе слово "бумага". К примеру, в английском: capital, equity, в немецком (кроме Wertpapier): Effekten, Fonds, Stock, во французском: titres de placement, valeurs.

Итак, сама бумага как материальное благо удобна для литеральной фиксации прав и обязанностей, поэтому говорить о праве собственности на ценную бумагу можно с очень большой степенью условности, равно как говорить о праве собственности на имущественное право (бестелесную вещь). Фигурально выражаясь, ценная бумага является "транспортным средством" для имущественного права. Ее назначение состоит не в том, чтобы облегчить исполнение обязательства между сторонами, а в том, чтобы заменить кредитора, т.е. "транспортировать" имущественное право. Поэтому очевидно, что к этому "транспортному средству" нельзя применять правила о вещах. Некоторые авторы более категоричны, в чем, возможно, и правы. Так, Р. Бевзенко, называя бестелесные вещи "правовыми уродцами", утверждает, "что право собственности - вещное право и потому не может описывать режима принадлежности чего-то, что не является вещью" <1>.

--------------------------------

<1> Бевзенко Р.С. Объекты гражданских правоотношений // Гражданское право: проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. М., 2007. С. 336.

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Общая часть" (том 1) (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное).

Е.А. Суханов отмечает, что смешение правового режима объектов вещных и иных (прежде всего обязательственных) прав во многом объясняется влиянием англо-американских правовых представлений. В этом правопорядке принято различать "вещи во владении" (choses in posession), т.е. вещи, которыми можно физически обладать, и "вещи в требовании" (choses in action), т.е. различные права (что, в свою очередь, можно считать буквальным использованием понятия "бестелесные вещи" (res incorporales), известного римскому частному праву). Однако в европейской континентальной правовой системе режим вещей и режим прав четко различаются. Так, § 90 ГГУ прямо указывает, что вещами могут быть только "телесные предметы". См.: Гражданское право: в 4 т. / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М., 2006. Т. 1. С. 397.

Таким образом, с помощью этого умозаключения можно снять споры по поводу природы бездокументарных ценных бумаг. Это лишь новый, отвечающий современному уровню развития техники способ фиксации имущественных прав. Здесь вполне уместно привести такую аналогию: деньги - безналичные деньги; ценные бумаги - бездокументарные ценные бумаги. Безналичные деньги сейчас распространены в силу экономических причин гораздо больше, чем наличные деньги. Однако от этого их природа не изменилась. Они выполняют функцию эквивалента, являясь с юридической стороны родовыми вещами - в силу фикции ст. 128 ГК РФ. То же можно сказать в отношении бездокументарных ценных бумаг. В силу фикции, закрепленной в указанной выше статье, они отнесены к вещам. С экономической точки зрения и документарные, и бездокументарные ценные бумаги выполняют одну функцию - фиксацию права.

Поэтому уступка права требования или продажа ценной бумаги через другого субъекта (должника) опосредует связь управомоченного (кредитора) с имущественным благом. И при уступке права требования, и при продаже ценной бумаги это благо должно быть четко определено в содержании сделки. Если этого не произойдет, то и сделки не будет, поскольку не будет определен предмет - то, по поводу чего она совершается. Видимо, поэтому существует правило, что ценные бумаги должны быть предусмотрены в законе с указанием их реквизитов, в том числе с указанием на право, а при уступке права требования необходимо совершить действия по уведомлению должника. Не зря выдачу ценной бумаги называют абстрактной сделкой, она потому и абстрактная, так как в силу юридической фикции ее искусственно оторвали от действительности.

На наш взгляд, сказанное подтверждает, что современное гражданское право во многом построено на формализованных традициях, заложенных в римском праве. Не говоря о глобальных вещах, эти древние, во многом первобытные традиции видны и в мелких деталях. К примеру, по сути, напоминают стипуляцию процедуры оферты и акцепта, непонятна необходимость печати на доверенности, хотя на договоре она уже не требуется, и т.д.

Очевидно, что причиной возникновения многих интересных правовых форм, занявших значительное место в реальной жизни, являются потребности экономики. Влияние экономики на право невозможно переоценить. Еще одним примером фикции можно назвать юридические лица, которые стали неотъемлемыми участниками гражданских правоотношений. Эволюция экономики и права, очевидно, породит и другие сложные правовые явления. Таковым, в частности, можно назвать холдинги. Несмотря на то что такой организационно-правовой формы не предусмотрено гражданским законодательством всех государств, группу компаний, связанных отношениями зависимости, уже воспринимают как консолидированного налогоплательщика <1>, взаимоотношения между компаниями, входящими в холдинг, не могут не влиять на динамику обязательственных правоотношений.

--------------------------------

<1> Директива ЕЭС N 7, ст. 20 НК РФ.

Отметим, что многие юридические конструкции, построенные на древних традициях, во многом не учитывали и не учитывают развития общества и экономики. Если в англо-американском праве необходимость урегулирования новых общественно-экономических отношений достигается с помощью правового обычая и прецедента, то в континентальной правовой семье на выручку пришла юридическая фикция. Причем, как говорилось, не всегда успешно. Представляется, можно усмотреть даже тенденцию в этом. В юридической литературе начинают обсуждать вопросы залога денег, виндикации бездокументарных ценных бумаг и долей в уставных капиталах ООО, продажи права требования по частям (как делимой вещи) и т.д. Безусловно, эти вопросы требуют разрешения, все они возникли в результате судебной деятельности. Но опять же решаются они с помощью схоластических приемов, основанных на тех же фикциях. В результате выносятся вроде бы верные судебные решения, но которые абсолютно несправедливы.

Например, в юридической литературе активно обсуждается проблема виндикации бездокументарных ценных бумаг. Повод для этого дает судебная практика. Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении от 29 августа 2006 г. N 1877/06 указал, что требование истца о восстановлении в реестре акционеров записи о принадлежности ему акций носит виндикационный характер. Поэтому, возвращая дело на новое рассмотрение, Президиум указал, что суду следует установить, у кого фактически находятся принадлежащие истцу акции, рассмотреть вопрос о привлечении указанных лиц к участию в деле и разрешить исковые требования с учетом правовых норм ст. ст. 301 и 302 ГК РФ <1>.

--------------------------------

<1> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006. N 11.

В.А. Белов оправдывает такую практику отсутствием запрета на данную виндикацию: "Была бы в ГК норма типа: "предметом виндикации может быть только вещь" - никаких проблем бы не было" <1>. А.О. Рыбалов же считает, что из ряда норм позитивного права можно сделать вывод, что бездокументарные ценные бумаги могут принадлежать их обладателям на праве собственности. Однако, если уж и согласиться с тем, что документарные и бездокументарные бумаги являются разными подвидами вещей, из этого будет следовать только то, что институт виндикации применим лишь к первому подвиду. Виндикация является специфическим способом защиты правомочия владения, т.е. "юридически обеспеченной возможности хозяйственного господства лица над (материальной) вещью". Требования о передаче бездокументарных бумаг, по сути, являются исками о признании, в то время как виндикационные иски относятся к искам о присуждении <2>. Однако все же вслед за В.А. Беловым констатируем отсутствие такого запрета.

--------------------------------

<1> Белов В.А. Предисловие к изданию // Васьковский Е.В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002. С. 9.

<2> См.: Рыбалов А.О. О возможности виндикации бездокументарных ценных бумаг // Арбитражные споры. 2005. N 1. С. 47 - 58.

В такой ситуации роль права в обществе нивелируется, равно как и падает доверие к судебной системе. Дальше - больше. Не всегда удачные юридические конструкции права гражданского искусственно внедряются в право публичное, например финансовое, приводя к еще большей путанице. Например, ч. 1 ст. 256 НК РФ относит к амортизируемому имуществу объекты интеллектуальной собственности, хотя в соответствии со ст. 38 НК РФ имуществом признаются виды объектов гражданских прав (за исключением имущественных прав), относящихся к имуществу. Как известно, ст. 128 ГК РФ объекты интеллектуальной собственности имуществом не считает. Такая несогласованность не способствует решению спорных ситуаций, которые достаточно часто возникают.

Вместе с тем хотелось бы отметить, что фикция как прием юридической техники полезна, но в ее применении необходима разумность. Неосмысленное применение фикций может повлечь непрогнозируемые последствия в правоприменительной практике. Мы уже упоминали сомнительный судебный акт, когда Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ посчитал требование о восстановлении записи в реестре акционеров виндикационным. Встречаются странные решения о виндикации доли в праве собственности. Например, решением Арбитражного суда Липецкой области от 13 августа 2008 г. по делу N А36-1023/2006 в пользу истца была истребована из незаконного владения ответчика 1/3 доли в праве собственности на административно-хозяйственный земельный участок. В резолютивной части суд по уже недоброй традиции обосновал решение нормами не материального, а процессуального права (ст. ст. 167 - 170 АПК РФ). Указанное решение пересматривалось в апелляционном и кассационном порядке, но было оставлено в силе <1>.

--------------------------------

<1> Архив Арбитражного суда Липецкой области.

Порочность фикций проявилась в нашумевшем ипотечном кризисе 2008 года, когда ипотечные ценные бумаги в полной мере показали свою оторванность от реальных материальных благ, что стало причиной кризиса всей мировой финансовой системы. Сходная ситуация была во время дефолта 1998 года в нашей стране. Безусловно, ценные бумаги - это значительное "изобретение" экономики и права, но они полезны лишь как способ фиксации имущественных прав. Однако законодатель проявил неосторожность в применении юридической фикции, когда допустил эмиссию ценных бумаг, не обеспеченных реальными активами. Не зря в экономической среде обсуждается возможность возврата к золотому стандарту и в отношении денег.

Таким образом, можно сделать вывод, что и имущественные права, и ценные бумаги имеют близкую юридическую природу. Ценные бумаги, независимо от материального носителя, выполняют функцию фиксации имущественного права, что, несомненно, удобно для оборота имущественных прав, а точнее, для перемены кредиторов в обязательствах. Таким образом, ценные бумаги лишь в силу юридической фикции отнесены к вещам. Разница же между обычными и бездокументарными ценными бумагами выражается лишь в способе фиксации.

Отметим также, что авторы Концепции развития гражданского законодательства РФ, одобренной Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства 14 октября 2009 г., предлагают уточнить положения статьи 128 ГК РФ о таких объектах гражданских прав, как деньги и ценные бумаги. По их мнению, необходимо указать на то, что к безналичным денежным средствам и бездокументарным ценным бумагам могут применяться правила о вещах, если иное не установлено законом, иными правовыми актами и не вытекает из существа названных объектов (п. 3.2).