Заключение.

Подведём итоги нашего исследования. Для получения всесторонней картины особенностей этногенеза и культуры кривичей необходимо сопоставить полученные данные разных дисциплин.

Во-первых, мы выяснили, что надёжнее всего кривичская общность ассоциируется с КДК с её доказанной преемственностью и определёнными ареалами распространения (см. приложения). В свою очередь, КДК возводится преимущественно к западнославянскому ареалу Повисленья (с субстратным участием местных балтских и прибалтийско-финских элементов).

Во-вторых, очевиден тот факт, что наиболее успешной кривичская колонизация была в Верховьях Волги и Волго-Окского междуречья. Проходила она силами сельского населения, преимущественного мужского. В большинстве случаев, прослеживаемых по курганным комплексам, имела место ассимиляция кривичами местного населения, изредка случалось и обратное.

В-третьих, можно констатировать некоторые этнически-окрашенные черты повседневной культуры, наметившиеся уже в это время. Это характерные черты украшения и одежды, а также особенности жилищ, утвари, расселения, имеющие аналоги средневисленском регионе.

В-четвертых, имеет место факт наличия у кривичей своего племенного диалекта, подразделявшегося на ряд отдельных групп. История его возникновения восходит как к праславянской языковой общности, демонстрируя сохранение многих её архаичных черт, так и, возможно, к древнейшей прабалтославянской.

В-пятых, данные гидронимии также выводят население Северо-Запада Восточно-Европейской равнины к Повисленью и западным ареалам. Что касается местных балтских архаизмов, то сильнее всего они сохраняются к югу (в том числе и на Смоленщине), тогда в более северных областях субстратное влияние в ономастии различимо слабее.

В-шестых, данные антропологии, говоря об общем сходстве древнерусского населения, все же связывают морфологически полоцко-смоленский тип с преимущественно с балтским влиянием, тогда как северо-западные кривичи тяготеют к Повисленью. Кроме того, по оси колонизации Северо-Восток- Востоку наблюдается особенное финно-угорское влияния на кривичский тип. Интересно и наложение антропологических данных на карту кривичских говоров (см. Приложения, рис. 4).

В-седьмых, генетика говорит о сходстве популяций Северо-Запада с популяциями С-В Польши и об участии субстратов в формировании генофонда кривичского населения.

В связи с описанным выше, можно констатировать преимущественное единодушие дисциплин по ряду основных вопросов. Так, данные археологии, диалектологии, гидронимии, топонимии, антропологии и генетики свидетельствуют о западном польском ареале (Повисленье и Балтийском побережье) как о колыбели зарождения псковских, а с ними и новгородских кривичей. Отношение дисциплин к дальнейшему расселению отличается меньшей унифицированностью. Однако большинство данных говорит о том, что какая-то доля ассимиляции и синтеза полоцко-смоленских кривичей и балтов имела место. Ряд учёных настаивают на исконной балтскости местных кривичей, упоминая возможность перенятия ими славянской культуры и языка в более позднее время. Нам эта картина видится несколько по-иному: очевидно, что балтский компонент отразился на культуре пришедших сюда носителей КСПДК и что наблюдалась последующая метисация. Однако огульно причислять всех кривичей этой полосы к автохтонному балтскому населению не представляется возможным. То же можно сказать и о доле финского субстрата в кривичском генофонде, особенно очевидном на колонизированных В и С-В областях.

Посредством суммирования всего сказанного выше, можно не только констатировать некоторое прояснение кривичской проблемы хотя бы локального уровня, но и обнаружение преемственности последних с позднейшим населением их ареала. Об этом свидетельствуют как данные генетики, так и обрывочные аналоги в этнографии и лингвистике. Культура, казалось бы, исчезнувшая почти тысячелетие назад, продолжает самовоспроизводиться, пусть и в латентном крайне транформированном виде. Не это ли лучшее вознаграждение исследователя?