Источники исследования.

Столь запутанная, противоречивая и неоднозначная тема, выдвинутая нами в заглавие исследования, требует привлечения максимального числа весьма разносторонних по тематике и информативно насыщенных источников и научных трудов. Сопоставление выявленной информации и служит ключом для осознания сущности этногенеза, расселения и оформления кривичской общности во всей ее полноте. Сознательно опуская текущие особенности выдвигаемых учёными концепций и оценку степени их правомерности, являющиеся, по сути, темой данного исследования и составляющих его основу, остановимся на ключевых точках их разногласий и хронологии исследования заявленной работы.

Главный источник наших знаний о кривичах – курганные погребения, именно поэтому наибольший вклад в исследование заявленной темы внесли материалы раскопок и их анализ. Крупнейшие достижения в этой области, безусловно, принадлежат археологам советской школы. Среди них особенно выделяется фигура Валентина Васильевича Седова (1924-2004) – доктора исторических наук, профессора, в свое время заведовавшего отделом полевых исследований Института археологии РАН. Именно ему принадлежат наиболее значимые и фундаментальные труды, касающиеся раскопок древнерусских курганов и городищ. Среди них мы выделили несколько: статью «Кривичи», опубликованную в первом номере журнала «Советская археология» за 1960 год, монографию «Восточные славяне в VI-XIII вв.», выпущенную в 1982 г., а также труд «Древнерусская народность», увидевший свет в 1999 г. Подобная выборка не случайна. Во-первых, большинство из значительного числа его работ, посвященных древнерусской эпохе, так или иначе дублируют друг друга в описании комплекса связанных с кривичами вопросов с небольшими поправками на время и новые наработки – привлекать их все нет смысла. Во-вторых, хронологический разброс работ позволяет последовательно проследить как развитие наших знаний о заглавной теме, так и эволюцию личных взглядов В.В, Седова на кривичскую проблему.

Работы В.В. Седова, как правило, основываются на результатах его экспедиций, охвативших большую часть летописного русского ареала, что позволяет ему последовательно и масштабно сопоставлять находки из разных регионов и правильно их трактовать. Безусловной заслугой археолога является и исключительная осведомлённость в материалах смежных дисциплин, что позволяет ему использовать все научные наработки своего времени с наибольшей продуктивностью. Если ранние его работы отмечены неких незначительным налётом пристрастности, то в последующих трудах он проявляет значительную гибкость, порою признавая свою раннюю неправоту по ряду вопросов. В свете нашей темы отметить его огромный вклад как в историю раскопок длинных курганов, так и фактическую разработку последовательной концепции создания и распространения КДК. Как мы увидим позже, В.В. Седов связывал их появление со средним течением Вислы и поселенцами из этого региона, мигрировавшими по Балтике через Восточную Литву в Неман и Беларусь и оказавшимися в середине I тыс. н.э. на территории бассейнов р. Великой и Псковского озера. Значительно позже, по его мнению, (около VII в.) создатели культуры расселились отсюда на Смоленщину и полоцкие земли. В.В. Седов Связывает КДК со славянами, не отрицая, однако балтийского фактора в ее становлении.

Представителем другого подхода является смоленский археолог, доктор исторических наук Е.А. Шмидт (р. 1920). Работая преимущественно со смоленскими длинными курганами, он пришёл к выводу об их автохтонности и принадлежности балтской культуре, проходящему связующей нитью сквозь все его работы. Автор не отрицает наличие славянского характера вещевых комплексов пришедших на смену КДК круглых курганов, однако полагает, что связано это с перенятием балтами славянской культуры от соседей, с которыми они активно взаимодействовали, а часть и ассимилировалась. Взгляды автора носят весьма безаппеляционный характер, что, на наш скромный взгляд, не может являться самым удачным ключом к распутыванию столь сложной тему, как наша. Его теория имеет ряд оговорок и несостыковок, что мы обговорим далее, однако влияние Е.А. Шмидта на исследование КДК навряд ли можно переоценить. В текущей работе мы привлекали сведения из его монографии «Кривичи Смоленского Поднепровья и Подвинья (в свете археологических данных)», выпущенной совсем недавно, в 2012 г. Она является итогом его многолетней работы в этом направлении и суммирует все наработки по кривичскому вопросу.

Так же из работ археологической направленности можно отметить труд археологов Николая Владимировича Лопатина, чей вклад в исследуемую проблему (всех ветвей кривичского ареала) особенно заметен, и А.Г. Фурасьева «Северные рубежи раннеславянского мира в III-V вв. н.э. (Раннеславянский мир. Вып. 8)», опубликованный в 2011 г. Авторы последовательно проводят сходную с воззрениями Е.А. Шмидта теорию об автохтонности КДК и логическому ее вытекания из местных курганов киевской культуры. Их позиции так же будут рассмотрены далее.

Применительно к материальной культуре, отметим и достижения Марии Андреевны Сабуровой – археолога, также объехавшего с экспедициями по сбору этнографических данных многие уголки нашей страны. Подобный синтез археологии и этнографии представляется нам особенно продуктивным. М.А. Сабуровой опубликовано много работ по истории как отдельных деталей, так и всего древнерусского костюма в целом, особенно ценны сделанные ею реконструкции вариаций средневекового костюма. В свете изучения кривичей наиболее интересной нам видится ее статья «Женский головной убор у славян (по материалам Вологодской экспедиции)», опубликованная в втором номере журнала «Советская археология» за 1974 г. Она попыталась реконструировать способы ношения височных колец и особенности головного обора по материалам курганов тверских кривичей.

Следующий блок важных для нас источников составляют лингвистические работы. Особый интерес для реконструирования особенностей древнекривичских диалектов представляет научная деятельность Андрея Анатольевича Зализняка (р. 1935) – доктора филологических наук и академика РАН, значительную часть жизни посвятившего анализу древненовгородского (происходящего, как мы увидим позже, преимущественно от древнепсковского) диалекта и берестяных грамот. Для привлечения данных мы выбрали его весьма поздний и фундаментально-итоговый труд «Древненовгородский диалект», изданный в 2004 г. А.А. Зализняк показал родственность древненовгородского диалекта западнославянским (в первую очередь – лехитским) языкам., а также особую черту, выделяющую его на фоне всех славянских языков средневековья – отсутствие в нём второй палатализации (поскольку датируется она временем около середины I тыс. н.э., носители соответствующего диалекта, по его воззрениям, должны были оторваться от остальных славян не позднее этого времени, что идеально согласуется со взглядами В.В. Седова). Взгляды автора, на наш взгляд, весьма последовательно следуют за источниками, что не даёт весомого права ставить под сомнение его объективность.

Важной ценностью обладают и работы известного филолога и этномолога Сергея Львовича Николаева (р. 1954). Особенно интересна для нас его статья «К истории племенного диалекта кривичей» из четвертого номера журнала «Советское славяноведение» за 1990 год. В ней он даёт не только подробную классификацию диалектов кривичей, но и обращает внимание на историю их возникновения. Автор придерживается закономерного мнения, что место возникновения этих говоров можно считать Повисленье, чему приводит ряд убедительных доказательств.

В области ономастики наиболее цитируемая нами работа «Гидронимия Русского Северо-Запада как источник культурно-исторической информации», выпущенная в 2004 г., принадлежит перу Руфи Александровны Агеевой (р. 1938) – кандидата филологических наук, которая посвятила значительное число работ истории возникновения и распространения топонимов и гидронимов. Автор исследовала и систематизировала огромное число гидронимов интересующего нас ареала, составив в итоге последовательную концепцию расселения славян на этих территориях. В нашем случае ее вклад в исследование выражается в отождествлении большинства гидронимов С-З России со славянскими языками. По ее мнению, вклад балтов и финнов в образование структуры местных географических названий не так велик.

Наконец, обратимся к источникам биологического характера. Среди антропологических работ интересен выпущенный в 1969 году труд Валерия Павловича Алексеева (1929-1991) – антрополога и историка, академика АН СССР - «Происхождение народов Восточной Европы». Автор придерживается мысли об относительном однообразии и морфологическом сходстве русской популяции, тем не менее, распадающейся по диалектным признакам, и систематизирует множество антропологических данных.

Одним из внёсших наиболее весомый вклад в изучение картины состава древнерусского населения учёных была Татьяна Ивановна Алексеева (1928-2007) – антрополог и доктор биологических наук, внесший большой вклад в современную антропологию и обнаруживший в числе прочего близость древнерусского и даже современного приднепровского населения народам Приальпийской зоны (Венгрии, Австрии, Швейцарии, Северной Италии, Южной Германии, севера Балкан). В своих работах она привлекала данные раскопанных курганов 9черепов) и современные антропологические материалы. В свете нахей темы она полагала, что гсовременные русские генетически связанным с северо-западным и западным славянским населением. В работе «Этногенез восточных славян по данным антропологии», изданной в 1973 г. она проводит анализирует достижения предшественников в этой проблеме, в труде же «Восточные славяне. Антропологическая и этническая история» (2002) она в соовторстве с прочими антропологами проводит последовательное изучение групп древнерусского населения, в том числе приводит и характерные кривичские черты.

Наиболее интересны для нас в сфере генетики работы кандидата биологических наук Бориса Аркадьевича Малярчука, специализирующегося на этногенетических процессах. В своих работах, изданных в в соавторстве с М.В. Деренко, «Молекулярная генетика о происхождении и дифференциации славян» (2005), «Структура русского генофонда» (2007), а также в личной статье «Следы балтийских славян в генофонде русского населения Восточной Европы» он выступает последовательным сторонником мнения как о наличии большого числа общих генетических черт русских, так и о происхождении населения С-З Восточно-Европейской равнины от польских популяций, о влиянии местных субстратов на колонизирующее население. Результаты его работ отлично дополняют и иллюстрируют данные названных выше дисциплин.