Глава 5. Итоги реформы Косыгина

Во второй половине 1960-х гг. в стране вновь разгорелась дискуссия, теперь они велись на тему: подчиняется ли социалистическая экономика рыночному закону стоимости (Л. Леонтьев, Г. Лисичкин, Н. Петраков, К.Гофман) или закону планомерного развития народного хозяйства (Е. Городецкий, Е. Ефремова). Согласно доводам первых для оценки деятельности предприятия достаточно только одного показателя - прибыли, вторые считали, что распределение средств производства и рабочей силы между отраслями и экономическими регионами страны происходит с учетом общественно-экономической формации.

По словам председателя правительства ЧСФР Л. Штроугала Косыгин осознавал необходимость считаться с экономическими законами, но идеологи мешали сдвинуть воз экономики с места. В конце 1968 г. он открыто говорил своим чешским коллегам, что хочет изучить законы рынка, опасаясь хаоса в экономике⁴⁴. Пока экономисты-теоретики спорили на страницах печати, перед руководством страны вставал насущный вопрос, как не упустить ситуацию в экономике из-под контроля.

Косыгин боролся за хозяйственную самостоятельность предприятий, но именно в ней и был подвох: самостоятельность получалась от государства, но и частной собственности в стране тоже не было. Получалась ничья собственность, т. е. или вовсе бесхозяйственность или теневая экономика. Именно в годы косыгинской реформы были созданы предпосылки активного роста теневой экономики в последующий период.

Поскольку эффективность работы предприятия теперь оценивалась в текущих ценах (где наценка составляла 20% к себестоимости), то производители стремились всеми силами поднять себестоимость продукции. Вместо провозглашаемой реформой экономии ресурсов для удорожания выпускаемой продукции намеренно использовалось привозное сырье, включавшее в себя транспортные расходы. Удорожанию способствовала и неэффективная обработка сырья (особенно в металлургической промышленности, где при механической обработке болванок до 90% ценного сплава уходило в отходы) и приписки, многократно увеличивавшие добавленную стоимость. Вот как описывает сложившуюся ситуацию Д.В. Валовой: «Среди методов искусственного увеличения вала «оригинальным» представляется опыт всероссийского объединения «Роскинотехника». Автомобили, получаемые им в Ульяновске, по железной дороге отгружают в Краснодар и Новгород, где в ведомственных мастерских по ремонту киноаппаратуры на них устанавливают фанерные ящики стоимостью 47 рублей 50 копеек. К последним добавляется… стоимость нового автомобиля в 2540 рублей, и после этой операции уже «свою» продукцию направляют к месту назначения, включая и Ульяновск»⁴⁵. Таким образом, стоимость изделий по нескольку раз включалась в валовую продукцию. Искусственно накручиваемая стоимость реализуемой продукции способствовала росту цен в стране и обесценению рубля. Со злоупотреблениями боролись органы народного контроля и прокуратуры, но при отсутствии комплексной системы автоматизированного учета, выявленные случаи были каплей в море.

Логику реформы разрушала идея социалистического соревнования, навязанная Отделом агитации и пропаганды при ЦК КПСС (Агитпропом), как отмечает И.А. Карпенко, бывший в 1960-х гг. редактором отдела экономики «Известий» «какой же руководитель станет после этого включать все резервы в план, если будет заранее знать, что обкомы и горкомы вновь займутся выколачиванием досрочной и сверхплановой «показухи»⁴⁶.

Создание крупных производственных объединений вызывало ослабление бюрократических структур в пользу экономических и сталкивалось с резкой негативной реакцией со стороны бюрократии. Получил широкую огласку «бунт сорока министерств». Реформа резко увеличила цену срыва договорных обязательств. По новым условиям через Госарбитраж с недобросовестного партнера можно было взыскать не только штраф за недопоставленную продукцию, но и потребовать возмещения всех потерь и убытков, которые понесло предприятие (в таком случае в Госарбитраж можно было подать даже на министерство). Но предприятия проигнорировали эту норму. «Тогда чтобы поднять дисциплину взаимных поставок, Косыгин принял постановление, по которому выполнение плана засчитывалось лишь после удовлетворения всех заказов потребителей. Против этого и восстали дружно Госплан и наиболее сильные министерства и авторитетные министры, утверждавшие, что в таком случае все их предприятия останутся не только без премий, но и без зарплаты. В итоге победа осталась за министрами»⁴⁷. Было введено в действие новое постановление, согласно которому премирование не производится лишь за невыполнение заказов по отдельным видам важнейшей номенклатуры, определяемой самим министерством.

Главная же причина сворачивания реформ заключалась в том, что Генеральный секретарь КПСС Л.И. Брежнев видел в основе реформы Косыгина элементы капитализма, а это несло в себе политическую угрозу государственному строю. Опасения подкреплялись событиями «Пражской весны» 1968 г., накануне которой была также проведена экономическая реформа Ота Шика, фактически спровоцировавшая политические изменения.

Еще в 1971 г. в резолюции XXIV съезда КПСС было заявлено о дальнейшем продвижении реформ: «Нужно и дальше осуществлять концентрацию производства путем создания производственных, научно-производственных объединений и комбинатов, которые в перспективе должны стать основными хозрасчетными звеньями общественного производства. Совершенствовать структуру, сокращать излишние подразделения административно-управленческого аппарата, шире применять организационную и электронно-вычислительную технику, автоматизированные системы и научные методы управления и планирования»⁴⁸.

Но все это лишь декларировалось, а на деле в том же 1971 г. по итогам работы Межведомственной комиссии, призванной, казалось бы, совершенствовать условия перевода предприятий на новые принципы хозяйствования, в бюджет вновь стали изыматься «свободные остатки прибыли» предприятий (вместо фиксированных рентных платежей за производственные фонды). Был восстановлен и плановый показатель производительности труда, рост которого должен был опережать рост заработной платы. Хуже всего пришлось тем предприятиям, кто поверил в косыгинскую реформу: они вложили все свои резервы, и подошли к составлению нового плана с меньшим количеством сотрудников (а соответственно и с меньшим фондом заработной платы), зато с напряженными планами, которые вновь надо было перевыполнять.

Два года спустя перед сессией Совета экономической взаимопомощи в Варшаве Косыгин откровенно признавался Л. Штроугалу: «Ничего не осталось. Все рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят»⁴⁹. «Реформу торпедируют, людей, с которыми я разрабатывал материалы для съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду», - с горечью сказал он⁵⁰.