§13. Проблема трансформации хасы

Из вышесказанного следует, что участие «старшин чер­ного народа» в сословно-представительном собрании явля­лось не пережитком доклассового общества и архаического народного собрания, а нововведением, вызванным острыми социальными и политическими противоречиями, которые мог­ли привести к расколу и гибели кабардинского общества. В этом смысле приглашение представителей крестьян на об­щие собрания было, во-первых, .выражением дальнейшего развития сословно-представительных учреждений в Кабарде, во-(вторых, проявлением кризиса в ней традиционного фео­дализма и, в-третьих, одним из средств 'преодоления этого кризиса и восстановления традиционного социального равно­весия.

П. С. Потемкин в своем историко-этнографическом очер­ке, составленном по сведениям самих же кабардинцев, за­фиксировал именно эту участившуюся с 1767 года практику приглашения «старшин черного народа» на общие собрания, которые в силу этого стали «трехпалатными».

Вкратце история сословно-представительных собраний в Кабарде, согласно П. С. Потемкину, выглядела следующим образом: 1) сперва «воля князя составляла весь закон»: 2) затем образовались княжеские советы; 3) на которые с течением времени стали приглашать дворян; 4) а уже после

80

«старшин черного народа»²⁰⁷. Если опустить первое утверж­дение и не столь резко противопоставлять по времени дейст­вия княжеские советы собраниям с участием дворян, то источ­ники подтверждают, что П. С. Потемкиным, в целом, пра­вильно отмечена линия трансформации сословно-представи-тельных собраний, которые развивались, расширяя свой со­циальный состав.

В историографическом обзоре мы касались взглядов со­ветских историков, считавших эти собрания «пережитком ро-доплеменного строя» или просто «народным собранием», что уже само по себе исключало постановку ими вопроса о его трансформации в условиях феодализма.

Впервые он поставлен Е. Дж. Налоевой.

«Хаса,— пишет она,— сложилась в доклассовую эпоху как народное собрание. Но с развитием феодальных отноше­нии она трансформировалась, и уже в исследуемый период (т. е. в первой половине XVIII века.— В. /С.) хаса была со-с.ювно-аристократической, где каждое сословие заседало от­дельно. В обычное время она состояла из двух кругов: кня­жеского и уоркского, но в военное или другое время станови­лась трехпалатной, так как к обсуждению создавшегося по­ложения привлекались представители трудящихся — «стар­шины черного народа (курсив наш.—б. /С.)»²⁰⁸-

Вывод о трансформации хасы следует признать совершен­но обоснованным. Однако определение хасы как «сословно-аристократической» противоречит тому факту, что в ней при­нимали участие незнатные дворяне, а впоследствии и «стар­шины черного народа». Правильнее определить ее как сос-ловно-представительное собрание. Очевидно также и то, что она не могла «сложиться в доклассовую эпоху».

Далее, говоря о «старшинах черного народа», не следует безоговорочно отождествлять их с «трудящимися», или с не­посредственными производителями, как и всех чагар — с тру­довым крестьянством. «Старшины» выражали интересы, глав­ным образом, зажиточной верхушки чагар (оброчных кре­стьян), имевших, .ка-к и феодалы, собственных крепостных. Далеко не случайно, что сами чагары (или «такашуки», как их еще называли в XVIII веке) противопоставляли себя «при­родным» крепостным ^20Э. Следовательно, «третью палату» на общих собраниях нельзя считать органом народного пред­ставительства, а «старшин черного народа» — «представите­лями трудящихся».

Спорным представляется и мнение о том, что в первой по­ловине XVIII века «хаса» в военное время «становилась... трехпалатной».

6 Заказ № 6174 81

Во-первых, в источниках этого периода нет даже самых косвенных данных, свидетельствующих о существовании «третьей палаты». Во-вторых, Кабарда всегда жила в усло­виях постоянной военной опасности, в состоянии хронических феодальных междоусобиц, осложнявшихся внешним вмеша­тельством. Но созываемые при этом «советы» и «общие со­брания» состояли из князей и дворян. Впрочем, тот же соци­альный состав был характерен и для войск, «ибо у них не в обыкновении употреблять своих подданных на войне»²¹⁰. Во­енную силу Кабарды составляло дворянское ополчение. А крестьяне, по сведениям К. Пейсонеля, были даже лишены права ношения оружия. Все их антифеодальные восстания (в том числе и самое крупное из них, имевшее место в 1767 г.) носили невооруженный характер. При столь приниженном положении маловероятно, чтобы они наравне с князьями и дворянами решали на «советах» судьбы страны, в том числе вопросы войны и мира.

Однако участие «старшин черного народа» в хасе нельзя полностью исключать в особо экстремальных ситуациях, на­пример, в обстановке угрозы независимости страны, когда для отражения многократно превосходящих сил противника требовалось создание всенародного ополчения и проведения мобилизации всех слоев общества, включая и крестьян. Та­кая ситуация возникла в 1708 г. при вторжении Каплан-Гирея в Кабарду с 40-тысячным войском. Но по всей видимости, их приглашали все же не для совместного обсуждения воз­никших проблем, а для обнародования и исполнения уже при­нятых решений. Следует еще раз подчеркнуть, что у нас нет прямых сведений об участии представителей крестьян в «со­ветах» до 60-х годов XVIII века.

Что же касается чрезвычайных обстоятельств, вызванных внутренними конфликтами и войнами, то в этом отношении трудно представить более критическую ситуацию, чем поло­жение, сложившееся в Кабарде в 1753 году, когда противо­стояние между двумя партиями достигло своего апогея и потребовалось разделение страны на две части во избежание новой волны междоусобиц.

Все события, происходившие с мая по декабрь 1753 года, в том числе и многочисленные собрания, связанные с этим разделом, подробнейшим образом, день за днем, описаны в донесениях русских офицеров, выполнявших посреднические функции. Но ни в этих материалах, ни в других источниках, относящихся к 1753 году, нет никаких данных об участии в них «старшин черного народа», хотя там решались вопросы, затрагивающие интересы всех слоев общества.

82

Однако даже допуская в определенных условиях их эпизо­дическое участие в хасе, тем не менее следует строго отли­чать его от институционально оформленной палаты. Как и у западных «аристократических» адыгов²¹¹ в первой половине-XIX, так и у кабардинцев до 1767 г., их приглашали лишь «иногда, если обстоятельства требуют их присутствия»²¹². Иначе говоря, если до 1767 года можно предположить, при­чем с очень небольшой долей вероятности, эпизодическое уча­стие «старшин черного народа» в хасе, то после этого оно институционализируется, делается обязательным условием ее-функционирования при обсуждении и решении наиболее важ­ных вопросов общественной жизни Кабарды.

Но в любом случае следует отличать участие представи­телей крестьян в собрании от участия в «сборе» войска.

Относя образование «третьей палаты» к 60-м годам XVIII века, нельзя не учитывать, что в более ранних источ­никах имеются сведения о «сборе» или «собраниях узденей и холопов». Например, 26 апреля 1751 года «владельцы Бек-мурзнной и Кайтукиной фамилий», а также «братья Месоу-совы» (которых «прогнал от себя» старший удельный князь Касай Атажукин) вместе со своими узденями имели «меж­ду собой совет» о деревнях Бекмурзиной фамилии, захвачен­ных Кайтукнными. Принято было решение отдать их Бек-мурзиным и удовлетворить претензии «Наврюса» и «Карту-ла» Мисостовых, присоединившихся к Кашкатауской партии. «Что у подвластных Месоусовых разграблено по выгоне их из Кабарды (в 1747 году.— В. К.) Кайтукиным и Бекмурзиным, оное им, Месоусовым, возвратить и для того б через десять дней собрать Кайтукиным всех узденей и холопов означен­ных деревень для отдачи, также Месоусовым братьям своих подвластных, которые с ними ныне, всех же собрать. А естли кто не выедет, на тех положен брать штраф з главных узде­ней по ясырю, с протяих яо две скотины (курсив наш.— В. /С.)»²¹³.

Очевидно, что предполагаемый сбор «узденей и холопов» не являлся собранием, или хасой, в настоящем смысле слова. Это подтверждается следующим сообщением полковника Р. Шейдякова и премьер-майора И. Барковского от 26 апре­ля 1751 г.: «Вышепоминаемое собрание Кайтукиных узденей и холопей, также и Месоусовых братьев, не для отдачи Бек­мурзиным и Месоусовым разграбленного, но тем собранием конечно намерены на Бамата и Касая учинить нападение»²¹⁴. Эта маскировка понадобилась Кайтукиным и Бекмурзиным лишь для того, чтобы иметь возможность скрытно собрать большое войско и напасть на Баксанскую партию. Из этого

6* 83

следует, что намечавшееся «собрание» должно было стать «сбором» войска, а не общим собранием, или хасой, Кашка-тауской партии. Но тогда возникает вопрос: почему в воен­ных действиях принимали участие и холопы, которые, по дан­ным К- Пейсонеля, не имели даже права носить оружие?²¹⁵

Здесь, вероятно, имеет смысл различать общий запрет и отступление от него в особых случаях. К. Пейсонель отме­чает, что во время войны владельцы выдавали своим крестья­нам оружие, которое после ее окончания отбиралось. По всей видимости, военные силы Кабарды стали истощаться к сере­дине XVIII века. К тому же холопы составляли, главным об­разом, пешее войско. В этой связи примечателен приказ Ба-тока Бекмурзина от 3 декабря 1748 года выезжать «пешим на арбах» (против Касая Атажукина.— В. /С.)²¹⁶. Из сказан­ного следует и другой вывод: крестьян стали использовать не только в общем ополчении в случае войны с внешним вра­гом, но и в княжеских междоусобицах.

Может создаться впечатление, что доказательством от­сутствия «третьей'палаты» до 1767 года и отрицанием ее ге­нетической преемственности с народным собранием доклас­сового общества преследуется цель представить феодализм в Кабарде более развитым, чем он был на самом деле. Если бы перед нами стояла такая задача, то, наоборот, надо было «удревнить» происхождение «третьей палаты». Тем более что для этого есть некоторые основания, главным из которых яв­ляется то соображение, что кабардинский феодализм, извест­ный нам по источникам XVII — первой половины XIX века, б основных своих чертах сложился к XVI веку. Во всяком случае, не позже XVI века определился тот состав «черного народа», который известен по источникам конца XVIII — пер­вой половины XIX века. Следовательно, в XVI веке сущест­вовали определенные предпосылки для образования «третьей палаты» в составе хасы.

При изучении этой проблемы, естественно, встает вопрос и о генезисе самой двухпалатной хасы. Из-за полного отсут­ствия соответствующих источников практически невозможно выяснить время и конкретные обстоятельства ее возникнове­ния. Но можно хотя бы приблизительно определить наиболее ранний период ее существования. Учитывая близкое (доходя­щее до тождества) сходство основных черт хасы в Кабарде и княжеских владениях Западной Черкесии в XVIII веке, есть основание предполагать, что она, как и многие другие эле­менты адыгского феодализма, возникла до отделения кабар­динцев от основного этнического массива, т. е. до XIII— XIV вв.

84

Традиционная двухпалатная хаса с эпизодическим при­глашением представителей верхушки крестьян сохранялась у западных «аристократических» адыгов и в первой полови­не XIX века, о чем свидетельствуют материалы Хан-Гирея и других авторов. В конце XVIII века Я. Потоцкий в своем со­общении об этом институте зафиксировал общие черты, свой­ственные ей во всех «княжеских владениях», не заметив но­вого элемента, появившегося в ее структуре у кабардинцев в последней трети XVIII века.

Однако то, что не заметил польский путешественник, не могло пройти мимо внимания П. С. Потемкина, который по долгу службы обязан был детально знать все стороны об­щественной жизни кабардинцев, учитывая малейшие измене­ния в расстановке политических сил, точно фиксировать все нововведения в их политической системе, и прежде всего в высшем представительном органе власти.

С возникновением «третьей палаты» появились, вероятно, элементы выборности среди представителей «черного наро­да», хотя, учитывая его .крайне угнетенное положение, логич­но предположить, что многие из «старшин» попросту назна­чались их владельцами.

Став трехпалатным, кабардинский феодальный парламент сделал важный шаг в своем развитии. Но в конечном счете «третья палата» не справилась с задачей регулирования со­циальных конфликтов. Если иметь в виду только внутренние закономерности развития кабардинского феодализма, абст­рагируясь от разрушающего воздействия внешнеполитическо­го фактора, то слабость и бесперспективность «третьей пала--гы> в хасе во многом объясняются отсутствием соответствую­щей социальной опоры на местах, что, в свою очередь, связа-г«о с отсутствием в къуажэ и вотчине-общине органов кре­стьянского самоуправления, способных отстаивать интересы крестьянства. «Собрания старшин черного народа» выража­ли интересы зажиточной верхушки вольноотпущенников и об-рочкых крестьян. Не став органами народного представитель­ства, они тем не менее объективно явились стихийной попыт­кой преодоления крайней социальной приниженности крестьян в вотчине-деревне и в значительной степени реакцией на от­сутствие в ней органов крестьянского самоуправления.

Для приведения в соответствие органов представительст­ва крестьян в парламенте с местными формами самоуправле­ния требовалась революция «снизу». Это оказалось возмож­ным -только у шапсугов, натухайцев и абадзехов в результа­те общественно-политического переворота и образования со­седской общины нового типа.

85

Таким образом, наша трактовка проблемы трансформации хасы отличается, во-первых, тем, что мы ее исходным пун­ктом считаем не архаическое народное собрание, а княжеский совет. Во-вторых, в динамике рассматривается и появившая­ся в результате его трансформации двухпалатная хаса, кото­рая преобразуется в трехпалатную.

Но этим не исчерпывались возможности ее видоизмене­ния в условиях нараставшего кризиса традиционного феода­лизма в Кабарде.